Дух паяльной лампы

      В жаркий летний полдень во дворе старого барака еще довоенной постройки, уже выселенного и подготовленного под снос, появился невысокий крепкий парень. Подраздолбанные ботинки, грязноватые джинсы, потертая джинсовая куртка и не менее потертый рюкзак за плечами выдавали человека небогатого, любившего пошариться по забросам и всяким катакомбам ради небольшого приработка на радиодеталях и цветном металле. Звали парня Витькой.       Интересовали его сараи, возникшие при бараках почти сразу после войны и неоднократно перестраивающиеся. Бараки располагались по соседству с крупным заводом, жили в них рабочие того завода, так что на кое-какие количества инструмента и проводов расчет был уверенным.       Натянув на руки простые рабочие перчатки и сунувшись в пару сараев с краю, Витя уныло констатировал:       — Все уже украдено до нас...       Третий сарай порадовал больше. Дверь была основательно заросшая травой и молодыми ростками клена, но на ней висел замок, а значит, кое-чем там можно было поживиться.       Замок был крепким, еще советского производства, а вот петли и в особенности дерево вокруг них изрядно подгнили, и не выдержали первого же хорошего рывка. Витя вернул в карман, подшитый изнутри куртки, небольшую монтировочку, выкованную знакомым кузнецом на одном из городских заводов. На инструмент пошла отличная сталь, и монтировка верой и правдой служила молодому сталкеру уже не первый сезон.       Витя приоткрыл дверь, сколько позволяла растительность, и просочился в открывшуюся щель.       — Вот это уже интересно, – удовлетворенно окинул он взглядом полки, тянувшиеся вдоль обоих стен. На полках стояли старые, основательно запыленные картонные коробки и сбитые из тонких досок ящички. В коробках выделялись бумажные свертки, полиэтиленовые пакеты и стеклянные банки, в ближайшем ящике под слоем пыли угадывались гаечные ключи. Советский инструмент – дело такое, хоть не очень больших, но денег стоит.       Но для начала следовало проверить подвальчик, непременно имевшийся в таких сараях. Его крышка, сбитая из толстых досок, выделялась в дальнем конце сарая.       Засветив недорогой, но довольно мощный светодиодный фонарик, парень откинул крышку и посветил вниз. Внизу угадывались ступени сваренной из водопроводной трубы лестницы и какие-то ящики и коробки. Тускло сверкнули в свете светодиодов все те же стеклянные консервные банки, уже давно пустые.       Осторожно наступая на перекладины лестницы (мало ли, какой разгильдяй ее варил в свое время), Витя спустился в подземелье под сараем. Легкий запах плесени и сырость, на полках все те же самые банки, только полные. Под полками несколько больших ящиков, в одном по бледным росткам угадывалась оставленная хозяевами картошка. Во втором - несколько мешков из-под муки. По опыту зная, что под мешками может скрываться что-то интереснее пустых банок или подгнившей морковки, парень смело откинул мешки в сторону.       Под мешками оказалась как раз та самая морковка, успевшая уже слегка подгнить и немножко прорасти, но в одном из мешков был какой-то предмет, весивший ощутимо больше трехлитровой банки. Предметом оказалась старая, но вполне комплектная паяльная лампа с тускло поблескивающим латунным баком, правда, тронутым местами плесенью.       — Ну-ка, ну-ка, – Витя, зажав в зубах фонарик, покрутил в руках лампу, высматривая клеймо. Высмотрев, тщательно потер бачок тыльной стороной ладони: – Охо, ыщо дооенная! А у-ка, дегжит даление? Может, удасся как антиварият толкнуть...       Парень, не выпуская из зубов фонарь, подтянул гайку на горловине и заработал рукояткой насоса. Рукоятка шла со все возрастающим сопротивлением, и было хорошо понятно, что качает нормально. И для проверки, не забита ли форсунка, он открутил вентиль.       