Puzzle of dreams

Стефану иногда сносило башню – Вонг утверждал, что с Верховными это порой случается, когда излишки магии берут верх даже над самым стойким сознанием. Ничего страшного в этом нет, уверял мастер мистических искусств, просто в такие моменты Стрэнджу необходим якорь – артефакт или человек, способный удержать его в телесной оболочке и не дать энергии вырваться на свободу в совсем уж разрушительном масштабе. Поначалу этим якорем выступали особые рассчитанные на это диковинные штуки из Санктума, и задачей Тони было противостоять магу какое-то время, заманивать его в святилище, а дальше уже Вонг завершал свою часть работы, кидаясь в Стефана то целебным усыпляющим порошком, то просто чем-то тяжёлым и очень магическим. Почему-то именно Старку выпала честь быть приманкой для взбесившегося мага, но Тони, с его тягой к самопожертвованию, против совсем не был – уж лучше он, чем Паучок или даже кто-то из Мстителей, чьих способностей, как интеллектуальных, так и физических, могло попросту не хватить на могущественного чародея. К тому же, в мирное время Тони и Стефан довольно мило и даже близко общались, то споря по поводу невозможности пересечения магии и науки, то просто обсуждая новости из мира геройства. Старку было… Спокойно рядом с магом, а его тягучий, как патока или мёд, голос всегда умиротворяюще воздействовал на Тони. Всё в Стефане – от нарочито небрежной позы, в которой читалось превосходство, до покровительственных жестов, когда он перелистывал страницы или просто сопровождал свои слова взмахами ладоней, заставляло Старка внутренне замирать, невольно залипая на мага. Как в музее – смотреть можно, трогать запрещается. Невидимый в обычное время стеклянный барьер-витрина между ними падал, едва Стефан снова попадал под влияние ретроградного Меркурия своей магии. Тони не раз видел эту метаморфозу, зрелище довольно жуткое – мало того, что обычно голубые глаза мага начинали светиться жутковатым, призрачным зелёным светом, так к ним добавлялся ещё и третий, зыркающий во все стороны ровнёхонько из середины лба; а во рту, казалось, добавлялось зубов. По крайней мере, клыки заострялись точно. Эти клыки были способны разодрать шею Тони в считанные секунды, но вместо этого лишь прикусывали, оставляя заметные, но быстро сходящие следы. Старку казалось, что даже очнувшийся от сна Стефан любовался оставленными им же метками на смуглой коже, хотя, возможно, это было просто игрой света в призрачно-голубых глазах.

