Аметистовые ночи

Все началось с Мишиного звонка. - Кать, с арендой помещения возникли проблемы, я выезжаю в Питер не завтра, а прямо сейчас, - голос его звучал где-то в отдалении, гремели предметы. - И не самолетом, а поездом, я посчитал, так быстрее даже выйдет. - Как сейчас? - ручка вывалилась из рук, покатилась по столу и уперлась в ключи от машины Зорькина. Коля нахмурился, и ручку откинул в сторону. - Не переживай, Катюш. Всё будет хорошо, - зашуршали пакеты, джикнула молния. - Родителей я уже предупредил. Сегодня вы без меня. Да они и не расстроились, ждут не дождутся встречи с твоими. У Кати перехватило дыхание. - Миш, мы сегодня хотели поужинать и… Что именно «и» - договорить у неё не получилось. Миша рассмеялся. - Катюш, я всего на пару дней уезжаю. Очень скоро вернусь. И обещаю возместить все потерянные ужины. Да хоть по пять ужинов в день. Клянусь! - снова что-то зашумело, Миша чертыхнулся. - Кать, я совсем опаздываю уже. Давай позже позвоню, из поезда. - Нет! - закричала Катя, рывком поднявшись с кресла. У Коли взлетели вверх брови, он отбросил бумаги на стол и с интересом уставился на Пушкареву. - Миш, я тебя провожу. - Не стоит, Кать. Я сам прекрасно доберусь. У тебя работа и… - Нет, Миш, я приеду. Во сколько отправление? - Через два часа. Ой, нет, уже даже меньше. - Какой вокзал и поезд? - Катя схватила сумочку и принялась запихивать в неё вещи: ежедневник, футляр от очков, зарядник для телефона. - Кать, мне неудобно вот так выдергивать тебя… - Я приеду. Уже выезжаю. Будь на связи. Мобильник тоже полетел в сумочку. Катя, суетясь, натягивала плащ (рука упорно не хотела попадать в рукав), одновременно с этим, выключала компьютер и придирчиво оглядывала стол - не забыла ли чего. И вдруг замерла под насмешливым взглядом Кольки. - Спешишь? - Спешу, - скрестила руки на груди. - Ну-ну, - тяжело вздохнул. - Вот говорил я тебе, Пушкарева: не тяни резину, поговори с ним, расставь все точки над «ё». А ты мне что? «У Миши сейчас сложный период», - передразнивая,- «решается вопрос со спонсором, он и так переживает». Дотянула? Вот теперь-то как раз удобно, вот теперь-то самое время! - А я не буду тебя слушать. Я опаздываю, - затянула пояс на плаще и направилась к выходу. - Конечно, ты опаздываешь, - Коля вскочил и закричал ей вслед. - Месяца, так скажем, на два! Сколько он моих котлет уничтожил теть Лениного производства, - с грустью погладил себя по животу. Катя скрылась за дверью, но через несколько секунд появилась снова. Зорькин усмехнулся. - Что, передумала? Решила отложить ещё на два-три месяца? До того момента, когда надо будет «да» в загсе говорить? Катя спокойно обошла Зорькина, подошла к столу и взяла ключи. - Мою Федя забрал на мойку, - спокойно пояснила она. - Ты же не против, если одолжу твою? - потрясла ключами от красненькой машинки (бывшей когда-то в пользовании Викули Клочковой). - Против! Очень даже против. На чем я в банк поеду? Катя его уже не слушала. - Такси вызовешь, - бросила она, и стремительно выскочила из кабинета. - Чувствую я, до Питера доедет либо сушеный финик в прокисшем соусе, либо отварной индюк в собственном соку, - передернулся. - Пожалей хоть пассажиров, Катя! - закричал он в закрывшуюся дверь. Из лифта Катя выпорхнула как заблудившаяся птица, журавль, отставший от косяка. - Здравствуйте, Екатерина Валерьевна, - закивали почтительно модели, уступая дорогу. Катя лишь неопределённо махнула головой. Вот времена настали! Модели уважают, мужчины замечают. А ей, Кате, все равно. Шею вытягивает, сканируя часы на стене, и ни тебе «Вау», ни тебе «Это что, мне столько внимания?». Зажралась! В вертушку ворвалась стремительно, протиснулась в последний момент. А когда оказалась на улице, случился казус, череда неприятных, связанных между собой событий. Сначала с плеча соскочил ремешок