Аметистовые ночи

Андрей влетел в кабинет, как торнадо, как ураган самой высокой шкалы. Волосы всклочены, глаза метают гром и молнии. - Кать, это невозможно больше выносить. Куда пропал Женсовет? Куда они всё время пропадают? Закрыл за собой дверь, подошёл ближе. И только тогда Катя смогла прийти в себя и разглядеть что-то, помимо Жданова - коробки у него в руках. - Вот… - поставил перед ней на стол эти самые коробки, улыбнулся неловко. - Я не знал, что ты… вы выберете, Екатерина Валерьевна, поэтому заказал несколько вариантов. Катя погибала, проваливалась в тягучую трясину. Смотрела на Андрея, не веря себе, не веря своим глазам. Вот он, Андрей Жданов! Тот самый Андрей Жданов, о котором она и мечтать не смела когда-то. Смотрит на неё, Катю Пушкареву, с нежностью и любовью. - Кать, ты меня слышишь? Нет, она не слышит. Вакуум в голове. - Я взял на себя смелость и дальше быть твоим стилистом. Милко, если узнаёт, меня убьёт. Честно говоря, он не терпит конкуренцию, - шепнул «по секрету». - Но я к вам нанимался работником очень расширенной специализации: и повар, и конюх, и плотник. Тем более, оплата сказочная - акции «Никамоды», разумеется. Я, как редкостный подлец, очень корыстен. Вы сами это знаете, Екатерина Валерьевна. Кать, - подошёл ближе, тяжело вздохнул. Слова застряли в горле, Катя разучилась говорить, разучилась дышать. «Когда ты уехала, я чуть не умер. Пил, нажирался до беспамятства, а боль не уходила, ты не появлялась». Это правда? Он действительно любил. И любит. Андрей расценил молчание по-своему. Сам открыл верхнюю коробку. - Это кроссовки. Знаю, что под юбку, что ты выбрала, не очень… но зато удобно, и… Не в туфлях же этих ходить! Это ходули какие-то, а не туфли, и... Кать, а размер, надеюсь, у тебя такой же, как и?.. - взглянул на Катю, споткнулся о ее вытянувшееся в удивлении лицо, и улыбнулся. - Я немножко подсмотрел… на этих твоих ходулях. Тридцать седьмой, правильно? Катя кивнула. Вытащила из коробки зелёный кроссовок, руки почему-то тряслись. - Сейчас примерим. Андрей обошёл стол со вторым кроссовком, развернул Катю, вместе с креслом, к себе, присел на корточки рядом, и действительно принялся надевать кроссовок Кате на ногу, ту, что не была ушиблена и перетянута бинтом. - Там еще балетки есть. Но они не такие удобные. Подошва без каблука, но не очень мягкая. Я взял два варианта, разных цветов - на выбор. Можно будет на встречи и совещания их надевать, а для работы рекомендую вот это, - завязал ровный бантик, постучал легонько по кроссовку. Катя всхлипнула. Андрей поднял голову. - Катюш, ну ты чего? Болит? - Нет, - прошептала, и отчаянно завертела головой, пряди волос растрепались, очки съехали на нос. - Тогда что, Кать? - придвинулся ближе, обнял ногу, вместе с кроссовком и Катей. - Из-за меня? Ну, прости меня Катюш. Прости, - поймал ее ручку, поцеловал. - Прости. Я опять делаю что-то не то, веду себя не так. Прости меня. - Нет, это из-за меня, - снова всхлипнула, по щекам покатились слёзы. - Не смей больше извиняться! - ударила его по спине. - Не смей. - Но я виноват. Я очень перед тобой виноват. - Я простила тебя. Я давно простила… тебя. - А я себя не простил, Кать. Понимаешь, в чем дело… Я предал самого дорого для меня человека. Унизил, растоптал… уничтожил... Из светлой, нежной, любящей меня женщины сотворил… Только злость и ненависть… Только злость и ненависть оставил после себя. Такое не прощают. - Ты поэтому ввязался в драку с боксёрами? Мстил себе? Вскинул удивленный взгляд. - Мне Маша рассказала… сегодня… Каким ты был, когда я уехала в Египет. - Кать, это ерунда. Ну, помахались немного кулаками. Тропинкина, наверняка, преувеличивает, у неё, сама знаешь, какое богатое воображение, да и у всего Женсовета, раздуют из мухи слона… Врет. Вот сейчас он врет. Смотри, Пушкарева, и сравнивай. Не ты ли наделила этого человека невиданными актерскими талантами? Не ты ли была свидетельницей его истинной игры и вранья