Немного ранее…
Обжигающий холод иглами вонзался в кожу, оставляя красные рубцы. Йеннифэр, привыкшая за эти недели в Туссенте к теплу, съёживалась под очередными порывами ледяного ветра. За границей магического поля всё ещё существовала зима, страшная и голодная, о которой чародейке нельзя было забывать. — Ночь Мидинваэрне почти закончилась, — за спиной чародейки появилась другая. Она была несколько ниже ростом, с коротко остриженными каштановыми волосами и острым орлиным носом. Одета она была в дорогие меха и высокие массивные сапоги до колен. Бледная кожа женщины сливалась со снегами позади неё. — Тем не менее, она всё же ещё не закончилась, Фрингилья, — возразила Йеннифэр. — Нужно покараулить до утра, многое ещё может произойти. — И всё-таки я уверена в том, что всё будет хорошо. Как только взойдёт солнце, пойдём собирать вещи. Я поеду в Боклер, во дворец, доложу Анарьетте. А вот куда отправишься ты? — Боюсь, что за тобой, — чародейка задумчиво прикусила губу. — В Корво Бьянко меня ждут Геральт и Цири, так что я рвану туда. — Геральт здесь? — Фрингилья Виго нахмурилась. — А что он тут делает? — Изначально он приехал сюда, чтобы убить бестию, — черноволосая прищурилась, не доверяя интересу подруги к её возлюбленному, — но, чует моё сердце, после заказа мы никуда не уедем. Теперь здесь наш с ним и Цири дом. — А почему ты не сказала? Ведь мы с ним… — она замялась, — друзья. — Друзья всегда узнают сами, — фыркнула Йеннифэр. — Но он никогда не рассказывал о вашей дружбе. О Регисе, Мильтоне и прочих, кто был с ним здесь в прошлый раз, он не замолкает, а вот твоё имя обходит стороной. — Она напряжённо вглядывалась в собеседницу. — Мы расстались в очень сложных и непонятных обстоятельствах, можно сказать, поссорились. — Фрингилья почувствовала недоверие подруги и отвернулась. — О, вот и солнце. — Поезжай сама, я ещё посижу до вечера. Хочу удостовериться, что колебания поля не превысят трёх МЕ*. — Йен ещё сильнее закуталась в шубу. — Если встретишь моих, передай, что я задержусь. — Ладно, — кивнула чародейка. — Не засиживайся долго. Фрингилья ухватила заранее собранный чемодан и взяла лошадь под уздцы. Распределив свои вещи по седельным сумкам, она надела на свою шоколадную кобылу в яблоках шоры и отвернулась. — Пришли весточку по возвращении домой, — попросила черноволосая. Чародейка не ответила и одним прыжком оседлала лошадь. Дёрнув поводья, она ударила по бокам животного сапогами и в галопе унеслась прочь. Йеннифэр выдохнула и подкинула в огонь несколько поленьев. Солнце, за эти минуты поднявшееся ещё на несколько градусов, пусть и светило, но светило холодно. Здесь, на границе Туссента, бесновалась зима, жестокая и злая. Стоило всего лишь отойти на метр-другой, как тепло обволакивало тебя со всех сторон, слепило горячим солнцем и зеленью. Но изнутри магического поля, накрывавшего княжество, его колебания были незаметны. Отсюда же были ясно видны мыльные разводы, радугой переливающиеся в воздухе. Купол, отнюдь не стеклянный, как его рисуют в сказках, был похож на тонкую плёнку, прогибавшуюся под волной любого магического воздействия. Чародейка протянула руки к рыжему огню, тоненькими языками ласкающему её ладони. Жёлтые, самые горячие пятна пламени танцевали примами балета, аккуратно кружась в очередном фуэте**. Ветер, вихрями поднявший дорожную пыль, громко завыл. Чародейка съёжилась и показалась такой маленькой и беззащитной. Одна, в бушующем морозе, она сидела словно чёрная птица у огня, взъерошенная и грустная. Солнце уже клонилось к западу, когда поле снова пошло рябью. Йеннифэр не придала этому особого значения, но купол, словно сдуваемый ветром, вдруг смялся, начал трястись. Земля под ногами задрожала, опрокидывая её наземь. Там, за границей, слышались крики и визги, бесконечный топот ног. Чародейка попыталась успокоить поле одним заклинанием, другим, третьим, но плёнка, защищающая княжество от бурь и морозов, только дёрнулась и прогнулась. В самом верху, под