Работа над ошибками

Саша Псих прохаживался вокруг каталки, на котором я стоял. В руке он сжимал тонкий хлыстик и время от времени его концом бил меня по телу. Больше всего доставалось конечно заднице. Привыкнуть к этому было трудно. Хотя кого я обманываю? К этому вообще хрен привыкнешь! Стою тут как придурок, голый, избитый, да ещё и привязанный. А псих всё ходит вокруг да и заводит «старую песню о главном!» Подчинись или… пипец мне! А я в таком положении, только головой мотать могу. Это была идея этого «доктора», ну или Шумейко. Лайфхак для дурки, блин! Взяли обычную каталку для лежачих, поставили на неё какие-то зажимы с ремнями, сунули мне пару раз по почкам и заднице, и закинули наверх. И как бы я не брыкался и не лягался в пять минут мои руки и ноги оказались стянуты ремнями. А я сам стоял на четвереньках, к тому же к ногам привязали ещё какую-то железку, и они оказались в метре друг от друга. Офигенный вид! И вот так меня завезли в кабинет к этому «врачу», в первый раз во вторник, а сегодня уже пятница. В тот день когда я выбежал из его кабинета я твёрдо решил больше туда не вернусь! Наивный. После проглоченный спермы как ни странно не тошнило, но я всё же рванул к сортиру и склонился над унитазом. Сначала ничего, но потом я вспомнил розовую головку, что настырно как таран лезла мне в рот и… процесс пошёл. «Вот странное всё-таки животное человек! Когда я сосал Денису в клубе, ну или кто-то другой из толпы совал член мне в рот, я не испытывал того ужаса и отвращения как десять минут назад. Да и если по чесноку, то с Денисом было приятно потом. Очень приятно! И вот вопрос неужели он сам отсосу научился здесь? Ведь у него это получалось просто крышесносно! Нет, не может быть! А ещё было бы неплохо оказаться рядом с Димой и попробовать у него… Что за нах?» — я отогнал дурные мысли и склонился в очередном приступе. Когда желудок опустел, я решил прополоскать рот и заодно умыться и наткнулся на Максимова, который сидел на подоконнике с заколоченным окном. Голубые глаза смотрели не как обычно, с презрением или недовольством, а скорее с любопытством. Ну или мне это показалось после трэша в кабинете этой твари. — Вот смотрю я на тя новенький и думаю… — растягивая слова начал он. — А ты умеешь? — бросил я подходя к раковинам. — Дурак! Дебил! Нет, ты просто — долбоёб! Не понимаешь куда залез и чё здесь происходит! — Так объясни! — говорить с ним не хотелось, но мало ли, вдруг этот ворюга скажет, что-то интересное, ну или полезное. — Объяснить? Ты вот щас угораешь или… ? — Или! — Бля! Ну уже легче — и белобрысая рожа улыбнулась, причём не нагло, а по-заговорщицки так — Кароче, ты не задумывался почему никто из пацанов к тебе не лезет? Почему у тебя отдельная палата? А мы вдесятером в одной! Почему мы все проходим типа групповую терапию, а ты нет? Почему Бык гоняет нас сколько хочет? Почему в «комнату» ты не ходишь? — В какую ещё комнату? — не понял я — и при чём тут терапия? Я сто раз говорил, я — нормальный и не псих! А вы тут незн… — Псих, не псих, чё заладил?! — пацан спрыгнул с подоконника и подошёл вплотную, оказалось он ниже меня на полголовы, и волосы такие, даже на вид мягкие — Пойми, ты дитё тепличное! Тут за исключением Вити Кусачки, все нормальные! Вникаешь? ВСЕ! Тут нет отморов или буйных как в других отделениях! Хотя Рёма вон двоих завалил! Глебыч сам отбирает сюда тех у кого в лучшем случае олигофрения в диагнозе, а с шизой кроме Витька никого нет! После этих слов у меня глаза на пол лица стали, а этот всё продолжал. — Поначалу нам про тебя сказали, что ты типа Випа. Ну трогать нельзя, но и контачить нельзя. Потом Бык решил тебя поучить, кстати молорик держался хорошо под ремнём. Рыжий вон в первый раз обоссался и ревел часа три, и кстати до сих пор ссытся от ремня. А теперь ходят слухи, что тебя возможно нам отдадут, так как ты никакой не Вип! — Что значит ВАМ отдадут? — почему-то под ложечкой засосало. — Бля, ну ты тупой! — его мосластые руки схватили меня за