Звон колокольчика

7 декабря Ким просыпается от резкой боли в спине и шее. Еще бы, она отключилась в душевой кабинке несколькими часами ранее. Еле как открывает глаза, опухшие веки препятствуют попаданию света от слабой лампочки на потолке. Стоило уже давно сменить ее, потому что она настолько же не работала, как и функционировала. Забавно, в этой комнате помимо этой старой лампочки есть ещё кое-кто с идентичными характеристиками. Арина сквозь боль поднимается с холодного покрытия. Когда она успела выключить душ? А это и не важно, лучше бы захлебнулась здесь. Нужно было заранее перекрыть путь слива воды, чтобы уйти во сне. Что за мысли? Девушка, открыв дверцу душевой кабины, неловко шагает на кафельный пол. От босых ступней до кончиков волос на голове пробегает электрический разряд, принося волну болезненных мурашек. Ходить так же больно, как просто быть. Ким набрасывает на плечи белый халат, что висел вплоть до этого момента на крючке в ванной комнате не использованным. Шаг за шагом ближе к постели, ближе к таблеткам на тумбе рядом. К телефону, который она сразу же хватает пальцами и, позабыв о времени, нажимает на кнопку вызова. Сонный голос друга по ту сторону заставляет поежиться. Арина ложится в постель, сжимаясь в маленький комочек, чтобы уменьшить ту силу, которая на нее сейчас давит. К сожалению, лучше совсем не становится. -Прости, -тихо шепчет она, -я тебя разбудила? -Шорох и вялое кряхтение вызывают крохотную улыбку, что почти сразу же бесследно исчезает. -Извините? -Более бодро спрашивает Мин, -кто это? -Он отодвигает телефон от себя, чтобы посмотреть на номер контакта, что ему звонил в чертовы четыре часа утра. -Откуда у вас мой номер? -Не шути так, -прикрывает глаза Арина, устало вздыхая, -мне сейчас жизненно необходимо услышать тебя. -Девушка, -серьезность в голосе друга вызвала бы усмешку, если бы Ким не знала, когда именно его тон говорит о том, когда он лжет или нет, -если вы хотите с кем нибудь поговорить, звоните друзьям, родным, психологу, в конце концов. Меня в покое оставьте. До свидания. -Юнги, что за шутки? -Морщится она. А ноги сводит от волнения. -Что? Откуда вы знаете мое имя? -Его голос становится яснее, будто он окончательно пробуждается ото сна. -Это совсем не смешно, -Арина садится, с беспокойством ища глазами за что уцепиться. -Так, забудьте этот номер. Всего доброго. Ким в полнейшем шоке и непонимании смотрит на телефон перед собой, сжатый в дрожащих пальцах. Девушка размыкает губы в немом вопросе. Что сейчас произошло? Сама комната, кажется, на неё своими стенами в этот миг давить начала. Болезненный смешок слетает с ее губ. Если это какая то шутка, то у неё пропало чувство юмора. Сперва она подумала о том, что друг мог находиться в компании кого нибудь из парней, что так начал говорить. Но сомнения полностью испарились после его повторного вопроса и мысли о времени. Прежде чем Ким успевает что-либо понять, дверь в номер медленно и со скрипом открывается. Пак Минги с широкой и бесчестной улыбкой проходит внутрь номера, расстегивая на ходу пиджак. Арина раскрывает глаза, резко садясь на кровати. Холодный липкий пот облепляет все тело, цепями сковав. Дышать нечем, воздух в комнате спертый, будто окна не открывали здесь лет двадцать, а то и более. Девушка дрожащими пальцами тыкает по экрану телефона. 4:43 И висящее доброй ночи, непрочитанное с часу ночи, от Юнги. Ким трясет, она часто дышит, будто приступ случился. А может не будто? Ей кошмаров наяву не хватает, что сознание решило с ней сыграть такую злую шутку, подкинув ей их и во снах? Арина встает с кровати и неторопливо подходит к окну. Отодвигая темные тяжелые шторы, чуть щурится от фонарей снаружи. За окном декабрь, раннее утро. На улице никого, только редко проезжающие автомобили. Приходится присмотреться, чтобы увидеть мелкие хлопья, что опускаются на землю. Девушка открывает окно и ежится от ледяного воздуха, что врывается в комнату, но прятаться от него совершенно не хочется. Ким забывает о ночном кошмаре. На время. Первый снег опускается на пробуждающийся Сеул. . . . 