перед Кирой? Смотри и сравнивай. Разница очевидна. Разница… Она всегда ускользала. Слишком много лжи, и ее, Катиной, в том числе, слишком много боли было в те дни, чтобы увидеть разницу. «Так невозможно притворяться», - единственная крупица, за которую цеплялось сознание, и каждый раз соскакивало в пропасть, ударяясь об очередную открытку, очередную шоколадку для «зубастого монстра» и очередной подслушанный разговор. Разница слишком очевидна… Слезы катились по щеками. Катя стянула с себя очки. - Андрей, - погладила его по волосам. - Ты из-за драки так расстроилась? Катюш, не бери в голову. Пара царапин - ерунда. - Ерунда, - покивала головой. - Не делай больше такой ерунды, пожалуйста. - Никогда. Клянусь… Ну, Кать… Катюш, перестань расстраиваться. Кать… Хочешь, я вообще теперь драться не буду? Вот нападут на меня в переулке грабители, а я от них убегу. Или вот Сашка, к примеру, начнёт изливать свой яд, а я ему: «Сашенька, вот тебе специальная шкатулочка, и не пошёл бы ты лесом до своего министерства?», и даже ни один зуб ему не выбью. Улыбнулась сквозь слёзы. - Хочу. - Договорились. А ещё, Катюш, - положил голову на колени, - я не буду пить, вот совсем, ни градуса. Никаких пьянок. Катя фыркнула. - Нет, такую жертву я принять не готова. - Да будет вам известно, Екатерина Валерьевна, в последние несколько месяцев я напивался только дважды. Первый раз - после того, как Мишеньку подбил. А второй - в «Трафальгаре» после нашего разговора после явления Борщова в «Зималетто». Когда ты сказала, что… - замолчал, тяжело выдохнул. - Так что никаких жертв. - Я тогда соврала… в «Трафальгаре». Между мной и Мишей ничего не было… никогда. Катя отбросила очки на стол, задела тарелку с салатом и стакан с апельсиновым соком. И стакан, и тарелка опрокинулись прямо на Катю. - Ну, вот, опять… Почему мне все время так везёт? Новая блузка и юбка были полностью облиты соком, салат разлетелся в основном по столу, но несколько кусочков приземлились и на юбку. Андрей вскочил на ноги, заметался. - Сейчас, Кать. Сейчас все исправим. Вытащил телефон, набрал номер. - Федя, срочно езжай ко мне домой, привези платье. Да-да, то самое, что ты сегодня покупал. Федь, лети пулей, платье нужно уже сейчас. Выскочил в приемную. - Где эта Маша шляется? - заорал на всю компанию, затем вернулся обратно. - Кать, сдаётся мне, на том рабочем месте наложено проклятие безработицы. Ни одна секретарша не прижилась… Но мы сейчас. Вытащил чистый лист А4, стряхнул с Кати кусочки салата. - Катюш, - подошёл ближе. - Кать, - присел рядом. - А мы будем замывать… следы или подождём Федю? - Надо попытаться спасти блузку. - Понял. Екатерина Валерьевна, транспортное средство прямо перед вами, - поднял Катю на руки, крепко прижал к себе, и замер. - А то, что ты говорила про чувства… к Борщову… это правда? - прошептал тихо. - Нет. Я никогда не любила... Мишу. - Ты врала? Обняла его за шею. - Я защищалась. - От меня? - От себя. Я столько усилий прикладывала, чтобы забыть тебя, чтобы разлюбить… но у меня ничего не получалось… Я хваталась за Мишу, как за спасительную соломинку. - Ты хваталась за Мишу, я хватался за Киру. Какой-то массовый альпинизм у нас с тобой был, - быстро поцеловал в макушку, и зашагал по направлению женского туалета. А у женского туалета уже который час, сбегая с рабочих мест, перебежками, службу нёс Женсовет, включая конвоированную прямо из «Ромашки» и взятую в бессрочный плен, Марию Тропинкину. Шура уже не рыдала, разбрасываясь бумажными полотенцами. А сидела с опухшим носом и покрасневшими глазками, внимательно выслушивая советы старших. Советы эти, правда, разнились по направленности, а иногда и противоречили друг другу. Вот, например, Амура предлагала сделать отворотное зелье, да ещё и провести над Шуркой обряд искоренения влюбчивости в начальников, во всех разом, как класс. Но Шура побаивалась такой категоричности. А вдруг она когда-нибудь встретит влюблённого в неё