облаками, раздался оглушительный взрыв. Широкие трещины, идущие от эпицентра взрыва, бежали быстрее света. Йеннифэр из Венгерберга закричала, вбегая внутрь поля, и, стоя на самой границе, вытянула руки вперёд. Она не знала заклинания, которое должно было остановить этот хаос, а может его и не существовало вовсе. Холодный ветер беспощадно дул в спину, а чародейка кричала. Кричала, как никогда в жизни. Тёмные слезы, смешавшиеся с чёрной краской на ресницах, беспрерывным водопадом текли по её щекам. Из рук, протянутых к небу, лилась чистейшая магия. Фиолетовые молнии ворвались в центр взрыва, собирая в себя трещины и дыры. Криком, пробудившим в чародейке чистую магию, Йеннифэр выплёскивала весь свой страх за себя и родных, все эмоции и всю силу, которая в ней имелась. Внутри что-то сжалось, голова резко закружилась. Вокруг чародейки что-то задымилось, и чёрный, почти угольный дым пополз по земле. Она не замечала этого, всецело отдавая себя восстановлению поля. Сама того не зная, она в это же время боролась с магией большей, чем она сама, с магией страшной и опасной, сметающей всё на своем пути. Силы уходили молниеносно, и вскоре руки начали слабеть, а перед глазами появилась чёрная пелена. Вдруг белая, почти серая рука, появившаяся из тумана, ухватила её за плечо, и хриплый голос откуда-то из-за спины начал читать заклинание. Йеннифэр плохо понимала, кто это и что он делает, но цвет магии сменился на рубиновый, словно кровь. Чародейка стала переходником между чистой магией и её обладателем, стоящим за её спиной. — Осталось немного, — прохрипел, кажется, Регис, направляя её руку к центру взрыва. Внезапно всё прекратилось. Магия исчезла, и купол снова замер. Земля качнулась в последний раз, замолкая. Чародейка оглянулась назад, заметив ведьмака и вампира, отпустившего её плечо, слабо улыбнулась и покачнулась назад. Забыв про боль, прожигающую плоть, ведьмак в мгновение ока оказался у возлюбленной, мягко подхватывая её на руки. Он упал на колени и прижал чародейку к своей груди, вытирая ладонью слёзы. Геральт зарылся носом в её волосы, шепча что-то неопределённое и покачиваясь из стороны в сторону. — Геральт, у тебя снова раскрылись швы, вам обоим нужно ко мне на Мэр-Лашез… — начал седовласый вампир, стоящий чуть поодаль. — Нет, — ведьмак зарычал, перебивая его. — Я сам позабочусь. — Но ведь… — Я сам! — отрезал он. Регис развернулся и, обратившись туманом, пропал. Однако старый вампир не держал обиды на ведьмака, даже в некоторой степени был горд за его поступок. Он знал, что позже Белый Волк придёт к нему с бутылкой дорогого вина и непонятными словами, словно смущаясь, выразит свою благодарность.* * *
Оранжевое солнце спряталось за скалами, и в княжестве Туссент, восстановившем свои порядки после катастрофы, воцарились сумерки, прохладным туманом окутавшие землю. Тёмные облака, кучкой сбившиеся над горизонтом, блестели в свете месяца, выглянувшего посреди неба. Усадьба Корво Бьянко была молчалива. Дверь неслышно шаталась на ветру. Бледные шторы, словно ватные, то взлетали к потолку, то опускались, принося с собой лёгкую вечернюю прохладу. На столике у кровати стояла длинная узкая свеча с подтёкшими каплями горячего воска. Йеннифэр не спала, но ей совсем не хотелось открывать глаза. Мягкая подушка холодила шею, а одеяло, в которое она была заботливо укутана, было приятно обнимать обеими руками. Чародейка поджала ноги и, устроившись поудобнее, глубоко вздохнула. Со стороны двери раздался приглушённый звук шагов, и в комнату медленно вошёл Геральт. Женщина тут же замерла, притворяясь спящей, не зная почему. Ей показалось, что именно так нужно сейчас поступить. Ведьмак аккуратно присел на кровать у ног чародейки и прикрыл их одеялом. Он тяжело облокотился на спинку кровати. На новую чистую рубашку снова просочились мелкие капли крови из так и не заживших ран. На душе у него было тяжело и горько, и Геральт заговорил. — В последний раз, когда я видел Мильтона перед его смертью, он попросил