Freed from desire

Любовь не рождается, она создается, Картинки меняются, любовь остаётся.

      Тайп спит так тихо, сладко уткнувшись упрямо выгнутым носом в его плечо. И если бы автобус, в котором они добираются обратно, не подбрасывало на каждой кочке, проспал бы так до самого дома.       Прислонившись подбородком к распадающимся от макушки мягким волосам, Тарн кончиком языка слизывает с собственных губ след от их с Тайпом недавнего поцелуя. Вновь прикоснуться к этим губам, первым потянувшись к их живительному теплу — вот на что он решался так долго. Решиться ли на все остальное…       Когда первая эйфория от соприкосновения друг с другом после такой долгой разлуки начала успокаиваться, умиротворением оседая на сердце, — отныне рядом, отныне вместе, — Тарн несмело предложил остаться сегодня у него. Тайп, улыбнувшись глазами, съехидничал: — Гостю — кровать, да? Место на полу себе пригреть не забудь. Тарн, притянув его к себе, сделал вид, что поддался этому веселью.       А сейчас, по мере того, как все ближе подъезжают к нужной им остановке, Тарн ощущает волнение. Из лабиринта выхода не видно, и кажется его не найти… От вдоха и до выдоха ты можешь только дальше дышать и идти.       Так думал Тарн, пока не появился он. Пока не узнал, не распробовал его голоса, его улыбки, его смеха, его рук; не почувствовал вкуса его кожи под своими губами, не вдохнул запаха его волос, которыми так вольно когда-то играл летящий с океана ветер.       До дома — одна остановка, пара объятий, три поцелуя и всё. Дальше уже не повернешь назад. Но может и правда: жизнь — это то, что происходит с тобой сейчас.       Тарн смотрит на все еще сопящего носом на его плече Тайпа. Будит бережным поцелуем в висок:  — Почти приехали, Тайп.  — А? — эти полусонные глаза, которые Тайп, словно несмышленый малыш, потирает кулачками. У Тарна сердце щемит от нежности. Его малыш. Никому он его не отдаст.  — Давай, сейчас выходить будем, — Тарн встает, беря его за руку.  — Ага, — потягиваясь, соглашается Тайп. Ладони сжимаю, всё-равно знаю: я могу, я сердце не потеряю…  — Есть будешь? — Тарн на всякий включает чайник, когда Тайп все еще смущенно топчется в дверях небольшой комнаты. — Ты чего там застрял, проходи, давай.  — Ладно, — Тайп разувается и подходит к кухонному столу. — Я так-то ничего не хочу. Если только горло промочить. Тайп замечает, как его боднули взглядом на последних словах:  — Ты о чем подумал? Я же про чай. Ну, или похолоднее что-нибудь можно. А так за вечер столько сладкого с этими сорванцами уплел, что аппетита до завтра не будет точно.  — Хорошо, — с улыбкой кивает Тарн, доставая чашки. — Тогда — чай. С персиком? Здесь не могут сдержать улыбки-смеха оба.  — Тайенг и тебе проболталась про рецепт?  — Что-то вроде того. Вообще-то, это дело нехитрое.  — Да? Сейчас проверим.       Едва Тайп делает пару глотков, как лицо его поражает болезненная гримаса, а сам он хватается за горло. Тарн вскакивает на ноги, роняя чашку и проливая чай на стол. Тайп успокаивается и сквозь смех выдает:  — Выражение твоего лица того стоило. Видел бы ты себя со стороны.  — Тайп, — с легким укором звучит из уст Тарна, — разве так можно? Я же правда испугался за тебя.  — Ну ладно-ладно, прости, — Тайп складывает ладони в молитвенном жесте. — Тряпка есть?  — М? — Тарн не сразу соображает, все еще стоя рядом и нависая над вдруг посерьезневшим мальчиком.  — Сейчас чай прольется на пол.       