сумочки. Катя отвлеклась на него, не переставая бежать, и не заметила, как ровная поверхность сменилась пропастью к ступенькам. Нога ухнула вниз, вторая нога приземлись на край следующей ступени, споткнулась об неё, и всё! Равновесие потеряно. Руки взметнулись вверх, Катя полетела вниз. * * * Кира звонила ему часто - по привычке. Истерик не устраивала, ни в чем не подозревала, просто рассказывала новости. Она ведь обещала стать ему другом. И обещание это несла с достоинством королей - высоко, гордо, отсвечивая всем и каждому. «Мы с Андреем приняли решение расстаться. Так лучше для нас обоих. Мы слишком давно вместе, и чувство привязанности и тепла перепутали с любовью. Так бывает. Знаете, очень важно вовремя остановиться, понять, что дальше дороги нет, дальше нам не по пути… Нет, мы не ссорились. И расстаёмся добрыми друзьями. Я всегда готова поддержать Андрея, помочь ему в трудную минуту», - так гласили газеты, так шептались, передавая друг другу сплетню, их общие знакомые. И легенда приобрела черты реальности. На самом же деле, за стенами Кириной квартиры, вдали от чужих глаз и ушей, между ними случился скандал - большой, громкий, с битьем посуды и горькими рыданиями - Кира хваталась за Андрея, как за ускользающую лиану, она проклинала Пушкареву, она угрожала разделом «Зималетто», и, наконец, молила не рубить сгоряча и дать им ещё один шанс - сотый или тысячный, глубоко юбилейный. Но Андрей был непреклонен. Он не просто разрубил их отношения, он ушёл навсегда. И вот тогда Кира, сильно испугавшись, сменила тактику. Она приняла расставание - разрыв помолвки, но настояла на дружбе. «Мы ведь не чужие люди», - шептала она обессиленно. И Андрей не смог оттолкнуть ее ещё раз, не смог отказать в такой малости - быть другом ( как бы смешно это не звучало, после всего того, что между ними было). Они, действительно, не чужие люди, почти родственники. И так завязались эти звонки. Тоненькие ниточки по прежнему натянутого поводка. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Кира делала вид, что все у неё хорошо, парила по «Зималетто» блаженным ангелом, вытащила откуда-то их общего старого знакомого Никиту Минаева и светила им в глаза Женсовета и завистливой Вики. А потом она уехала в Польшу - сама предложила эту идею - открыть там сначала один магазин, а там… как пойдёт. Идею поддержали все, даже отец. И Кира рванула на амбразуру, не забыв натянуть невидимый поводок. - Знаешь, в Варшаве процесс идёт даже быстрее, чем в Праге когда-то. Может, все дело в том, что наши магазины для поляков новинка, и через какое-то время интерес схлынет. Но вдруг нет! Я вчера созванивалась с Павлом Олеговичем. Он, как и я, в такой эйфории. Только подумай, что будет через пол года, а через год! Кира все щебетала, Андрей, как обычно, почти не вслушивался в этот разговор. Обрыдло. В глаза слепит солнце, духотища. Хочется пить и в душ. Но сначала на экзекуцию - так он называет, про себя, встречи с уважаемым президентом, а ещё иногда - пытка, дыба, голодомор, тахикардия. Ну, невозможная жарища! К руками прилипла папка - выгодный контракт, ей понравится. Боже, до чего он дошёл! Питается крохами ее одобрения, слабыми улыбочками, тронувшими уголок губ, скупой россыпью тёплых смешинок в глазах, рассеивающихся по кабинету за доли секунды. Как жалок, как ничтожен он сам себе. Обрыдло! А это что за мерзость тут приклеили? Кто одобрял этот баннер? Ромка там совсем умом тронулся со своей Волочковой? Нет, Волочкова хороша, богиня - как обычно, тут без претензий. Но что за фотография! Зачем брать такой крупный план? Переделывать - однозначно! Ох, я сейчас им устрою! Андрей стремительно развернулся, и как раз в этот момент ему в лоб прилетела массивная женская сумочка, а прямо в руки пушечным ядром свалилась… Екатерина Пушкарева, собственной персоной.