***
В то утро он встал чуть свет. Его рабочий день в клинике начинался рано, после чего он уйдет в заслуженный отпуск. Планов на него он не строил. Зная, что Шерлок всегда любил устраивать сюрпризы, он и на этот раз воздержался от идей. Приключения, в которые его эксцентричный товарищ по квартире постоянно втягивал его, были очень захватывающими. И они всегда привносили разнообразие в его рабочую рутину. В последнее время, однако, было удивительно тихо. Правда, время от времени Шерлоку приходилось чем-то себя занимать, но ни одного дела по-прежнему не было. Поэтому Ватсон весьма удивился, когда, вернувшись днем, обнаружил квартиру пустой. Не то чтобы он ожидал записки или чего-то подобного о местонахождении Шерлока. Однако когда через несколько часов, уже вечером, о сыщике все еще не было ни весточки, ему стало неспокойно. На него это было не похоже. Звонок Лестрейду оставил в нем чувство мрачного предчувствия: инспектор не звонил Холмсу и тоже не получал от него сообщений. Ватсон беспокойно бродил по квартире, когда, наконец, телефонный звонок заставил его вздрогнуть. С облегчением и удовлетворением — номер на дисплее принадлежал Холмсу — он взял трубку. Через несколько минут он сунул под мышку свой медицинский чемоданчик — который всегда держал в квартире после ссоры Холмса с грабителем банка, закончившейся плачевно для обеих сторон, — и побежал вниз, чтобы поймать такси. Такси вывезло его из Лондона в этот маленький пригород ночью. На окраине парка, больше напоминавшего лес, в ожидании стояла на дороге уже немолодая женщина. Она едва дождалась, пока он расплатится и выйдет, после чего подтолкнула его вверх по ступеням в маленький домик. Там, на диване, лежал Шерлок Холмс.***
Ватсон сделал большой глоток чая, когда картина перед его глазами снова прояснилась: одежда рваная и грязная, половина лица окровавлена и разбита, рука, покоящаяся на груди под странным углом, и хриплое дыхание человека, почти потерявшего сознание от боли. Быстрый, но тщательный осмотр и те несколько слов Холмса, которые удалось разобрать, подтвердили то, что Ватсон заподозрил в очевидном состоянии друга. Холмсу позвонили и заманили в одинокую местность, где жестоко избили. Личность нападавшего была известна детективу, и он даже ожидал нападения. Его противник, благодаря чутью Шерлока, был схвачен и осужден несколько лет назад, за что и отомстил теперь, после освобождения. Сначала Холмсу удалось скрыться. Но его уже ранили, отчего его рефлексы значительно замедлились. Поэтому его легко можно было затащить в машину против его воли и вывезти из города. Его похититель отвез его в уединенную лесную хижину и там продолжал мучить его. Об этом свидетельствовали сломанное запястье, кровавые порезы на предплечьях, полученные от ударов ножом, и несколько сломанных ребер. После того как на сломанные кости были наложены повязки, Ватсон положил Шерлока в кровать, чтобы тот отдыхал. Миссис Флетчер — пожилая леди, которую Ватсон проинформировал по телефону Холмса — уже расстелила кровать в маленькой гостевой комнате. Вместе им удалось уговорить сыщика немедленно вернуться на Бейкер-стрит и, наконец, прилечь. Успокоительное средство, которое Ватсон тайком подмешал ему в кружку горячего чая, также оказалось убедительным аргументом.***
