***
Полы белоснежного халата развевались позади ровной спины немца, что резво шёл куда-то вперёд, раздражённо хлопая дверьми. Кулаки были сильно сжаты, а брови нахмурены. Казалось, что медик шёл куда-то на разборки, но на самом деле, он только что их и избежал. Дойдя до собственного кабинета дверь с безжалостным и громким хлопком закрывается, впуская хозяина внутрь и оставляя наедине с голубями. Птицы осматривают пришедшего, а несколько рискуют сесть к немцу на плечо. Мужчина же не реагирует: слишком он уж их любил, чтобы на них срываться. Как назло один из голубей, — Архимед, если ему не изменяет память, — подходит ближе к шее и нежно трётся об неё, вызывая слабую улыбку. — Scheiße*, Архимед, не сейчас, — Доктор садится на кушетку и трёт переносицу, глубоко вздыхая. Это хоть немного помогает отойти с настроя крушит всё и всех, и теперь это перерастает в более скрытую агрессию. — Этот дурак когда-нибудь сведёт меня с ума! Голуби, в традициях лучших собеседников и психологов молча слушают, моргая своими маленькими глазками-бусинками. Они уже столького наслушались от своего хозяина, что этот огромный поток информации просто не помещался в их маленьких головах. Да и смог бы поместиться? Это неважно. Важно то, что даже в такие трудные моменты они хоть как-то поддерживали мужчину, который, непременно, сильно в этом нуждался. Руки падают с лица и приземляются на колени, а уставший и ошеломлённый взгляд уставляется в пол. На секунду он чувствует, что чего-то не хватает. Это чужое чувство отдаёт тихим хрустом в сердце и бесконечной тоской. Ему так не хватает тёплой руки Хэви на плече, который бы смотрел ему в глаза, зрачки в зрачки, и говорил тёплые слова поддержки, от которых бы его сердце замирало, а на губах проскальзывала тёплая, смущённая улыбка. Тем не менее, злость была сильнее и приглушала всё на свете. Призывала всё крушить, ломать, топтать, кричать, выяснять отношения. Ему так сильно этого хотелось, но где-то на задворках сознания он понимал, что позже он об этом очень сильно пожалеет. Он и ушёл. Он воздержался от пылких слов, кличек и комментариев, вот так просто захлопнув за собой дверь. Возможно, его спокойствие там и осталось, за этой самой дверью, но возвращаться он за ним ни в коем случае не будет; тогда он не сдержится и простит Хэви всё-всё-всё, что было и не было, что могло бы быть и что так и не произошло. Чёрт бы побрал излишнюю сентиментальность Медика в такие моменты, но поделать он ничего не мог. Стоило только посмотреть глаза в глаза и всё тут же шло наперекосяк, и все ссоры разом забывались, и жить, оказывается, друг без друга было чертовски невыносимо. Но в этот раз Медик стерпит. Уж слишком сильная была у него обида, да и причина ссоры заставляла сердце сжиматься всякий раз, когда он об этом вспоминал. Медик запирается в своём кабинете и укладывается спать, стараясь уснуть под головную боль, вызванную поднятыми нервами. Однако сон не идёт: всё равно чего-то не хватает, такого родного и спокойного, настолько, что всё вокруг кажется таким чертовски… холодным. Мужчина ворочается, если не час, то два. Изо всех сил старается удобно устроиться, но ему в самом деле становится холодно. Словно кто-то настежь открыл окно, или даже два. Он вылазит из-под одеяла и ощущает слишком контрастную разницу в температурах, как только его ступни касаются пола. Оглядывается, проверяя комнату на наличие открытых окон, но к его удивлению все закрыто. Подумав, что это может быть сквозняк из открытой двери, он тут же отметает эту догадку, так как он никогда не спит с открытыми дверьми, учитывая то, что вражеские шпионы могут быть где угодно. Медик подходит к батареям и щупает их, с некоторым удивлением замечая, что те стали холодными. После