банкира-начальника, и что тогда? Отказаться от своего счастья из-за глупого обряда, который, к тому же, ещё и необратимый? Нет, уж. Да и предложение Машки и Светы окрутить Малиновского, свести его с ума - тоже как-то пугали… своей невозможностью, и вообще, пугали. Правда, Света твердила, что вот возьмёт и влюбится в неё Роман, и какой они замечательной парой будут, ведь между ними уже и сейчас такое взаимопонимание и уважение, какого нет и у половины молодоженов. Машка же на это утверждение смеялась, говорила, что бабники - неизлечимые, наглые, неспособные любить существа. И единственный способ им отомстить (а мстить им нужно всем и обязательно, Тропинкина в это верила свято) - это влюбить в себя, заставить на коленях ползать, звёзды и Луну, и даже около планетные спутники охапками приносить, с потом взять и бросить этого кобеля, чтоб знал, что такое мучиться, по-настоящему. Одна только Ольга Вячеславовна говорила разумные вещи: - Присмотрись к своему Шурику. Ведь любит он тебя. С работы забирает и привозит. Квартиру собирается взять в кредит. Парень серьезно настроен. Шур, и тебе он нравился как, вспомни! Ну, хватит заниматься глупостями. Девочки, работать нужно. Меня Милко уже, должно быть, обыскался. Вот что я ему скажу? - Олечка Вячеславовна, я все понимаю. Но и у нас подобные катастрофы не каждый день случаются. Представьте, сколько Шурка дней, недель, месяцев, зрела, зрела, и всё! Взрыв, точка невозврата. - Дамочки, а Машка права. Ситуация… неординарная, - покивала Таня, поглаживая голодный желудок (за всеми этими разговорчиками они так и не пообедали нормально, а ребёнку нужно нормальное питание, ребёнок уже, можно сказать, на пороге появления на свет, девятый месяц пошёл… хотя, по всем ощущениям, Таня Пончева ходила беременной, минимум, год). - Да что вы мне рассказываете! - возмутилась вдруг Амура. - С Шуркой мы разберёмся, в крайнем случае, сделаем Малиновскому приворот. Спокойно, - закричала, останавливая всколыхнувшееся возмущение. - Приворот короткий, пробный - чтоб распробовать, каково это. - Что там пробовать, - пробормотала с кислой физиономией Маша. - Как торт «Наполеон», шикарен, потрясающ, но калорий! Тьфу, скидывать их потом. И приторно сладкий. - Так ты не распробовала, может? - хохотнула Света. - Поверь мне, я распробовала. - Девочки, ну, перестаньте! - взмолилась Шура. - Самой противно. - Правильно, перестаньте говорить ерунду. У нас другая проблема… прямо перед носом. Катя и Жданов. Что между ними произошло на самом деле? Все разом посмотрели на Машу. Маша отшатнулась назад. Дамочки повскакивали с мест, окружили, преграждая все пути отступления. - Ну, девочки! Я поклялась Кате, что не буду больше обсуждать ее отношения. Я не могу. - А это не обсуждение! Это вопрос жизни и смерти! Вдруг Катерина больна? Или это Жданов ее избил и теперь держит в заложниках? Дверь распахнулась. В туалет вошёл Андрей с растрёпанной, в неряшливых пятнах на блузке и в одном зелёном кроссовке, Катериной на руках. - Подлый змей, Андрей Жданов, не просто избил Екатерину Валерьевну, он сломал ей ногу, откусил левое ухо, а потом ограбил ее - до кучи, и бросил, - заявил он с порога. - Ой, а это мы про другого Жданова говорили, - пискнула Света. - Ну, разумеется. Из сериала про маньяков-убийц, я так сразу и понял. Катюш, я сейчас тебя поставлю, осторожно, - придвинул Катерину к умывальнику. - А вы, дорогие мои, почему не на рабочих местах? Это что же за компания такая - без секретарей? Обеденный перерыв когда закончился, напомните-ка мне, будьте добры. - Так мы это… Мы это… - Таня испуганно приглядывалась, все ли уши у Катерины целы. - У Шуры зуб разболелся. Вот мы и это… - А вы, Светлана, по специализации кто будете? Не стоматолог ли любитель? Нет? А вы, Татьяна? Тоже нет? Странно. Чем же вы можете помочь? Бардак в компании развели! - заорал во все горло. - Если через минуту, нет, если через тридцать секунд вы не окажетесь на рабочих