8 декабря 00:12 Ким заходит в аэропорт. Люди, торопящиеся на свой самолет, быстрым шагом, а то и легким бегом тянут за собой чемоданы, совсем не обращая внимания на посторонних. Конечно, не расталкивают, но появляется впечатление, что если встанешь на их пути, то есть угроза быть втоптанным в пол. Конечно, есть и другие, что размеренным шагом, неспешно следуют на место регистрации. Это умиротворяет, немного успокаивает бешено рвущееся наружу сердце. Довольно подозрителен тот факт, что она пока ничего не чувствует. Что может быть хуже этой пустоты внутри? Арина пустым взглядом окидывает табло, где высвечиваются ближайшие рейсы. Видит свой. Посадка начнётся через пятнадцать минут, а ей нужно пройти ещё регистрацию и предполётный досмотр. Впервые она не боится опоздать. Девушка тихо усмехается, когда видит тележки для сумок с рекламой на них. На той самой рекламе крупный снимок тех самых. Ничего, такое сомнительное преследование скоро окончится. За спиной маленький чемодан, наполненный самым необходимым. Подумать только, как многие годы могут поместиться в такую небольшую сумку. В такие моменты осознаешь, что нет ничего такого, что может на месте удержать. Только тогда ты понимаешь, что по настоящему материальные вещи -нематериальны. Их нельзя удержать, коснуться, их нельзя увидеть. Только почувствовать. Но какой в этом всем смысл? Можешь ли ты чего то коснуться или нет, не имеет абсолютно никакого значения. Почему? Все шаги, что ты делаешь, ничего не значат, если ты так и не дошёл. И она не дошла. Развернулась на финишной прямой и пустилась наутек, чтобы догнать не смогли. Эгоистка. Так ведь ее Бора назвала, да? Она права. Тяжело осознавать тот факт, что люди, которых ты любила и любишь до сих пор, остаются. Самое тяжкое, что именно ты и делаешь этот шаг, пытаясь разорвать связь. Это несомненно больно, будто тонким лезвием по коже проходятся, или мелкой свинцовой дробью в упор в грудь стреляют, а потом ещё и горсть соли сыплют, чтобы наверняка. Чтобы побольнее. И чтобы это чувство подольше сохранялось, напоминая о том, что она сделала или, напротив, не сделала. Девушка в строгой и красивой форме, что оформляет Арине билет, фирменно улыбается и протягивает нежеланную бумажку, что знаменует о том, что теперь она официально пассажир самолета. Она желает приятного пути, в Арина лишь смотрит за своим багажем, что скрывается на движущейся ленте. До скорого. Глупо. Глупо. Глупо. Ей хочется развернуться, умчаться подальше, даже оставить здесь чемодан и все равно на деньги, потраченные на билет. Какая вообще в них теперь польза. В вещах. В деньгах. Да и в ней самой. Ноги все равно ведут на досмотр, сопротивляясь сердцу, подчиняясь мозгу. Все ещё тяжело передвигаться. Между ног саднит, и спина ноет. Вчера поздно вечером, то есть пару часов назад, на руках, чуть выше локтя и чуть ниже, появились синяки. Ее будто ужалило, когда она впервые увидела эти бордовые отметины в зеркале. Ким ещё долго после этого стояла под горячей струей, натирая до красных отметин кожу так, будто эти синяки можно оттереть. Зона контроля остаётся позади, а до конца посадки остаётся двадцать минут. Она не сразу подходит к бортпроводникам, что должны были проверить данные на билете и пропустить ее через авиадук внутрь самолета. Арина смотрит в окно, где видит то, что унесёт ее подальше от Кореи. Смотрит и смотрела бы ещё, если бы не объявили, что до конца посадки остается каких то пять минут. Теперь ей минуты секундами кажутся. Она так и не попрощалась с ними. Юнги не в счёт. А она бы и не смогла. Ещё через пару минут, девушка занимает своё место внутри салона. По счастливой или нет случайности, Арине достается место у окна. Сначала стюардесса, а потом и главный пилот объявляют о готовности ко взлету. Самолёт тихо трогается с места. Девушка прикрывает глаза, крепко впиваясь