такой «находки» в коридоре становится шумно. Мужчина отчётливо слышит возмущения Скаута, громкое и яростное мычание Пиро, и пьяный бред Демомена. Осознав, что он так не уснёт и тем более не выспится, немец накинул тёплый бежевый свитер и халат поверх, направляясь в коридор. Стоило ему открыть дверь, как он, по иронии судьбы, наткнулся на идущего куда-то Хэви. Было непонятно, стоял он под дверьми специально или правда куда-то шёл, но Медик сделал вид, что ему абсолютно всё-равно. Он аккуратно протиснулся между стеной и Хэви и обошёл его стороной, гордо и показушно выпрямив спину. Главное — не смотреть в глаза, со всем остальным можно как-то смириться. Даже с тем, что ты только что чуть не врезался в его широкую грудь, и что сейчас он идёт прямо позади себя. Хэви увидев Медика уж подумал, что он останется и они поговорят наедине, как это обычно бывало, но тот ускользнул словно песок сквозь пальцы. Грустно вздохнув и опустив взгляд он последовал за немцем, в надежде уговорить его на разговор тет-а-тет. Медик же, услышав шаги за собой, рефлекторно обернулся и хмуро осмотрел преследователя, ускоряя шаг, давая понять, что он против такой компании. Если Хэви скажет ему хоть слово, то так он точно не сдержится. Нужно было уйти от него как можно скорее. Дойдя до кухни, Медик увидел Инженера и сразу заметно оживился, так как проблема холодных батарей его действительно волновала, учитывая какое было время года за окном. — Herr Инженер, Kamerad*, я искал тебя! — Медик буквально подлетает к столу, за которым сидел его коллега, чем его малость напугал. Заметив, как тот дёрнулся, он торопливо извиняется, — Прости, но у нас тут небольшая проблемка… Батареи не работают, нужно посмотреть, не случилось ли с трубами чего. Толпа из остального отряда с диким топотом зашла в комнату, словно по команде. Они окружили обоих коллег и стали кричать невпопад, но конечно, Скаута было слышно гораздо громче остальных. — Говорите по порядку, чёрт возьми, я не могу разобрать практически ничего! — Инженер, удивлённый таким криком вскочил с места и вскинул руками, хмурясь. — Батареи, Mon ami*. Они не работают, и база осталась без отопления. — Шпион ловко достаёт из портсигара сигарету и кладёт ее между губ, щёлкая элегантной зажигалкой старого типа. Где-то позади него слышится тихая ругань Скаута насчёт «раковых палочек, это убьёт тебя, идиот!», — Ох, Désolé, mon amour*. Все игнорируют сказанное шпионом, и продолжают галдеть невпопад. Скаут, пользуясь моментом, забирает у шпиона сигарету и коротко чмокает его в губы, возвращая сигарету на законное место. Он быстро убегает от начинающего краснеть француза и гадко смеётся, пока последний пытается придти в себя. Хэви приходит самым последним и наблюдает за происходящим, задерживая свой взгляд на Медике. Тот его будто не замечает, и это очень ранит. Миша прекрасно признавал свою вину и изо всех сил старался заговорить с немцем, но его игнор заставлял чувствовать себя ещё хуже. Инженер устало выдыхает и соглашается на то, чтобы проверить трубы, и говорит всем разойтись по комнатам, так как из-за них очень шумно. Все соглашаются, и за несколько секунд от толпы не остаётся и следа. Никому не хотелось торчать в холодной кухне, да и тем более заняться было нечем, поэтому остались только Инженер, Медик и Хэви. От нахождения в одной комнате с последним у немца, кажется, задергался глаз, поэтому он фальшиво улыбнулся и пробормотал: — Можем ли мы пойти проверять их вместе? Мне всё равно нечем заняться, Mein Freund*, да и тебе помощь не помешает! — Инженер задумчиво кивает и косится на Хэви, стоящего позади. — А ты, дружище? С нами, или как? — Инжи выгибает одну бровь и шумно вздыхает, кладя руки в боки. Хэви, понимая что обращаются к нему, нервно и скомканно соглашается. Медик протяжно и глубоко вздыхает, закатывая глаза, слабо хмурится.***