Тарн соображает. Поворачивается к мойке и берет оттуда салфетку. Начинает промакивать ею стол.  — Давай-ка я, — Тайп накрывает его ладонь своей, взгляды встречаются.       Чай забыт. Тайп, не отрываясь, смотрит, как дрожит сейчас голубоватая жилка сбоку на шее Тарна. Как нервно дергается адамово яблоко от частых сглатываний. Большим пальцем чувствует, как сквозь запястье заходится пульс. — Тарн, — поднимается на ноги и хватается за плечи, будто вот-вот пошатнется и упадет обратно. Липкими от персикового нектара губами, Тарн проходится по его щеке, шепча возле самого уха: — Ещё не поздно остановиться. — Чего? — голос больше напоминает скулёж. — А ты хочешь остановиться? Сам этого хочешь? — Нет, — кается Тарн, тяжело выдыхая возле краешка трясущихся в возмущении губ Тайпа. — Тогда молчи и не выёживайся. Тарн хохочет в голос, обнимая его за талию и крепко прижимая к себе. — Смешно ему, — ворчит Тайп, прикусывая мочку его уха.       Поблуждав по лицам, губы находят друг друга. Оба чувствуют персиковый привкус на языках. Стираются границы.       От кухонного стола до комнаты, где возле стены разместилась совсем не широкая тахта, закинутая тонким покрывалом, всего ничего, но каждый шаг они отмеряют скольжением рук по телу друг друга.       И вновь ладони Тайпа, совсем как тогда, оказываются на краю его футболки. Тарн не останавливает его, наоборот, прогибается в спине, когда Тайп обнажает ему грудь, задевая чуть шершавыми ладонями соски. Тарн безропотно поднимает руки, помогая полностью освободить верх крепкого тела.       Тайп прикусывает нижнюю губу, его глаза с восхищением оглядывают выступающие ключицы, красивый рельеф хорошо очерченных мускулов, плоский живот, к которому он не может не прикоснуться сейчас. Его ладонь ложится между ребер и скользит вверх; аккуратно обводит выступы на груди, останавливаясь слева, над часто бьющимся сердцем. Тарн прислоняется к его лбу своим и кладет свою ладонь ему на затылок. Так они и стоят там какое-то время: Тайп, с ладонью над сердцем, и Тарн, ласково перебирающий пальцами волосы у самого основания шеи.       Оба вглядываются в друг друга так, что от близости их лиц все начинает сливаться перед глазами. Распадаться фрагментами мозаики и вновь, словно в калейдоскопе, соединяться новыми картинками. Наконец, Тайп опускает руки ему на талию, а затем чуть отстраняется лицом: — Могу я?.. Тарн понимает, о чем он. Кивает, но в глазах его Тайп все равно улавливает тревогу. — Что не так, Тарн? Только давай прямо и честно… без головоломок. В ответ слышится неуверенное: — У меня ничего нет. — В смысле? — прыскает Тайп от смеха. — Все же на месте было, я помню, — новый всплеск смеха раздается по комнате. — Куда успело деться? Тарн качает головой: — Ты же понял, м? — Ладно-ладно, — Тайп дарит ему примирительный поцелуй, — у меня есть. — Та-а-ак, а вот теперь я не понял. Тайп, с притворно смутившимся выражением лица, смотрит через его плечо: — Я все взял с собой. — О, как! С чего вдруг такая подготовка? Был расчет? — Естественно, — дразнится Тайп, уже направляясь в прихожую, где остался его рюкзак. — А ты думал отделаться чаем? — Да я вообще ничего не думал, — Тарн складывает руки на голой груди, которая без близости тела Тайпа начала покрываться мурашками. — Столько хватит? — подмигивает ему вернувшийся Тайп, в руке которого зажата лента из нескольких презервативов и маленький полупрозрачный тюбик.       