Кошмар

Все чувства как будто притупились, девушка не слышала ничего вокруг, не понимала, где она и что происходит. Где-то вдалеке ощущались отголоски адской боли, но на них Рен внимания не обращала. Всё, что она видела — с трудом различая сквозь цветные пятна перед глазами — это ярко-алая, пропитанная насквозь кровью форменная рубашка Юэй. «Нет, нет, нет, только не это…» — повторял внутренний голос злодейки. Зачем он это сделал? Зачем закрыл собой от пули, как последний дурак жертвуя собой? Шинсо лежал у неё на коленях, а из огромной раны прямо в центре его груди медленно сочилась кровь, запачкав уже всё вокруг. Ярко-фиолетовые глаза — ставшие мутными от боли — были слегка прикрыты, но по-прежнему смотрели прямо на неё; с сухих губ тоже стекала тёмно-бордовая жидкость, сочилась по подбородку, не думая останавливаться. Парень сорвался на глухой, булькающий даже кашель, и задрожал всем телом. — Хитоши, нет… — прошептала Рен, судорожно пытаясь зажать рану на груди парня дрожащими руками. Теперь на её руках и кровь Шинсо. Он страдает из-за неё, Рен причиняет боль даже единственному человеку, любившему её. — Держись, прошу, всё будет хорошо, Исцеляющая Девочка вылечит тебя, только потерпи, — повторяла злодейка, словно не могла остановить поток слов. В светло-голубых глазах показались крупные капли слёз, которые девушка не могла сдерживать. Горячие слезинки стекали по бледным щекам, капая на лицо парня, а Рен тряслась, как в лихорадке, и не могла успокоиться. Она всё зажимала и зажимала дыру в его груди, но кровь не останавливалась, всё текла и текла, и на земле уже появилась большая лужа густой жидкости. Шинсо со свистом втягивал в лёгкие воздух, пытаясь абстрагироваться от ужасной боли. Он смотрел на неё, внимательно разглядывая это уже ставшее почти родным лицо: спутанные волосы, слипшиеся из-за крови, висели сосульками и лезли на лоб; бледные щёки измазаны кровью; большие глаза — полностью красные, из-за лопнувших сосудов белка не видно вовсе — потерянно смотрят на него, будто извиняясь за все на свете; губы — сухие и искусанные, но всё равно такие мягкие, что хочется поцеловать — дрожат, искривлённые от отчаяния. Весь окружающий мир сейчас не существовал, парень видел только её и не мог оторвать взгляда. «Красивая такая…» — завороженно подумал Шинсо, протягивая руку к ней. Андо вздрогнула, когда его пальцы — уже слабые и дрожащие — коснулись её щеки. Они нежно гладили её кожу, заботливо вытирая горячие слёзы. — Рен… — еле слышно прохрипел парень и тут же закашлялся. — Нет, помолчи, лучше побереги силы, скоро здесь будут герои, они помогут, — тут же перебила его Андо. — Дай… дай мне сказать, Рен, — Шинсо остановил её, мягко коснувшись слегка пухлых губ. — Я… я люблю тебя, — окровавленные губы дрогнули в едва заметной улыбке. Он должен был ей это сказать, не хотел, чтобы она думала иначе. Слёзы ещё сильнее хлынули из светлых глаз. — Прости меня, Хитоши, это я во всём виновата! — воскликнула Рен, взяв парня за побледневшие, уже не такие тёплые как обычно щёки. — Я так виновата, прости, я ужасный человек! Я не заслуживаю твоей любви, я делала столько всего ужасного… — Тише… тише, Рен, — смотревшие на неё фиолетовые глаза были наполнены искренней любовью и грустью. Он знал всё это, знал, что она злодейка, но знал и её историю. Парень не оправдывал её поступки, но простил девушку за всё. Возможно, он просто был влюблённым дураком, но разве это так плохо? Не мы выбираем, кого любить, а наше сердце — такое нелогичное и порой даже сумасшедшее — само решает. И Хитоши был благодарен судьбе, что смог прочувствовать эту неподдельную, сжигающую изнутри, словно горячее пламя, любовь, которую не потушить уже никак. — Не смей умирать, Хитоши… — Рен гладила его мокрый