— То-есть ты, dummkopf*, просто отрезал кусок от трубы, которая попалась тебе на глаза, и ты даже не удосужился проверить, вдруг она рабочая?! — Медик не сдерживает свой гнев и раздражённо рычит, пока инженер тихо смеётся с собственной глупости на пару с Хэви, который смеётся наоборот из-за умиления разгневанным лицом немца. — Выходит, что так. Да не горячись ты так, приятель, сейчас я схожу на склад и всё починю, будет как новенькая, — мужчина неловко чешет затылок и сжимает гаечный ключ в руке, оглядываясь на Хэви. — Здоровяк, ты будешь нужен, запасные трубы не лежат просто так на виду, а где-то спрятаны, поможешь найти. — Русский соглашается и смотрит на Медика, словно тот должен пойти с ними. Их взгляды на секунду встречаются, на что немец смущённо фыркает, резко разворачивается и грозной походкой уходит в свой кабинет. Хэви широко и очаровано улыбается ему вслед, радуясь такой маленькой победе. — Чего это сегодня с ним? Не с той ноги встал что-ли? — Инженер криво усмехается и подбирает с пола набор инструментов. — Да так, повздорили чутка. По мелочи. — Инженер понятливо хмыкает и кладёт инструменты себе на плечо, придерживая рукой. — Надеюсь, это не затянется надолго. Не хотелось бы видеть, как вы метаете молнии друг в друга. Миша улыбается только шире, чувствуя бабочек в животе. Или очередного голубя, который забыл вылететь оттуда после сегодняшней операции по замене вспомогательного модуля для убера.***
Ночь оседает на Туфорте тёмным и тяжелым, холодным покрывалом, поверх которого рассыпаны множества звёзд. Ночь сегодня была ясной, облака не перекрывали такую красоту, но температура была очень и очень низкой. Чтобы нормально существовать за пределами базы нужно было как минимум несколько кофт и тёплый пуховик поверх, и желательно чтобы не оставалось ни миллиметра открытой кожи, иначе тело превратится в ледышку, словно от удара ножом-сосулькой коварного вражеского шпиона. Медик молча сидел на деревянном балконе, на котором не так давно воевал снайпер, и наблюдал за жизнью вражеской базы. Почти такой же, как и их, но с другой расцветкой и материалами. Свет не горел почти нигде, да и вряд ли бы горел в такое время, когда все нормальные люди смотрят уже десятый сон. Но кто говорил, что доктор из нормальных? Он категорически запрещал остальным ложиться позже десяти, ссылаясь на здоровый сон и его благотворное влияние на организм, а сам питался кофе и грешил бессонницей и редким употреблением изъятых у Скаута энергетиков. Яркая луна освещала воду под мостом, красиво отражаясь в волнах от лёгкого ветерка. Неизвестно, почему даже в такой мороз она не заледенела, да и разбираться особо не хотелось. Хотелось спать и тепла рядом, но в свете последних обстоятельств у него не было ни первого ни второго. Ссора сказалась на всём, и на нежелании спать одному, и на отсутствии этого самого тепла, двухметрового и широкого, с дурацким русским акцентом, с большими и тёплыми руками. Медик до сих пор не понял, как Хэви сумел так оперативно завоевать его сердце. Причём так аккуратно и резко, что складывалось впечатление, будто он долго и усердно готовил определённый план-захват. Он не верил в то, что русские в самом деле такие, какими их описывают стереотипы и мифы, но каково же было его удивление, когда в одно утро он увидел, что Миша на полном серьезе прогуливался по базе в шапке ушанке и с бутылкой водки в руках. Увидев его удивлённый взгляд тот начал оправдываться, мол, водка помогает согреться и поднимает настроение, и эти сумбурные объяснения так сильно умилили доктора, что он тогда рассмеялся, упав в глубокий сугроб. Он