Раб Силы

      Посадочная площадка, где находился "Эбеновый ястреб", была усеяна трупами. Чешуйчатые трандошанцы, приземистые ганды, пучеглазые дюросы... все они были мертвы, и каждый из них нёс на себе отметину, отставленную световым мечом или бластерной винтовкой. Микал, Изгнанница и старуха спокойно шли мимо тел, лишь изредка отодвигая ногой те из них, что загораживали проход. Трап, ведущий к "Ястребу", был опущен. Очевидно, их ждали, а это означало, что всё прошло по плану. — Рады приветствовать вас, миледи. С возвращением! — Аттон Рэнд лучился от радости, подходя к вновь прибывшим и нагло касаясь руки Изгнанницы своими губами. — Вижу, вы зря времени не теряли, — сказала она, указывая на гору трупов, лежавших снаружи. — Совершенно верно, миледи, мы знатно повеселились, — Аттон усмехнулся. Неприятный металлический скрежет эхом раздался в узком пространстве корабля, предвещая скорое появление самого опасного, по мнению Микала, пассажира "Эбенового ястреба". HK-47, дроид-убийца, преданный компаньон его госпожи, был безжалостным и крайне умным созданием. — [Утверждение] Хозяйка, ваше указание было выполнено. Куски мяса не оказали должного сопротивления. — То есть всё прошло отлично? Без потерь? — поинтересовалась Изгнанница. — [Радостное восклицание] О да, хозяйка. Потери понёс противник. Гангстеры уничтожены. — Не волнуйтесь, миледи, — вмешался в беседу Аттон, — мы с железякой быстро с ними расправились. — [Необязательное дополнение] Этот кусок мяса тоже был не плох, хозяйка. Хотя с бластером он очевидно проиграл бы мне в точности. Изгнанница и Аттон рассмеялись одновременно. Микалу было неприятно видеть, что Рэнду удалось доставить ей большое удовольствие. С первого своего дня на борту "Эбенового ястреба" Микал понял, что именно этот похабный шутник — его главный конкурент, соперник в борьбе за обладание особым расположением госпожи. Микал не мог скрыть своего отвращения тем фактом, что единственной, как он думал, причиной, почему Аттон значил для Изгнанницы больше, чем он, было то, что они встретились раньше. Это было несправедливо. Старуха наверняка бы сказала, что так было угодно Силе, но для Микала это означало лишь одно: появился ещё один повод ненавидеть Силу. — Мне известно, — сказала Изгнанница, — что отряд наших врагов возглавляли две тви'лечки, опасные наёмницы Гото. Ты их видел? — Обижаете, миледи, — Аттон нагло улыбнулся, — пойдёмте, я представлю их вам. Вся компания неспешно двинулась к грузовому отсеку, пройдя мимо работающего в коридоре Т3-М4. Когда дверь отсека открылась, перед ними предстала неприятная, пугающая картина: на двух шестах, служивших резервными антеннами в грузовом отсеке, были насажены головы тви'лечек. Тёмно-серые лица с длинными набухшими и синеющими лекку несли на себе печать ужаса, посетившего их, должно быть, за мгновение до смерти. — Ненужная жестокость, — проскрипела старуха, — убить их было бы вполне достаточно. — Но я хотел преподнести трофеи моей госпоже, — с ухмылкой ответил Аттон, — я думал, что они ей понравятся. "Она моя госпожа, а не твоя, глупый щегол", — злобно подумал Микал, сжав руку в кулак. — Ты молодец, Аттон, — сказала Изгнанница, — я ценю твоё рвение и стремление порадовать меня. И всё же Крея права: в этот раз ты переусердствовал. Но я довольна тем, что ты отлично справился с заданием. Остальное — мелочи. — Благодарю вас, миледи, — Аттон опустился на колено и вновь поцеловал руку Изгнанницы. Микал не сумел скрыть своего отвращения, скорчив гримасу, — я заслужил награду? — глаза Аттон блестели от нескрываемой радости. — Полагаю, что да, — Изгнанница улыбнулась, — поговорим об этом чуть позже. — Как вам будет угодно, — смиренно сказал Аттон, хотя Микал заметил, что его глаза по-прежнему блестели, — вы успешно завершили начатое? Джедай мёртв? — Да, — ответила Изгнанница, — Микал убил его. — Вот