Когда Холмс уснул — на самом деле уснул, а не просто пребывал на грани обморока, — Ватсон раздел его и осмотрел более тщательно, чем позволял детектив. Его отказ от проверки Ватсона на предмет внутренних повреждений вызвал у доктора тревогу. Потому что до сих пор Холмс — при условии, что Ватсон вообще узнавал об этом, что случалось достаточно редко, — позволял Ватсону лечить себя. Сделанные выводы потрясли его. На Холмса не только напали и жестоко избили, но и пытали. Его тело было усеяно синяками и мелкими рваными ранами, и, хотя доктор не обнаружил других переломов и внутренних повреждений, его состояние все же было тревожным. И еще кое-что вывело его из себя: на внутренней стороне правого бедра Шерлока была рана, очень похожая на ровный прокол. Кость не была повреждена — для этого рана казалась слишком длинной и косой, — но потеря крови, должно быть, была серьезной. Шерлок сам перевязал рану куском ткани из собственной рубашки. Ватсон хотел как можно скорее увезти его в больницу. Однако он обнаружил и то, что заставило его не решиться передать Холмса на лечение в клинику: его мучения, похоже, доставляли извращенное удовлетворение, потому что повсюду на теле Холмса он обнаружил следы спермы. И Ватсон не мог сказать на первый взгляд о наличии у него на теле скрытых ран. В конце концов он оставил своего друга в тепле, надеясь на то, что сон поможет ему восстановиться, и последовал за настойчивой миссис Флетчер и ароматом свежезаваренного чая на уютную кухню. Дверь в комнату Холмса он оставил открытой, чтобы слышать, когда тот придет в себя. Миссис Флетчер тихо хмыкнула: — Вы живете вместе? — М? — Ватсон поднял глаза. Ему пришлось снова вернуться из своих мыслей в реальность, в которой Холмса уже не было. Как ему удалось сбежать? По вопросительному лицу пожилой женщины было ясно, что она ждет от него ответа. — Извините, я не расслышал. — Вы живете вместе? — Миссис Флетчер повторила свой вопрос и налила им еще чая. Ватсон кивнул. — Да, квартира в хорошем месте, которую каждый из нас не мог себе позволить в одиночку. Значит, сожители. Но не более. Она молча улыбнулась, но никак не прокомментировала последнюю фразу. — Знаете, — продолжила она, — я знаю Шерлока очень давно, и я рада, что он наконец-то доверяет кому-то, чей номер записал себе. Иначе я бы не знала, как ему помочь. — Звучит печально. — Так и есть. Я знаю его уже много лет, и мне грустно смотреть, как он все больше и больше отдаляется. Знаете, Шерлок был чувствительным и сдержанным ребенком. Он был невеселым и болезненным, поэтому родители не отдали его в интернат, как брата, в раннем возрасте. Возможно, это было бы лучше для него, но он все пережил. Ватсон прервал ее. — Что он пережил? Поэтому он… окружил себя стенами? Стал таким бесчувственным? Он не создает впечатление чувствительного человека. Миссис Флетчер фыркнула то ли от негодования, то ли от изумления. — Шерлока трудно понять, и для того, кто не знает его истории, он просто чудак. Она взглянула на Ватсона поверх края своей чашки. — Думаю, я могу доверить вам его историю. Мне кажется, вы способны понять. Ему нужен кто-то, кто позаботится о нем. Она посмотрела на опустевший чайник. — Но для этого нам снова нужен чай. Пока женщина заваривала им очередную порцию чая, Джон зашел в комнату к Холмсу. Детектив по-прежнему спал, но, казалось, его мучили кошмары. Голова его беспокойно моталась по подушке, он бормотал какие-то невнятные слова. Чтобы успокоить его, Ватсон взял его за здоровую руку, которая, крупно дрожа, лежала поверх одеяла. Ватсону было известно, что Шерлок страдает от кошмаров, и достаточно часто слышал по ночам беспокойные звуки из другой спальни, но то, что Шерлоку настолько плохо, прежде не знал. Лицо покрылось холодным потом, глаза плотно зажмурились, а зубы, крепко закусившие нижнюю губу, вновь пробудили беспокойство Ватсона. Столько внутренней борьбы и физических волнений — между тем все тело дрожало под одеялом в ужасе, который вызывал сон, — плохо сказывалось на его ранах. — Шерлок… проснись. Это всего лишь сон. Шерлок… — Ватсон мягко потряс его, пока мимика Холмса не утихла, а неспокойные движения тела не прекратились. Он был признателен Холмсу за то, что тот не проснулся, а просто спокойно расслабился. Джон еще раз успокаивающе погладил его по потным взъерошенным волосам и заправил одеяло под него. После чего