Break The Wall (And Kill Us All)

      Было жарко настолько, что Фрэнк совсем не чувствовал голода. Кондиционер сломался ещё прошлым летом, и у Фрэнка не хватало средств для его починки. В его распоряжении было только несколько раскрытых окон в офисе. К тому же, дом был слишком стар для того, чтобы располагать целой системой кондиционирования воздуха. В доме было множество вентиляторов, да и тени предостаточно, однако ничто не улучшало ситуацию.       Всё это только ухудшало продажи: конечно, ведь Фрэнк и его магазин выглядели недружелюбными, и даже те несколько покупателей, рискнувшие зайти в эту жаровню-маскирующуюся-под-антикварный-магазин, вскоре принимали мудрое решение покинуть её. Антикварный бизнес никогда не бывает быстрым, и это была одна из причин, почему Фрэнк ненавидел его.       Фрэнк любил и одновременно терпеть не мог этот магазин. Его бабушка вложила в него всё своё сердце и свою душу, а у Фрэнка было множество воспоминаний, связанных с этим местом с тех пор, как он был маленьким. Ему, безусловно, нравилось быть самому себе начальником — в нём всегда жило неприятие чьей-либо власти над собой*. Однако он не был создан для занятия антиквариатом, и прекрасно знал об этом.       Фрэнк не умел содержать всё в идеальном порядке, он частенько что-нибудь да разбивал, он ненавидел бумажную волокиту, сопутствующую продаже. Можно сказать, он едва справлялся со всем этим.       Мама Фрэнка советовала ему продать магазин, но это означало предать забвению последнее, что напоминало ему о бабушке. И это, скорее, станет ещё одним пунктом в списке его неудач и, вероятно приведёт Фрэнка в будущем к телемаркетингу. Конечно, если только Фрэнк не отрежет себе язык или ещё что-нибудь. Да что там, он готов сделать почти всё для того, чтобы избежать участи быть работником «магазина на диване».       Поэтому он проводил свои дни (кроме вторников) в тёмном, скрипучем фермерском доме, который сам по себе был предметом антиквариата, застывшим посреди Богом забытого места, слишком жарким летом и чересчур продуваемым зимой.       Сегодня у него было достаточно времени для того, чтобы наконец разобраться с накопившейся за многие годы горой из коробок. Они заполнили собой до самого потолка все спальни на втором этаже, используемые в качестве хранилища. Для того, чтобы пробраться в самую маленькую из комнат, ему пришлось взломать окно, затем закрепить его раму деревяшкой, найденной неподалёку, чтобы не потерять единственный путь к отступлению. Для этого же он притащил к окну и одну из обветшавших коробок, поднявшую целое облако пыли. Скотч, когда-то скреплявший её, сейчас был изрядно потрескавшимся, поэтому содрать его при вскрытии коробки оказалось несложно.       Внутри неё были тарелки, бережно упакованные в крафтовую бумагу и газеты. Узор, покрывавший их поверхность… Что же, по мнению Фрэнка, он был вульгарным. И это было просто замечательно, ведь чем сильнее Фрэнк что-либо ненавидел, тем скорее хотел это кому-нибудь продать. Он поставил на коробке галочку маркером и отставил её в сторону. К слову, в коробке было ещё большое блюдо, повёрнутое внутренней стороной к боковой картонной стенке. Фрэнк вытащил его на свет и обхватил покрепче, когда оно захотело выскочить из его рук. На его поверхности было нечто склизкое — грязеподобная субстанция, покрывавшая всю его оборотную сторону.       — Фу, — произнёс он и положил блюдо на пол. Эта странная жижа на нём выглядела как машинное масло, однако когда Фрэнк принюхался, то понял, что это нечто вообще не имеет запаха, уж тем более топлива.       — Что за гадость?       Он вытер руку о джинсы, сразу же пожалев об этом. Это были его любимые джинсы… Фрэнк ещё раз заглянул в коробку, запустив испачканную руку на самое её дно, но не обнаружил там больше ничего кроме той жидкости без запаха. Он вновь взглянул на блюдо, на пятно на его нижней части. Но больше оно не имело для Фрэнка такого значения, как некоторое время назад…       Он услышал звук шин, хрустящих по грязному гравию, и тут же ринулся вниз по лестнице на первый этаж, в срочном порядке вымыл руки и, оббегая лестницу с другой стороны, вытер досуха их о джинсы. Его сердце сильно ухало в груди то ли из-за бега в духоте, то ли… Если бы кто-то поделился с ним подобной историей, он бы поверил.       Спустя некоторое время Фрэнк услышал знакомый скрип открывающейся двери, лёгкий звон колокольчика над ней, звучащий так знакомо, так незабываемо… Также он уловил скрип ботинок по половицам, другой звук, более новый, но от этого не менее родной.       — Фрэнк?       Это была среда, значит, приехал Джерард.