Вне себя

– Нужно расслабиться, мистер Барнс Зимний солдат, сэр. – Джеймс. – Что? – Брось, пацан, ты в моём теле. Достаточно – Джеймс. – Но всё равно нужно расслабиться, Джеймс. Баки смотрит в глаза напротив – это какой-то чёртов кошмар. Как вообще можно полюбить человека, если глядя на него, видишь себя. Попахивает нарциссизмом. Баки смотрит на себя и очень хочет спросить у Питера, не болят ли у тела, которое тот таскает, лицевые мышцы. Он совершенно не помнит, когда последний раз столько улыбался. – Старк, прекращай на них пялиться. – Мэй не забывает отвлечься от разговора с Пеппер, чтобы упрекнуть его. Она усмехается глядя на такого Тони Старка. Вряд ли такое кто-то ожидал, но Старк очень хорошо справляется с ролью родителя. – Пялиться – это единственное что я могу, пока он в теле моего ребёнка! – То ли ещё будет, Старк, – Мэй отмахивается от него, игнорируя весь драматизм сложившейся ситуации и, кажется, немного позеленевшего лицом Тони. Старк переживёт это так же, как и она. Они не вправе запрещать ребёнку взрослеть, как бы сильно им этого ни хотелось. То ли ещё будет – эта мысль застревает у Джеймса в голове. В том, что что-то будет, он не сомневается. Этот пацан уже его, а у Джеймса давно ничего своего не было. Поэтому пацана он не отдаст никому. Ему на него выписала чек небесная канцелярия. Пусть теперь сама это и расхлёбывает. – Джеймс, – касание руки выходит настолько мягким, что Баки и не знал, что умеет так прикасаться, – стоит расслабиться. Пора бы уже отпустить кружку. О, кружка. Меньшее из его проблем. Необычный ребёнок со слов Мэй, необычным оказался в самом нетривиальном значении этого слова. Возможно, обошлось бы без эксцессов, если бы Баки, схватившись за дверную ручку в кабинет Старка, смог её отпустить. Необычный ребёнок на поверку оказался Человеком-пауком. Наставления о том, что стоит расслабиться начались ещё в период видео связи. – Мистер Зимний солдат, сэр, вам просто нужно расслабиться. У вас хороший контроль над телом, просто не напрягайтесь. Настораживающее отсутствие разницы становится легко объяснимым. И только "хороший контроль над телом", а значит опыт владения телом супер солдата, не позволил Баки вляпаться раньше. ° – Бак, – Стива почти ощутимо передёргивает, когда к нему поворачивается мальчишка. Сын, как они успели выяснить, Старка. Не совсем родной, не совсем законный, но за приставку "не совсем" Старк удавит и голыми руками. – Ты мистера Роджерса пугаешь будущими морщинами на моем лице, – откликается Питер, так и не поворачивается, продолжая уничтожать попкорн под русскую классику, к которой пристрастила его Романофф. "Девчата" транслируются с субтитрами, и отвлекаться не в его интересах. – Тебе нужно научиться расслабляться, а то я уйду спать, а ты так и останешься сидеть в этом кресле. Сидеть в кресле без Паркера Джеймсу не хочется. Но очень хочется, чтобы парень оказался в своём теле, потому что от собственного лица начинает мутить физически. От несвойственной ему мимики – вдвойне. А желание посмотреть на Паркера своими глазами отдается зудом под кожей. Только как всё это провернуть – вопрос. Они уже несколько дней подле друг друга ошиваются, не выпуская из виду. Стараются сидеть ближе, касаться чаще, да только вот всё это отдаёт безумием. Старк предусмотрительно не выпускает их из Башни, а значит они всегда под неусыпным оком Пятницы, что уверенности в себе не то чтобы придаёт. Паркер получил уважительную причину для отсутствия в школе, которой является даже не оспа, а сам Джеймс. И это тоже звучит как проблема. – Джеймс, – Баки замечает, что Питер очень часто произносит его имя. Настолько часто, что ему кажется, что никто до этого к нему по имени и не обращался вовсе. Они сидят спина к спине. Питер читает свои умные книжки, а Баки перебирает свою винтовку. Только по факту выходит наоборот. Именно