вернулся на кухню. С чашечкой свежего чая и сливочным печеньем он снова сидел напротив миссис Флетчер и слушал ее рассказ. — Шерлоку было всего шесть или семь лет, его родители часто ссорились. Его мать была красивой женщиной. Она играла в театре, и он, вероятно, унаследовал от нее большую часть своего эксцентричного поведения и актерского таланта. Сначала она была еще относительно неизвестна, но все изменилось. Однако с возрастающим успехом увеличивалось и число почитателей, что совсем не нравилось ее мужу, ужасно ревнивому человеку. Он был простым рабочим и не мог справиться с растущим успехом жены. Наверное, поэтому он все чаще и чаще прикладывался к бутылке. Шерлок, будучи очень чувствительным ребенком, пытался посредничать между родителями. Он потерпел неудачу, и, хотя мать очень любила его, ей не удалось уберечь его от чувства вины. Брат Шерлока практически ничего из этого не знал. Его рано отправили в интернат. Пока он был дома, он всегда подшучивал над маленьким болезненным Шерлоком, и тот, само собой, не стал обращаться к брату в трудную минуту. Так прошли годы, ребенок стал подростком. Слава матери Шерлока тем временем затмевала всех в семье, а домашняя обстановка все больше накалялась. Отец Шерлока не мог смириться с этим, попал в преступные круги, что в конце концов буквально сломало ему шею. Ко всему прочему, именно Шерлок нашел его после почти трехдневных поисков. Он становился молчаливым и все больше и больше уходил в себя. Единственное, что могло как-то его развлечь, — это знания и загадки. Его мать не справилась. Она запуталась в своих любовниках и тоже стала пить. В конце концов она пристрастилась к наркотикам и умерла от передозировки, когда Шерлоку было шестнадцать. Его брат, к тому времени уже достигший совершеннолетия, стал его опекуном, но и ему не удалось достучаться до совершенно одичавшего мальчика. Надо сказать, он и не слишком пытался. Следующие два года… наркотики, алкоголь… Я не знаю, что он пробовал, но это почти уничтожило его. Тем не менее он получил отличное образование в школе. Он получал стипендию в престижном университете. Все это, наконец, вернуло ему что-то вроде ощущения настоящей жизни. Он не успел окунуться в криминальные круги и теперь посвятил себя криминалистике. Однако для полицейской службы он был слишком эксцентричен, поэтому стал детективом. За годы учебы он полностью отдалился от остальных. Он преодолел свои физические слабости чистым упорством и стал тем жестким молодым человеком, которым все его знают сегодня. Друзей у него не было, и, как казалось, он их не хотел. Но выглядел он прекрасно, был умен и имел манеры, какими не обладал никто из его ровесников. Неудивительно, что многие женщины начали интересоваться им. Однако он не подпускал их к себе, закрываясь и замыкаясь. Но одна оказалась упорнее других и пробила его стены. Возникло что-то вроде нежной любви. В эти месяцы Шерлок казался мне по-настоящему счастливым. Я никогда не видела, чтобы он так часто улыбался, как тогда. Однажды случилось несчастье. Его подруга — красивая девушка — была взята в заложники в банке во время ограбления. Шерлок пришел туда случайно и увидел, как ее застрелил один из грабителей банка. После этого он стал тем самым Шерлоком: циничным, саркастичным, неприступным и холодным. Миссис Флетчер закончила рассказ. Ватсон в шоке смотрел на цветастую скатерть, перед его глазами проносились нечеткие образы. Он вспомнил твердость во взгляде Шерлока, которая появлялась всякий раз, когда ему приходилось разгадывать убийство. Теперь он понимал, что движет его другом. Потрясенный, он обнаружил, что может даже частично проследить его мотивы. Ребенок с таким интеллектом, ранимый, чувствительный… через что он прошел! Тихий шорох, за которым последовал подавленный стон, заставил его броситься к постели