~*~

- Стрэндж, да что б тебя, прекращай этот балаган! – Тони с трудом увернулся от очередного заклинания, метко запущенного в него Стефаном. Кто там говорил, что он специализируется на щитах и порталах?! Чушь! Стефан и атаковал весьма успешно и болезненно, и даже навыков лучшего защитника Земли против этих маневров постепенно начинало не хватать. Тони спрятался от Стрэнджа, пылающего во все стороны адским зелёным огнём, за углом какого-то неприметного здания. Железному Человеку нужны были всего пара никчёмных секунд, чтобы перевести дыхание, но… … Стальная хватка на незащищённой в тот момент бронёй шее немного помешала планам Старка. Эти изувеченные руки в таком состоянии были способны на разрушительные вещи, и нынешний раз относился к ним вполне напрямую. Тони хрипел и вырывался из хватки бледных, рассеченных шрамами пальцев, но всё было бесполезно. Миг, вспышка – и вот они уже неизвестно где, но явно в сотнях, тысячах миль от места сражения, где Старку хоть кто-то мог бы помочь. Руки Тони взметнулись вверх сами по себе, а магические путы, - о, Старк прекрасно знал, в чём их подвох, - стащили с них броню, разобрав ее по кусочкам ровно на местах крепления. Тони оценил самоконтроль Стефана – обычно он использовал эти потоки энергии, которым издевательски придавал латексные свойства эластичности и гладкости, чтобы сломать кости противникам. На этот раз он сумел настолько хорошо совладать с самим собой, что лишь избавил Старка от ненужной брони уже на всём теле. И всё бы ничего, но для ношения этой модели Тони должен был быть абсолютно обнажён. А Тони был очень хорошим механиком, так что собственным правилам следовал неукоснительно. Он даже не мог толком оглядеться – вокруг была какая-то инфернальная тьма, будто Стефан затащил их не в определённое место на нормальной Земле, а в очередную дыру меж измерениями, где никто не заметил бы маленькой слабости Верховного мага. Взгляд зелёных глаз на удивление вдумчиво и оценивающе для одержимого скользил по телу Тони. Старк же чувствовал себя так, словно несколько скальпелей снимают с него кожу: по рукам побежали мурашки, поднимая дыбом темные волоски; язык нервно прошёлся по нижней губе, соски предательски затвердели, как и… Чёрт. Стрэндж ухмыльнулся, лениво махнув рукой, и путы, оплетающие лодыжки Тони, потянулись в разные стороны, разводя накаченные стройные ноги и открывая ещё мягкий, но уже наливающийся член. Старк дёрнулся, пытаясь выбраться из этой хватки, но его ожидаемо сжало сильнее, предупреждающе сдерживая. - Опять тянешь? – Рыкнул сдавшийся Старк. Он уже не пытался ни свести колени, ни подтянуть ноги к груди – знал, что всё бесполезно. Особенно бесполезно под обжигающим ядовитым взглядом, под горячими прикосновениями сухих и чуть дрожащих ладоней, которых в этой первозданной тьме Тони даже не мог увидеть. Всё, что окружало его сейчас, – тьма и всполохи зелени из невозможных глаз. Стрэнджу же открывалась поистине прекрасная картина: возбуждённый, распятый Тони, освещённый инфернальным светом, подчеркивающим его рельефный пресс и бицепсы; с красными пятнами смущения, растекавшимися клубничным сиропом по смуглой груди и плечам; губы, шевелящиеся в немых стонах; закаченные глаза, взлохмаченные волосы… Одна рука легла на шею – Стефан никогда не доверял магии шею Старка; сдавливал, гладил кадык, сжимал только сам, заставляя Тони метаться и глотать желанный воздух с самым разнузданным видом. От этих прикосновений подгибались пальцы на ногах механика, а плавно изогнутый член с тёмной влажной от смазки головкой послушно прижимался к животу Старка, жаждал прикосновений, ласки, хоть какого-то внимания. Стефан, каким бы он ни был, обожал доводить Тони до такого. Стефан согнул указательный палец и прошелся костяшкой по всей длине, заставив Старка издать капитулирующий стон. Это лёгкое касание, от которого обоих прошибло яркими искрами плохо сдерживаемого возбуждения, в их системе координат вообще ни к чему не обязывало. Однако зеленое пламя на миг всколыхнулось вокруг них, знаменуя истинную силу обуревавших обоих чувств, и окружающее безумие, здравомыслие или что угодно ещё, просто перестало существовать. От напряжения в мышцах ног, до предела растянутых магическими путами, Старк застонал, подаваясь бедрами вперед. Они давно выучили язык тел друг друга, и слова были не нужны. Тем более, их губы были заняты поцелуями, дикими, пьянящими, с привкусом крови и пряностей, с миллионом маленьких иголочек взаимного желания, просыпающихся под кожей от переплетения влажных горячих языков; от стонов, которые они крали друг у друга; от укусов и порезов об острые клыки. Рука на шее сжалась сильнее – «не торопись»; бедра ударили по паху Стефана – «хватит прелюдий, колдун». Средний палец тут же оказался погружен в рот Старка, и Стрэндж только от этого был готов съехать окончательно, потому как Тони прикладывал столько стараний в вылизывание и ласку пальца, будто делал ему минет, обводя, оплетая языком, вбирая губами, втягивая щеки, наслаждаясь этим ничуть не меньше, чем Стрэндж, чьи руки были сверхчувствительны и без горячего рта Старка. Пусть механик и был связан, но в такие моменты над Стефаном он имел власти не меньше. Скользкий от слюны палец легко вошёл в подготовленное, разработанное тело – в предусмотрительности Тони Стефан и находил его гениальность. Пока Вонг искал способы усмирять безумие мага, Старк уже давно до всего додумался, и подобные «сеансы» были совсем не редкостью. Из случайностей они стали закономерностью, из закономерности перешли в статус регулярности, однако благодаря хитрым межпространственным манипуляциям Стефана, никто не догадывался об истинном рецепте избавления от одержимости. И о том, что герой Нью-Йорка летает по городу с хлюпающим от смазки задом. Стефан никогда не входил сразу – любовался пульсирующей дырочкой, гладил пальцами покрасневшие края, дразнил и доводил Тони до звериных стонов, пользуясь тем, что сам мог видеть в темноте, а Старк с его человеческим зрением – нет. И лишь потом колдун медленно погружал собственный болезненно стоящий член в гибкое горячее тело, наслаждаясь тугими, плотно сжимающими его даже спустя столько времени мышцами. Стефан всегда лучше умел контролировать возбуждение, даже в моменты обсессии, но едва он входил до конца, едва касался теплой кожи своим пахом, как остатки самообладания покидали его, и он не просто толкался – вбивался в Тони, словно стремясь заполнить его собой до последней молекулы. Маг заявлял на механика свои права, втрахиваясь в Старка так глубоко, как только мог, будто хотел выжечь изнутри клеймо «мой», чтобы это клеймо прошло насквозь и проступило на подтянутом животе механика кривыми, резкими буквами. Тони в такие моменты просто улетал, закрывая глаза и подмахивая бесстыже, как самая опытная шлюха, стонал, срывая голос, и даже остатки сожаления – «я так хочу притянуть его к себе и обнять, но чёртовы оковы…» - улетучивались из сознания. В голове и душе оставалось лишь выжженное поле имени Стефана Винсента Стрэнджа, чёрный, пахнущий гарью пустырь, на котором могли взойти только посаженные им семена. Всякий раз, возвращаясь в сознание и реальный мир, Тони запирал воспоминания об этом как можно дальше, но они всё равно врывались в сознание и накладывались на воспоминания Старка о другом, тёплом, почти домашнем, рассудительном и спокойном Стрэндже, который не был таким уж редким гостем в его лаборатории. Приходя в себя ещё в этой тьме, скрывавшей всё, Стефан брал Тони на руки и возвращал на базу, где отмывал и укладывал спать, заботливо оставлял воду, лекарства и травы для лечения горла, даже писал дрожащее «спасибо», но никогда не оставался в постели с механиком. И всё это вместе в итоге сливалось для Старка в одно определённое чувство, о котором рано или поздно он точно Стефану скажет – и тому придётся остаться в кровати настолько, насколько Тони решит. А пока, выгибаясь под магом, чувствуя, как горячее семя заполняет его внутри, как тяжёлые капли брызгают на живот, а безумные огненные всполохи постепенно затихают вокруг, Тони думает лишь о том, как бы ему почаще выводить Стефана на подобную одержимость. Ведь это такое чистое, незамутненное удовольствие…