(без)надёжность

— Арсений, ты слишком много выебываешься, — вздохнул Сергей. — Просто сиди, смотри на своего ненаглядного и всё. Может быть он тебя увидит, и вы сразу найдете занятие поинтереснее. — Мне придётся сидеть голым! А если у меня в неподходящий момент встанет? Или еще хуже, я ему просто не понравлюсь? Может из меня натурщик, как из тебя балерина! — начал протестовать Арс. — Тогда откажись, и скажи, что ты к такому не готов. Подразумевая, что потрахаться при свечах для тебя не проблема, но попозировать при дневном освещении — это громадная проблема! Ты же, черт побери, моделью несколько раз работал! — У нас ни разу… как бы и не было. Да, я актер, но я же не хожу и не показываю всем, хотя и могу… но это ведь Антон. — Советы из разряда как произвести впечатление на мужика — не моя специализация. Тем более, что пока что ты меня как-то не впечатляешь. Но он же художник! Для него ты в этот момент будешь набором линий, штрихов… он будет думать о построении композиции, выборе цвета и чего-то там ещё. Ему будет всё равно, что у тебя маленький член. — У меня нормальный член! — вскинулся Арс. — Тогда чего так волнуешься? — пожимает плечами Сергей. — Не хочешь, как хочешь. Только потом мне мозг не выноси, что упустил замечательную возможность его соблазнить, — он продолжает, игнорируя возмущенные взгляды Попова: — А ты думал я тупой? Да ты сто процентов уже план разработал, а теперь просто изображаешь невинность. И твои театральные вздохи на меня уже давно не действуют. — Хорошо, — негромко говорит Арс. — Пойду я в его студию. — Вот так бы сразу.       Раньше Арсений ни разу не пробовал себя в роли натурщика. С Антоном вообще многое было впервые. Поэтому как раздеться догола перед ним и не выглядеть при этом идиотом — оставалось загадкой.

***

      Арсений стоял около двери, и у него тряслось всё внутри. Еще ведь не поздно было сослаться на неотложные дела и позорно сбежать? Он так переволновался, что даже выпил валерьянки. — Привет, — раздалось сзади, и его тут же обняли со спины, но Арс вздрогнул от испуга и чуть не упал. Рубашка зацепилась за один из браслетов, и пуговица, оторвавшись, укатилась в неизвестном направлении. — Привет. Ты меня немного напугал, — Попов повернулся и прижал к себе руку, рассматривая нанесенные повреждения любимой рубашке. — Твой энтузиазм к избавлению от одежды восхитителен. Я знаю, что у тебя дела, но набросок-то я успею сделать, — улыбнулся Антон, открывая двери. Арсений последовал за ним.       Пока Антон открывал окно, раскладывал принадлежности, он всё еще топтался у порога. — Ну, так это… Как мне… — Так это? — Шастун приподнял брови.       «Вот гад такой, из особой породы художнической, мог бы и поддержать, я же не знаю, ни где мне раздеться, ни как вообще это будет происходить… Или он уже привык, как прямо при нём обнажаются?!» — Ну это… — Арсений смутился, чувствуя, что он точно всё делает не так, но инструкции с действиями нигде не висело, значит приходилось справляться самому. — Что? — кажется, Антон уже готов был смеяться. — Во всяком случае при работе моделью условия сразу же обговариваются. Предоставление одежды, обстановка… — насуплено начинает Арс. — Ты чего? Не обижайся! Ты просто такой забавный, когда вот так стоишь и руками разводишь, — Антон взъерошивает ему волосы и отходит, продолжая свои манипуляции.       Гений властвует над хаосом — вот точное описание этой квартиры-студии. К стенам в непонятном порядке прислонены картины. Несколько мольбертов разбросано по углам, вместе с композициями икебан. На одной из стоек лежат искусственные фрукты. Антон возвращается из бокового коридорчика и неопределенно машет в ту сторону рукой: — Там ванная, можешь раздеться и укутаться в халат. — А потом что? — Сядешь вот сюда, — указывает на стул без спинки Шаст. — И больше мне ничего не нужно делать? — Держать спину ровно, мечтательно смотреть вдаль и не двигаться. И как только заболит пятая точка, сказать об этом, чтобы мы сделали перерыв. Я не хочу сильно нагружать тебя в первый раз. — У меня заболит… пятая точка? — Да, и возможно спина. Но ты же потерпишь немного ради искусства и ради… меня?       