какие-то драбблы

— Кстати, извини за то, что психанул в прошлый раз, — бормочет Чонгук себе под нос, даже не поднимая головы от учебников. Но Юнги всё равно слышит и довольно усмехается. — А у тебя тоже немало тараканов в голове, да? Чонгук согласно хмыкает, но его кислая физиономия говорит сама за себя. Поэтому Юнги решает, что лично с него хватит учёбы на сегодня. — Мне всегда казалось, что ты легкомысленный придурок, который постоянно ищет себе приключений на задницу. Поэтому это даже приятно видеть, что и у тебя бывают заскоки. Сразу появляется ощущение, что ты всё же умнее табуретки. — Эй! — возмущается Чонгук, но довольное лицо Юнги подсказывает, что обижаться бессмысленно. — Опять дразнишься? Серьёзно? — Давно никто так остро не реагировал на мои шутки, — печально вздыхает Юнги. — Не принимай близко к сердцу. Просто у меня настолько тупое чувство юмора. — Это я уже понял, — Чонгук задумчиво вертит перо в руке, прежде чем продолжить. — Зато ты теперь меня понимаешь. — В смысле? — Ну помнишь, я говорил, как меня раздражало, что ты — безэмоциональный мудак? Но потом я увидел на твоём лице эмоции, и это многое для меня изменило, — Чонгук пожимает плечами и как ни в чём не бывало возвращается к своему домашнему заданию, подперев ладонью щёку. Юнги таращится на него с приоткрытым ртом и тихонько переваривает. Возможно, он и правда что-то такое припоминает, но это и вкладываемый сейчас Чонгуком смысл вдруг отходят на второй план. Почти забытое ощущение, едва уловимая догадка вновь щекочут мысли. Вот только в Юнги больше нет желания оттолкнуть и проигнорировать. Это ощущается довольно странно. Нервозно. Юнги не может вспомнить, когда он в последний раз ощущал себя нервозно. Возможно, когда пытался признаться Чимину? Или когда тот на своё недосвидание с Тэхёном притащил Чонгука? Юнги тяжело выдыхает и кладёт голову на парту, закрыв глаза. Вот бы он сейчас открыл глаза, а Чонгука рядом не было. Это бы в момент решило бы все его проблемы. — Если хочешь спать, то лучше возвращайся к себе в подземелье, — прерывает его размышления Чонгук. — Если уснёшь в такой позе, потом будет болеть шея. — Я не старик, чтобы у меня болела после сна за столом, — ворчит Юнги, но всё же с кряхтением вновь принимает сидячую позу. — Я тоже не старик, но у меня болела, — отвечает ему на это Чонгук. Юнги поворачивается к нему, собираясь продолжить перепалку, но замирает, как только замечает его тёплый взгляд и позабавленную улыбку. Больше сомнений не остаётся. И это отчего-то кажется таким несправедливым: Чонгук не заслуживает того, чтобы влюбиться в кого-то безответно. Он может та ещё заноза в заднице, но при этом ещё и затворник. У него далеко не так много друзей, как казалось Юнги раньше, и он старается избегать шумных компаний. А ещё Чонгук до ужаса эмоциональный и абсолютно не умеет врать: его по лицу можно прочесть будто открытую книгу. И вроде как Юнги всё ещё зол на него за прошлое… Но также Юнги прекрасно знает, что это — безответные чувства. И это так тупо и сопливо, но почему-то до ужаса хочется дать Чонгуку хотя бы какую-то надежду. И хоть это очень жестоко с его стороны, почему-то это ощущается единственно правильным решением. А если Юнги зайдёт слишком далеко, Чонгук всегда сможет просто наорать на него за то, что он снова придумал для него эту влюблённость. И раз уж Чонгук знает о его чувствах к Чимину… Юнги тяжело вздыхает, прежде чем открыть рот и вновь отвлечь Чонгука от учёбы: — Не то чтобы это какая-то гарантия, — Чонгук сразу же обращает к нему внимательный взгляд, — но ведь и безответная любовь однажды тоже должна пройти, верно? И можно влюбиться в кого-то другого? Чонгук моментально застывает, как-то слишком неестественно и остро ощущается теперь каждый угол его тела, и спрашивает резко севшим голосом: — К чему ты это? Юнги уже открывает рот, чтобы продолжить, вот только идея больше не кажется ему такой блестящей. Пальцы подрагивают так, что ладонь приходится сжать в кулак. Какой отстой. — Да ни к чему, забей, — отмахивается он, окончательно растеряв всю свою решимость. — Я о своём. Он отворачивается и притворяется, что заинтересован видом крохотного кусочка неба, видимого из окна. Лишь бы только не видеть лицо Чонгука. Лишь бы только не прочитать на нём что-то болезненное, от чего Юнги уже не сможет оправиться. — О, я понял, — усмехается Чонгук. Вот только в этой усмешке слышится одно лишь раздражение. Юнги хмурится озадаченно и невольно оборачивается. — Хочешь мне поныться о том, как тебе тяжело любить Чимина. С каких пор ты решил, что мы с тобой теперь друзья? Взгляд Чонгука пугает. Юнги вообще не может вспомнить, когда тот злился настолько сильно. За исключением, может быть, прошлого раза. — Да почему ты опять бесишься? — вздыхает Юнги поражённо, прежде чем голову, будто током, прошибает понимание. — Ни почему. Просто забудь, — цокает Чонгук, поднимается, с грохотом отодвигая стул, и торопливо собирая свои вещи. — Ты уже пошёл? Точно всё нормально? — бросает Юнги ему в след ради приличия, а у самого всё лицо краснеет от стыда. Боже, ну кто тянул его за язык. Чонгук уходит, даже не попрощавшись.