местах, мы будем искать других работников, более пунктуальных! Таня икнула (от голода и страха), Света выронила коробочку с конфетами «Дюшес», Амура первой отскочила к двери, Маша трусливо попятилась следом. Ольга Вячеславовна виновато улыбнулась. Шура шмыгнула носом. - Мы это… уже не здесь… мы там… Через мгновение женский туалет опустел. Катя выключила воду, посмотрела на огромное оранжевое пятно на блузке. - Андрей Павлович, ваши таланты к руководству коллективом пропадают даром. Может, поставить вас на должность Георгия Юрьевича? - А Жорика куда денем? - широко рассмеялся. - Давай отправим его на производство… главной швеей! - Тогда уж главным… эм… швеём, - улыбнулась, внимательно посмотрела на него сквозь зеркальное отражение. - Нет, Жорика подпускать к швеям опасно. - Согласна, он замучается назначать каждой свидание. Да и его жена… киса, - хохотнула, не удержавшись, - в прошлый раз после подобного «свидания» оставила Георгия Юрьевича с расцарапанным лицом. - Да, нельзя подвергать Жорика подобной опасности, придётся оставить его на прежнем месте. Жаль, - притворно вздохнул. - Куда теперь девать мои таланты… Как ты сказала, организаторские? - Руководительские. Или ораторские - от слова орать. - Поклеп, Екатерина Валерьевна, я очень мирный и добрый руководитель, - обнял Катю со спины. - Ага, такой мирный, что я иногда подумывала завести себе рабочие… беруши. - Вот оно как… Действительно, я отвратительный начальник. Придётся вам, Екатерина Валерьевна, заняться моим перевоспитанием. Катя вскинула голову, прижавшись к груди, посмотрела прямо в глаза. - Боюсь, я не справлюсь. - Уж кто и справится, так это только вы... Кать… - опомнился, с трудом заставил себя отвести взгляд. - Тебе не холодно? В мокрой одежде… Катя покачала головой. И быстро-быстро поцеловала его в уголок губ, легко прикоснувшись, как дуновение ветра. Андрей даже почувствовать ничего не успел, как Катя уже отодвинулась, уже разглядывала свои ужасные пятна и тянула Андрея обратно - работать. Казалось бы, привиделось, будто ничего и не было. Но все-таки было! Это не просто мимолетный поцелуй. Это победа, Жданов. Это значит ДА. Это очень многое значит, настолько многое, что не вместить в слова, не измерить минутами и количеством пропущенных сердечных ударов. Это больше, чем просто ДА, сильнее, огромнее, мощнее. Катя не просто простила его, Катя даёт ему шанс… - Катюш, ну работать с вами для меня - высочайшая награда, - подхватил Катерину на руки, ногой толкнул дверь, напугав до смерти Клочкову, возникшую на пути. - Это просто сон какой-то, - прошептала Вика, глядя им вслед. - Я хочу проснуться и чтобы вот это всё, как пух, испарилось. А Андрей шагал, ничего и никого не замечая вокруг, его широкая, даже немного странная (будем честны, идиотская) улыбка освещала коридоры «Зималетто» и ослепляла замешкавшихся и не успевших убежать сотрудников. Андрей Жданов, как Андрей Златоуст, как Андрей Медузович Горгонов уничтожал всякого встречного. А в кабинете президента завёлся Коля Зорькин, приманкой послужил нечаянно оставленный бесплатный обед. - Я тут мимо проходил, - ничуть не сожалея о содеянном, выдал Николай, дожевывая круассан, и протягивая ручонки к тефтеле. - У вас тут хороший выбор женской обуви, - усмехнулся, бросая взгляд на кучу балеток, разбросанных по столу и на одинокий зелёный кроссовок, возвышающийся над клавиатурой. - Что б ты понимал, - хмыкнул Жданов, усаживая Катю в кресло. - А это и не мое мнение, а Юлианы. - Юлианы? - Катя всполошилась. - Она уже здесь? А сколько времени? - Здесь она, в конференц-зале. Ожидает ваше величество. В кабинет влетел запыхавшийся Фёдор. - Андрей Палыч, ваше платье. Коля выразительно хмыкнул, но промолчал, у него третья тефтеля спотыкалась о вторую и плохо пережёвывалась. Андрей вытащил платье из пакета, разглядывая. - Могу к нему сумочку подобрать, или другие аксессуары. - Всенепременно. Но в другой раз. - Обращайтесь! - отсалютовал