лоб, аккуратно убирая грязно-фиолетовые кудряшки, запачканные кровью. Эмоции буквально разрывали грудь Андо изнутри, причиняя куда большую боль, чем огнестрельное ранение в левом плече — несмотря на то что Шинсо закрыл её собой, пуля прошла насквозь и всё равно попала в девушку. Рен хотелось кричать, рвать на себе волосы от беспомощности — она готова была сделать что угодно, лишь бы спасти его. Злодейка уже не пыталась остановить кровотечение — всё равно это было бесполезно, с дырой в грудной клетке не выживают — и просто прижимала Шинсо к себе, крепко обнимая, пока он ещё не потерял сознание. Девушка целовала липкие от крови щёки, шептала ему что-то в самые губы и плакала. Не могла жизнь быть настолько жестока, чтобы забирать у неё ещё и Шинсо. Не может быть, чтобы все усилия последних месяцев, все старания её были бессмысленными! Она ведь только из-за него продолжала помогать Шигараки — иначе бы уже давно бросила академию, вернувшись к нормальной жизни злодейки — только чтобы он не умер, но он всё равно лежит на её коленях, истекая кровью. — Рен… — голос Хитоши был уже совсем слабым, — прошу… прошу тебя, беги из Лиги, не оставайся среди злодеев… Я ведь знаю… ты хороший человек. Он, с трудом дотянувшись ослабевшей рукой до её лица, аккуратно заправил за ухо выбившуюся прядь русых волос — как делал это раньше — и слегка улыбнулся. — Я люблю тебя, Хитоши, — всхлипывала Рен, — прошу, не оставляй меня… — Эй, — он вновь зашёлся глухим кашлем, — всё будет хорошо… Хотела бы она верить в эту ложь, но не получалось. Резкая боль в левом плече — такая сильная, что Андо точно закричала бы, будь у неё на это силы — заставила девушку вспомнить о существовании окружающего мира. Кто-то крепко схватил её, пытаясь оттащить от парня, но Рен сопротивлялась, крепко держась за руку Шинсо. И он слабо сжимал её руку в ответ. В этом их касании — в переплётных и едва сжатых пальцах, перепачканных кровью — была будто бы заложена вся их любовь, они кричали друг другу о своих чувствах, не произнося ни слова, и в последние мгновения не хотели расставаться. — Поднимайся! Мы уходим! — Шигараки ещё раз с силой дёрнул Рен, и уже совсем ослабевшая рука Хитоши выскользнула из её пальцев. — Нет, нет! Шинсо! — юная злодейка, кажется, совсем потеряла контроль над собой. Она изо всех сил брыкалась, извивалась, пыталась вырваться из железной хватки лидера, лишь бы не оставлять Хитоши одного. Она продолжала смотреть в его глаза, в которых всегда тонула, забывая как дышать, видела едва заметную спокойную улыбку на его окровавленных губах, и продолжала тянуться к нему, но Томура был сильнее. Мужчина заламывал её руки, крепко сжимал, пресекая все попытки вырваться, и почти волоком тащил Рен за собой. — Идиотка! Тоже помереть захотела?! — кричал он. — Ты сама кровью истекаешь, оставь его, он всё равно уже труп! И пока лидер Лиги Злодеев пытался наконец вытащить девушку с поля боя, вокруг творилась полная неразбериха. Когда про-герои наконец добрались до Шигараки, было уже слишком поздно — Герой Номер Один был мёртв, а злодей собирался убить и его учеников. Один из преподавателей Юэй, Снайп, заметил, что именно Рен удерживала своей причудой студентов, поэтому и стрелял в неё. Ястреб быстро вытащил Мидорию и Урараку из центра событий, но героям нужно было ещё и не дать злодеям уйти — и вот с этим были проблемы. Многие мелкие шестёрки Лиги уже давно были схвачены, но самые сильные преступники не сдавались; Даби совсем слетел с катушек, абсолютно не контролируя своё пламя, и сжигал всё на своём пути. Это сыграло злодеям на руку, у них появилось время на отступление, именно поэтому Томура так резко и быстро потащил Рен за собой — нужно было уходить, пока была такая возможность. Бойня, творившаяся