так дела! — с досадой воскликнул Аттон, — значит, старикан растерял весь свой боевой опыт. Как он мог проиграть нашему библиотекарю? — Ты можешь быть следующим, болтун, — не сдержался Микал. — Ой, я весь дрожу от страха, — засмеялся Аттон, — HK-47, прикрой меня, спрячь от гнева этого страшного убийцы, — Аттон сплюнул, — как ты думаешь, твоя белокурая голова будет хорошо смотрется между этими двумя, — он рукой указал на шесты с головами тви'лечек. Микал уже активировал свой световой меч, когда Изгнанница рукой преградила ему путь: — Довольно! — властно сказала она, — приберегите свою ярость для других. Скоро она нам очень понадобится. Я услышала достаточно. Сейчас мне нужно отдохнуть, как и всем нам. Ступайте в свои каюты, немедленно! Тишина на "Эбеновом Ястребе" была почти невыносимой. Лишь изредка она нарушалась скрежетом, который доносился от непрерывно работающего сварочного аппарата. "Должно быть, забрак продолжает работать, несмотря ни на что" — подумал Микал. Он шёл по пустынному коридору корабля в направлении своей каюты. Правда, "каютой" данное помещение было назвать сложно: всё, что находилось внутри, это едва помещавшаяся там одноместная койка. Но больше ему было и не нужно — почти весь день Микал проводил за чтением древних манускриптов или усердными тренировками. Он попытался сосредоточиться, освободить своё сознание, позволить Силе пройти сквозь него, наполнить его тело и заструиться по его венам. Однако ум его был занят совсем другим: перед глазами стояло лицо Изгнанницы. Красивая, величественная, она широко улыбалась. Но причиной её улыбки были не успехи Микала в освоении Силы и не его мастерство во владении световым мечом. Изгнанница смеялась от очередной шутки, сказанной Аттоном Рэндом. Микал видел как наяву его наглое, самодовольное лицо, глаза были полны бахвальства и чрезмерной уверенности в себе. Он ненавидел этого шутника. Слишком наглый, слишком самовлюблённый, слишком... слишком сильный. Микал знал, что Аттон был хорош в бою. Его световые мечи были стремительны и смертоносны, а реакция поразительна. Словом, он был во всё лучше Микала. И даже Изгнанница выделяла его на фоне остальных своих спутников. Признать эти факты Микал мог, но примириться с ними — нет. Какое-то время он безуспешно пытался сосредоточиться, сконцентрироваться, расслабиться. В итоге, бросив свою затею, Микал покинул каюту, намереваясь бесцельно побродить по "Ястребу". Иногда такие прогулки его успокаивали. Ноги сами понесли его в сторону мастерской, откуда по-прежнему доносился неприятный звук работы сварочного аппарата. Забрак был полностью поглощён своей работой. На его глаза были надвинуты массивные очки, всё вокруг него дымилось и грохотало. Казалось, что Бао-Дур не слышит и не видит ничего вокруг. Но это было обманчивое ощущение. Стоило Микалу сделать шаг по направлению к нему, как забрак тотчас же прекратил работать и оглянулся: — Ты меня напугал, — сказал он своим густым, вечно спокойным голосом, — я думал, что это враги пробрались к нам на борт или это очередной фокус Креи. — Извини, — сказал Микал, проходя вперёд и усаживаясь на большой ящик с инструментами, — я просто бродил по кораблю и услышал звуки... Почему тебя не было на собрании после победы? — У меня были дела поважнее, — нехотя ответил Бао-Дур. — Госпожа была бы рада тебя видеть, — сказал Микал, — ведь ты тоже сражался с головорезами "Обмена". — Генерал знает, что я занят важным делом, — сказал Бао-Дур, — она сама мне его поручила. — Вот как? — удивился Микал, — и как твои успехи? Ощутимы? — Весьма, — ответил забрак, — скажи, тебя что-то сильно гнетёт? — Что ты имеешь ввиду? — Микал был ощарашен стремительной сменой темы для разговора. — Твои мысли... они скачут в голове туда-сюда... твоё внимание рассеяно, — ответил Бао-Дур, — я чувствую... — Правда? — Микал начинал сердиться, — послушай, это