Воспоминания о герое

Совы носили почту пачками. Письма и газеты сыпались на стол не хуже праздничного конфетти, а вконец обезумевшие птицы требовали жрать. Их, разумеется, кормили… Пресса нестройным хором расхваливала мракоборцев за «очередное внеочередное» спасение магического мира и поимку виновных, размещала рядом с громкими статьями старые колдографии. То, что снимки подкорректировали волшебной палочкой опытные работники, видно и невооружённым глазом: Марсель не узнал себя вовсе не по той причине, что доселе его в подобных рубриках не размещали. У мужчины в газете был слишком уж идеальный вид. Да их всех изобразили так, будто мир по очереди спасали типы, сошедшие с модных витрин и только что покинувшие парикмахерскую! Сейчас это смешнее всего. Приукрашенные чужими стараниями бойцы были исцарапаны, искусаны, местами кровоточили и не сдерживались в выражениях, когда получали крылом по лицу. М-да, никакого сходства, совсем никакого.  — А ты думал, в сказку попал? — поинтересовался Марсель у Готти, выдирая из клюва очередной кусок газеты. Их полагалось носить в лапах, но никто не говорил, что сычик, названный в честь младшего брата, будет умным. Готти заверещал, выражая крайнюю степень возмущения, и попытался доесть остатки «Ежедневного Пророка». — Нет, мы едим не это. Мы едим другое… Мерлин, с двинутыми чистокровками и то было проще…  — Конечно, проще, — рядом оказался Эмиль, такой же растрёпанный и местами покусанный. Ему не повезло: попалась особо агрессивная министерская сова. Обычно их натаскивают на примерное поведение, но что-то, видимо, пошло не так. — В них всегда можно тыкнуть империусом.  — Того требовали обстоятельства! И вообще, об этом никто не знает.  — Ага, кроме человек десяти-пятнадцати. Думаешь, все отвлекутся на убийственного Рокэ и забудут об этом?  — Да, — не смутился Марсель. — Именно так я и думаю.  — Резонно, — признал Савиньяк и отправился дальше воевать с птицами. В конце концов, самое худшее из непростительных заклятий — это круциатус. Не то чтобы Валме оправдывал все остальные, но того, опять же, требовали обстоятельства! Если придётся объясняться с начальством — он объяснится… Тем более, вряд ли новое начальство будет сильно возражать… Готти убедился наконец, что газета невкусная, и стал вести себя лучше. Умничка, теперь осталось прочитать уцелевшую часть «Пророка». «…решительные действия! О… а… ы…», гласила изжёванная бумажка. «…управления мрако… цев, никогда раньше не… теперь… его… мать». Жутко интересно, что же там было. «…требования… процесс… ый… ый… ые…», страдала газета. «Алва». Ну, это-то как раз понятно.  — Ты видел этот ужас? — Валме обернулся, чтобы снова узреть приукрашенного себя и остальных. Раньше ему бы это польстило, а сейчас симпатичная, но чужая рожа казалась неестественной. — Они перестарались, — у Эмиля были причины выражать недовольство: если в жизни близнецов ещё можно отличить друг от друга, то на картинке их словно откопировали и поставили рядом. С абсолютно одинаковым выражением лица. — Нельзя так безупречно выглядеть, даже ради имиджа министерства… Они сейчас любой ценой будут к нам внимание привлекать…  — Можно, — шепнул Марсель. — Вот тебе образец. Они синхронно уставились на Лионеля, умудрившегося в борьбе с птицами сохранить не только достоинство, но и целое лицо и почти целые рукава. Учитывая, что он возился со своим капризным Фридрихом, отвоёвывая у него свежие приказы из управления, это похвально.  — Всё равно не то, — не согласился Эмиль. — На картинке-то аж блестит.  — Знаете, кто прекрасно выглядит и на снимке, и в жизни? — разумеется, Лионель всё отлично слышал. — Рокэ…  — Но его же здесь нет.  — Вот именно. Действительно, мудрое решение. Через какое-то время свалка из газет разной степени паршивости лежала в одном углу, личные письма (по большей части с благодарностями от мирных жителей, но попадалась и ругань от обиженных чистокровок) — во втором, лаконичные приказы — в третьем. Новой печаткой пока не озаботились, и все они были подписаны якобы Рудольфом. Помимо пары организационных собраний, появилось одно дело.  — Проклятые котлы в Лютном переулке, — Марсель успел привыкнуть к тому, что в этом доме говорят с нежностью о проклятых котлах чаще, чем о каких-нибудь людях, и всё равно прозвучало оригинально. — Надо же, я по ним скучал.  — Когда выдвигаемся?  — Хоть сейчас, но сначала Фридрих… Наконец-то есть время на сову, — вполголоса сказал легилимент, кормя с рук своего пернатого монстра. — Как хорошо не исполнять ничьи обязанности.  — Называй вещи своими именами, Ли: «как хорошо избежать ответственности», — раздалось из камина. Рокэ всегда приходил вовремя, а именно — когда его не ждали.  — Не желаю слышать это от человека, который не разбирал с нами почту, — безапелляционным тоном ответил Савиньяк, не соизволив обернуться. Вообще-то, было, на что посмотреть — в форме главы управления они Алву ещё не видели. За исключением посеребрённой какими-то символичными полосками мантии, она не отличалась от обычной. Серое на чёрном. Про седину он пошутил первым.  — Человек был занят. Добавлял вам проблем и ставил на них печати, — изящно увернувшись от серой министерской сипухи, Рокэ схватил со стола крайнюю бумажку. — И кто отправится ловить котлы? По слухам, у них выросли ноги.  — Для вашего начальственного сиятельства это скучно? — Эмиль весьма удачно изобразил подобострастное лицо.  — Я подожду дракона. Марсель, ты не надумал?  — О чём это вы? — заинтересовался Лионель. Это льстило, значит, получается «думать тихо». Что ж… Ответ был готов, хотя раздумья оказались тяжелее ожидаемого. С другой стороны, родители были бы счастливы узнать, что ребёнок наигрался и перешёл на более спокойную должность. Папенька когда-то упоминал, что хотел бы видеть сыновей дипломатами или послами, уж во всяком случае — старшего. С этим и Серж справляется, хорошо, когда есть Серж! После самовольной вылазки во вражеское гнездо Валме и сам подумывал, что было бы неплохо… Но зачем «неплохо», когда можно хватить большего? Между прочим, он не наигрался, он только вошёл во вкус! Почти. Когда они это обсуждали, Марселю было боязно говорить вслух «только бы поменьше приключений». Он имел в виду не совсем это, но просить о передышке как-то неловко… неправильно, что ли. Войны войнами, существовать в таком режиме постоянно ему не понравилось, однако каждая маленькая победа стоила своих тревог. И что избрать — бесконечную головокружительную гонку, полную весёлых опасностей и неизбежной боли, или безопасное, местами увлекательное, но всё же скучное по сути своей сиденье за чиновничьим столом? Рокэ предложил ему третий вариант, не спрашивая о причинах сомнений, и вряд ли была идея лучше.  — Да, — а почему все смотрят? Можно отвернуться? — Я согласен. Эмиль присвистнул, его брат провозгласил невозмутимо:  — Совет да любовь…  — Эй!  — Это тебе за шутку про Эпинэ, — припомнил Рокэ. Похоже, он вообще не удивился. — Господа, знакомьтесь с моим заместителем и секретарём. То, что осталось от покойного шефа, меня никоим образом не устраивало…  — В таком случае, котлы подождут, а нам стоит достать бокалы, — да и Лионель не выглядит сбитым с толку, хотя он никогда так не выглядит. Вот дружелюбного хлопка по плечу Марсель почему-то не ожидал. — Поздравляю с повышением.  — Здорово, — у Эмиля взгляд был такой же, как у него самого вчера вечером при мыслях об этом всём: вроде радостный, но растерянный. — Вы больше не будете гоняться за тёмными колдунами и всякой швалью? Оба?  — Будем, — коротко ответил Алва, — оба. Просто не так часто и не сейчас. Разливайте, я скоро приду…  — Значит ли это, что мы нормализуем «пить на службе в разгар рабочего дня», сэр? — Марсель не собирался актёрствовать, но отвечать на вопросы, буде таковые воспоследуют, не хотелось. Вырос и понял, называется… Нет, всё нормально и даже хорошо, но говорить вслух о сквозящей в каждом мгновении усталости казалось неправильным. И о своей, и о чужой.  — Учишься на ходу, — одобрил Рокэ, скрываясь на лестнице. — Только не забудь поставить под этим печать.  — Так точно, — Марсель смахнул с плеча Готти, примостившегося кусать его за ухо, и потянулся за первой попавшейся бумажкой. Проклятье, кусачего животного под рукой так не хватает, а остальные пока даже не в курсе… Зато из его вынужденной лжи выросли слухи о вороне. На первом интервью после разгромной статьи Рафиано Рокэ, естественно, не сказал ни «да», ни «нет», и теперь вся магическая Британия гадала, является ли новый глава управления тайным анимагом. В конце концов, кем ему быть ещё, как не зловещей чёрной птицей! Ну да… Рокэ назвал это здоровой меланхолией. «Мне ли тебе объяснять, что после подобного спектакля хочется лечь и умереть? Хотя бы ненадолго». Конечно, через какое-то время будет легче, и кто мешает высокому начальству выйти в поле и палочкой махать? Да никто! Значит, отсыпаемся, перекладываем бумажки и ласкаем сову, пытаясь поменьше думать о нагрянувших ночных кошмарах. Неприятные они, эти кошмары. Одно сомнительное утешение — он точно не самый пострадавший… Да где же эти клятые бокалы?  — Предлагаю нулевой тост, — бокалы прилетели. Марсель с благодарностью утащил у Лионеля свой.  — Не подождём?  — Нет, — лицо медиума было непроницаемым, — всего лишь хочу поднять бокал за животных. Росио не гонял с нами птиц, так что ничего страшного… Ничего страшного! Он всё знает… Алва может баловаться окклюменцией сколько угодно, но для опытного легилимента не заметить пропавшую сущность — непростительная роскошь.  — Поддерживаю, — Валме решительно поднялся, и его примеру последовали. — За сов, котов и драконов.  — Чтоб жили эти звери и прочие, — усмехнулся Эмиль. Звякнуло стекло, гибко и весело заплясала «Кровь дракона».  — Так и будет!

***

Если бросить кусок льда в горячую воду, он сначала треснет и лишь затем растает, поддаваясь ласковому теплу. Принимать спокойствие, утешение и мир может быть больно поначалу, когда привык всю жизнь… привык к чему? Перо запнулось о бумагу. Это не притча и не личный дневник, хотя что-то личное здесь и впрямь прослеживается. Не от себя, от кого-то близкого, кто определённо не захочет, чтобы его звали по имени. Скрипнула дверь, и Арлетта подняла голову.  — Пишете? Оставьте всё, внизу пьют и собираются на охоту за бегающими котлами, — Рокэ казался беспечным, насколько это ложь — она не знала. Сама последние несколько дней решала, говорить ли о воскрешающем камне детям и как вообще с ним поступить; в попытках «казаться» любой чужой жест выглядел как намёк.  — Позже. На погоню за котлами меня не приглашают?  — Хотите? Могу устроить.  — Ах да, ты ведь теперь решаешь за нас… Что ж, моя официальная просьба: хочу в бой, — развеселилась вдова и оттолкнула чернильницу. — Хоть с котлами, хоть с людьми. На правах неродного сына ты можешь меня не беречь.  — Заблуждаетесь, — протянул неродной сын, присаживаясь напротив. — Так что? Как вы поступили с камнем? Раз уж он попал ко мне в руки от знакомого гоблина, любопытно, что было дальше.  — Ещё бы… На что сам рассчитывал? — Алваро подозревал младшего ребёнка в излишней сентиментальности, Арлетта не была так уверена.  — Мне хотелось предоставить вам выбор. Разумеется, вы скучаете по Арно, всегда скучали, но дали бы волю старым чувствам, когда появился шанс узнать что-то ещё? — он помолчал, разглядывая покоящийся на полке рубин. Пустой. — Тем более, камень остаётся у вас. Никто не мешает поговорить с покойным мужем, если вы в самом деле хотите этого.  — Вот как… Что ж, я тебя разочарую. Я ждала Арно, — почему-то не хотелось говорить ему об отце, но уже почти всё сказано. — Вместо него пришёл Алваро.  — Старый хитрец мешает кому-то даже после смерти, — присвистнул Росио. — Понятно… Без него бы не обошлось… И всё же, какова дальнейшая судьба легендарной реликвии?  — Вы меня убедили, ворошить прошлое не стоит. Но он полежит здесь, пока я окончательно не решусь. Не хочешь услышать подробности?  — Послушаю их перед тем, как отправлюсь навещать мать. Хуан пишет, её хорошо устроили в новом доме, ну, а старый… найду ему какое-нибудь применение, не простаивать же особняку.  — То же самое сейчас можно сказать о министерстве, — вздохнула Арлетта. Брат пришёл на выручку, снял с её плеч внезапный груз исполнения обязанностей, но и это не вечно — скорей Гектор подставился для того, чтобы некоторые жадные до власти чинуши не воспользовались случаем. А за это время им нужно отыскать достойного кандидата. К тому моменту, когда кто-то заикнулся об Алве, он уже надел новую форму и был таков. — Есть кто-то на примете?  — А у вас? — он вернул вопрос с таким видом, будто подразумевал что-то конкретное. — Скажите честно, сколько продержится Гектор? У меня есть идея, но она пока об этом не знает. В смысле, он.  — Росио, слизеринцев на весь мир не хватит… хотя, не спорю, они очень милы.  — И наделены должными качествами для власти, однако не уходите в сторону, я не про Бертрама. Если мне никто не соврал, вы после комедии под названием «суд» наведывались в больницу Святого Мунго?  — Не соврали. — Мало того, она успела договориться с Левием об обещанной встрече. На следующей неделе. — Ты предлагаешь в министры своего лечащего врача?  — Вы поняли всё слишком буквально… Левий меня не лечил. Некоторые недуги, также именуемые проклятиями, вообще не лечат… они либо проходят, либо нет. Тем не менее, он честно это признал, а не упёк в палату, за что огромное спасибо, — мир может перевернуться десять сотен раз, Рокэ от этого не начнёт рассказывать всё вовремя. А сама? — Он не показался вам хорошим управленцем?  — Я нечасто видела его в деле. Без сомнения, это приятный человек, очень мудрый и умеющий находить решения в нужный момент… Родной, с чего ты взял, что Левий согласится?  — Не было бы счастья, да несчастье помогло, простите за излишние умствования. Чем заняться целителю, заведующему тяжкими недугами, когда все или почти все его пациенты трагически скончались после прихода Зверя? Более того, в нём есть что-то от магловского святого, или как их называют… Я не хочу бросать Левию вызов, я намерен его просить. И что-то мне подсказывает, он не откажет. Хотя бы на время, которое нам так нужно.  — Он может быть жёстким, но не лишён сострадания… — такое впечатление создал лекарь-чародей, способный и встряхнуть Визенгамот, и ласково утешить мать лишившегося рассудка сына. — Хорошо, — медленно проговорила Арлетта. — Я предупрежу его, если ты хочешь.  — Имел в виду не это, но раз вы встречаетесь с ним раньше… — Рокэ не договорил и обернулся к приоткрытой двери. С лестницы послышались знакомые шаги, тяжёлые и напористые. — Вот и всё… Что — всё, уточнить не довелось. На пороге возникла внушительная директорская фигура. Вольфганг выглядел здоровым и решительно недовольным чем-то, закрой глаза на морщины и седую копну — вернёшься в прошлое, когда детей отчитывали за плохие оценки в школе, а не за благородные попытки самоубийства…  — Они пьют, — фок Варзов остановил взгляд на бывшем подопечном. — В половине второго, в среду!  — Есть повод, профессор, — отозвался Рокэ, спокойно принимая бой. — Повод… и приказ тоже есть…  — Надо было не мелочиться и голосовать против! Я всегда говорил, сколько бы лет ни прошло — ты останешься безответственным разгильдяем…  — Так это не ваш голос? — удивился Росио. — Я польщён… значит, или исцелившийся Феншо, или Давенпорт. Он меня не любит.  — Я воздержался, — рявкнул бывший опекун. С таким наслаждением… — А не стоило. Как жаль, что надзор кончается в семнадцать лет.  — Как хорошо, — подхватил новый начальник, счастливо избежавший школярского наказания, — что надзор кончается в семнадцать лет… Вы меня больше не осудите, этим займётся моя удача. Или, если угодно, судьба. Пойдёмте вниз, послушаем новости.  — Судьба? — вполголоса переспросила Арлетта, выходя за ними в коридор. Из гостиной слышались жизнерадостные голоса и смех — что ж, проклятым котлам придётся подождать! — Не самое привычное слово из твоих уст.  — Смотря на каком языке, — улыбнулся Рокэ и пропустил её вперёд. — Разумеется, мне претит сама идея предопределённости, особенно теперь, но… В родном испанском есть замечательное слово «suerte»: оно может означать как судьбу, так и удачу, причём второе — чаще. Если говорить о судьбе, я предпочитаю иметь в виду именно это.