предпочёл молчать о болезненном продолжении истории, когда он, если кто забыл — доктор, сумел заболеть гриппом и проболеть им дольше, чем среднестатистический человек. Хэви ни на шаг от него не отходил, спрашивал о том, чего он хочет и исполнял любую его просьбу, лишь бы медик не напрягался лишний раз. Эти дни были ложкой мёда среди бочки дёгтя, в данном случае бесконечной войны и абсолютно недружелюбного климата. Из-за всего этого у них банально не оставалось времени друг на друга, а эти дни были лишь исключением и подобием отпуска, пока вражеская команда позорно зализывала раны после недавней битвы. И эта озабоченность и волнение в глазах Хэви в те дни так сильно запали в сердце немца, что он бы правда заболел ещё раз, лишь бы насладиться проведённым временем с Хэви ещё немного, прежде чем они опять, как камикадзе, будут рваться в бой, умирая снова и снова на протяжении долгого времени. Медик настолько сильно углубился в собственные мысли и воспоминания, что совсем не заметил Хэви, который уже какой-то промежуток времени стоял в проходе на спаун, оперевшись руками об косяк. Всё, что он делал, это просто пялился на доктора, словно на редкую дикую зверушку, которую удалось застать врасплох. Всё это время он боролся с желанием просто подойти к немцу и обнять его, долго-долго извиняться и говорить, какой же он идиот, что допустил такое недоразумение. Но он боялся, что тогда доктор просто встанет и уйдёт, не послушав даже и половины, оставит его наедине со своей тоской. — Ты бы не сидел на холодном, — Осмелился подать голос Хэви, заранее готовясь к тому, что немец уйдёт, не став его слушать. Медик испуганно дёргается и оборачивается, увидев знакомую фигуру. Он закрывает глаза и медленно вздыхает, чтобы успокоиться. — Волнуешься обо мне, meine Liebe*? — Неожиданно спокойно для самого себя отвечает он вопросом на вопрос спустя несколько секунд. Русский удивлённо округляет глаза, а все внятные слова пропадают из его головы, когда он слышит это прозвище. Медик не даёт опомниться, как вдруг опять поворачивается и глядя Мише в глаза выдаёт: — Лучше бы о себе так волновался, когда в очередной раз специально подставляешься под пули, Trottel*. — Тон резко меняется с притворно-спокойного на страдальчески-злобный, и Медик, как и было предсказано ранее поднимается и уходит. Хэви радует хотя бы тот факт, что они обмолвились парочкой слов, и то, что Медик всё-таки зашёл обратно на базу. Пусть у них теперь и было холодно, но значительно потеплее, чем на улице. Оу, а ещё он забыл сказать ему о том, что это будет длится 3 дня вместо остатка дня, как пообещал им инженер.***
Что-ж, очевидно, Медик догадался об этом и без чьей либо помощи. Он проснулся от того, что одеяло сползло на пол, а холод поразил всё его тело, проигнорировав тёплую одежду. Этого не должно было произойти, если бы Инженер сдержал своё обещание, но делать было нечего, оставалось только терпеть. Сонно простонав и потерев глаза, немец вернул одеяло на кровать, соорудив себе какой-то комок, который он обнял по привычке. Но как только он закрыл глаза, желание спать мгновенно улетучилось. То ли из-за дикого холода, от которого конечности сводило судорогой, а тело сильно тряслось, то ли из-за отсутствия Хэви рядом. Если второе решить было нельзя, то первое — вполне, поэтому немец стал усердно укутываться в огромное одеяло, не оставляя открытых частей, чтобы холод не пробрался и туда. Укутывание в одеяло так же не помогло, но теперь создавалось ощущение, будто что-то его согревает. От мысли о том, что это мог бы быть Хэви, Медик издал грустный стон, а где-то в животе пробила молния нежности, из-за которой он, кажется, затосковал только сильнее. Потеряв всякий контроль, мысли постепенно