вокруг, совершенно не заботила Андо — она как будто не замечала её. Девушка чувствовала, как её тело постепенно слабеет, голова кружится и перед глазами всё расплывается цветными пятнами. Сил не было уже даже чтобы плакать, что уж говорить о том, чтобы самостоятельно передвигать ноги. Рен слышала над ухом недовольное — это ещё мягко сказано — ворчание Томуры, который проклинал её всеми возможными способами. Вдруг земля совсем ушла из-под ног — и злодейка каким-то образом оказалась на руках сурового лидера, который решил, что так будет куда проще и быстрее, чем тащить её за руку. Андо была настолько измотана, что даже удивиться такому поступку старшего не смогла; девушка просто обмякла в руках Шигараки, не в силах пошевелиться, и всё, что она чувствовала сейчас — лишь непрекращающуюся адскую боль. Тяжёлые веки сами собой закрывались, и Рен постепенно теряла сознание, проваливаясь в темноту собственного сознания. Последним, что она ощутила, было лёгкое покалывание и приятный холодок по всему телу — туман Курогири поглотил злодеев, возвращая их обратно на базу. ——— Холодно. Темно. Девушка попыталась разлепить тяжёлые веки, но тут же закрыла глаза обратно — они болели так сильно, что даже пара слезинок непроизвольно скатилась по щекам. Знакомый затхлый и сырой воздух, такой густой и вязкий, с трудом проникал в лёгкие, и каждый вдох отзывался резкой болью в грудной клетке; неприятный запах крови, смешанный с чем-то гнилым, бил в нос, и если бы в желудке было хоть что-нибудь, её бы точно вырвало. Вторая попытка раскрыть глаза была более успешной, но все картинки были по прежнему размыты, а голова слегка кружилась. Рен раньше никогда так долго не использовала причуду, вот и последствия. В голове было пусто — словно компьютер выключился и все важные вкладки сами закрылись — но чувство, что произошло что-то плохое не покидало её. А перед глазами медленно вырисовывалось плохо освещённое помещение… «Нет… только не снова…» — тут же пронеслось в её голове. Свисавшая с потолка на оголённом проводе лампочка, серые стены и голый бетонный пол — о да, она отлично помнила эту камеру, в которой почти неделю провела взаперти после нападения на USJ. Рен попыталась сесть поудобнее — резкая боль тут же пронзила левое плечо, и с губ девушки сорвался прерывистый вздох. Левое плечо… Сейчас на нём побагровевшие от крови бинты, но она помнила тот самый выстрел, по-прежнему отголосками звеневший в ушах. Теперь уже все воспоминания огромной волной цунами накатили на разум злодейки, страшные картины мелькали перед глазами, и до неё наконец дошло, что же произошло. — Хитоши… — прошептала Андо, даже не пытаясь сдержать слёзы, тут же покатившиеся из болевших глаз. Ей хотелось кричать, биться в истерике, рвать на себе волосы, но сил не хватало ни на что. И теперь уже даже адская боль во всём теле, а в особенности в простреленном плече, отошла на второй план, уступая первое место душевной, которая, казалось, настолько велика, что в ней можно утонуть. Рен буквально захлебывалась этой болью — а может и собственными слезами — её лихорадочно трясло, и думать она ни о чём другом не могла. Шинсо мёртв. Мёртв из-за неё. Казалось, будто сердце — если оно когда-то и было — вырвали из груди, и на его месте лишь огромная дыра, и не заполнить эту пустоту никак. А в сознании как назло всплывали эти назойливые воспоминания, делая ещё больнее. Рен помнила каждую ночь, проведённую вместе с ним, каждый его взгляд и каждую улыбку — о, от этой улыбки в её животе всегда появлялись бабочки; помнила каждый разговор — будь то бессмысленная болтовня о мелочах или же что-то серьёзное; этот мягкий, вязкий и сладкий, как мёд, голос, который уже никогда не сможет услышать; и волосы — как же она любила зарываться пальцами