Холмса. Сыщик проснулся, но выглядел не более отдохнувшим, чем несколько часов назад. Под глазами — темные круги, одна половина лица, которой его прижимали к стене, теперь была сплошным набухшим кровоподтеком. — Шерлок? Ты проснулся? — Ватсон осторожно подошел к кровати. На улице уже наступило утро, и свет тронул бледное лицо Холмса. — Очевидно, — хрипло пробормотал Холмс, пытаясь отдышаться. Ватсон остановил его движением руки. — Молчи. Твоя шея ноет, а голосовые связки повреждены. Его взгляд блуждал по израненной фигуре. Одеяло сползло до бедра, открывая вид на синее плечо и бинты, которые Ватсон еще ночью наложил на грудь Шерлоку. — Я хотел бы осмотреть тебя в клинике, чтобы убедиться, что нет никаких внутренних травм. — Нет. — Что? Нет? Как это понимать? — Понимай это так, что я не собираюсь в клинику. Закажи такси, которое доставит нас обратно на Бейкер-стрит. — Ничего подобного! — Ватсон уперся руками в бедра и встал перед кроватью Шерлока. — Ты тяжело ранен. Несколько костей сломаны, на теле полно гематом, и еще недавно ты истекал кровью. Да у тебя огнестрельное ранение ноги! Я сейчас же отвезу тебя в больницу и там осмотрю, и если другие повреждения отсутствуют, то мы сможем обсудить твое возвращение в квартиру! И на случай, если ты не пойдешь туда добровольно, у меня здесь достаточно транквилизаторов и других лекарств, чтобы заставить тебя. Холмс с прищуром уставился на Ватсона, затем выражение его лица расслабилось, и он откинулся на подушки, на которые был чуть раньше уложен с искаженной болью миной. — Ты не посмеешь. — О, ты плохо меня знаешь! Прежде чем Холмс успел слабо увернуться, Ватсон воткнул в вену шприц с тем же транквилизатором, введенным несколькими часами ранее, и вколол ему лекарство. Долгие годы службы на полях сражений в Афганистане пошли ему на пользу. Холмс хотел вскочить и наброситься на него, но лекарство быстро подействовало, сделав его вялым, пока, наконец, все еще явно негодуя, он бессильно не опустился на подушки. — Это было не очень любезно с вашей стороны, мистер Ватсон, — прокомментировала миссис Флетчер. Но при этом она улыбалась.***
К облегчению Ватсона, ничего нового в больнице он не обнаружил. Рана от огнестрельного ранения была зашита, а большая потеря крови была восполнена переливанием. Теперь Холмс, все еще слабый от очередного успокоительного и завернутый в мягкие одеяла, дремал в своей постели на Бейкер-стрит. Болеутоляющие средства приглушали его боль, но было видно, что он мучается. Ватсон, уютно устроившийся рядом с кроватью Холмса с книгой в кресле, которое он принес из гостиной, не сводил с него глаз. В комнате царила теперь почти полная тишина. Тишина, неприятно прерванная звоном дверного колокольчика. Голоса раздались на лестничной площадке еще до того, как Ватсон добрался до двери. Ее открыл Лестрейд. За ним стояли еще трое полицейских. — Где он? — рявкнул инспектор, протискиваясь мимо ошеломленного Ватсона. — Где Холмс?! — Мистер Холмс попал в засаду и был серьезно ранен. Он сейчас спит, и я был бы признателен, если бы вы вели себя чуть потише, — отозвался Ватсон и снова повернулся к Лестрейду. — Что? Тогда почему он не подал заявление? Неудивительно, что он стал жертвой ограбления. Как его слова задевают людей! — Лестрейд снова попытался отодвинуть Ватсона в сторону. Ватсон повернулся, чтобы посмотреть, что отвлекло инспектора. В дверном проеме стоял, опершись на косяк, Холмс. Он был закутан в халат, но никуда не девшаяся бледность, заметно дрожащие руки и растрепанные волосы в сочетании с гематомами на лице представляли собой пугающее зрелище. — Чего вы хотите от меня? — Даже голосу Холмса не хватило привычной твердости, когда он оттолкнулся от косяка и, качнувшись, сделал широкий шаг навстречу Лестрейду. — Если вы пришли арестовать меня, то сделайте это. Я признаю