начали генерировать всё больше и больше воспоминаний о них с Хэви, и мечтая о том, чтобы прямо сейчас оказаться рядом с ним, в его объятиях, Медик уснул. Ему снилось то, как вся команда уехала прочь с осточертевшего Туфорта, и как они все проводили время на каком-то из пляжей с белым песком. Берег был усыпан редкими ракушками и камнями у самой воды, пальмы безмятежно пошатывались на лёгком ветерке, Скаута кто-то топил в прозрачной, чистой солёной морской воде, чтобы он наконец перестал вопить и болтать, волны шумели, чайки галдели, всё так, как должно быть на обычном пляже. К нему, прогуливающемуся по берегу, подошёл Хэви, и сказал: — Тебе здесь так холодно сейчас, правда? Дай мне укутать твои руки в рукава своего свитера, — Медик чувствует, как ему правда резко становится холодно, и он позволяет надеть на себя свитер, который почти сразу его согревает. Он смотрит на Мишу, который нежно ему улыбается, как вдруг сквозь его грудь пролетает патрон снайперской винтовки, а сам он падает замертво, пачкая белый песок алой, будто ненастоящей кровью. Медика одолевает паника и он падает на колени перед Хэви, став его трясти. На глазах появляются слёзы и они безобразно скатываются по его щекам, падая и впитываясь в песок. Небо затягивается тучами, а некогда прозрачная и чистая вода приобретает болотный цвет. Его коллеги подбегает к упавшему замертво Хэви, пытается как-то помочь, но ничего не выходит. Скаут, резво бегающий и паникующий больше всех, замечает на руках Медика чужую кровь, и впадая в ещё большую панику вопит: — В-Воу, чуваки… Он… Он убил его! Медик видит, как все резко поднимают на него взгляд полный ненависти и вражды, как они все откуда-то достают оружие и медленно идут на него, и как только раздаются выстрелы, он… Просыпается в холодном поту со стекающей по правой щеке слезой. Реальность действует на него как ледяной душ, также отрезвляюще, и он стирает всю сентиментальность с лица, обещая самому себе, что больше такого не повторится. Его часто преследовали кошмары, в которых кто-то из его команды умирал, а он был не в силах помочь. Особенно сны, в которых Хэви гибнет прямо на его глазах. Каждый такой сон оседал в голове на долгое время, не давая уснуть. Потому что если он вдруг засыпал, сон проигрывался по второму кругу. Когда рядом был Хэви, они вместе решали эту проблему, разговаривали в середине ночи, анализируя то, что Медика больше всего пугает, и вместе засыпали под лепет Миши о «Я не допущу, чтобы с тобой или со мной что-либо случилось». Сейчас он был один. Он должен был справиться с недостатком кислорода в лёгких и либо снова попытаться уснуть, либо пойти и заняться чем-нибудь, что отвлекло бы его внимание от жутких картинок в его голове. Немец сел на край кровати и попытался отдышаться. Перед глазами всё плыло и мутнело, сверкали разноцветные точки где-то на периферии зрения, а в висках шумела кровь. Состояние не из лучших, но тем не менее, мужчина взял себя в руки и попытался успокоиться. Он обнял себя руками и стал часто дышать, зажмурив глаза. Постепенно всё утихло. Сердце больше не заходилось, а спокойно билось, чувство паники было уже не таким сильным, а дыхание вернулось в норму. Он не помнит, сколько ему нужно было пролежать, чтобы все вернулось в норму, но он был очень рад тому факту, что всё прекратилось. Настроение было, очевидно, испорчено. Чем можно было заняться в пять часов утра, когда все спали, а на улице так темно, что хоть глаз выколи? Лечь спать было не вариант, так как был высок риск застрять в этой петле из проснись-усни-проснись-усни-проснись, что было бы очень не кстати, а вот бумажная работа бы не помешала. Даже если она была нудной, она бы хоть как-то убила время. Каждый месяц Медик был обязан