пальцами в подлокотники сиденья. Не страшно. Больно. Самолёт выезжает на основную полосу и потихоньку набирает скорость. Она смотрит в окно иллюминатора и наблюдает, как самолёт, разогнавшись, отрывается от земли. Эта земля, что не смогла ее удержать, временно заменена небом, что только недавно давило, а теперь что-то вроде свободы дарит. Девушка не моргая следит за маленькой капелькой воды, что срывается со стекла под бешеным напором воздуха, а сама чувствует, как ее припечатывает к сиденью сильнее, чем секундой ранее. Вот и все. Арина сдерживает желание закрыть шторку иллюминатора, пока нельзя. Теперь, помимо земли, что она оставила за собой, она оставляет и большую часть себя. И, к сожалению, девушка пока понятия не имеет, как эту часть вернуть или же восстановить. А может она и не часть оставляет -всю себя. Если это так, то вернуть уже ее Ким не сможет, потому что не сможет вернуться. Теперь ей предстоят долгих тринадцать часов до Далласа, а оттуда два с половиной часа до Джексонвилл, где ее ждёт подруга, которая до сих пор пребывает в замешательстве и легком шоке от резкой смены места жительства Арины. Сама Арина в шоке, что уж сказать, а когда отойдёт, только гадать можно. Страшно представить, что будет, когда она вновь увидит перед собой, будто наяву, взгляд Чонгука, полный отвращения, злости. Когда вновь почувствует, как гадкие липкие руки удерживают ее так, чтобы она не шевелилась. Как до конца поймёт и осознает, что ее изнасиловали сначала морально, а потом… Страшно представить. Но сейчас она лишь пытается уцепиться взглядом за удаляющийся от неё город, хотя это она удаляется. Арина провожает высотные здания, длинный мост от аэропорта до города и воспоминания, что она решила все же оставить здесь, и, по крайней мере попытаться, не возвращаться к ним. Хотя некоторые из них стереть из памяти, увы, будет невозможно. Самолёт набирает высоту. . . . 22:48 Перелёт с Далласа до Джексонвилл дался тяжело. Мало того, что Арина потерялась непосредственно в самом аэропорту после того, как самолёт, летевший из Кореи, успешно приземлился. Она еле как успела на очередную посадку, при этом чуть не забыв сумку с телефоном, кошельком и всем остальным в туалете. Будто что то не даёт ей окончательно добраться до пункта назначения. Сама мысль об этом заставляла девушку нервничать, от чего, перед взлетом, она приняла успокоительные. Под влиянием таблеток она отключилась на весь полёт до Джексонвилл, чего не могла добиться при тринадцатичасовом перелёте. Фильмы один за другим сменяли друг друга. Сон не шёл от слова совсем. Может, организм пытался отгородить себя от очередного кошмара. Когда самолёт в очередной раз касается земли, плавно спланировав, Арина резко дергается на сиденье и открывает глаза. Наконец, девушка на месте. Еле переставляя ноги, она плетётся в к месту выдачи багажа. Там уже столпилась целая куча народа, которая толкается, по-видимому спеша куда то, а ей самой торопиться совсем некуда. Зевок. И вот в самом начале ленты она видит свою дорожную сумку. Губы трогает легкая улыбка, а глаза говорят совсем об обратном. Опустошение. Она совершенно пуста. Не сумка. Чемодан кажется отчего то тяжелее, чем был до. Все таки стоило хоть чуть чуть поесть в самолете, а то теперь только таблетками и питается. Девушка тянет за собой багаж, осматривая высокие потолки и стены, расписанные в узорах. Здесь красиво. А ещё теплее, чем в Сеуле. И речь не про аэропорт. Двери — автоматика, раскрываются перед толпой людей, выпуская их наружу, в зал попросторнее, где кучки людей побольше встречают первых. Счастливые улыбки на лицах, порой и слёзы. Объятия и поцелуи. Долгожданные встречи… Арина опускает глаза в пол, смотря под ноги. Ей совсем не хочется видеть эти счастливые лица. От одного только взгляда на них становится жутко пусто и одиноко. И мысли о несправедливости посещают все чаще. Так, слепо двигаясь вперёд, она доходит до ещё одних дверей, ведущих в основную часть