лацканы куртки — Если ты не Вип, то тебя переводят к нам в общую палату, это тут рядом как раз. И в первую же ночь, в первую же тебе прописка светит! От Вити! А если ещё и сверху ему скажут, он тебя не просто отпиздит до кровавых соплей, он… он… — белобрысый понизил голос и зачем-то огляделся по сторонам, хотя кроме нас двоих в туалете никого не было. — Он не только выебать может и на хор поставить! Он и отрезать чё-нить может, и ваще он реально псих! — горячим шёпотом затараторил пацан, а в голубых глазах был страх, настоящий неподдельный. — Зачем ты мне всё это говоришь? И что значит сверху скажут? Дверь в туалет отворилась и неожиданно колено белобрысого въехало мне в живот. Однако больно. Я попытался отбиться, но блондин ловко вывернул мне руку. А в сортир зашёл высокий парень, с короткой стрижкой и с какими-то неестественно блестящими глазами. — Чё? — просто сказал он, а Максимов тут же опустил взгляд, однако не выпустил мою руку. — Всё норм Вить, просто с новеньким общаюсь! — А. Хватка ослабла и мы пошли к двери. — Стой! Сиги! Пацан мгновенно вытащил из кармана пачку и целиком отдал её этому странному типу. В коридоре он наконец отпустил мою руку, и я потирая запястья, на них ещё следы от наручников остались, спросил: — Он всегда такой? — Да. И в глаза ему не смотри, может сразу прилететь. И хуй знает когда потом остановится если месить начнёт! А оттащить только санитары могут, вдвоём. Вообщем так новенький, — к парню вдруг резко вернулось его постоянное настроение, наглость и выпендрёж — я тя предупредил! Глебов тут самый главный. Без него и мышь в столовке не проскочит! Он здесь всё знает и всё может, но для тебя это щас плюс. — Почему? — Потому! Чего бы он не предлагал соглашайся! Не думай! Просто соглашайся, он не такой отмор как кажется, а иначе… Мимо прошли двое санитаров, а парень сделал довольную рожу. — Что за беседы возле туалета? Разошлись! — пробурчал один из них. Максимов тут же рванул к двери одной из палат и напоследок шёпотом произнёс: — Иначе — и провёл ребром ладони себе по шее. Как бы дебильно это не звучало, но после схватки с Максимовым у меня встал, и у него тоже. Краем глаза я заметил, когда пацан юркнул в палату заметный бугор, который оттопыривался у него в районе ширинки. Через минуту стали звать на обед. — Док, давайте на чистоту. Я… я… блин я не могу! Чё у вас тут за дурдом, реальный дурдом?! Концлагерь, Освенцим настоящий! Обитель извращенцев! Что? Вот что я такого сделал? За что вы меня так? — стараюсь говорить твёрдо и зло, но мне всё равно страшно. Мужчина улыбнулся, хотя правильней сказать оскалился и этот его хлыстик врезался мне в бедро. — У-уух! — Говорить я тебе не разрешал! Ещё раз ослушаешься и я вставлю кляп. Понял? — Угу — с кляпом во рту не поговоришь, но и сдаваться так просто не хотелось. — Вот не пойму чего кобенишься? Чего выпендриваешься? Ты ж должен понимать Саша-аа — он зачем-то произнёс моё имя нараспев — что лучше тебе слушаться меня. И всё у тебя будет хорошо! — Да? Насиловать меня будете не так жёстко? Это что ли по вашему хорошо? Шлёп! Хлыстик прилетел мне между половинок и я закусил губу. В кабинете врача температура была наверное градусов двадцать — двадцать пять, но мне когда я оказывался тут было либо слишком жарко, так, что пот лился ручьями, то наоборот я замерзал. Особенно мои внутренности, когда эта сволочь доставала очередную хрень типа плётки. Ремень надоел ему на второй день. После первого раза, я не пошёл на обед. Тупо отсиживался в палате, лелея надежду убить всех мразей тут и сбежать! Но в голову ничего не лезло, под конец я тупо пялился в потолок ни о чём не думая, пока не наступило время ужина. В животе урчало и пришлось идти в столовую, а вот после… После в палате меня ждал Шумейко со шприцем и какими-то таблетками. — Пацан, давай без выебонов! — начал он — спокойно глотаешь колёса, потом я сделаю тебе укол и… Я дёрнулся как от огня, вспоминая наказ доктора. Мужчина схватил меня за руку, но я резко присел и тут же вскочил ударив его по руке со стаканом.