не мешать его счастью. Он безумно любил свою невесту и потому был слеп. — Ведьмак выдохнул, словно собираясь с силами. — Он был слеп и разрушил свою жизнь самостоятельно. Ты спишь, Йен, — он взглянул на неё, — и даже не подозреваешь, как бы я хотел всегда знать где ты и как ты, оберегать тебя как свою жену, но я боюсь, просто боюсь, что ошибусь и потеряю всё, что имею сейчас. Йеннифэр едва слышно вздохнула, но грудь, вопреки обыкновению, сжалась, и ком застрял в горле. — Я не боюсь за себя, — продолжил Геральт. — Я живу достаточно долго, чтобы не бояться смерти. Я боюсь потерять тебя и Цири по своей вине, по глупости, которую я могу совершить, ослепнув от счастья. Наша девочка сейчас в лапах этого монстра именно потому, что я поддался эмоциям. Я люблю тебя, Йеннифэр, — он замолк. — Я люблю тебя и потому бездействую. Он тяжело поднялся, тоскливо скользнув по чародейке взглядом. Снова послышались его шаги, на этот раз отдаляющиеся. Тихонько скрипнула дверь, закрываясь. Йеннифэр распахнула фиалковые глаза и медленно поднялась с постели. Чародейку душили слезы, и, как бы она ни старалась их сдержать, тонкие струйки засеребрились на её лице в свете луны. — Ты как? — седовласый вампир, сидящий напротив ведьмака, беспокойно взглянул на него. Они сидели в гостиной усадьбы. Снаружи была ночь, тёмная и пропахшая дымом. Окна, распахнутые настежь, приносили с ветром свежесть. Тонкие лучики лунного света, робко касающиеся деревянного пола, чуть освещали помещение. — Сойдёт, — лаконично ответил Геральт, делая огромный глоток вина, рубиновым светом сверкнувшим в бокале. Регис хмыкнул. С Белым Волком определённо было что-то не так, и он чувствовал это достаточно ярко. Он не знал почему, но понимал боль внутри беловолосого ведьмака и искренне ей сочувствовал. — Мне будет нужна твоя помощь для зелья, — вампир перевел тему. — Потребуется варево пятнистого вихта***, иначе никак. Только ведьмак сможет её добыть. Геральт поперхнулся. — Ты издеваешься? Пятнистого вихта? Они же вымерли лет эдак сто назад! Где я его возьму? — Я разузнал, что в одной заброшенной деревне к северу Туссента есть вихт, всё ещё живой и спрятавшийся в человеческом доме. Только прошу, если сможешь, не убивай его. Возможно, это последний вихт в истории. — А каким образом ты узнал о его существовании? Птичка напела? — ведьмак насмешливо выгнул бровь. — Ты не представляешь себе объем способностей высших вампиров, так что да, птичка… — Регис фыркнул, — …напела. — Это действительно необходимо? — Более чем, — серьёзно ответил вампир. — Ты меня знаешь, я бы не начал этот разговор, не будь оно необходимо. Ты справишься? — Надеюсь. — Геральт вздохнул. — Я отправлюсь сейчас же, так что предупреди Йен, когда она проснется, хорошо? И, если можешь, присмотри за ней, пожалуйста, — попросил он. — Всё для тебя, друг. — Эмиель широко улыбнулся, обнажая длинные клыки. — Могу тебя подбросить, не думаю, что с Йеннифэр что-нибудь случится за несколько минут. — Нет, спасибо, я сам. — Белый Волк отвернулся и направился к двери. — Я хочу развеяться. — Удачи, — шепнул ему вслед вампир. За окном послышалось лошадиное фырканье. Геральт накинул на плечи куртку и оба меча, проверил запасы эликсиров в седельных сумках и, хлопнув Плотву по бокам, помчался на север. Луна стояла высоко в ночи, прокладывая ему бледную дорогу. Ведьмак ехал долго. Солнце уже поднялось над горизонтом, заставив дорогу блестеть золотом. Тонкие лучи пронзали кучерявые облака, скользящие по аквамариновому небу. Утренняя свежесть ударяла в голову, бодрила, неистово путая мысли, наполняла лёгкие тяжёлым влажным воздухом. Несколько раз он останавливался, чтобы спросить дорогу у странствующих рыцарей и простых рабочих. И каждый раз Геральт удивлялся, как к нему относились люди. Всегда, сколько он себя помнил, его боялись, ненавидели, появлением ведьмака предсказывали беды и катастрофы. Но только здесь, в Туссенте, людям было всё равно кто он и откуда. Именно здешние рыцари смотрели