Тарн присвистывает, теряясь с ответом. Но Тайп заканчивает веселиться. Сейчас его взгляд серьёзен и сосредоточен. И Тарн понимает: он тоже волнуется. Все остальное — защитная реакция.       Он забирает из рук мальчика принесенное им и отбрасывает к изножью тахты. Затем обнимает его, успокаивающе шепча: — У меня тоже давно никого не было. Не волнуйся. Не будем торопиться. Тайп вновь кусает губы: — Тоже… в этом смысле, у меня вообще никогда никого не было. Так понятнее?       Тарн чувствует, как внутри все проваливается. Желудок натягиваются на болевой стержень. Не говоря ни слова, он начинает покрывать короткими поцелуями все его лицо. Часть его просто хочет прижаться своим телом к телу Тайпа, без одежды почувствовать тепло его груди и твердость его бедер, сделать то же самое, что Тайп сделал с его футболкой. Он должен это почувствовать. А еще желание выводит его мысли на новый уровень: ему хочется просунуть между ними ладонь и забраться ею под край джинсов Тайпа, чтобы самому ощутить его настрой и решимость.       Как будто сейчас он не чувствует их?.. Тайп зеркалит его прогибы в спине, едва ли губы Тарна спускаются к шее. Тайп сам обнажает себя по пояс.       Рука Тарна путешествует вниз по чуть выступающему животу, мягкие волоски ниже границы талии щекочут внутреннюю сторону запястья. Тайп судорожно вздыхает и крепче сжимает шею Тарна. И когда тот сквозь плотную джинсовую ткань накрывает его напряжение в паху и начинает двигать рукой вверх-вниз, Тайп хватается за его волосы и тянет так сильно, что это почти граничит с болью. У него путаются мысли от осознания того, что он может заставить Тайпа потеряться в ощущениях вот так, одной рукой, поверх плотной ткани, не обнажив ни сантиметра возбужденной плоти. Он и сам чувствует некомфортную тесноту внизу живота.       Инстинктивно Тайп начинает тереться о его ладонь, в глазах все темнеет, он принимается извиваться всем телом, шипя:  — Блядь, Тарн, я тебя убью, если заставишь меня с позором кончить в трусы.       Тарн самодовольно ухмыляется и, обняв, опрокидывает его на тахту. Сам укладывается полубоком, нависая над Тайпом:  — Так ты позволишь? — он тянется к ремню на джинсах Тайпа.  — А тебе официальное разрешение надо? Всегда такие церемонии разводить будешь?       Тарн прижимается лицом к его груди, слушая, как заходится стуком его сердце. Он больше не медлит. Помогая себе второй рукой, расстегивает ему джинсы и, приподнявшись, стаскивает их с Тайпа вместе с нижним бельем. Забив на смущение, то же самое проделывает с собой. И вновь оказывается почти полностью лежащим сверху, удерживая вес своего тела на согнутых локтях.  — Не дрейфь, не раздавишь, — хихикает Тайп, кладя руку на его щеку, — чай, не девушка. Тарн играет бровями:  — Вообще-то, по-хорошему… не помешало бы сходить в душ. Лично я сегодня набегался с детками так, что…       Ему не дают закончить, второй рукой обхватывая его за шею и притягивая его лицо к себе для поцелуя:  — Ой, заткнись! Нашел о чем подумать сейчас.       Сердце Тарна ликует: его Тайп, его ворчливый, временами слишком дерзкий и сумасбродный, самый любимый на свете мальчик вернулся. Он все тот же. Все тот же Тайп, только повзрослевший, точно знающий, что он хочет. Честно и прямо заявляющий о своих чувствах. Разве был у него хоть единый шанс не стать лучше ради такого?       