это и сделало их заложниками друг друга. Никому не хочется смотреть, как Питер Паркер делает что-то столь для него непривычное. Баки откликается, давая понять, что он слышит его и готов к общению. Откидывает голову и устраивает её на плече, на что Питер забавно фыркает. Так легче, когда не приходится смотреть на себя. Питер вновь издаёт этот забавный фырчащий звук и упирается затылком ему в макушку. Дёргает его за руку и переплетает пальцы. – Закрой глаза, – он шепчет, заставляя к нему прислушаться, – давай представим, что мы нормальные. Баки чувствует, как у пацана подрагивают руки. Несмотря на его, казалось бы, беззаботное поведение, ему тоже непривычно. Он, вероятно, не чувствует уверенности. Ведь они соулмейты разных поколений и разного возраста. Баки вспоминает слова Мэй о том, что они справятся. Мэй должна оказаться права. ° – Не стоит, Паркер. – Почему? – Я не хочу, чтобы ты это пихал в моё тело. – Но ведь сейчас это тело моё. Баки выразительно, он в этом уверен, выгибает бровь и на свой тост с курочкой и солёным огурчиком выливает шоколадный топинг. Питер морщится не менее выразительно и отодвигает от себя миску с хлопьями, в которую успел намешать арахисовую пасту и взбитые сливки. Кажется, прошла уже неделя. Их по-прежнему обходят стороной. Складывается впечатление, что на этом этаже они одни, предоставлены сами себе. Словно они сами решают, когда всё это должно прекратиться. С общением у них стало проще. Говорить, молчать и делиться мыслями. Сложно после такого остаться равнодушным. Сложно ничего не чувствовать. Вот они и чувствуют. Только совершенно не так, как того хочется. Поэтому они выжидают. – Мэй рассказывала, что они с Беном поменялись обратно, когда, не сговариваясь, сделали друг другу предложение. А мои родители – когда поцеловались. Тони и Пеппер – когда признались друг другу. Это так нелепо. – Чего ты хочешь от меня, Мелкий? Питер пожимает плечами. Некоторое время молчит. Усмехается. И как-то очень тихо говорит: – Хочу быть нужным. Тебе. Многого не прошу. Просто приятно знать, что ты кому-то нужен. ° – Ты чего притих? – Общаюсь с Тони. – Питер даже не отвлекается от экрана, что для него вывела Пятница. Баки вздёргивает бровь, демонстрируя удивление и неверие. – По переписке? – Уточняет он. – У Старка началась ломка? – Если бы мистер Роджерс пользовался техникой, а не уважал её, то, поверь, уже давно оборвал бы твой телефон. Им свойственно переживать. – Допустим, – Джеймс только отмахивается. Он подтягивает к себе пульт и, используя запрещённый приём, включает "Звёздные войны". Он до сих пор помнит постеры в комнате Паркера. Вряд ли он повесил их от нечего делать. Питер замирает, прислушивается и шипит: – Ты грязно играешь, Джеймс. – Питер щурится и смотрит на него долго, выжидающе, но когда понимает, что Джеймс сдаваться не намерен, и ставить на паузу фильм тоже, вздыхает. – Возможно, в этот самый момент, страдает апгрейд твоей, или же всё-таки моей, бионики. Но да, я готов посмотреть фильм. – Твоя взяла, вредитель. Джеймс сдаётся. Выключает фильм и пододвигается к Паркеру, облокачивается спиной о спину. Он привык терпеть. И дискомфорт и болевые ощущения. Сложности в управлении тоже перебарывал выдержкой и силой воли. Но сейчас в этом проблемном теле Паркер. А Джеймс слишком явно помнит, как по началу бионика висела плетью. Как лишь спустя сутки, Паркер смог совладать с ней и пошевелить пальцами. Поэтому он признаёт поражение. ° – Спишь? Баки шепчет почти на самое ухо, чтобы, если пацан действительно уснул на его плече, не разбудить. – Неа, – он не успевает договорить, зевает, растягивая последний звук. – Ты что-то хотел? – Берлин. Сколько тебе тогда было? Со сна Питер смеётся приглушённо и чуть хрипло, приподнимается с плеча и укладывается головой на колени. – Пятнадцать. Предвосхищая твой следующий вопрос – сейчас мне почти восемнадцать. – И Старк умудрялся скрывать тебя столько лет. – Я же не его внебрачный сын, чтобы меня скрывать. – Он щурится в полутьме, вглядываясь в свое лицо и пытаясь распознать эмоции Джеймса. – Он просто пытался меня оградить от дурного влияния Мстителей. Возможно, думает Джеймс, Мстители действительно оказывают дурное влияние. Но, Джеймс так же уверен, Старк даст фору каждому из них. Вот уж у кого дурного в голове и жизни в изобилии. Баки вздыхает, разрывает зрительный контакт, откидывается на спинку и закрывает глаза. ° – О, это сделал Стиви. Сломал мне руку, даже не моргнув. – Это очень не похоже на мистера Роджерса в отношении тебя. – Ну, моргать он не моргал, но морщился так, словно жизнь мне, а не руку ломает. Питер медленно ведёт пальцами по тому месту, где когда-то был перелом. Тело помнит все ранения, даже если видимых следов и не осталось или они едва заметны. – Это откуда? – Баки указывает на спину и грудь Паркера. Рубцы мелкие, едва заметные. Он удивлён, что регенерация не уничтожила их все. Исходя из этого, Джеймс делает вывод, что Паркер пренебрёг медицинской помощью, даже элементарно не обработав раны, пустил всё на самотёк. – Много всего. Обвалившейся на меня здание и когти Стервятника. Отсутствие признания и понимания. Желание быть замеченным. Всё сыграло свою роль. – Внушительный список. – А как иначе. Я подросток. Внушительные списки – это мой двигатель по жизни. Питер смеётся, а после задирает рубашку, тыкая пальцем в уродливый шрам. – Этот, – требует он. И это выходит так по-детски непосредственно, что Баки усмехается, вспоминая о полученном ранении. – Это от Романофф. Полагаю, ответочка. Я, знаешь ли, ей знатно жизнь подпортил. – Нат на такое не разменивается, Нат убивает. – Ну, это не то, чем стоит гордиться, но мой послужной список не меньше. Пока Питер подвисает, переваривая информацию, Баки стягивает носок и выпрямив ногу, почти тычет ей Паркеру в нос. – О, ужасающая ошибка. Никогда, поверь моему незначительному опыту, никогда не делай татуировки, если в твоём теле обострены все чувства. Непередаваемый букет ощущений. Он смеётся. Баки только пожимает плечами: опыт – он и в другой галактике опыт. Он тянет носок обратно, проходясь пальцами по ступне. Контур паука читается, словно каждая впившаяся в этом месте в тело игла оставила лёгкий рубец. ° Хаос. В их головах, жизнях и комнате полнейший хаос. Геймпады отброшены в сторону. Книги небрежной стопкой покоятся на столе. Парочку тех, что Питер листал за завтраком, Джеймс, кажется, видел в чаше с фруктами. Винтовка же спрятана под диван. Подальше от взора. Поближе к сидящему на полу Джеймсу. Питер лежит на полу, раскинувшись звездой. – Джеймс, – Питер лениво тянет его имя, – мы так и не выяснили, что нужно тебе. Поделишься с классом? Баки молчит. Словно выжидает. Понимает, по тому, как всё его тело напрягается, что Питер сейчас прислушивается. К его дыханию, сердцебиению и к самому незначительному движению. Он уже не единожды прогонял в своей памяти слова Питера. Да и если быть откровенным с самим собой, то ещё в самый первый день Баки решил, что этот пацан безоговорочно принадлежит ему. Но это всё мысли. Видимо, настало время сказать об этом вслух. – Мне нужен ты, – говорит Джеймс. Добавляет, – полностью. И больше ничего не говорит. Но прекрасно осознаёт, что Паркер нужен ему до каждой нелепой веснушки и взбалмошной кудряшки. Со всеми возможными неприятностями, что он к себе притягивает. С румянцем смущения на щеках и хриплым подрагивающим голосом спросонья. Он нужен ему весь. Без остатка. – Я рад. Питер улыбается. Широко и слишком ослепительно. И вот он уже сидит рядом с ним, близко, и смотрит снизу вверх. Запускает руку в волосы и небрежно ерошит очаровавшие Баки кудряшки. И Джеймс безумно счастлив, когда обнимает не себя, а Питера Паркера.