Наследие

      Сразу после смерти, его тело передали для омывания и очищения. Микаса не пожелала присутствовать при этом, но проконтролировать все была обязана.       На отпевании она не проронила ни слезинки, гордо и стойко наблюдая за происходящим со стороны. Люди мельтешили перед носом, принося соболезнования и рассказывая разные «забавные» истории. От таких Адзумабито сразу отходила и передавала бразды правления Жану и Конни.       Запах ладана медленно, но верно разносился по комнате. Этот аромат навевал тоску, из-за чего возникало ощущение, что воздух неумолимо давит. Поэтому Микаса с детства не любила посещения храмов. Синто никак не мог ее затащить туда… Иронично, но ему все же это удалось. Чёрное кимоно девушки было туго затянуто, а людей так много, что дышать становилось тяжелее с каждой секундой. Все угнетало: смерть, одиночество, запах, духота и куча незнакомцев вокруг. Она преодолела свой страх и подошла поближе к телу. На мгновение ей показалось, что веки задрожали, и Синто вот-вот откроет глаза. Все это окажется просто кошмаром, и Адзумабито проснется в том самом караоке-баре рядом с Жаном. Затем она вернётся домой и поужинает рядом с отчимом и, разумеется, они поспорят из-за какой-то ерунды. Скоро она проснётся… Тучная тётка прожигала девушку взглядом уже несколько минут и, казалось, приняла решение подойти, но Микаса разгадала её намерение и поспешила к выходу. Жан проводил её опечаленным взглядом и продолжил вести светскую беседу со знакомыми Синто. Микаса глубоко вдохнула свежий воздух и шагнула вперёд на негнущихся ногах. Туман, царящий в голове, стал потихоньку рассеиваться, и она присела на ступеньке, прикрывая глаза. — И что было дальше? — раздался звонкий и навязчивый голос Зоэ, который и выдернул Микасу из воспоминаний о том дне. — Ничего, — громко вздохнув, Адзумабито села в кресле поудобнее, наконец, открывая доселе закрытые глаза. — Как ничего?! — взревела Ханджи и поправила съехавшие от недовольства очки. — Ты обещала, что пересмотришь своё поведение, Микаса, — от этого поучительного тона у девушки пробудились рвотные позывы. — Я рассказала Вам все, что стоит внимания, — Адзумабито поднялась с кресла и пошла на кухню. Взяв из холодильника свежевыжатый ананасовый сок, девушка откупорила бутылку и осушила половину вмиг. — Дальше я собрала вещи и вернулась сюда, что ещё вы хотите услышать? Каштановые брови взлетели от удивления. — Есть ли смысл спрашивать твои ощущения? — склонив голову, Зоэ вожделенно проводила взглядом бутылку сока и сглотнула вязкий ком в горле. — Если Вам нужно знать… — Микаса пожала плечами и подошла к окну, задергивая шторы. На улице было достаточно темно, в то время, как в квартире горел свет. От этого появлялся дискомфорт, ощущение, словно она выступает на сцене перед взволнованной происходящим действом публикой. — Мне было неприятно, все же это не чужой мне человек. — Просто неприятно? — женщина сцепила ладони в замок и похрустела пальцами. — Именно, — приподняв голову, Адзумабито скрестила руки на груди и прищурилась. — У меня такое ощущение, будто Вы не нейробиолог, а психолог. Какое это имеет отношение к моему пробелу в памяти? — Мне бы хотелось знать, как можно больше о тебе, Микаса, — спокойно сказала шатенка и встала с кресла. — На этом закончим, пожалуй, — Ханджи закинула вещи в чемодан и подошла к двери. — Но напоследок, я хотела бы тебе напомнить, что для того, чтобы вспомнить свое детство, важны любые факты… Особенно, если они связаны с человеком, который был с тобой весь этот промежуток времени, — сквозняк подъезда подхватил ее собранные волосы, и дверь захлопнулась. Адзумабито стукнула от досады стоящий рядом стул и обняла ногу от пронзившей боли. — Черт! — озлобленно отпихнув стул в сторону, Микаса пошла к кровати и плюхнулась на неё. Возвращение во Францию стало для неё глотком свежего воздуха. Удивительно, ведь Адзумабито никогда бы не подумала, что выскажется подобным образом о сделке со Смитом. После произошедшего в Японии, она словно обросла непробиваемым коконом. Эмоции притупились, будто старый нож, незнающий точки. На похороны Бонни Микаса вовсе не удосужилась прийти. Рана от предательства все ещё зияла в сердце, напоминая черную дыру. Она засасывала любые положительные эмоции, которые другие люди испытывали банально от того, что светит солнце. Но было в этой поездке и что-то хорошее. Теперь решимость вернуть память упрочилась в голове. Единственное, Микаса никак не могла понять, в чем состоит ошибка. Казалось бы, разговоры с Зоэ стали более продолжительными и раскрепощенными. Но доктор все ещё не был доволен результатами. После того пробела в приеме препаратов, Микаса стала замечать, что теперь бессвязные эпизоды, мерцающие во время сна, не посещают ее. Это огорчало. Ведь, как оказалось, такие вспышки в подсознании сулили скорые улучшения. Сейчас же даже препараты словно отвернулись от нее. Никаких изменений. Раньше она ощущала хотя бы головную боль и беспокойство, а теперь - ничего. Нет, Адзумабито вовсе не мазохистка. Но такие побочные эффекты обнадеживали, так как с ними приходила уверенность, что препарат действует. Перевернувшись на живот, Микаса прижала подушку к лицу и закрыла глаза, надеясь поскорее заснуть. *** Спустя неделю бессмысленных попыток дождаться Адзумабито в назначенном месте, Леви все же решил наплевать на девчонку. «Придет, когда