в его фиолетовые кудряшки, всегда торчавшие в разные стороны. Эти воспоминания — просто соль на открытую рану. Да и ссоры их — хоть и нечастые — она тоже помнила. Как однажды он слишком настойчиво интересовался её шрамами, а она вспылила, наговорила всякого, за что потом даже стыдно было. Но Хитоши всегда с пониманием относился к её больным темам, знал, что у девушки сложный характер. Когда она дулась он подходил к ней со спины, обнимал нежно за талию — Рен, конечно, поначалу всегда брыкалась, ворчала, но он не сдавался — притягивал её к себе поближе, прижимался всем телом, клал подбородок ей на голову и целовал прямо в макушку, невнятно бормоча слова примирения. И всегда это работало, не могла на него Рен обижаться, сразу таяла, сама извинялась за резкость, а он только улыбался, глядя ей прямо в глаза, и прерывал бессмысленные извинения нежным поцелуем — он всегда прощал её. Вот только девушка простить себя не могла. Со скрежетом в замочной скважине проворачивается ключ, замок щёлкает, и тяжёлая дверь медленно открывается. В дверном проёме показался знакомый силуэт, но сил поднять голову и взглянуть в алые глаза не было — и она смотрела на старые красные кеды вместо этого. Из коридора потянуло холодом — что очень странно для закрытого помещения — и по спине злодейки пробежались мурашки. — Зачем я здесь, Томура? — прохрипела Рен, всё же поднимая глаза на лидера. — Я тебе больше не нужна, мог бы просто бросить меня там… — А ты ведь этого и хотела, да? — усмехнулся Шигараки, подходя ближе к девушке. — Хотела умереть вместе с ним? — он опустился перед ней на корточки и пристально уставился в голубые глаза, казавшиеся ещё более яркими на фоне красных белков. Мужчина внимательно разглядывал миловидное личико, сплошь покрытое ссадинами и следами запекшейся крови — и видел то детское лицо с пухлыми щечками и заплаканными глазами. В последнее время Шигараки всё чаще стал ловить себя на том, что даже и не заметил, как быстро эта девчонка выросла — что за сентиментальные мысли лезли ему в голову? И те несколько месяцев, что Рен жила в общежитии, показались ему какими-то неправильными, словно чего-то — или кого-то — не хватало. Он гнал весь этот бред из головы, но при взгляде на младшую всё равно начинало болеть что-то в глубине грудной клетки — не сердце, но, возможно, его остатки. Шигараки не понимал Рен, её чувств к тому жалкому студенту, не сожалел нисколько из-за его смерти, но и ненавидеть девушку — как должен был после предательства — не мог. — Прости, мелкая, но всё не так просто, — со вздохом произнёс он, поднимаясь на ноги. Из коридора послышались чьи-то размеренные, тяжёлые шаги, и Томура инстинктивно обернулся на звук. В его алых глазах девушка заметила едва различимый огонёк странного трепета. Когда в дверях появилась большая тёмная фигура — из-за недостатка света Рен пока не могла понять, кто это был — в помещении стало ещё холоднее, и юная злодейка невольно поёжилась. Мужчина наконец шагнул из тени, и тусклый свет лампочки осветил изуродованное шрамами лицо. В горле тут же встал ком, а на сознание будто навалилось что-то неподъёмно тяжелое — от этого человека словно исходила непонятная, леденящая душу аура, от которой хотелось спрятаться, убежать как можно дальше. Но больше всего Андо поразил внешний вид злодея — нет, не классический чёрный костюм и дорогие лакированные туфли — лицо, на котором даже не было видно глаз из-за ужасных шрамов. — Учитель, — Шигараки небрежно склонил голову в знак уважения и отошёл в сторону. Рен судорожно сглотнула. Она слышала много рассказов о короле преступного мира, но ещё ни разу не встречалась с Все За Одного лично. — Так это ты та самая подопечная Томуры, — стальной голос злодея разрезал тишину, — выглядишь