Тарн кончиками зубов прихватывает нижнюю губу Тайпа и чуть оттягивает ее, словно помогая своему языку проникнуть глубже. Руки Тарна прижимают запястья по обе стороны, чуть выше головы. Тарн отрывается от его губ, чем вызывает недовольные хрипы, идущие из горла Тайпа, но едва ли он принимается целовать ключицы, ведя губы вниз по груди, как недовольство Тайпа сменяется глубокими вздохами, а его ноги рефлекторно полусгибаются в коленях и чуть разъезжаются в стороны. Тарн принимает это за знак для себя. Он обещал не торопить события, но он и понимает, что оба так долго не выдержат. Слишком сильно истосковались друг по другу. Он подолгу задерживается на сосках, обводя каждый поочередно языком, дразня самый центр кончиком, а затем размашисто проводя вверх и вниз раскрытой ладонью, отчего спина Тайпа выгибается подобно арке, и, кажется, только руки Тарна, успевающие вновь накрыть его запястья, удерживает Тайпа на покрывале. Они так и не расправили тахту. Сейчас уже точно не до того.       Дальше — больше. Когда язык Тарна смазано спускается между ребер, попадая в лунку пупка, а затем, выныривая, следует по дорожке из пушистых волосков, что становятся гуще к области паха, Тайп стискивает зубы и почти что плачет:  — Тарн, нет, — впервые за вечер останавливает его. — Сегодня мы сделаем это вместе.       Тарн все понимает. Нехотя отрываясь от его тела, нашаривает рукой тюбик со смазкой и презерватиы. Отрывает от ленты один и рвет упаковку. Отвинтив крышку с тюбика, выдавливает щедрую порцию содержимого на пальцы, растирая смазку между ними, чтобы согреть.       Все это время Тайп просто лежит там и ждет, не поднимая головы. Когда руки Тарна аккуратно раздвигают ему ноги, он закрывает глаза, пытаясь сосредоточиться на ощущениях.  — Тебе не нужно ждать боли, Тайп, — палец Тарна проникает между ягодиц, прижимаясь к плотно сжатому входу. — Просто… сосредоточься на приятных ощущениях.  — Ты мешаешь мне на них сосредоточиться, — несерьезно возмущается Тайп. — Займись уже делом.  — Хорошо, малыш, — усмехается Тарн, целуя его в согнутое колено.       Это действие срабатывает как надо: Тайп ровно и медленно выдыхает, а его ягодичные мышцы чуть расслабляются, что дает Тарну возможность протиснуть палец глубже. На каждые пару миллиметров проникновения приходится полустон Тайпа; его руки хватаются за край подушки, словно ищут заземления тем разрядам, что пронизывают сейчас его тело. Тарн долго готовит его, то и дело целуя в живот, внутреннюю сторону бедер, доходя губами туда, куда только может дотянуться в таком положении. Не жалеет времени, только все время следит, прислушивается, можно ли продолжать. Когда уже два пальца плотно обхватывают эластичные мышцы внутри Тайпа, он решает, что можно попробовать заменить их. Член Тайпа призывно качается почти перпендикулярно его животу. Тарн жадно глотает комки в горле, трясущимися руками раскатывая презерватив по своему истекающему естественной смазкой органу и обильно смазывая его лубрикантом, который не забывает вновь выдавить на пальцы, чтобы еще раз смазать анус Тайпа.       Он подхватывает ноги Тайпа под согнутыми коленями и сдвигает его ближе к себе, подстраивая под себя угол проникновения и помня о том, что в таком положении Тайпу и так придется больнее. Приставляет обтянутую латексом головку ко входу:  — Готов?  — Убить тебя? Да, — в который раз за вечер язвит Тайп, но Тарн чувствует — совсем без злобы.  — Я просто забочусь о тебе, — мягко отвечает Тарн, все еще медля.  — Тогда предлагаю похерить игры в заботу, — Тайп разводит ноги еще шире, недвусмысленно прикусывая нижнюю губу.  — Ты неисправим, — не без удовольствия мурлычет Тарн, нежно целуя его в правую лодыжку.       