аэропорта. -Арина, -голос заставляет ее остановиться прямо напротив входа. Ким поднимает глаза, пытаясь найти источник звука. Получается практически сразу. Сквозь толпу к ней подбирается девушка, улыбка которой растянута широко до ушей, а глаза искрятся детской радостью и предвкушением. Невольно и сама Арина слабо улыбается, тая от этой теплоты. Подруга налетает почти с разбега, заключая ее в своих крепких, цепких объятиях. Девушка звонко смеётся, раскачивая Ким из стороны в сторону. -Что ты здесь делаешь? -В недоумении спрашивает Арина, отстраняясь от подруги, держа ту за плечи, чтобы заглянуть ей в глаза. Она поджимает губы и почти прыгает на месте от радости. -Всмысле что? Встречаю тебя, чего непонятного? -Я вижу, -кивает Ким, -но я же тебе говорила, что это не обязательно. Время позднее. -А я на машине. Тем более, -Лисс запускает руку в карман кофты и тут же достаёт ключи, звеня ими перед носом подруги, -от твоей квартиры, -округляет глаза она. -А ты чего так долго? -Я не торопилась потому что думала, что поеду сама, -усмехается Арина, беря ключи из рук девушки. Двое потихоньку двигаются к выходу. -Это не повод задерживаться здесь, -важно заявляет она, -если бы все такси разобрали? Вот что бы ты делала? -Ночевала бы под звёздным небом, -иронично вздыхает Ким. -Здесь жутко холодно, -почти ёжится для наглядности. Арина усмехается, не замечая того, как естественно это выходит, даже стараться не приходится, -в Корее ночью в декабре минус, а здесь плюс десять. Там где я родилась, в декабре морозы под минус тридцать. Подруга выгибает бровь, -и ты, конечно, и там и там на улице спишь, да? -Не цепляйся к словам. -Не, давай по факту, -настаивает подруга, на самом деле готовая взорваться со смеху, -без меня здесь ты бы не доехала домой. Согласна? -Арина отрицательно качает головой. -Согласна, -довольно улыбается Лисс, а подруга лишь цокает языком, закатывая глаза. -Как об стену горох. -Чего? -Забудь, по английски нормально не скажешь. -Как же я не люблю полиглотов, -морщится она, -проклянут и не поймёшь. -Я похожа на ведьму? -Щурится Ким, -может тогда и вправду чем нибудь эдаким заняться, а то устала я от модельного. А вот привороты прям мое, я чувствую. -Двое выходят из аэропорта. Свежий ночной воздух бьет в нос. -Отвороты и подвороты ещё, -смеётся девушка. -Подвороты на штанах, гений, -подхватывает Арина, слабо пихая ее локтем в бок. -Да хоть где. Так ты хоть как то моды будешь ещё касаться. -Ловит на себе смешливый взгляд подруги. -Как долетела? -Переключается на другую тему быстрее, чем вторая успевает моргнуть. -Нормально, без происшествий. -Ничего сверхъестественного, кроме как того, что она чуть не опоздала на второй рейс, не произошло. -Долго нам добираться? -Достаточно, но зато успеем поболтать. Но задумка Лисс полностью срывается. Почти сразу же, как только машина трогается с автостоянки, вторая молниеносно засыпает, оставляя водителя в гордом одиночестве до самого дома. Вот и встретила. Девушка иногда посматривает на подругу с беспокойством в глазах. Понятное дело, что что то серьезное случилось. По глазам, жестам все видно. Она ведь ее не первый год знает, знает, как она была счастлива ещё в сентябре, когда приезжала с Кореи на показ. Все своими собственными глазами видела. Тот огонёк, что читался раньше во взгляде Ким, горит тонким синим пламенем, норовя погаснуть в любую секунду. И это тоже видно. Хоть Лисс и старалась не показывать ей своего беспокойства, но от себя такого не скроешь. Ладони потеют на руле, и сердце гулко стучит. Она соврёт, если скажет, что Арина не похожа на скелет. Сложно предположить, на сколько похудела девушка. Кажется, что можно сломать пальцы, просто взяв ее за руку, а самой порезаться о острые кости. Лисс тормозит перед одним из домов в округе. Арина не просыпается из-за легкого толчка от стоянки, только немного дёргается. Подруга вздыхает, потирая переносицу и смотря за ней. Ким ведь ничего ей не расскажет, да? Ну, тогда