Тот выпал, но не разбился, пластик, а вот белая и оранжевая таблетки колёсиками покатились по полу и скрылись под кроватью. — Ну, блять — сильные руки, нет даже не руки, а ручищи! Шпалы железнодорожные вцепились мне в шею, и я на секунду подумал, что меня сейчас задушат, но санитар лишь закинул мою тушку на кровать. Держа меня за глотку одной левой, правой он рывком освободил меня от штанов с трусами и буквально воткнул как дротик шприц. Лёгкое надавливание, я же бьюсь как истеричка и… Появилась вялость. Брыкался я ещё наверное минуту, а потом вдруг мне стало так лень, хоть, что-то делать. Даже подтянуть штаны не хотелось. А Шумейко лишь хмыкнул и на прощание сказал: — Так то лучше! — погладив меня по заднице и подтянув мои штаны санитар свалил. Если бы он или врач, или тот физрук хотели бы что-то сделать с моим телом в этот момент помешать я им не смог бы. Совсем! Сознание не ушло полностью, а появлялось на мгновения. Это было как смотришь фильм, потом помехи, потом продолжение, опять помехи и под конец ты уже не понимаешь, с чего всё началось и что вообще происходит! Я провалился во тьму, выныривал и видел перед собой доктора с каким-то тюбиком, проваливался вновь и уже видел Полину Викторовну, которая гладила меня по голове, а я хотел отвернуться. Или уже не хотел. Утром я думал, что всё это сон. Большой, длинный страшный, но сон! Кошмар! Ну снятся же людям кошмары. Всё было как и прежде, умывание, завтрак, ничегонеделанье до обеда и попытка собраться с мыслями, которые всё чаще стали уплывать из моей головы, как вода сквозь пальцы, потом обед, уколы, провалы в сознании, попытки спуститься на первый этаж, тихий час, потом ужин и… кошмар вернулся. Шумейко силой тащил меня через весь коридор, и я тогда впервые хотел, чтобы он не кончался и тянулся до горизонта. Потом я решил, что не открою рот добровольно, чтобы этот садист не делал. Не, ну не станет же он выбивать мне зубы? Наивный. Он придумал кое-что другое. Просто снова заковал меня в наручники, раздел, а потом в рот мне залезло железное такое кольцо. Завязки-ремешки сковали затылок, а рот оказался открыт. Челюсти никак не могли сомкнуться. Я мысленно приготовился к самому худшему, даже глаза закрыл, как вдруг услышал щёлчок. Мужчина вытащил из брюк свой ремень и стеганул им по полу, ну, а потом приказал смотреть на него. Я тут же закрыл глаза. — Смотри на меня! — крикнул он, но я не шелохнулся. Первые удары были вскользь и не очень сильные, наверное потому что сначала он бил именно хвостом. А вот потом в дело вступила пряжка! Удары сыпались один за другим, прикрываться когда твои руки скованы за спиной ну очень неудобно, поэтому я просто старался отпрыгнуть от него. А мужчина лишь скалился и бил: — Хорошую ты игру придумал, молодец! — и сильный удар прилетел мне по члену. От боли я свалился на пол, но понимаю, что будет только хуже если останусь лежать, поэтому сцепив зубы, чуть ли не до скрежета, я уворачиваясь заполз под стол этого изверга, благо он у него большой. Надеялся пересидеть. Наивный. Мужчина отбросил ремень залез следом схватил меня за волосы и выволок на свет, поставил на колени и расстегнув ширинку стал толкать свой возбуждённый член мне в рот крикнул: — Хорошая игра, хорошая! Но слушаться надо! Будешь слушаться? Будешь? Я лишь махал головой, и хотел сжать челюсти на этой «колбасе», но… кольцо сидело во рту прочно. После его разрядки, он снял кольцо, но затем быстро зажал мне рот рукой и я снова всё проглотил. В этот раз, после того, как он меня отпустил неожиданно последовал вопрос: — Ремень я так понял для тебя не страшен, да? — Бъёте вы конечно сильно, но это и вам минус, потом когда в полиции с меня будут снимать следы ваших зверств это прибавит вам ещё пару лет в приговоре! Надо ли мне было молчать? Скорей всего — да! Но я не мог остановиться, и раз уж я не мог отомстить кулаками, то хотя бы попытался это сделать словами. — Наивный — сказал он