Конечно, первое проникновением проходит совсем не безболезненно. Как ни кусает губы Тайп, как ни осторожничает Тарн, Тайп вскрикивает, выругиваюсь, совершенно не стесняясь в выражениях. Тарн ждет. Ждет, пока не заметит кивок головы Тайпа, означающий, что можно двигаться дальше. У обоих сбивается дыхание, Тарн наваливается сильнее, сам забывая об осторожности, но Тайп не возражает: обхватив его спину руками, начинает неистово гладить плечи, лопатки, сцепляет руки в замок у шеи и прижимает лоб Тарна к своей груди. Тарну кажется, что он вот-вот сложит Тайпа пополам, потому, придя в себя, он немного съезжает вниз, давая телу Тайпа больше свободы. Задевает нужную железу, и раздается новый вскрик — смесь боли и наслаждения. Внутри Тайпа по-прежнему тесно и жарко, и ощущение какого-то хлюпанья. Тарн понимает: дело не только в смазке. Ни тот, ни другой — за исключением запасов Тайпа, — особо не готовились к этому вечеру. Но с гигиеной придется подождать.       Член Тайпа мажет ему живот предэякулятом каждый раз, когда Тарн толкается внутрь. Он совсем близко. Тарн обхватывает кольцом из пальцев орган Тайпа и начинает интенсивные движения вверх-вниз и по кругу. Несколько таких настойчивых манипуляций и Тайп, вновь выгибая грудь на манер арки, короткими, быстрыми струйками кончает ему в ладонь. Не проходит и минуты, как Тарн догоняет его, без сил падая лицом на взмокшую грудь Тайпа.       Все еще не отдышавшись, Тайп опускает ладони ему на голову и начинает гладить ее; в горле хрипит и очень хочется пить:  — Вот сейчас я бы от холодненького чего-нибудь точно не отказался. Тарн поднимает голову, пристально глядя ему в глаза, приносит:  — Сейчас… только в душ все же придется сходить. Окей? Тайп прищуривает один глаз и вопросительно смотрит, когда Тарн добавляет:  — Ну… должен же я тебя тоже помыть хоть раз. Чтобы мы были квиты, — подмигивает он этому прищуру.       В душе Тайп краснеет, как помидорка черри. Тарн успокаивает его, говоря, что это «нормально», «естественно» и «ничего в этом страшного нет». Тайпу ничего не остается, кроме как молча, все еще со следами стыда на лице, позволить вымыть себя, во всех местах.       А потом они, до дна осушив по два стакана холодной воды, закутавшись в одно на двоих широкое полотенце Тарна, будут вновь смотреть через окно на льющееся серебром небо.  — Так ты загадал желание? — спросит Тайп, присаживаясь к нему на колени, чувствуя, как руки Тарна прижимаются к его животу, а его нос прохладно щекотит сбоку шею.  — Не успел.  — Да? Тогда чего же ты ждешь? — Тайп разворачивает к нему свое все еще розоватое лицо. — Только не трать его на то, о чем говорил… не нужно тебе это загадывать. Не требуется. Тарн улыбается, вновь прислоняя лоб к его лбу:  — Я тебя очень сильно люблю, Тайп.       Как ни старается Тайп, а удержать влагу на изнанке век не удается. Слишком долго он ждал это признание. Слишком выстраданное оно. Но тем и самое ценное.  — Я тебя тоже люблю, — шепчет Тайп, прикрывая веки.       Последний поцелуй умирающего дня. Тарн слизывает соленую каплю с его щеки, крепче обнимает его:  — Так значит… навсегда?  — До конца наших жизней, — ладонь Тайпа гладит его по щеке.       Небесный дождь будет литься всю ночь, роняя метеоры и звезды туда, где рождаются и умирают новые миры. А где-то на окраине города, в маленькой комнатке, на узкой тахте, будут лежать, обнявшись, двое, кто и в целой Вселенной никогда уже не потеряют друг друга.