не твоё дело. Тебя это не касается! — Может быть, — как всегда спокойно, почти холодно ответил забрак, поворачиваясь к механизму, над которым он трудился. Он уже был готов вернуться к работе, когда Микал вновь заговорил. Он сам не знал, почему решил сказать это. Слова, казалось, сами вырвались из его рта: — Ты думаешь, он ей нравится? — Кто? — переспросил Бао-Дур. Он выглядел несколько озадаченным. — Аттон, — ответил Микал, — этот шут. Думаешь, госпожа... — Микал, — перебил его забрак, — я не имею привычки обсуждать старших по званию. Генерал — мой непосредственный начальник, я доверяю ей и исполняю её приказы. Больше мне ничего знать не нужно, — он отвернулся. Микал был неудовлетворён таким уклончивым ответом. — Но ты ведь не слепой! — громко сказал он, — ты тоже это видишь! — Я предпочитаю не уделять этому столько внимания, — пояснил Бао-Дур. — Неужели тебе всё равно? — возмутился Микал. — Да, ведь я не испытываю к генералу ничего, кроме преданности и уважения... — На что ты намекаешь?! — Микал перешёл на крик. — Ни на что, — примирительно ответил Бао-Дур, — тебе нужно отдохнуть, Микал. Ты устал. Он хотел что-то возразить, но Бао-Дур повернулся к своему механизму и вновь начал работать. Сварочный аппарат заскрипел, окружив своего обладателя поясом дыма и искр. Какое-то время Микал провёл в командном центре, изучая уже хорошо известную ему информацию о скрывающихся джедаях. Он размышлял, правильно ли поступает, помогая Изгнаннице выследить их и истребить. "Это неважно", — в конце концов заключил он, — "важно, что это нужно ей. Если я помогу ей, если она будет довольна мною, то, возможно, поощрит меня". Микал вспомнил прикосновение её губ и почувствовал, что ему стало жарко. Его лицо пылало, сердце учащённо билось, мускулы напряглись. Он ощущал дикое, преступное желание, от которого отказался много лет назад, приняв джедайские обеты. Это было желание владеть, обладать, наслаждаться женским телом. Её телом. Охваченный неожиданным порывом, он двинулся к её каюте. Обычно он не решался беспокоить свою госпожу во время отдыха, но сейчас его обуревало сильная страсть, и она, казалось, придала ему сил. Ноги сами уверенно ступали по металлическому полу "Эбенового Ястреба", сами сворачивали, сами несли его в самый дальний конец коридора, где располагались её покои. И вот, наконец, он увидел дверь. Сердце забилось ещё сильнее, ноги отяжелели, словно на них повесили неподъёмный груз, в руках чувствовалась дрожь. Собравшись с силами, он уже собирался постучать, когда услышал звуки, еле доносившиеся с той стороны двери. Он прислушался, но поначалу слышал лишь стук своего сердца. Наконец, он расслышал еле уловимый женский голос. Голос Изгнанницы, он сразу его узнал. Слов не было слышно, но в голосе слышалась приятная нотка. Не то радость, не то наслаждение. Микал попытался сосредоточиться, сфокусировав разум на еле уловимых колебаниях воздуха. — А ты знаешь толк в своём деле, — сказала она, — впечатляет! — Я стараюсь только для вас, моя леди. Служить вам — моя единственная цель, — Микал узнал голос Аттона. Он говорил тихо, почти шёпотом, с придыханием. — Хм, я вижу, — голос Изгнанницы оборвался на полуслове, — наглец, что ты делаешь? — она засмеялась, — как тебе не стыдно? Не сюда же... — Я думаю, вы этого хотите, моя госпожа, — Аттон был явно доволен и весел, — о да, вы жаждете этого. Не в моих правилах заставлять женщину ждать... Микал пришёл в ярость от услышанного. Не нужно было быть провидцем, чтобы понять, что именно происходило в тот момент. Рэнд, очевидно, получает свою награду. А наградой Микала был лишь невинный поцелуй. Ему показалось это несправедливым. Он чувствовал, как запылало его лицо. Смесь стыда и обиды сжигала его изнутри, руки дрожали, сердце вновь заколотилось, как проклятое. Ему хотелось уйти, но он оставался стоять на месте, как