себя виновным. — Что?! — Взгляд Ватсона метался между Лестрейдом и Холмсом. — Виновен в чем? Что это вообще значит? — Мистер Холмс. Я обвиняю вас в убийстве. Вы арестованы. Лестрейд махнул своим людям, и те взяли Холмса под руки. Детектив вздрогнул, когда наручники довольно бесцеремонно защелкнулись на его сломанном запястье, и угрожающе качнулся. — Этот человек никуда не пойдет! — прогремел Ватсон и бесцеремонно оттолкнул полицейских в сторону. Затем он положил руку Холмсу на здоровое плечо и отвел его обратно в спальню. Там он помог ему снова лечь. Только тогда он повернулся к Лестрейду, который смущенно мялся в дверном проеме. — А теперь по порядку: что сделал мистер Холмс? — Вы его адвокат? — Нет, но я его врач и могу доказать с помощью различных заключений и лабораторных анализов, что мистер Холмс еле выжил! Итак?! — Мы нашли его пистолет рядом с мертвым преступником. Кто-то убил его выстрелом в низ живота. — И? Должно быть, это Лайонел Грейндж — именно он ограбил мистера Холмса по нашим данным утром вчерашнего дня. Похитил, а затем удерживал в плену и пытал его. Достаточно ли этого, чтобы использовать оружие в целях защиты? Лестрейд, явно смущенный ответом, немного помедлил, прежде чем снова обратить взгляд на Ватсона. — Какие у вас доказательства того, что именно Грейндж похитил Холмса? Ватсон без слов прошел мимо Лестрейда из комнаты в гостиную, к своему столу. Он взял какие-то бумаги и протянул их инспектору. Тот прочитал и заметно побледнел. — Достаточно ли этого в качестве доказательства? — прошипел Ватсон. — Сначала нужно найти судью, который осудит его как убийцу за это преступление. Оставьте мистера Холмса, наконец, в покое и покиньте этот дом! Ватсон подождал, пока Лестрейд и его люди уйдут, запросив предварительно копию следственных данных для дела, а затем с облегченным вздохом налил себе выпить. Он опустошил чашку на ходу, а затем вернулся к Холмсу. Там он прислонился к двери и скрестил руки на груди, разглядывая бледную фигуру. — Что случилось, Шерлок? Что ты натворил? Холмс отвернулся от Ватсона, чтобы тот не мог видеть его выражения лица. — У них есть доказательства. Тебе этого недостаточно? Голос звучал чересчур безжизненно, чего Ватсон не ожидал. Если Холмс действительно пережил то, о чем он подозревал, то было чудом, что этот человек все еще реагировал так сравнительно нормально. Но Ватсон — хороший психолог и знает, что Холмс, имея пограничное расстройство личности, должно быть, находился на грани безумия. Были ли у него силы справиться со всеми этими событиями? То, что он сбежал от своего мучителя и даже убил его, конечно, помогло, но Ватсон никогда не мог быть уверен в Холмсе. Медленно оттолкнувшись от проема, он подошел к кровати. Потом осторожно опустился на край кровати. От него не ускользнуло, что Холмс инстинктивно напрягся и, казалось, попытался отшатнуться от него, физически не сдвинувшись с места. — Ш-ш-ш. Я не трону тебя, — пообещал Ватсон, точно дотрагиваясь до больного места. Холмс вздрогнул, подпрыгнув как на пружине, и уставился на него слипшимися глазами. — Тогда чего тебе нужно? Просто оставь меня в покое! — Нет. Именно этого я сейчас сделать и не подумаю. — Ватсон продолжал сидеть спокойно, глядя в упор на Холмса. Наконец, детектив немного расслабился и опустил голову в подушки. — Ведь очевидно же, что произошло. Ты же сам сообщил об этом Лестрейду. — Не все. Детектив видел сверку ДНК, которую я сделал. К счастью, они хранили ДНК Грейнджа в своей лаборатории. Неужели ты делаешь это со всеми, кто был благодаря тебе схвачен и осужден? — Да. У моей помощницы есть обязанность все архивировать, — еле слышно пробормотал Холмс. Часть его защитной стены, которую он строил между собой и доктором, обрушилась, и у него, казалось, сейчас не хватит сил вновь возвести ее. Ватсон наблюдал