она просто будет рядом. Пока этого будет достаточно. -Эй, -тихо зовёт, -соня, -девушка легко улыбается, потряхивая вторую за плечо, -мы на месте. Просыпайся. -Так быстро? -Потирает глаза Арина. -Ты спала всю дорогу, конечно быстро, -усмехается Лисс. -Прости за это, -виновато хмурится она. -На твоём месте я бы отключилась ещё в аэропорту, -подруга утешающе пожимает плечами и улыбается. -Как ты? Она знала, что все равно не сможет описать то, что с ней творится, что происходит в ее голове, поэтому просто ответила, -я в порядке. Подруга тихо вздыхает. Ее мысли оправданы. -Обживайся, отдыхай, а я заеду к тебе завтра, идёт? -Идёт, -благодарно кивает Ким. Девушка открывает дверь машины и выходит, но прежде чем закрывает ее за собой, останавливается. -Спасибо. -Увидимся завтра, -мило улыбается Лисс. Арина смотрит за тем, как подруга отъезжает от дома и затем скрывается за поворотом. И вот она снова одна. Крыльцо у входа, ровный газон, чисто. Тихий район. Так отличается от того места, где она жила раньше. Это к лучшему. Ким закатывает чемодан на ступеньки и останавливается перед входом, она готова рухнуть прямо здесь, но находит в себе силы повернуть ключ в замочной скважине и открыть дверь. Стук колесиков по порогу, шарканье обуви. Арина бросает чемодан в коридоре и проходит внутрь. Видит диван и сразу же падает без сил на него, не разуваясь. И мысленно надеется на последний раз. -Чонгук? -Но ответа не следует ни через несколько секунд, ни через несколько минут. -Я все. Слышишь? Я все потеряла. -Тишина в комнате становится чересчур громкой. -Снова молчишь? Жаль, что я тебя больше не слышу. Единственный вопрос, на который она хотела бы узнать ответ: ненавидят ли ее настолько же сильно, насколько она любит? Ответ бы ей не понравился. И что с того? Девушка переворачивается на бок, чувствуя, как в носу начинает щипать. Когда она впоследствии раз принимала таблетки? Она не помнит и это проблема, значит это было достаточно давно. Все же, Арина ещё не до конца осознала, что произошло, это видно. Ким ещё не поняла, где находится. Будто вернётся через неделю обратно после модельной поездки, ведь и Лисс здесь, а от этого только больше все кажется шуткой, наваждением. Каждый раз, когда она уезжала из Кореи, девушка знала, что вернётся. Что будет, когда она поймёт, что назад дорога закрыта, ведь дела обстоят иначе. Соленая вода медленно скатывается по виску, Арине даже не нужно прилагать усилий, чтобы моргнуть. Слёзы сами прокладывают себе дороги, в помощи не нуждаясь. Взгляд заплывает. Девушка всхлипывает, не в силах пошевелиться. -Как же я люблю тебя. . . . 16 декабря Любовь. Если ты знаком с этим чувством, то никогда больше не захочешь без него жить. Но вот Чонгук. Он больше всего на свете желает забыть о нем. Человек, которого он любил больше всего, ушёл, ничего, кроме пустоты и боли, после себя не оставив. Тогда зачем это чувство ему, если оно только и делает теперь, что утягивает на дно болота. Обернулся бы назад, увидел бы там Минги. Пак, правда, там совсем по другой причине. Только Чон слишком уверен, что все впереди, там, где она, а за спиной ничего и никого. На самом то деле все совсем наоборот. Япония позади. Выступления хороши в отвлечении до тех пор, пока он вновь не закрывает глаза, там Чон не в состоянии спрятаться. Остальные об этом знают. Концерты прошли хорошо, на сцене все проходило как обычно. Никто не подкопается, тут уж им профессионализма не занимать, но то, что было за кулисами после него… Такого ещё не было никогда. С последнего выступления в Токио Чонгук старается избегать Юнги по понятным для них причинам. Причине. И все мы знаем какой. Произошёл очень неприятный «разговор», вышедший из-под контроля. Парни уже прилетели в другой город, другую страну. Жаль, что нельзя поменять то, что есть, на другого себя. Через два часа начнётся репетиция перед концертом. Микроавтобус с семью парнями в салоне только что выехал до стадиона. Юнги что то