Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь Спаситель! или Поворот не туда

Ничего не вышло. Его идея с палочкой теперь уже Голубой феи, которую он «вежливо» попросил помочь, не сработала. Ее рабочий инструмент бесспорно был сильнее, чем обычные палочки, но вероятно недостаточно, хотя она и выдержала нагрузку, покрывшись лишь парой небольших трещин, из-за которых Голубая фея еще долго продолжала возмущаться. Мнительная букашка. Но способов вернуть эту Эмму домой было не так уж и много, и довольно быстро они иссякли, хотя Румпельштильцхен искренне пытался помочь. От всего своего черного сердца. Кстати о нем. В отличии от его неспособности помочь блондинке, она сама помочь ему смогла. Частично, но смогла. Румпельштильцхен не знал, что за ритуал, как она сказала, очищения Эмма совершила над его сердцем, но ему определенно стало легче. А более тесное общение с внуком и сыном, который таки отбил местную Спасительницу у пирата, помогли закрепить, так сказать, результат. Нет, его сердце все еще было не так уж и чисто, как например, некогда у Белоснежки, но теперь это его не тревожило, его разум не тонул в злобе, а кровь не густела, как сироп. Эмма, конечно, предупредила, что это временное решение, но его хватит на ближайшие десятилетия, а Темный уж найдет способ, что делать позднее. В идеале он хотел бы перестать быть таковым вообще. Темным, то бишь. Это понимание пришло к нему внезапно. А точнее в день рождения его внука, которому исполнилось четырнадцать. В отличии от предыдущих празднеств, на которые его приглашал клан Прекрасных, в этот раз он не сидел в стороне, а был рядом с Генри, когда тот задул свечи, как полноценный член семьи. И ему было непривычно радостно и хорошо в тот день. Рядом был Бей, который весь вечер обнимался с местной Эммой Свон, внук, который весь вечер улыбался и смеялся… Именно тогда он понял, что не хочет больше жить вечно. Румпельштильцхен впервые ощутил, что наконец готов продолжить жизнь в человеческом темпе и подвести ее к логичному финалу. Колдун хотел прожить жизнь. Простую, смертную жизнь. А не замереть в ужасе и в ожидании, когда Бей состарится и станет выглядеть старше, чем он, когда Генри станет выглядеть старше, чем он. Не хотел ждать, когда они оба покинут его. Нет, этого он не желал. Румпельштильцхен с самого начала стал Темным, чтобы сберечь сына. И теперь это было не нужно. Тот был рядом, счастлив и здоров. И Генри тоже. …и Эмма. Не та, что отсюда, а та, что так здесь и осталась. Сейчас она уже была на восьмом месяце беременности и проводить эксперименты на предмет возвращения домой не могла. Вспомнив о наверняка загрустившей женщине, Румпельштильцхен попрощался с внуком и поспешил домой. Блондинка теперь обитала именно там. Не век же ей в его хижине жить. Правда переехать ее заставить было трудно, но когда он наконец развелся с Белль, колдун таки буквально силком отвел упрямицу к себе, аргументируя тем, что беременной женщине, конечно, полезно свежим воздухом дышать, но там нужно топить камин, готовить, сквозняки, да и рожать же не посреди леса она собралась?.. А с учетом того, что к седьмому месяцу у нее безбожно стала сбоить магия, запас которой весь уходил на развитие двойняшек, ей пришлось согласиться, но с условием, что он перекрасит особняк из розового цвета в любой другой. Колдун тогда лишь закатил глаза, но согласился. Ему, если честно, и самому не нравилось, но второй особняк, который сделал под себя, так сказать, Румпельштильцхен оставил Белль, так что пришлось вернуться в старый дом. Где Эмма учинила ремонт, стараясь отвлечься от факта, что больше, скорее всего, никогда не вернется домой и не увидит свою семью. Не увидит своего Генри. Отчего-то особенно сегодня, в день рождения местного Генри, вряд ли сможет отвлечься. Даже разрушением его дома. И оказался прав. Едва колдун вошел в дом и прошел в гостиную, то услышал печальное сопение. Эмма сидела на диване и, обняв подушку, горько рыдала. Он вздохнул при виде этого душераздирающего зрелища, прекрасно ее понимая, сам не раз так выл, когда потерял Бейя. Тут блондинка заметила его и, усиленно начав тереть глаза и щеки, буркнула: — Ты чего так рано? Неужто праздник так быстро кончился? Эмма не хотела, чтобы кто-то видел, как она тут слезами подушку поливает, но и сдержаться уже не могла. Она скучала по своим родным, особенно по сыну, способа вернуться домой она так и не нашла, а давящие на ее мочевой двойнята, из-за которых ее гормоны пришли в полный хаос, были как вишенка на торте. Короче, она была в раздрае. Ей было одиноко, тоскливо и... страшно. Да, да, страх обычно ее не часто посещал, но сейчас он цвел в ней буйным цветом, причем Эмма даже не знала отчего точно. Оттого, что застряла здесь? Из-за того, что она не сможет достойно вырастить детей? Что растить их придется в одиночку? Эмма не знала. Может все вместе. Честно говоря, она вообще подумывала уехать отсюда. А зачем оставаться?… Здесь были сплошь живые призраки, версии которых из своего мира ей не видать. Особенно больно было видеть Генри. Видеть, как он растет, смеется… И понимать, что как это делает ее сын, Эмма не увидит. Хотя… Кое-кто ее все же здесь держит. Эмма наконец перестала тереть глаза и посмотрела на того, из-за кого город еще и не покинула. Что уж сказать, привязалась она к Румпельштильцхену. Именно к этой версии. В последние месяцы именно он ей помогал искать путь домой, не прося ничего взамен, именно он вытащил ее из хижины и привел сюда, позволив крушить свой дом под видом ремонта, в общем был рядом и не пытался сделать вид, как все в этом городе, что ее не существует. То, что она могла влюбиться еще и в этого Темного, Эмма старалась не думать, чтобы не было больнее. Хотя… С Белль-то он таки развелся, и Эмма даже не чувствовала себя из-за этого виноватой. Так что… И что?.. Глупость. Кому нужна женщина с двойным прицепом?.. Да никому. Кстати, о «прицепе». Прежде чем Румпельштильцхен даже открыл рот, чтобы что-то сказать, боль в спине, которая сопровождала ее последние недели и была особенно сильна, вдруг усилилась, как и боль внизу живота, отчего Эмма непроизвольно ахнула. «Неужели?.. Еще же рано!» — растерянно подумала Эмма, а потом чертыхнулась, вспомнив, что близнецы часто рождаются раньше срока. Но все же ее это напугало и она не могла не лелеять надежды, что это просто боль… …которая развеялась, как пыль по ветру, когда она почувствовала, как по ногам что-то потекло. — Эмма?.. — очевидно уже не в первый раз позвал ее колдун, который быстро прошел через комнату и присел перед стонущей от боли женщиной. Блондинка выдохнула, чувствуя, как на миг боль отступила, но она не расслаблялась, понимая, что это просто схватки, и растерянно сказала: — Румпель… Кажется, у меня воды отошли… Темный облизал вмиг пересохшие губы и решительно кивнул. — Ладно, тогда чего мы ждем? — Детей, очевидно, — с потерянным смешком сказала Эмма. Румпельштильцхен засмеялся и коснувшись рук блондинки, он на миг приподнялся и прижавшись утешительным поцелуем к ее лбу, перенес их в больницу.