на него без презрения, а с вежливой учтивостью. Эта особенность княжества грела его, по слухам, каменное сердце. Но в основном путь его проходил в молчании. Он медленно скользил взглядом по окрестностям, впрочем, не запоминая ни ориентиров, ни происходящего вокруг. Белый Волк был задумчив, словно отстранён от жизни, кишащей вокруг. Но вот перед ведьмаком выросла заброшенная деревушка. Наступал вечер, и в свете тёмно-оранжевого солнца эти ветхие здания, перекошенные и давным-давно покинутые, казались охваченными огнем. Когда-то давно все эти дома были также покрашены в разные цвета, и неизвестно, что заставило их выцвести: горячее туссентское солнце или глубокое одиночество. Ведьмак привязал лошадь у входа в деревню и огляделся. Прохладный ветер задувал через распахнутые ворота. Тропинки, проложенные от дома к дому, покрылись грязью и бесчисленными лужами. В самом конце деревни одиноко горели свечи в окне. Геральт сложил пальцы знаком Квен, наложив на себя щит, и медленно подкрался к этому дому. На вид он был обыкновенным: таким же бледным, как и все. На стене, неосвещённой солнцем, была выцарапана надпись: «Не сядет никто с тобой за стол. Нет ложки, которая тебя накормит. Никогда больше не захочешь ты взглянуть на себя в зеркало». Медальон на груди Белого Волка задрожал, чувствуя магию, но ведьмак прикрыл его рукой, словно успокаивая. Медленно переступая с ноги на ногу, он вошёл в дом и замер. Всё вокруг было обвешано самыми разными ложками: деревянными, железными, серебряными и золотыми, с гравировкой или узором, ржавые от старины и совсем новенькие, светящиеся в свете свечей. Ложки свисали с потолка, они были на стенах, на полках, на комодах — одним словом, везде. — Либо этот вихт отчаянный коллекционер, либо то, что написано на стене — проклятие, и монстр пытался его снять. — Геральт, по своему обыкновению, тихо заговорил сам с собой. Такие односторонние беседы помогали сосредоточиться и отпустить все проблемы. — На верхних этажах его нет, нужно искать подвал. Мужчина внимательно осмотрел пол и нашёл сбившийся узор досок сбоку от огромного комода. Он дёрнул дерево вверх, и под ногами показалась лестница, шаткая и грязная. Ведьмак аккуратно спустился вниз и прошёл по тёмному коридору, ведущему глубже в землю. Он завернул за угол и оказался в просторной комнате, тёмной и неприятно пахнувшей. Повсюду стояли шкафчики с ложками и лежали обглоданные кости случайных гостей. — Он искал ложку, которой сможет себя накормить, но ни одна не была нужной. Он искал тех, с кем сможет пообедать, но эти бедняги также не подошли. А зеркало? — Мужчина оглянулся в поисках зеркала и нашёл его на полу, раздробленное на мельчайшие осколки. — Очевидно, разбито, — хмыкнул он. — Монстра нужно подождать и попробовать расколдовать. Снова наступил вечер, солнце спряталось, уступая дорогу молодому месяцу, робко выглянувшему из-за облака. Геральт сидел в углу комнаты. Сверху послышались хлюпающий звук, шаги и какое-то шипение. Ведьмак чуть слышно вздохнул, наложил на себя щит и вышел из тени. Вихт стоял к нему спиной, склонившись над огромным медным котлом, в котором варилось нечто тёмно-зелёного цвета, не внушавшего доверия. Монстр, обладающий противной белесой кожей с тёмными пятнами причудливых форм, будто скелет со злобными дикими глазами, обернулся. Грязные белые волосы метнулись вслед за хозяйкой, и Белый Волк понял, что монстр женского пола. — Тихо, тихо! — ведьмак примирительно выставил ладони вперёд, когда чудовище прыгнуло ему навстречу, обнажая длинные жёлтые зубы. — В тебе ещё есть человечность, верно? Тебя прокляли? — спросил Геральт, произнося каждое слово медленно и чётко. Вихт, очевидно понявший ещё не забытую речь, медленно кивнул, отступая назад. — Я хочу тебя расколдовать и снять твоё проклятие. Я ведьмак. Я знаю как, — Геральт опустил оба меча на пол, доказывая своё нежелание драться. Монстр зашипел, качнув головой в сторону стола. Вихт медленно развернулся, всё ещё не доверяя