предоставлять Администратору список недостающих лекарств, и составлять его было чертовски скучной работой, учитывая сколько пачек активированного угля в день съедал Скаут, и сколько литров спирта у него таинственным образом пропадало. У него никогда не было плохо с математикой, но это всё было по отдельности указано на множестве бумаг, а держать эти цифры в голове было просто невозможно. Доктор на мелко дрожащих ногах вышел из кабинета, чтобы сделать себе кофе, и не успел он дойти до кухни, как услышал знакомые тяжелые шаги. От неожиданности он замер и, сам не зная зачем, спрятался в тёмном нерабочем помещении, дверь которого почему-то была открыта. Какого чёрта он вообще не спит, и уж тем более шорохается по базе? Да и спал ли вообще, если уж на то пошло? Если и спал, то почему проснулся в такое время? Откуда он пришёл? Куда ушёл? Зачем? Для чего? Вопросов было настолько много, что разболелась голова. Шаги послышались совсем рядом, задержались возле открытой двери, и вскоре прошли мимо. Медик облегчённо и тихо вздохнул, когда шаги совсем утихли, и вылез из своего убежища. Оправдывал он свой странный поступок тем, что он совершенно точно не хотел, чтобы Хэви видел его в таком состоянии. Несмотря на обиду, он не хотел, чтобы его любимый человек испытывал какие-то плохие эмоции, увидев, что он страдает. Пусть он и хотел ему отомстить, чтобы он не делал так больше, но Медик был не из таких людей. Немец аккуратно прошёл на кухню, и с некоторым разочарованием обнаружил пустой чайник. Он так надеялся на джекпот в виде полного чайника горячей воды, что не заставило бы его сильно шуметь, но видимо, ему придётся сделать это и быть потише. И тут начинается концерт: чайник почти выскальзывает из рук, которые после такого пробуждение всё-ещё были ослаблены, но Медик это предотвращает, сделав лишний шаг, из-за которого он теряет равновесие и врезается в столешницу, прогремев настолько громко, что это точно было слышно на другом континенте. Доктор жмурится и сжимает челюсти, не издавая ни звука. Синяк точно останется, от такого-то удара, но сейчас это не особо волновало. Важно было, чтобы никто не проснулся от такого шума, и чтобы Хэви не пошёл ничего проверять. Следующее испытание — набрать воды, сделав это максимально тихо. Как только он открывает кран, вода с громким шипением стремительно заполняет половину чайника. Из-за резкого и громкого звука мужчина вздрагивает, но на этот раз без последствий. Кран закрывается, создавая гробовую тишину, а доктор идёт ставить чайник на место, попутно нажимая кнопку нагрева. Чайник с характерным щелчком устанавливается на специальную стойку, а позади слышатся уже успевшие надоесть тяжелые шаги. Не успеет пришедший и открыть рот, как вдруг раздаётся: — Скажи, ты так и будешь преследовать меня по пятам? — немец оборачивается и жутко сверкает очками из-за плеча, хмуро глядя на Хэви. — Я… я вовсе не преследую тебя, — Миша тихо усмехается и немного помявшись подходит ближе к мужчине, отчего тот вжимается в столешницу, лишь бы не дотронуться. Пулемётчик кладёт на ровную поверхность стола блистер с таблетками витаминов. На удивлённый взгляд немца он добродушно улыбается и ласково говорит, — Таблетки, доктор. Ты забыл их выпить вчера. И уходит, как будто так и надо. Медик не знает, как ему реагировать, ведь даже учитывая то, что он избегает Хэви, тот всё равно заботится о нём. Он чувствует как его щёки начинают гореть, а щекочущее чувство где-то под ложечкой волнами распространяется по всему телу, заставляя невольно улыбнуться. Он так сильно хочет вернуться.***