вкопанный. Он не знал, что удерживало его здесь. Плохо отдавая себе отчёт и подчиняясь лишь наитию, он постучал в дверь каюты. — Да, Микал? — спросила Изгнанница после некоторой паузы. Ошеломлённый тем, что она знает, что это он, Микал какое-то время не мог выговорить ни слова. Наконец, он сказал: — Да, госпожа, это я, — он помедлил и взглотнул от волнения, — Микал. — Я знаю. Что тебе нужно? — в голосе госпожи не было злобы. Она говорила спокойно и размеренно. — Я... я пришёл, — голос Микала задрожал. Он не знал, с чего начать. Да и стоило ли начинать, — я пришёл, чтобы... — Не волнуйся, — услышал он Изгнанницу, — я понимаю. Заходи. Дверь с шумом отворилась. Это было неожиданно. Резкий свет ламы ударил Микалу в глаза, отчего он зажмурился. Быстро придя в себя, он осмотрел каюту Изгнанницы. Она, хоть и намного крупнее каюты Микала, была лишена роскоши: кроме большого стола и двух приставленных к нему стульев здесь находился только просторный лежак, постеленный прямо на полу. Бросив взгляд на постель Изгнанницы, Микал сразу увидел его. Аттон нахально лежал в самом её центре, едва прикрывая одеялом свою наготу. Его торс был весь покрыт шрамами, вены проступали сквозь мускулы, придавая телу Аттона синеватый оттенок. — Зачем он здесь? — с нескрываемым отвращением спросил тот. "Я бы и сам хотел знать ответ на этот вопрос" — подумалось Микалу. Но ответ был ему неизвестен. — Аттон, — с едва уловимой улыбкой сказала Изгнанница, — неприлично отказывать гостю, когда он уже стоит на пороге. К тому же Микал пришёл сюда по важному делу, не так ли? Микал переступил с ноги на ногу и упёрся глазами в пол. Он не мог вынести такого унижения. Говорить с Изгнанницей о своих чувствах, когда в её постели лежит другой... Он уже сожалел, что пришёл сюда. — Госпожа, — начал он, наконец, собравшись с силами, — я хотел вам сказать... — Я догадываюсь, что именно, — Изгнанница подошла к Микалу и взяла его за руку, — ты тоже мне не безразличен, — она положила другую руку ему на грудь. — Правда? — от этого признания у Микала пересохло во рту. Он едва выдавил свой вопрос. — Конечно, — рука Изгнанницы беззастенчиво двинулась вниз от груди Микала. Аттон усмехнулся. — Но... — Тщщ, молчи, — её рука опускалась всё ниже, отчего Микалу было некомфортно. Возбуждение одолевало его, и он боялся, что это скоро перестанет быть тайной, — я знала, что ты придёшь. Ты не мог не придти, — она улыбнулась, — ты почувствовал, что нуждаюсь в твоем присутствии. Микал не мог вымолвить ни слова. Он просто стоял, не в силах пошевелиться, и смотрел в пол. Лицо его пылало от стыда... — Ты хочешь порадовать свою госпожу? — спросила Изгнанница, нежно поглаживая Микала за подбородок. Её глаза дьявольски заблестели. — Дда, конечно, — голос Микала дрожал, как и он сам, — я мечтаю об этом больше всего на свете. — Вот как?! — Изгнанница посмотрела прямо ему в глаза. На этот раз он ответил ей взглядом, — что ж. На что ты готов ради меня? — На что угодно, — без раздумий ответил Микал. Этот ответ казался ему естественным, единственно верным. — Отлично, — Изгнанница была явно довольна таким ответом. Её взгляд выражал полное одобрение, — тогда... я хочу кое-что тебе показать. Если ты действительно говоришь правду, и твои чувства ко мне сильны, ты воспримешь это с большим удовольствием, ты будешь рад за свою госпожу. Считай это маленьким испытанием, проверкой на прочность. Микалу не понравилось, как прозвучали эти слова. "Испытание" — подумал он, — "я словно игрушка в её руках. Так и есть. Я полностью в её власти, и она знает об этом. Я не в силах ей противиться". Изгнанница неожиданно отошла от него и направилась к Аттону. Через мгновение они уже сплелись в пылком поцелуе. Микал был ошарашен увиденным. Всё случилось так стремительно, так быстро, так неожиданно. Он застыл на месте, наблюдая за поцелуем самого дорого ему человека