обтирая гигиеническими салфетками опавший член — думаешь ты первый такой? Поверь и не таких ломал! И все ломаются рано или поздно. Ну или… — Что? — вместо того, чтобы быстрее выскочить из кабинета, я — придурок стал разговаривать с этим гадом — Или что? Убъёте? Вы — убийца? Очень полезная инфа для следователей, и что там на счёт ломаются? Скольких парней вы уже изнасиловали, а? — Мелкий выблядок! — рявкнул он и подлетел ко мне. Ну, что вот я за дурак и не рванул сразу к двери? Теперь вот задыхаюсь от пальцев этого садиста на шее. — Я, сделаю так, что ты сам. Слышишь? Сам будешь просить меня выебать тебя! — Эт-то вря-тли — хриплю я, кислорода стало не хватать, как бы я не цеплялся своими ручонками в эти жилистые запястья поросшие чёрными волосками. — Иначе, ты, ты — разноцветные глаза приблизились вплотную — подохнешь тут! И никто не узнает и не найдёт, понял? — Нет! У меня есть люди, которым я нужен — буквально по буквам прошептал я и думал, что сейчас уже задохнусь, но в этот момент хватка ослабла. Бля, как же хорошо просто дышать! Вдыхать полной грудью даже этот кабинетный, пропахший лекарствами и спермой воздух. Растираю шею и злобно пялюсь на этого эскулапа. — Я всё равно отсюда убегу! А вы! Вы ответите за всё! Разноцветные глаза недовольно моргнули, а потом мужчина отвёл взгляд и нацепил очки. — Ладно, завтра придумаю что-нибудь другое. Посмотрим сколько ты ещё выдержишь! Пошёл вон! И так теперь было каждый день. Конечно сначала я пробовал бастовать. Как бы глупо это не звучало. Пробовал подпереть дверь, пробовал драться с Шумейко, который даже доставал меня из-под кровати и не сильно заехал мне в живот локтём когда я его укусил. Пробовал кричать на обеде, но теперь еду мне доставляли в палату, и запирали в ней же на весь день. Но хуже всего уколы! Таблетки я благополучно выбрасывал, и не знаю вот почему меня не заставляли пить их насильно, а вот уколы. Их как правило, Шумейко делал мне каждый день. Раза по два-три. Они были болючие, но прикол в том, что после них, я не проваливался в сон — нет. Я всё так же был в каком-то пограничном состоянии. То тут, то там. После них мне не хотелось, да и не моглось сопротивляться, но делали мне их как ни странно не перед походом в ненавистный кабинет, а всегда после, ну и ещё днём. Шлёп! Обжигающая боль вернула меня в реальность. — Насиловать не так интересно, хотя, в этом же есть свои плюсы! Мне хочется, чтобы ты всё понял и сделал правильный вывод. Пойми, я всё равно получу от тебя, то, что хочу. Но в твоих же интересах, чтобы я не лютовал особо! И потом я ведь просто могу вколоть тебе один препарат и ты станешь ласковым и послушным как котёнок. — Чего ж не колете, а только пугаете? Шлёп! — Наивный ты мой, мне не нужен аморфный кусок мяса под транками, мне нужно, чтобы ты сам добровольно. Слышишь? Добровольно стал выполнять всё что я скажу! Шлёп! Я поморщился, и вдруг почувствовал, как около моей дырочки стали крутиться его пальцы. Блин! Они неторопливо поглаживали колечко, не забираясь в него лишь надавливая и массируя. Вот теперь мне стало жарко, но хуже того, член мой вдруг проснулся и начал задирать головку. — А что мы тут имеем? — голос стал мягким и спокойным — дырочка у нас похоже очень чувствительная! Да и спереди на ласку всё реагирует. И похоже мальчик то у нас совсем не девственник! — Благодаря вашим стараниям нет! — нагло вру я. — Да, я про попку твою малыш! Чавкающий звук у стола и мокрые, но хорошо хоть тёплые пальцы стали интенсивнее мять колечко, а потом поочерёдно проваливаться в нём на пол-фаланги. — Нравится? — голос как из-под воды, а у меня туман перед глазами. — Нравится?! — не то спросил снова, не то констатировал он, а я дурак наклонив голову и увидев как мой член напрягся, а головка полностью залупилась, ещё чуть-чуть и смазка выступит. — Будешь меня слушаться и будет хорошо! Очень хорошо! Или! Сразу несколько пальцев полезли в моё многострадальное очко, быстро и сильно растягивая его. — Или будет всё плохо!