Арсений, чертыхнувшись и бурча себе под нос о неуместности подобных фраз в разных контекстах, поплёлся в ванну. Он разулся, медленно расстегнул рубашку, стянул джинсы с носками, и с обреченным выражением лица снял трусы, запахиваясь в махровый халат. Опустив глаза в пол, он вышел к Антону. — Не стесняйся, — услышал он и поднял взгляд. Антон стоял на расстоянии нескольких шагов и смотрел прямо на него, в глаза, только один раз позволив себе спуститься немного ниже. Парадокс в том и состоит, чтобы смотреть только на лицо полуголого человека, даже если вы художник. — Раз в десять минут сможешь немного поёрзать, но нужно будет вновь принимать ту же самую позу, — продолжил объяснять Шаст, а Арс присел на краешек стула. — Глубже… садись. И халат придется снять.       Арсений ощутил второй приступ паники. Хотелось подтянуть к себе ноги, укрыться под халатом (и плевать, что не поместится) и вообще сказать, что это было плохой идеей. Когда он думал об этом, всё представлялось проще, но чем ближе был день икс, тем беспокойнее становилось, а теперь всё происходило в реальности и смелость окончательно куда-то улетучилась. — Как я и говорил, спина прямая, — вещал Антон, складывая халат, но в его глазах опять плясали смешинки: — И раздвинь ноги, пожалуйста, а то как на первом приеме у врача…       «Так очевидно, он издевается. А может?..» — Вот так? Я могу поднять руку, как будто потягиваюсь, — Арсений сглотнул, но не потерял профессионализма. — Будет неудобно долго продержаться в этом положении, так что, пока что отпусти. Но поза и впрямь эффектная, — Антон присел на корточки и раздвинул его колени немного шире.       Арсений знал, что если станет представлять своих бывших и все неловкие ситуации в жизни, то возбуждение может и уйдет, но он расстроится, и это будет заметно. Поэтому неплохими вариантами было думать об абстрактных вещах и биоэтике: там вообще была куча тем — от степени внедрения посторонних материалов/предметов в человеческое тело (ой, тоже плохая идея!) до эвтаназии и необходимости абортов (уже лучше подходит в данной ситуации — лицо будет задумчивым, а возбуждение точно исчезнет). Но Арсений, как человек гениальный, решил вспомнить все стихи и отрывки прозы, которые когда-либо читал на просмотрах в училище. Школьное «У Лукоморья дуб зеленый» неожиданно выскочила из подсознания и напомнило зеленые глаза Антона, и Арс мысленно дал себе подзатыльник. Он не станет возбуждаться от того, что его потрогали за коленку и теперь внимательно оглядывают с ног до головы. Даже если этот человек невероятно высокий, его пальцы с кольцами охладили кожу, а рот забавно приоткрылся от залипания на Арсения. То есть если всё это вместе — это Антон.       Попов прикрыл глаза, услышав, как скрипнул мольберт, и начал думать, как же он будет выглядеть на картине Антона. Всё еще непонятно, какие между ними отношения, но этот портрет, возможно, тоже встанет в ряд с другими работами, даже если никогда не засветится на выставке. Всё-таки было очень приятно, что Антон попросил попозировать ему, но сразу же уточнил, что не обидится отказу: занятие может показаться скучным и слишком долгим. — Так, перерыв! — Антон оторвался от мольберта и перевел взгляд на Арсения. Кое-как встав, тот застонал — мышцы тянуло, а в правой ноге уже зарождалась судорога. — Арс, ты нормально себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил подошедший парень, заботливо накидывая на него халат. — Мне иногда казалось, что ты вообще не дышишь. Полтора часа прошло, думаю, с тебя хватит. Ты мог бы натурщиком работать, у тебя классно получается. И тело… красивое, к тому же родинки… светом можно играть… у тебя черно-белые снимки всегда такие шикарные. — Ты фото с моих фотосессий рассматривал? — облизывает