ведьмаку, и взял в руки длинный ржавый половник. Налив своего варева в обе тарелки, стоящие на столе, он снова зашипел. — Чтобы снять проклятие, гость должен сесть за стол по своей воле, — объяснил ведьмак, присаживаясь на стул. — Тебе не поможет ни одна ложка, поэтому попробуй есть без ложки вообще. Пей. — Ведьмак приподнял тарелку обеими руками, показывая, как действовать вихту. Монстр снова качнул головой и, повторив жест, выпил свою стряпню до дна. Затем он резко замер, словно ощущая что-то внутри себя, перевёл взгляд на неподвижного Геральта и снова зашипел, мол, что делать дальше-то? — Тебе нужно взглянуть в зеркало. Ты хочешь этого? — вкрадчиво спросил Белый Волк, наклоняясь и вставая из-за стола. Вихт утвердительно зашипел, не сводя глаз с мужчины. Ведьмак поискал глазами крупный осколок, но не нашёл. Оставался один способ; он медленно потянулся к мечу. Монстр сжался, разъярённо стуча зубами. Геральт снова шикнул и медленно поднёс оружие ближе к монстру, остриём вниз. — Посмотри в своё отражение на клинке, чудовище, — он перевернул лезвие так, чтобы вихт мог разглядеть себя. Сделав это, чудовище испуганно вскрикнуло, дёрнувшись куда-то назад, перевернулось и исчезло в спешке. Геральт догадался, что проклятие стало пропадать и от страха и непонимания ощущений жертва пыталась от него спрятаться. Но, не желая его искать, ведьмак набрал в пустой флакон немного его варева, зажав рукой нос, и поспешил на выход.* * *
Усадьба Корво Бьянко кипела, туда-сюда сновали люди, в спешке не замечающие ничего вокруг. Темнели от налитых солнцем ягод виноградники, распускались малиновые розы, выцветали низенькие домики. Вокруг была жизнь, яркая и безмятежная, наполненная спокойствием и сосредоточенностью на своем деле. Ведьмак завёл лошадь в стойло и тяжело поднялся по ступеням. Он не спал более двух суток, не ел столько же и чувствовал себя настолько опустошённым, будто был мертв. Геральт облокотился на деревянный косяк двери, усталым взглядом оглядывая дом. Сбоку раздались шаги, и из-за двери выглянула чародейка, в мгновение ока обхватившая его руками и прижавшаяся к его сухим губам. Он ответил на поцелуй, вдыхая родной запах сирени и крыжовника и также крепко обнимая её. — Ты как? Все хорошо? Не ранен? — засыпала его вопросами Йеннифэр, вглядываясь в его жёлтые глаза. — Я устал, — честно ответил ведьмак. — Безумно, — добавил он. — А я соскучилась. Безумно, — чародейка ещё сильнее прижалась к нему. — Пойдём, я тебя чем-нибудь накормлю. — Тебе уже лучше? — спросил Белый Волк, заметив живость и активность возлюбленной. — Да, очевидно лучше. — Йеннифэр впорхнула в кухню и вынесла оттуда длинное блюдо, на котором во весь рост распласталась рыбина. — Ты готовила? — ведьмак мгновенно накинулся на еду, словно дикий зверь, чем вызвал усмешку черноволосой. — Нет, это Регис, — она улыбнулась. — К сожалению, здешний дворецкий в кухне не силен, так что мы решили временно обеспечить себя едой сами. Ты достал ингредиент? — Достал, — мрачно буркнул он, вытаскивая из нагрудного кармана фиал. — Только вот я не ожидал, что придётся вихта расколдовывать. — Ты расколдовал вихта? — не поверила чародейка. — Погоди, ты не шутишь? — Кажется, не шучу. — Геральт улыбнулся. — Где сам Регис-то? — Я здесь. Эмиэль показался на дороге, держа в руках стакан с каким-то напитком. Он был одет в дорогой костюм и ровным шагом направлялся к сидящим. Лоб, испещрённый длинными морщинами, блестел от пота. — Зелье готово, — седовласый вампир обворожительно улыбнулся, со стуком ставя стакан на стол. — Геральт, я понимаю, что ты сильно устал, и, если хочешь, проведём процедуру завтра. — Нет, — не согласился ведьмак, — Раньше начнём — раньше закончим. Давай сделаем это сейчас. Белый Волк выпил напиток, поморщившись, и вдруг упал на спинку дивана, опустив руки. Глаза его закрылись, тело непроизвольно дёрнулось и Геральт лишился чувств. Йеннифэр растерянно взглянула на вампира, задавая немой вопрос. Тот кивнул, успокаивая еë.