жалко, — сурово и без капли эмоций произнёс он, констатируя факт. Девушка пыталась усмирить эмоции, задушить свой страх, но коленки продолжали предательски дрожать, а по спине бегали мурашки — и отнюдь не от холода. Она вопросительно посмотрела на Шигараки, но тот лишь отвёл взгляд в сторону. — Ты обладаешь такой прекрасной и необычной причудой, но из-за своей слабости даже не можешь полностью раскрыть её потенциал, — продолжал Все За Одного. — Теперь ты просто бесполезный мусор, но твоя причуда мне ещё пригодится, поэтому… Рен слушала, и страх всё сильнее расползался внутри, сковывая все внутренности, и вот уже даже сердце биться перестало, пропуская несколько ударов. Кажется, она понимала, куда клонит злодей. …поэтому я заберу её у тебя, — твёрдо закончил Все За Одного. Забрать причуду? Если бы ей предложили такое лет двенадцать назад, она бы без раздумий согласилась, без всяких сожалений избавилась от этого бремени, тянувшего её на дно. От этих способностей у неё были одни проблемы, и шестилетняя Андо всей душой мечтала освободиться от них — лучше уж родиться совсем без причуды, чем страдать так, как страдала она. Не успела Рен опомниться, как к её горлу уже тянулись руки злодея. Из пальцев показались тонкие трубки-иголки, которые тут же впились в глотку девушки. Андо пыталась хоть как-то сопротивляться — но всё было бессмысленно, даже если бы она не была сейчас в таком плачевном состоянии, все равно не смогла бы противостоять сильнейшему злодею в истории. И вот уже крик раздирал ее горло, он сам рвался наружу, срываясь с губ вместе с кровью — слишком велика была боль. Рен казалось, что её разрывает на куски, что каждая клеточка её организма распадается на части, не желая расставаться с причудой; всё тело пронизывала резкая боль, будто её выворачивали наизнанку, разбирали по кусочку и собирали заново. Всё это длилось всего несколько минут, но для Рен прошла вечность. Когда Все За Одного наконец отпустил девушку, она безжизненной куклой рухнула на пол, не в состоянии даже пошевелиться. В висках пульсировала боль, в ушах было слышно только частое биение сердца, и сознание постепенно проваливалось в глубокую пропасть небытия. Она будто стояла на краю высокого обрыва, пытаясь удержать равновесие — и всё равно падала вниз, теряя сознание. Юная злодейка видела, как чёрные лакированные туфли, звонко стуча по бетонному полу, удаляются от неё, слышала обрывки фраз и знакомые голоса, но вскоре тяжёлые веки опустились, и она погрузилась в беспроглядную темноту. — Вы не убьёте её, Учитель? — удивленно спросил Томура, когда Все За Одного направился к выходу. — Это ведь ты подобрал её с улицы, — усмехнулся мужчина, — она твоя зверушка, сам решай, что с ней делать дальше, — злодей остановился в дверном проёме и обернулся. — Но всё же советую избавиться от неё, всё равно теперь девчонка бесполезна, думаю, ты достаточно наигрался, — холодно добавил он и покинул сырой подвал. Томура и сам знал, что должен убить её — она предала его, заслужила — но почему-то он с этим не торопился. Что-то внутри него противилось — где-то глубоко в сознании он понимал, что не хочет лишать её жизни, не хочет терять последнего человека, которому не плевать на него. Шигараки много раз представлял, как сомкнёт все пять пальцев на её тонкой шее, как она превратится в пыль под действием его причуды — достойная смерть для предательницы, разбившей его сердце — но в жизни всё оказалось по-другому. И почему сейчас ему вдруг захотелось сохранить ей жизнь, если буквально пару месяцев назад он чуть ли не до смерти избил её, наказывая за проступки? Возможно, потому что он никогда всерьёз не желал её смерти. Да, бесился, когда она перечила и не слушалась, выходил из себя и вымещал на ней злость — просто