губы Арсений. — Вряд ли сейчас кому-нибудь натурщик нужен, это нужно в этой сфере крутиться, а с меня несколько раз портреты рисовали, и я на них… ну, вообще на себя похож не был. — Значит это были очень странные художники или вовсе любители. Я хочу запечатлеть тебя именно таким, какой ты есть на самом деле. И ты мне нужен. Не только как натурщик. Мы с тобой напрямую это не обсуждали, но… мы же встречаемся? — Антон приобнял его за талию и помог добраться до дивана, где мужчина с удовольствием устроился. — Да, мы встречаемся, — Арс уже хотел закинуть одну ногу на подушку, а боль в спине тоже начала давать о себе знать, и потрясение от слов Шастуна прошло как-то мимо, потому что своё здоровье сохранить хотелось сильнее, чем юлить.       Антон сел рядом: — Закидывай на меня, я массаж сделаю.       Арсений неловко передвинул ногу. Массаж бы сейчас не помешал, но он ходил босиком по полу… да и с учетом того, что под халатом ничего не было, соглашаться на второе заманчивое предложение за последние несколько минут представлялось слишком наглым. — Да не-е-ет. Спасибо, не стоит. — Так да или нет? Не выдумывай, я же знаю, что неприятно. Кровообращение скоро восстановится, станет легче. Я же говорил тебе, чтобы ты меня предупреждал, если не комфортно станет. Ты сам решил до последнего терпеть.       Антон осторожно провел рукой по икрам, несильно пощипывая. Он перешел к массажу бедра, другой рукой поглаживая его внутреннюю сторону. Арс сглотнул. У Антона расширились зрачки. — Я тебе сейчас ничего не предлагаю. Можем ограничиться массажем. Или я могу сделать тебе еще приятнее. Но в студии мы не будем делать… этого. Мне еще работать здесь, а я потом буду только тебя вспоминать на этом диване. — Оу… ну, я пока что остановился бы на ступени чуть больше чем массаж, но ниже, чем что-либо во мне. — Я думал, ты покраснеешь. Когда буду рисовать в цвете, придется потрудиться, чтобы ты смутился. — Это точно. Теперь моя очередь создавать неудобную ситуацию. Тош, как это было, первый раз после секса? — Ой, это было прикольно… — прекратил массаж Антон. — легкая дрожь в коленках… — Ты уверен, что это был секс, а не ты стоял на коленках? — голос был полон ехидства. — Или подожди… у тебя первый раз был с парнем? И не останавливайся, ты реально расслабляешь. — Арс, ты самый неожиданный человек, которого я когда-либо встречал. И нет, это было с девушкой.       Оперевшись рукой о спинку для устойчивости, Антон нагнулся к его лицу. Понимая, что тот первый шаг сам не сделает, Арсений приподнял голову и поцеловал его сам, касаясь губами невесомо, почти целомудренно. Облизнув на пробу его губы, Шастун углубил поцелуй, а потом и вовсе лег сверху, опираясь лишь на локти. Он почувствовал бедром чужой стояк — и это было правильно, да, чертовски правильно, а между ними были лишь халат и рубашка. Арс выгнулся, отрываясь от поверхности дивана, прижимаясь сильнее, подрагивающими пальцами скользя по спине. Рубашка уже была наполовину сорвана и не мешала увидеть грудь и ощупать напрягшийся плоский живот. Выдохнув, Антон приоткрыл халат и накрыл ладонью чужой стояк. Хотя какой же он чужой? Если совсем рядом тяжело дышит куда-то в ключицу Арсений… Неловко дергая ногами, Антон стряхивает брюки и трусы, снова придвигается ближе. Их члены соприкосаются головками, и оба судорожно выдыхают в поцелуй. Он размазывает предэякулят, и практически насухую ласкает. Арсений толкается бедрами, жмурится, потому что даже перед закрытыми глазами стоит Антон. А потом широко распахивает их, практически в последний момент, потому что эту картинку и стоны Антона вкупе со своими хочется запечатлеть в памяти навечно. — Хорошо, что ты кольца снял, когда еще начал эскиз, — еле выдыхает Арс. — Ту картину, когда закончишь, тоже куда-нибудь выставишь? — Не-е-ет, — щурится Антон, всё еще прижимая его к дивану. — Только я буду тобой любоваться. Я напишу что-нибудь более приличное, и тогда мир тоже сможет на тебя посмотреть.