усердно печатает в телефоне, Намджун и Хосок, нацепив наушники, пялятся в окно, разглядывая проносящиеся мимо здания. Тэхён уже успел задремать на плече у Сокджина, а Чимин что то хомячит на заднем сиденье. За окном тонированного микроавтобуса проносится жизнь, много жизней. Все они разные, ни одна не похожа на вторую. И никакая из них не похожа на его собственную. Чонгук замечает собственное отражение в окне. Поникший взгляд, челка перекрывает красные глаза. Точёные скулы, сухие губы. Парень размыкает их, и тихим-тихим шепотом проговаривает, неизвестно, обращаясь ли к своему отражению или к кому то далекому: -Как же я ненавижу тебя. . . . 22 декабря Все, что позволяет оставаться в здравом уме: таблетки, частые смс и редкие звонки Юнги, Лисс. Последняя, правда, два дня назад улетела в Лондон на показ. Ее работу никто не отменял. Кошмары участились, Арина не может спать больше трёх часов за сутки. Чувство, что на неё ежесекундно давит потолок все нарастает. Хотя это вызвано элементарной слабостью из-за отсутствия нормального питания и сна. Хорошо, если она поест чего нибудь, кроме таблеток, хотя бы раз в два дня. Мешки под глазами, кажется, становятся темнее с каждым днём, если не часом. Слова Мина всплывают в памяти, как вспышка. Сейчас вообще многое проскальзывает в памяти, будто фитилем зажигаясь, но тут же гаснет. «-Если снова вдруг не сможешь заснуть поздней ночью, то позвони мне, договорились? Пожалуйста, хотя бы напиши. Иначе мне кажется, что все, что было, мне лишь привиделось.» Хотелось бы ей, чтобы это все было лишь видением. Не та часть с Юнги. Руки практически не перестают трястись, ей всегда холодно. Но иногда становится настолько жарко, что невыносимо дышать. День за днём как в сплошном кошмаре. Самый ужасный день сурка. Арина дергается на кровати и резко садится, сжимая простыни между пальцев. Если бы не было ткани, она бы, наверное, впилась ногтями в ладонь до самой крови. Ей снова приснился кошмар. Этот кошмар из той серии, что лучше бы он действительно оказался просто сном, а не болезненным воспоминанием, которое девушка хочет голыми руками из себя вырвать. Снова этот взгляд сквозь темноту. Грязные руки тянутся к ней, а она даже двинуться не в силах, хотя пытается сопротивляться. Но в конечном итоге тот, имя кого она даже в мыслях произносить не желает, склонялся над ней и делал то, что хотел совершить до этого уже дважды. Самое ужасное в кошмаре, что она не может проснуться до самого конца, хотя очень хочет. Успокоительные? А может подсознание? Это ж какое подсознание должно быть, чтобы издеваться над собственным телом. Разумом тоже. Она где то слышала, что это зовётся сонным параличем. Голос Чонгука, что мог успокоить, привести ее в чувство, напомнить о том, что она была любима, она уже давно не слышит. Хотя и тот все то время, что был, лишь давил на совесть, не понимаю, с чего она вдруг вспомнила о том, что он говорил о любви. По виску течёт капля, а по телу пробегают мурашки, проступил пот. Руки мелко дрожат и хочется укутаться в одеяло посильнее, чтобы спрятаться, сбежать от всего этого. Арина не знает, что сделать, чтобы стало легче. Что сделать, чтобы все прошло. Но ведь ничего не пройдёт, да? Ким все же потихоньку начинает все осознавать. Своеобразно «приходить в себя» после произошедшего. И это «приходить в себя» означает участившиеся срывы, истерики и кошмары. Она всхлипывает и ложится обратно в постель, разворачиваясь лицом в подушку и накрываясь одеялом с головой. Девушка тихо плачет, изредка поскуливая. Память подсовывает то событие в ярчайших деталях. Это ее убивает, крошит кость за костью. В это мгновение кажется, что спина, руки и бёдра вновь начинает ломить от боли, хотя синяки почти прошли. Проплакав около часа, она отключается все так же находясь под одеялом. Оно теперь официально занимает второе место в мире по безопасности. Второе после его объятий. По крайней мере, ей так хочется думать. Ей хочется верить в это.