захочет, но уже вряд ли найдет там меня…» — он был донельзя раздражён фактом, что его игнорируют. Тем более, что парень знал о возвращении Микасы. Но даже так она не сочла нужным следовать договоренности. Задевало ли это его эго? Разумеется! Однако, сейчас, собираясь в тренажерный зал, Аккерман задумался: а было ли это договоренностью? Ведь девчонка ни разу не проявила инициативы… Хотя, по мнению Леви, спор мог раззадорить любого. А, тем более, такую упертую, словно баран, азиатку. Брюнет закинул спортивную сумку в машину и поехал на тренировку. Покинуть пределы собственной квартиры теперь приравнивалось к отдыху на берегу океана. Он был невероятно рад хоть на мгновение сбежать из-под контроля Зоэ. После его возвращения домой, женщина словно сорвалась с цепи. Она исподтишка наблюдала за ним (наивно полагая, что Леви не заметит), пыталась всячески помочь и угодить, что неистово бесило такого любителя личного пространства, как Аккерман. В тренажерном зале он мог позволить себе выплеснуть все накопившиеся эмоции. А их было немало. Припарковав машину возле здания, Леви забрал сумку и вошёл в здание, следуя к раздевалке. На улице беспрерывно шел дождь. Однако это только прибавляло сил. Дождливая погода, наверно, была его самой любимой. Серые облака над головой, свежий ветер, раздувающий волосы, и капли дождя, падающие на лицо и тело. В такую неспокойную погоду он как никогда ощущал умиротворение и гармонию. Подойдя к одиночному залу, «Моему залу!» — собственнически подметил он в мыслях, услышав глухие звуки ударов, исходящие оттуда. Леви шумно вздохнул и подошёл ближе к полупрозрачной двери. Былое спокойствие покинуло его разум, а безмятежность и вовсе помахала платочком при виде Адзумабито, тренирующейся на его территории. Она яростно наносила удары один за другим. Видимо не только у него было дерьмовое настроение. Леви хотел было зайти и поставить нахалку на место, когда заметил, что-то постороннее, что-то совершенно чужое в ее движениях и взгляде. Словно это и вовсе была не Микаса. Уголки губ растянулись от уха до уха и Аккерман зашёл в зал. — Какая встреча, — он прислонился плечом к стене. Адзумабито на мгновение остановилась, но затем возобновила удары в ускоренном темпе. — С нашей последней встречи ты напрочь разучилась драться? — склонив голову набок, Леви обвел ее фигуру колючим взглядом. — И оглохла тоже? Девушка упорно игнорировала его присутствие, занимаясь своим делом. — Не наклоняй так корпус, — улыбка моментально исчезла с его лица, а голос стал строже, как никогда. — Ты даже удары неверно наносишь, — брюнет нахмурился и сделал шаг ближе, обходя Микасу по кругу. Дышать стало тяжелее, девушка замедлилась. Каждый его шаг отдавался в голове пульсацией. Нахождение рядом с ним давалось невообразимо тяжело. Словно загнанная в ловушку овечка. Он же в этой игре был волком. Сердце неистово барабанило в груди. Мужской голос доносился, как из далеко стоящего радио. Леви не опускал рук, пытаясь достучаться. Он приложил все свое упорство и заносчивость. Всякими способами стараться уколоть. Но можно ли это так назвать, если это только в пользу? Если девчонка продолжит в том же духе, то ее ждёт травма руки, спины и ноги в придачу. — Ты вообще слушаешь меня?! — он повысил голос и схватил грушу обеими руками, не позволяя продолжать. — Научись боксировать и уже потом лезь в это, идиотка, — тон все больше походил на истеричный возглас. В какой момент самообладание дало трещину? Что так повлияло на него? Леви сам не ожидал от себя подобного. Эта особа, видимо, хорошенько помотала ему нервы. Другого объяснения он просто-напросто не видел. Раздражение было настолько концентрированным, что под кожей оно словно образовало колючки. Так и хотелось разодрать кожу и вытащить их. Если бы это только было возможным. Рука девушки зависла перед его лицом в предвкушении удара. Она отшатнулась и стянула с рук бинты. Костяшки изрядно пострадали от сегодняшней тренировки. Зато злость, бурлящая внутри, поутихла. — Ты вообще меня слышишь? — Леви уже не мог терпеть такое отношение. Он схватил Микасу за плечи и развернул к себе, чтобы вдолбить раз и навсегда в голову, что с ним такой фокус не пройдет. Сглотнув комок в горле, она зажмурилась изо всех сил, стараясь удержать ураган эмоций внутри себя. — Я не собираюсь… — начал Аккерман, но, увидев, что по щеке стекает слеза, остановился и одернул руки, словно она испачкала его идеальный костюм. Микаса отошла к стене и скатилась по ней на пол. Поджав ноги к груди, она всхлипнула и опустила лицо, надеясь абстрагироваться от происходящего. Брови свелись к переносице, пока Леви наблюдал за ней. Как женские плечи вздрагивали, при каждом новом вдохе и выдохе. Он никогда не понимал слез. Ни женских, ни мужских. Хотя был подобный грешок и за ним. Но Леви был ребенком, а детям свойственно плакать. Так он оправдывал себя из года в год. Хоть его поступок и не нуждался в этом. Людям присуще плакать, когда им больно. Когда они теряют близких. В том, что Адзумабито было больно, он не сомневался ни секунды. Присев у той же стены на пол, Леви согнул ноги и устроил на них локти. Тишину нарушали едва слышные всхлипывания и внезапные порывы ветра, ударяющие в окно. Капли дождя постукивали по стеклу, словно пытались заглушить звуки плача. Адзумабито же была им только благодарна. Хоть что-то играло в ее пользу сейчас.