Не успев и моргнуть, время уже совсем под утро. Составлена только половина списка, может даже меньше, а в коридоре уже периодически слышатся чьи-то сонные шаги. Таблетки, Медик, конечно же выпил. Он и правда совсем о них забыл, и даже был благодарен Хэви за то, что тот ему напомнил. С того времени, как он сделал себе кофе, прошло уже два или три часа, и сколько литров кофе он в итоге выпил, оставалось загадкой. Судить можно было по учащенному дыханию и немного увеличенным зрачкам от такого количества кофеина в крови. Желание спать отошло на второй план, и на смену ему пришло желание узнать, по какой такой причине отопление еще не работает, хотя Инженер обещал починить это ещё вчера. В коридоре слышится французское «merde*» и смех Скаута. Судя по последующим раздраженным вздохам от разных людей из их команды, мальчишка опять сделал что-то смущающее. Доктор тоже рефлекторно закатывает глаза, не зная и даже не желая знать, что же произошло. Определённо что-то в духе Скаута, это уже значилось как категория состояния. Синоним к слову «ужасно», мягко говоря. Список сдвинулся на ещё пару-тройку пунктов, прежде чем Медик уходит на поиски Инженера, и, наверное, провизии, так как его живот периодически даёт о себе знать, издавая жуткий вой. На кухне было шумно. Слишком шумно. Медик не мог вынести и компании из более-менее молчаливых Пайро и Шпиона, а тут сразу вся команда в одной комнате, весело и громко хохочущая. Но ради маленького перекуса можно было и потерпеть, ведь ему всё равно не было смысла оставаться здесь надолго. Молчаливо отсалютовав заметившим его коллегам, мужчина берёт из холодильника что-то похожее на бутерброд и садится за стол, на самый край. Какая ирония. Он сел прямо напротив Хэви. Инженер лениво машет доктору и тот кивает, мол, и тебе доброе утро. Мужчина подсаживается ближе и чуть наклоняется к немцу, чтобы его было лучше слышно сквозь этот галдеж. — У нас тут небольшая проблемка. Там совсем мелочь, — Медик уже готовится к простому объяснению, и вопреки его ожиданием следует, — Нуу… У нас все трубы оказывается того, кончились. Да и оставшиеся совсем не подойдут, даже если попробовать припаять. Короче, ждём 3 дня, прежде чем нам привезут всё остальное. И трубы в том числе. Пайро должен мне помочь. Медик давится едой и начинает откашливаться, да так громко, что ненароком привлекает к себе излишнее внимание. — Ich schwöre, ich werde dich eines Tages zerstören*. — Сжимая челюсти от злости рычит Медик, сжимая руки в кулаки. — Прости, друг, но я не понял, что ты сказал. — Просто пожелал тебе поскорее разобраться с этим всем. Удачи, — Доктор отсаживается обратно и глубоко вздыхает, чтобы успокоиться. — Хэви просил передать, что у него в комнате есть обогреватель, и я не то, чтобы не нанимался в гонцы, просто… Советую вам решить эту вашу проблему самостоятельно, без моего вмешательства. Ну, ты понимаешь. Для этого бы очень подошёл примирительный с- — Danke*, Инжи, я приму к сведению! — Медик немного повышает голос и бьёт кулаком по столу, чтобы собеседник не договаривал. Инженер гадко смеётся, довольный своей шуткой, и уходит из-за стола, чтобы не смущать своей компанией ещё больше. Медик снимает очки и трёт переносицу, а на щеках опять появляется румянец. Сидящие за столом непонятливо переглядываются и спустя секунду молчания опять переговариваются на повышенных тонах, обсуждая абсолютно бредовые вещи. Обогреватель. У него есть обогреватель. Тепло. Не то, чтобы он ему был сильно нужен, но он бы не помешал. А учитывая то, в каких условиях они будут жить еще пару дней, он бы очень-очень-очень-очень не помешал. Но даже если бы у немца отсутствовала всякая гордость, он бы всё равно не пошёл мириться с Хэви. Слишком уж сильную обиду он на него держал. И если бы ему предложили вернуться только из-за этого же самого обогревателя, он бы лучше умер от переохлаждения, зато с гордостью.