Рен всегда была рядом и первая попадалась под горячую руку — а потом глушил чувство вины, съедавшее изнутри, дорогим виски и забывал обо всём. Он часто угрожал, кричал, бил — вёл себя как неуравновешенный мудак, что, наверное, нормально для лидера преступной организации, который попросту не умел вести себя по-другому — а она почему-то всегда прощала, возвращалась к нему вся в синяках и бинтах, но с тем же тёплым взглядом и едва заметной улыбкой. И только сейчас Томура осознавал, что вряд ли сможет сам убить её — он не стал бы останавливать Учителя, не в его характере это — перед глазами тут же всплывали воспоминания о том, как заботливо Рен перебинтовывала его разодранную в мясо шею, как пыталась помочь ему избавиться от вредной привычки. И ведь если он убивает, то делает это без лишних раздумий — чего стоит чья-то жалкая жизнь? — а сейчас стоит уже минут десять, просто разглядывая лежавшую на полу девушку. Видимо, жизнь Рен имела хоть какую-то ценность для Шигараки, как бы не хотел он это отрицать. Оборвав себя на этих мыслях, Томура засунул руки в карманы брюк и, в последний раз бросив взгляд на Андо, пошёл прочь из сырой и холодной камеры в надежде найти в баре свой любимый виски, который бы помог ему сбежать от всех этих раздражающих размышлений. ——— — Что, босс, до сих пор празднуешь? — слегка хриплый голос вывел мужчину из оцепенения. Он и сам не помнил, сколько вот так сидел за барной стойкой, разглядывая гранёный стакан с его любимым напитком. Рука вновь непроизвольно тянулась к шее — теперь уже никто не пытался останавливать его и помогать избавиться от привычки — и пальцы раздирали истонченную кожу до крови. Он залпом допил виски — напиток прожигал глотку, но на лице Томуры не дрогнул ни один мускул — и нехотя повернулся в сторону незваного гостя, окинув его презрительным взглядом. На Даби живого места не было, но эта ехидная улыбка всё равно не слезала с его обгорелого лица. Он действительно выглядел очень потрепанным: на руках появилось несколько новых ожогов — Даби наконец-то снял свой ужасный чёрный плащ и сейчас был в одной футболке — старые ожоги тоже увеличились по площади — тяжело жить, когда тебе больше достаётся от собственной причуды, чем от героев. — Не праздную, — сухо ответил лидер, надеясь, что Даби не задержится в баре надолго. Томуре хотелось побыть одному, и Даби знал это, но ему было плевать, он просто спасался от компании Тоги. — Как же так? — ухмыльнулся темноволосый парень, присаживаясь рядом с лидером. — Разве ты не хотел уничтожить Символ Мира? — Хотел, но это только начало, — Томура нервно крутил пустой стакан в руках. — Я хочу уничтожить всё, что ненавижу. — И что же ты ненавидишь, босс? — с интересом спросил Даби. — Абсолютно всё. Даби с удивлением взглянул на сидевшего рядом мужчину, скорее даже парня — их разница в возрасте была совсем не велика. И что должно было с ним случиться, чтобы он возненавидел весь мир? Углубляться в эту тему и доставать Шигараки расспросами злодей не стал — ни к чему это было сейчас. — Что с мелкой? — после длительного молчания поинтересовался Даби. — Ты убил её? Даби давно заметил, что ему чем-то нравится Андо — всегда спокойная, рассудительная и довольно умная, наверное, она напоминала ему младшую сестру. Не сказать, чтобы его по-настоящему заботила жизнь девушки — он не стал бы убиваться, узнав о её гибели — но, выбирая между Рен и той же Тогой, Даби бы предпочел посидеть с Андо в тишине, а не слушать бесконечную болтовню поехавшей Химико. Шигараки болезненно рассмеялся. — Нет, — тяжело вздохнул он. — Она уже второй день в отключке валяется. — Так долго? Что ты такого с ней сделал? — Даби удивленно вскинул бровь. — Не я, Учитель… Но договорить Шигараки не удалось. В этот момент стена за