Вымощена дорога в ад.

Давящую на уши тишину туманного леса ничего не могло прервать, за исключением истошного, срывающегося крика, звучащего практически беспрерывно почти целые сутки. Джейн Вечная сидела на прелой, серой листве, окружённая подолом грязного платья, и совершенно невозмутимо ожидала, когда же Джефф устанет яростно вопить, и выбьется из последних сил. Связаный тонкой конопляной веревкой на множество оборотов, он трепыхался, прижатый к стволу черного дерева намертво. Крепкая старая веревка сдавливала ребра, ограничивая объем вдохов. С жилистых пальцев рук стекала алая жидкость поверх старых, уже засохших дорожек крови, несколько отделившихся ногтей торчали из коры дерева. Джефф за все время пребывания здесь, в глуши Таманного Леса, ни произнес ни слова в адрес Джейн, позволяя себе только попытки высвободиться, кричать и рычать, как животное. – Заткнись. – Совершенно спокойно вдруг заговорила Джейн, и поднялась с лесной подстилки. – Замолчать на всегда тебе ещё рано, но я устала от твоих ужасных воплей. – Она зачерпнула рукой горсть сухой травы вперемешку с землёй, и запихала в пасть Джеффа. Да-да, именно пасть, а не рот. Обезображенная пасть, от уголков губ разрезанная до ушей практически никогда не заживала. Зловонный гной, проступающий между запекшейся, черной кровью на щеках перемешался, и капал со слюной и лимфой на веревки. Дыры на впалых щеках обнажали желтые зубы. Страшно представить, насколько мучительно скитаться все эти годы с подобным увечием, нанесенным самому себе, но Джейн это было совсем не интересно. Наконец, жертва смогла угомониться. Горстка земли выплюнута, но немного травы и грязи попало в горло. Джефф свесил голову вниз, лая, будто в предсмертном кашле, потом случился рвотный рефлекс, и его стошнило под ноги одним желудочным соком. Видимо, он не ел достаточно давно. Джейн без капельки брезгливости схватила Джеффа за черные, грязные волосы. – Столько лет... Столько лет я искала тебя, ублюдок... – Говорила она, с ненавистью глядя сквозь отверстия для глаз маски на ныне беспомощного психопата-убийцу, отнявшего у нее все самое дорогое, и чудом не лишивший жизни. В скрытых под белой маской зелёных глазах горели адовы котлы, в каждом из которых Джейн грезила утопить Вудса. – Я не помню, кто ты. – Джефф видел Вечную, но смотрел будто не на нее, а сквозь. – Не помнишь?! – Девушка мгновенно сбросила занавесу самообладания. – Что ж, я напомню тебе. – Начала она свой рассказ: – Давно, но не то чтобы очень, мальчик со своей семьем переехал в новый город, где с ним начались странные происшествия, главным героем которых он и являлся. Этот миловидный, скромный мальчишка стечением обстоятельств появился в жизни ни в чем не повинной девочки... У этой девочки было все: любящая семья, родной дом, и... И в один момент всего этого не стало, словно по щелчку пальца! Ее родители сгорели в огне вместе с семьёй мальчишки. Он и на этом не остановился, ему показалось мало, и он нашел способ добраться до девочки, во что бы то ни стало. Мальчик поджёг ее, предварительно облив горючей жидкостью в попытке убить, а если бы она выжила, планировал оставить себе, как некчемную игрушку... Эта девочка - я. – Джейн отошла в сторону, не могла больше терпеть запах гниющего мяса, пота и рвоты. – Ты пришла за мной. – Джефф издал идиотский смешок. Его речь была не всегда внятной всвязи с состоянием лицевых мышц, порванных кухонным ножом. – А ты догадливый парень. – Джейн снова села на землю, и стянула с головы черный парик, обнажив лысую, коричневую, полностью в шрамах кожу черепа, потом отстегнула кожаный ремешок белой маски. Впервые за долгие годы кто-либо ещё кроме самой Джейн видел ее ужасающий облик. – Я никогда не прощу тебе этого. Я никогда бы не простила убийство моих родителей, твоих родителей и брата, остальных многочисленных жертв после нас... – Как трогательно... – Джефф откровенно насмехался. С каждым хриплым хохотом на землю падали капли известного происхождения с его лица. – Настало мое время посмеяться. – Джейн смотрела снизу вверх на урода, которого желала убивать снова и снова. – И мне наплевать, насколько силен будет мой грех.