с его злейшим врагом. Чувство ненависти вскипело в нём. Он был готов уйти, но это означало бы навсегда потерять доверие госпожи. Мука. — Тебе нравится то, что ты видишь, Микал? — спросила Изгнанница. — Конечно, госпожа, — солгал он. — Лжец, — спокойно ответила она и Микал почувствовал, как невидимая сила сжала его горло. Он задыхался, лихорадочно пытаясь глотнуть ещё воздух, — никогда не ври мне. Я знаю, что ты чувствуешь. Я вижу тебя насквозь. Она вмиг ослабила хватку, и он почувствовал, как в лёгкие вновь наполняются воздухом. — Простите, госпожа, — только и смог прошептать он, — я подвёл вас. — Вовсе нет, — на лице Изгнанницы вновь проступило сочувствие, — все могут ошибаться, — она подошла к Микалу и вновь дотронулась до его руки, — главное, вовремя осознать свою ошибку. Повторяю вопрос: тебе понравилось то, что ты видел? — Нет, — мрачно ответил он. — Ещё бы, — усмехнулся Аттон. — Твой комментарий не требуется, — холодно сказала Изгнанница, и Рэнд моментально смолк. — Тебе было неприятно видеть, как он целует меня? — Да. — Но ведь мне это нравилось. Ты должен быть доволен, видя, как твоя госпожа получает положительные эмоции. Ты должен радоваться за меня. — Простите, но я не могу. — А я не думала, что ты настолько слаб. Так быстро сдаёшься. Не хочешь доказать мне, что и ты чего-то стоишь? Что ты не хуже него? — Изгнанница указала рукой на Аттона, ухмыльнувшегося на эту реплику. — Если моей госпоже будет угодно, я сделаю всё так, как вы скажете, — смиренно ответил Микал. "Дьяволица. Она сводит меня с ума. В прямом смысле. Она стирает меня в порошок, унижает, затаптывает. Но ведь это испытание. Если я докажу ей, что я сильный, что я искренне ей предан, то я смогу... смогу заслужить её благосклонность". — Вот и славно, — ответила Изгнанница, уже возвращаясь к Аттону, — не забудь о том, что ты обещал. Микал плохо помнил, что происходило дальше. Наверное, потому, что он постарался навсегда стереть эти воспоминания. И всё-таки самые яркие из них всплывали в его сознании. Аттон и госпожа наслаждались друг другом. Микал никогда в своей жизни не видел ничего подобного. Она были, словно два разъярённых зверя. Аттон кусал её тело, рвал на ней одежду, ответом Изгнанницы была расцарапанная спина и красные от пощёчин щёки мерзавца. Микал помнил, что испытал почти наслаждение, видя, что ей удалось стереть нахальную улыбку с его лица. Но всё меняло одно обстоятельства: им это нравилось. Они получали истинное удовольствие от своих утех. Утехи эти, как заметил Микал, были разнообразными и сопровождались неудержимой страстью, которую чувствовал и он сам. Пожалуй, самым постыдным было то, что к концу этого зрелища Микал и сам стал испытывать возбуждение. Он должен был корить себя за эту эмоцию, должен был ревновать свою госпожу к этому проходимцу галактического масштаба. Но он не делал этого. Он поймал себя на мысли, что ему нравится смотреть на Изгнанницу в этой новой, ранее запретной для него роли. К тому же, если он испытает искреннее удовольствие от увиденного, это означает, что он прошёл испытание. Порадовал госпожу. Когда всё было кончено, и Аттон, почти без сил, свалился на широкий лежак в углу комнаты, Изгнанница вновь обратила свой взор на Микала. Она подошла к нему. Обнажённая, она ничуть не смущалась своей наготы. Обойдя Микала кругом, она прильнула к нему и тихо прошептала на ухо: — Молодец, Микал. Я горжусь тобой. Ты делаешь большие успехи. Лучшей похвалы было трудно желать. Когда он покидал каюту Изгнанницы, то чувствовал скорее удовлетворение и радость, чем стыд и ненависть. "Всё-таки она поразительная женщина" — думал он, — "может превращать тьму в свет, свет в тьму. Может заставить испытывать ненависть и страстное желание одновременно. Может даже примирить соперников. Но ненадолго", — идя по коридору, Микал невольно улыбнулся, — "всё ещё впереди".