их спинами развалилась и помещение заполнилось профессиональными героями. Не успел Даби использовать синее пламя, как его и Шигараки связали путы Древесного Камуи, а Сотриголова тут же стёр их причуды. Это внезапное нападение превратилось в ожесточенную битву между кое-как восстановившими силы героями и не менее потрепанной после нападения Лигой. Многие злодеи ещё не оправились от тяжёлых ран, и герои смогли застать их врасплох. На помощь лидеру как обычно подоспел Курогири, а Даби, столкнувшись лицом к лицу со Старателем, и вовсе забыл о своих новых ожогах и сорвал все предохранители со своей причуды. В считанные секунды здание было охвачено пламенем, и казалось, что даже воздух плавится от таких высоких температур. И все перемешались — герои, злодеи, уже было непонятно кто и с кем сражается за стеной густого дыма. Томура совсем не ожидал чего-то подобного, ему и в голову не приходило, что герои решатся напасть на Лигу. Да и как они смогли найти их базу? Во всей этой неразберихе думать об этом времени не было. Пора была уходить, раз уж герои всё равно уже вычислили это место, больше Лига Злодеев здесь оставаться не могла, и Томура, попутно дезинтегрируя каждого, кто пытался ему помешать, решительно шел к Курогири, который уже открыл свой портал. — Не дайте ему уйти! — послышались из-за спины чьи-то крики, но герои вновь опоздали. И только когда Шигараки уже наполовину вступил в тёмно-фиолетовый туман, его сознание пронзила одна единственная мысль. «Рен!» Внезапное нападение совсем сбило злодея с толку, но он чувствовал, словно забыл что-то важное, а оказалось, что забыл кого-то. Время поджимало, со всех сторон их окружали герои. Вот уже Тога ловко запрыгнула в портал, а за ней и еле живой Даби — всё же включил мозг и понял, что в таком состоянии Старателя одолеть не сможет. — Томура, быстрее! — крикнул Курогири. И лидер послушал его. Вступил в прохладный туман, оставляя героев — и Андо вместе с ними — позади. Лига Злодеев важнее спасения девушки, его цель важнее, а Рен, как и говорил Учитель, всё равно уже бесполезна. Если бы не внезапность произошедшего и бешеная скорость, с которой их окружали герои, Шигараки бы не оставил Рен. Забрал бы её с собой, продолжил бы держать рядом, заперев в очередной клетке — чтобы не чувствовать этого ледяного одиночества. Но всё сложилось иначе. Странное чувство вины, такое незнакомое и почти забытое, зашевелилось где-то в глубине души, но Шигараки задушил, затоптал его ещё в зародыше, уверяя себя, что поступил так, как должен был поступить лидер преступной организации. Он ещё сможет всё исправить… ——— Рен только начинала приходить в себя, когда уже почти всю камеру заволокло дымом. Не успев даже открыть глаза, она тут же зашлась хриплым, болезненным кашлем, отдававшимся неприятными ощущениями во всём теле. Мало того, что она и так была слаба после нападения, так теперь ко всему ещё и добавлялось отравление угарным газом — голова кружилась, глаза не могли ни на чём сфокусироваться, девушка совсем не соображала и не понимала, что происходит. Дыма становилось всё больше, в помещении уже было жарко, как в аду, и Рен различала яркие языки пламени где-то неподалёку, но даже не могла сдвинуться с места — тело, словно ватное, совсем не слушалось. — Эй, там в комнате кто-то есть! — Это же та студентка Юэй! Вытаскивайте её! Андо с трудом различала голоса, доносившиеся до неё будто сквозь толщу воды. Мимо её лица пронеслось несколько красных перьев, а потом кто-то аккуратно взял её на руки, подняв с уже нагревшегося бетонного пола, и куда-то понёс. Девушка была на границе реальности и собственных грёз и вскоре окончательно провалилась обратно в вязкий омут разума, голоса вокруг постепенно стихли, и она вновь потеряла сознание.