Freed from desire

Want more and more People just want more and more, Freedom and love are What he's looking for…

      Он хочет вдоволь надышаться этим воздухом. Так напитать им легкие, чтобы кружилась голова и темнело в глазах. Хочет распять себя возле самого океана и просто забыться под этим лиловым небом. Лежать здесь до оцепенения во всем теле, лежать без одежды, без прошлого и без будущего. И дышать невероятной свободой. И видеть лишь себя — настоящего.       Оплата сдельная. Спальное место и питание за счет нанимателя.       В общем-то, крыша над головой и возможность питаться три раза в день вполне его устраивают. Еще полгода тому назад сложно было представить, что жизнь его повернется именно так. Но что уж теперь…  — Подъем у нас ранний. Предупреждаю сразу. И халтурщиков я не потерплю, ясно? — голос хозяина звучит более, чем серьезно и внушительно.  — Да, конечно. Я буду стараться.  — Вот и славно, — мужчина подмигивает ему, складывая на груди руки. — Тогда, можешь оставить свои вещи в комнате для персонала и возвращаться. Таенг покажет тебе здесь все, — он кивает в сторону протиравшей барную стойку полноватой девушки, — и расскажет о твоих обязанностей.  — Благодарю вас, — Тарн складывает руки в характерном жесте и чуть наклоняет голову.  — Ну, какие еще тут официальные церемония развел! По тебе и не скажешь, что из бедняков, которым денег даже прокормить себя не хватает. Тарн только пожимает плечами:  — Было бы по-другому, может, и не оказался бы здесь. А деньги мне и правда нужны. Вы… мне неловко очень… но вы не могли бы выдать мне хотя бы небольшой аванс?  — Ишь ты какой! — не может сдержать хохота этот средних лет, с небольшим животиком и сильно загорелым лицом, таец. — Да ты хоть пару дней поработай для начала. Прояви себя. И самое главное — не влипни ни в какую историю. У меня здесь место приличное. И постояльцев я терять не хочу.  — Да… конечно. Еще раз простите за мою опрометчивую просьбу.  — Ну ладно, — голос становится тише, а интонации — спокойнее. — За пару дней не огорчишь меня — выплачу за неделю вперед. Идет?  — Спасибо! — ожившими глазами Тарн, кажется, почти улыбается. — Я не подведу вас.  — Посмотрим-посмотрим.       Тарн, как ему и было велено, быстро проходит в указанное место и, положив свой рюкзак на свободный стул, спешит вернуться.       Таенг, что работает здесь на должности менеджера, вводит его в курс дела, рассказывая ему в подробностях о той работе, что ему предстоит здесь выполнять: уборка кухни, бара и площадки под открытым небом. Помощь на кухне, если потребуется. Доставка чемоданов гостей до номеров и бунгало.  — Вот и всё, что здесь от тебя хотят. И пожалуйста, постарайся быть как можно незаметнее. Не маячь перед гостями без надобности.       Как бы ни было унизительно такое обращение — выбора у него нет. Тарн и за это благодарен Богу.  — Когда я могу приступать? — почтительно обращается он к менеджеру.  — Прямо сейчас и можешь. Переодеваться, наверное, необязательно? Это ведь, — девушка с долей иронии во взгляде осматривает его полинялую футболку и потертые от долгого ношения, а вовсе не по задумке дизайнера, джинсы, — это ведь не одежда на выход, правда?       Что он может ответить? Что из всех вещей у него — две футболки и одни джинсы? А еще рвущиеся у основания подошв кроссовки и замошившиеся на концах шнурки?       Он правда не знает, что сказать в ответ, и потому только продолжает тупо смотреть поверх ее открытого плеча.  — Ла-а-адно, — протягивает Таенг, поджимая губы. — Рабочую форму я тебе найду. Иди тогда к себе и жди меня. Скоро приду.  — Спасибо, Пи', — он с благодарностью улыбается, застенчиво опуская подбородок.  — Ну, иди же, — кивает она ему.       Тарн, издав вздох облегчения, разворачивается, а взгляд его врезается сейчас в двух мужчин, что стоят у самого входа в отель. Один ему уже знаком — сам хозяин, а рядом с ним — другой. Моложе, может, ровесник Тарна, может, чуть младше. Высокий — много выше рядом стоящего, но такой же загорелый, а белая футболка и фисташковые шорты лишь подчеркивают этот загар. Черные волосы треплет ветер. На мгновение, оба они поворачивают головы и смотрят прямо на Тарна. Потом он замечает, как парень кривит лицо и что-то — не разобрать из-за ветра — начинает объяснять мужчине. Тот только разводит руками, затем скрещивает их в знак окончания разговора и уходит прочь.       Тарну не больно-то и хочется сейчас проходить мимо оставшегося у входа — но выбора нет: по-другому ему не попасть к комнаты, отведенные персоналу прямо за стенкой холла. Он набирает побольше воздуха в грудь и как можно спокойнее направляется к отелю.  — Эй, ты! — слышит он грубый оклик в спину. Тихо, Тарн. Облажаться, даже не приступив к работе, нельзя. Никак нельзя.       Молча оборачивается и смотрит на парня в упор. Вернее, на дикое презрение во всем его лице.  — Может быть, там, откуда ты здесь нарисовался, и принято вонять, как выгребная яма. Но у нас здесь — моются. Понял?       Каким бы взрослым он ни был в свои девятнадцать, но сейчас ему хочется разреветься, словно трехлетний. Конечно, он не позволяет себе этой слабости. Только изо всех сил напрягает веки, чтобы удержать жгучую соль внутри. Надо потерпеть. Просто перетерпеть и всё. Это не навсегда.  — Ну, чего молчишь? Язык проглотил? Или ты немой? Тарн спускает в глотку ком в горле и, покачав головой, поворачивает обратно ко входу в здание.