А дальше начался полный сюрреализм! Из форсунки повалил густой темно-синий дым, и Витя, едва не проглотив фонарь, откинул лампу от себя. Лампа, прокатившись на нижнем бортике бачка, аккуратно встала на пол в дальнем от парня углу подвальчика, а не прекращающий хлестать из форсунки в совершенно нереальных объемах дым сложился во вполне человеческую фигуру. Выглядела фигура как здоровый, ростом слегка за два метра мужик с синеватой кожей, лысый как колено, с острыми ушами, кольцом в носу и массивными желтого металла браслетами на руках. На мужике были широченные штаны, поддерживаемые кожаным ремнем, на котором висели ножны с кривым мечом, на ногах его были остроконечные восточного вида тапки, все – вполне нормального цвета вещей материального мира.       — Ты, смертный, освободил меня из этой лампы? – мужик с ненавистью поглядел на стоящую на полусгнивших досках пола паяльную лампу.       Нервно оглядевшись вокруг, Витя дрожащей рукой вынул изо рта фонарик и слегка подрагивающим голосом ответил:       — А тут вроде больше никого и нет…       — Тогда говори – чего пожелаешь? Все сделаю, все могу! – синекожий амбал скрестил руки на груди.       — А ты, собственно, кто? – немного осмелел Витя, – И вообще, «все» – это что именно?       — Я джинн! В моей власти возводить и разрушать дворцы, насылать и снимать болезни, я могу сделать тебя притягательным для всех женщин или умнейшим среди живущих людей!       «Тут я понял – это джинн, он ведь может многое, он ведь может мне сказать – враз озолочу!» - невольно вспомнил слышанную в машине друга старую песню Витя. Но ни личного дворца, ни полной неотразимости для женщин ему не хотелось. Привычка считать расходы, которую многие называют жабой, тут же подсказала – слишком затратные это удовольствия.       — Знаешь, как-то все это неожиданно… я даже не думал, что джинны реально существуют! И вот теперь совершенно не знаю, чего пожелать.       — Интересно, почему? – пророкотал джинн, уже с любопытством посмотрев на парня, – У вас, смертных, всегда есть какие-то сокровенные желания. Одни желают богатства, другие – роскошный дворец, третьи – притягательности у женщин.       — Тут такое дело… Витя поднялся с пола и осторожно уселся на ящик с банками, - Богатство – штука вовсе не вечная. Рано или поздно оно кончится, или отберет кто, как только узнает. Дворец – та же песня, ветшает он без постоянного присмотра, рассыпается, а слугам, что его будут обслуживать, надо постоянно платить, или хотя бы кормить. А что до женщин…уж извиняй, не знаю, сколько ты в лампе просидел, но они в большинстве своем сейчас такие, что или на подарках разоришься, или весь мозг вынесут.       Джинн с интересом и даже некоторым уважением смотрел на парня. Не по годам рассудительный, спокойный не желающий ни абсолютной власти, ни абсолютной неотразимости и неуязвимости… Аллах свидетель, редко такие люди встречаются!       — В общем, сейчас немного подумаю, и назову свои желания, – Витя пристроил фонарь так, чтобы тот светил в потолок, равномерно освещая подвальчик, и крепко задумался.       «Вечно жить? Но при этом старея в срок? Нет, спасибо, не привлекает судьба совсем одряхлеть, но остаться живым. А если не старея? Тоже вариант не самый хороший, вот чем-то противен… точно, «не сказал монах главного тогда, что судьба у души своя». А вот крепкое здоровье не помешает. Хорошо, с первым желанием определился. А дальше? Богатство действительно рано или поздно закончится, или убьют за него, и никакое здоровье не поможет. Пожелать до кучи, чтобы не отобрали? Или чтобы не закончилось никогда? Так ведь этот джинн так может повернуть желание, что сам рад не будешь! А впрочем, зачем мне богатство? Руки на месте, голова тоже, сколько надо заработаю, если случай счастливый подвернется… а ведь тоже мысль!»       