Фёдор и вышел из кабинета. - Кать… - Андрей заметался вокруг стола, размахивая платьем. - Примерочная вон там, - махнув на каморку, пробормотал Зорькин, разглядывая четвёртую тефтелю и прикидывая свои силы. Жданов уставился на каморку, как на объект научного исследования. Затем сам себе кивнул, что-то одобряя, и, ничего не говоря, подхватил Катерину на руки и потащил её туда, вместе с платьем и застрявшим в горле протестом. Дверь, ведущая в конференц-зал, приоткрылась, выглянула Юлиана. - А где Катя? Я слышала голоса. Коля невозмутимо пожал плечами. - Раздевается. То есть переодевается. Тьфу ты! - мотнул головой, подцепливая на вилку обнаруженные остатки салата. - Примеряет платье. Ей Жданов помогает. - Помогает, значит? - усмехнулась Юлиана. - Ну-ну, - подкинула зонтик. - И давно он ей… платья помогает примерять? Из каморки выглянул Андрей. - Уж побольше твоего Кастрюлькина. - Да что ты говоришь! Между прочим, Михаил - высококультурный, интеллигентный молодой человек. - Ага, и он высококультурно отчалил в Питер. Скрылся в каморке, и через несколько секунд появился вместе с Катей (на руках, естественно, нужно ли это уточнять?). - Катюш, если тебя держат силой, моргни три раза, - заговорщицки прошептала Юлиана. - Юлианочка! - воскликнул Андрей, обманчиво радостно. - А не заняться ли нам делом? - Это мы ещё успеем, - обогнула Жданова, даже бровью не повела. - Кать, я бы на твоём месте хорошо подумала. Это же Жданов! - Вот-вот, и я ей это говорил, - поддакнул Зорькин, разглядывая пустые тарелки. - А ничего, что я здесь? - воскликнул возмущённо. - Давайте поработаем, - взмолилась Катерина. - Вот с этого и нужно было начинать, - Юлиана растолкала зонтиком Колю и уселась на его место. - Катюш, у меня к тебе масса вопросов. Коля почесал затылок, с обидой разглядывая ушибленное коварным зонтиком плечо. Жданов присел на краешек стола, любовно разглядывая Пушкареву. «Дурдом», - подумал Коля. * * * Малиновский вошёл в кабинет слегка пришибленный. Фотосессия с Анастасией Волочковой, на трезвую голову - это тот ещё экстрим. Вот она какой бывает… встреча с прекрасным. Бррр. Жданов отсутствовал. Дорвался до своей Магдалены, его теперь из президентского кабинета клещами не вытащишь. Всё… пропал мужик. Он и до этого был пропащий, а уж теперь... Мда. С подбитой ногой Пушкарева далеко не убежит. Это идеальная охота, Жданов. Хотя… кто на кого ещё охотится - вопрос. Эх, Андрюха… Столько баб вокруг: и с косичками, и с брекетами, и в очках-монстрах, и косые, и кривые - уродливых по-своему, на самый изощренный вкус - хватай любую, да таскай по гостиницам-каморкам. Так нет же! Он выбрал комбо. Чтоб его! Малиновский разозлился не на шутку. Вытащил из стола остатки шоколадки и принялся их уничтожать, разглядывая в компьютере анкеты потенциальных кандидаток в модели будущей коллекции. Через несколько минут чувство умиротворения обратно вернулось к Роману. Он даже начал раскачиваться в кресле. Как удобно, что в анкетах имеются личные номера телефонов кандидаток. Можно любой позвонить, назначить встречу, деловую, разумеется. Поговорить, обсудить детали… Но не сейчас. Что-то не даёт покоя… Роман покрутился в кресле, попинал ногой мусорное ведро, и закричал: - Шура. Шурочка появилась сразу. Печальной она сегодня была какой-то. С чего бы это? Ах, да! Он ее обидел, шутник недоделанный. Разве можно так над секретаршами издеваться? Бедняжка теперь уверена, что он либо перешёл в отряд Милко, либо свихнулся. Надо срочно спасать ситуацию. - Шурочка, а пойдёмте на выставку кондитерских изделий из Швейцарии. У меня как раз два приглашения есть. Думал со Ждановым сходить. Но у него сейчас сладкого хватает, как бы не слиплось. Шура хлопала глазками. Щёчки порозовели. Ей определённо идёт на пользу шоколад, даже воспоминание о нем творит чудеса перевоплощения - из бледной тени в розовощекого ёжика. Да, нужно на выставку. Срочно. Шоколад спасёт их. И исцелит. Аминь.