за ним выпученными глазами. Он не раз лечил Холмса, когда тот был ранен в драке, но всегда при этом Холмс сохранял вокруг себя ауру неприкасаемого и непроницаемого. Также ниже его достоинства всегда было принять помощь — и не только медицинскую. Однако теперь дело выглядело иначе. Ватсон должен был знать, как далеко зашел Грейндж. — Я хочу помочь тебе, Шерлок. Но я могу это сделать, только если узнаю, что он сделал с тобой. Сначала казалось, что Холмс совсем не слышал подбадривающих слов. Потом он тяжело перевернулся на бок — повернулся к Ватсону — и зарылся лицом в подушку. Он начал дрожать. Ватсон дал ему время, даже если ему было трудно не трогать явно потрясенного человека. Он дал Холмсу слово. Ему пришлось напрячься, чтобы расслышать тихий голос, когда Холмс, наконец, заговорил. — Он так много… так много всего со мной сделал… избиения, насилие. Ему доставляло удовольствие видеть, как я истекаю кровью. Он хотел, чтобы я страдал, хотел причинить мне боль. Он бил меня снова и снова… Я не мог сопротивляться, был привязан к стулу. Он… он медленно меня раздевал… было холодно, и он наслаждался тем, что я мерз. Это доставило ему извращенное удовлетворение — видеть меня в своей власти. Он сдерживал себя, не трогал меня… пока. Но он говорил о своих планах. Описывал… — Холмс прервался. Крепко зажмурив глаза, он свернулся комочком, насколько позволяли его раны. Ватсон не мог больше сдерживаться и успокаивающе положил руку ему на плечо. Долгие минуты проходили так, пока Холмс не вышел из своей позы. Ватсон хотел отдернуть руку, но Холмс схватил его, не давая этого сделать. Он все еще дрожал, но теперь его голос звучал тверже. — Я носил пистолет в кобуре в заднем кармане… Он не заметил его раньше, но, когда захотел снять с меня штаны, он заметил… Мне удалось высвободить одну руку из оков и сделать резкий рывок, я смог полностью освободиться. Однако он добрался до своего оружия и направил его в нижнюю часть живота… Он насмехался… начал описывать свой замысел снова. Я должен был раздеться… Холмс сглотнул и смиренно выпрямился в постели. Ватсон помог ему и сунул под спину еще одну подушку, чтобы он мог на нее опереться. Наконец Холмс заговорил. Слова теперь лились из него без остановки, обрушивая на Ватсона свою жестокость. — Он хотел, чтобы я подчинялся ему и выполнял его извращенные желания. Он смеялся надо мной, издевался. Чтобы выиграть время, я сделал вид, что соглашаюсь на его требования. Он хотел… — Холмс сглотнул и снова сжал губы. Отвращение отчетливо читалось в его взгляде, но также в нем была видна душераздирающая беспомощность. Ватсон никогда не встречал такого эксцентричного и клокочущего от самоуверенности человека. — Он стал рассеяннее… меньше обращал внимание на мои движения… Я выхватил у него оружие и выстрелил. С последними словами голос Холмса становился все громче и громче, пока не перешел на крик. Затем он с сухим всхлипом погрузился в себя. Испуганный Ватсон схватил мужчину за плечи и притянул к себе. Инстинктивно он хотел защитить его и успокоить. К его удивлению, Холмс не сопротивлялся, а позволил обнять себя. Он не плакал, но тело его дрожало, и всякий раз, пытаясь отдышаться, он начинал задыхаться. Прошло немало времени, прежде чем Холмс снова успокоился и наконец заснул, не произнося больше ни слова. Ватсон остался сидеть у своей кровати, охраняя сон друга. Он с облегчением понял, что дело не дошло до крайности, но то, что сделал Грейндж с Холмсом, было отвратительно. Тем более что Ватсон не был уверен в том, как Холмс относился к подобной… близости. Он, казалось, не интересовался ни женщинами, ни мужчинами, был, по его собственным словам, женат на своей работе. Но означало ли это и то, что он девственник? За те месяцы, что он знал Холмса, у того не происходило никаких свиданий, насколько, по крайней мере, он знал. И он почти всегда имел информацию о том, где сейчас находится Холмс, как ни странно. Миссис Флетчер говорила об одной его девушке в студенческие годы, так что Ватсон предположил, что Холмс не был совершенно неопытен — что сделало бы вещи еще хуже. Но… как быть дальше?***