Витя, несколько раз глубоко вдохнув, посмотрел прямо в глаза ожидающему его желаний джинну и произнес:       — Для себя и всех членов своей семьи желаю дожить до глубокой старости, имея на протяжении всей жизни крепкое здоровье и ясный ум!       — Слушаю и повинуюсь! – с достоинством кивнул джинн, и парень с немалым удивлением почувствовал легкий зуд на левой кисти.       Стянув перчатку, он пораженно наблюдал, как на глазах затягивается полученная вчера в походе на такие же заброшенные сараи длинная и успевшая немного воспалиться царапина. Теперь до него окончательно дошло – джинн действительно выполняет его желания, а не подшучивает над простым смертным, разыгрывая могущественное существо. Со вторым желанием нужно быть осторожным, тщательно его сформулировать и произнести, не запнувшись ни на едином звуке.       — Дальше для себя и всех членов своей семьи желаю, чтобы любому делу всегда и неизменно сопутствовал успех! – продолжил парень.       — Слушаю и повинуюсь! – повторил кивок джинн.       В подвальчике повисла долгая пауза.       — Теперь загадывай третье желание, – видимо, устав ждать, подбодрил парня джинн.       — Никак придумать не могу, – признался ему Витя, – Понимаешь, получается, что я все нужное уже пожелал. Здоровье – до глубокой старости, захочу чего – так стоит приложить усилие, и будет все, что надо – и дом, и женщины, и богатство. Только пожелай да начни в жизнь желание претворять.       — Да, здесь ты прав, – улыбнулся джинн, – Редко вы, люди, бываете столь рассудительными, что не рветесь сразу загадывать желания, а хорошо их обдумываете.       — Может, ты сам чего желаешь? – неожиданно спросил парень.       — Я просидел в разных кувшинах, бутылках и лампах не одну тысячу лет, - проникновенно посмотрел на Витю джинн, – И каждый раз меня загоняли в первую попавшуюся емкость, чтобы потом передать кому-то или просто спрятать до времени. Как считаешь, чего я сам желаю?       — Ох, сейчас я сделаю большую глупость, – вздохнул парень. Но, собравшись с духом, он все-таки произнес: – Желаю тебе свободу!       — Слушаю и повинуюсь! – радостно выкрикнул джинн, и по его телу прошла волна синего, как от горящего спирта, пламени.       — И знаешь, не желание, а просьба скорее… – добавил Витя, пока его собеседник на радостях никуда не усвистал, – Заглядывай иногда. Я слышал в сказках, что вы, джинны, очень мудрые существа. Иногда так хочется поговорить с умным, рассудительным собеседником о всяких вопросах бытия, - уже смущенно, чуть ли не шепотом закончил парень.       Джинн посмотрел на него с немалым уважением и интересом:       — Раз уж ты хочешь – я буду приходить. Выйди ночью из дома, и скажи – Гасан, приходи, поговорим – и я приду. Не в тот же момент, но в ту же ночь – непременно. Ты, хоть и молод, но есть у тебя то, что большинство смертных не имеет, – и Гасан начал рассеиваться, как дым на ветру.       — Что же? – с волнением спросил Витя.       — Мудрость, – донеслось из рассеивающегося дымного облака.       Спустя несколько секунд парень остался один. Он встал с ящика, подобрал с пола лампу и еще раз потер ладонью латунный бачок:       — Не буду продавать. Почищу, приведу в порядок… но продавать не буду.       Аккуратно завернув старую лампу в мешковину, он убрал ее в рюкзак и начал выбираться из подвала. Раз уж хозяева, съезжая, не забрали из сарая вещи – значит, они были им не нужны. А если ты загадал успех в делах – то не сиди на месте, а прикладывай усилия. Под лежачий камень вода, как известно, не течет.