Следующие несколько дней прошли без расспросов Ватсона. Его распорядок дня зависел от того, спал ли Холмс или бодрствовал — что случалось редко. Ватсон предпочитал, чтобы Шерлок спал, потому что это означало, что тот идет на поправку, а его физическое состояние улучшается. Лестрейд пришел еще раз, чтобы осведомиться о Холмсе и принести на подпись заявление, которое он составил после отчета Ватсона по результатам его находок. Ватсон подписал их, а затем показал Холмсу, когда тот проснулся. Сыщик дополнял некоторые моменты, но это не изменило сути заявления. Таким образом, обвинение в убийстве против него превратилось в чистую самооборону. Постепенно к Холмсу вернулись силы и желание жить, и по мере того, как он выздоравливал, он снова возводил вокруг себя стены. Ватсон боялся этого, поэтому однажды вечером обратился к Шерлоку. — Зачем ты это делаешь? Что заставляет тебя полностью изолироваться ото всех? — Я защищаюсь. — Холмс сидел, укутанный в свой халат и одеяло, в гостиной в кресле и читал какую-то книгу. — Защита? От кого? Я хочу понять, но не смогу этого сделать, если ты не поговоришь со мной. — Чтобы ты снова записал все, что я говорю, в свой блог? — цинично возразил Холмс. — Нет. Чтобы я мог помочь. — Мне не нужна помощь. — Ты уверен? Это было не первое покушение на твою жизнь. Пусть ты почти не проронил ни слова о других происшествиях, все же от меня не ускользнули некоторые факты. На этот раз тебе повезло, ты смог укрыться у своей бывшей соседки. Но что будет в следующий раз? — Следующего раза не будет. Ватсон рассмеялся, но ему было совсем не весело. — Скажи это тем, кто находится в твоем списке. Их, наверное, не так уж мало. — Именно поэтому я отказываюсь поддерживать социальные отношения. Потому что тогда только я один в списке! — выплюнул Холмс. Он вскочил и бросил книгу в сторону Ватсона. Затем, хлопнув дверью, исчез в своей спальне. Ватсон на мгновение оцепенел. Такого он не ожидал. Но Холмса можно было понять. Все, что значило для Холмса хоть что-то, исчезло из его жизни, и все это было прямо или косвенно отняты у него преступностью. Это объясняло его почти ожесточенную борьбу с преступниками. Это объясняло, почему он предпочел остаться один. Ватсон встал и последовал за Холмсом в его спальню. Сыщик стоял у окна, уставившись в темноту ночи. Свет неоновых вывесок мерцал сквозь стекло, освещая его застывшее лицо. Ватсон шагнул к нему. — Даже если ты отказываешься заводить социальные отношения, как ты это называешь, ты не можешь помешать другим беспокоиться о тебе, и… Холмс хмыкнул и отрезал: — Но я могу и буду, и это еще одна причина, по которой я собираюсь покинуть эту квартиру. На этот раз в опасности оказался только я. Что, если в следующий раз опасности окажешься подвержен и ты?! В словах звучала злость, но было в них что-то еще. Ватсон мгновение колебался, глядя на человека перед собой, который вдруг предстал перед ним в совершенно ином свете, чем прежде. За маской высокомерия виднелась чувствительная душа, глубоко раненная и отчаянно стремящаяся защитить себя от дальнейших ран. Ощущения, появившиеся у Ватсона, были для него новыми, и он не был уверен, что правильно их понимает. Но его инстинкт диктовал ему, что нужно делать. Не сводя глаз с Холмса, он обхватил его руками и притянул к себе. На мгновение Холмс напрягся, но потом опустился на колени к Ватсону и ткнулся лицом в его шею. — Ты не знаешь, что делаешь, — пробормотал он, но Ватсон лишь улыбнулся и провел губами по виску Шерлока, прежде чем прошептать: — Ошибаешься.