***
Солнце в этот день палит особо сильно. По ощущениям градусов тридцать пять, не меньше. Такая погода в Конохе летом на редкость. Но бывают и такие исключения, когда хочется нырнуть в озеро и сидеть там, пока не стемнеет. Паршиво работать в такие дни. Каждый шиноби любит свою работу, но если случаются казусы, то выполнять ее предельно трудно. Однако не о работе сейчас идет речь. Две черные перепачканные в земле футболки спокойно можно выжать из-за наличия пота в них. По пульсирующим вискам также стекают капельки пота градом. Жара делает свою работу. Казалось бы, никакой идиот не будет заниматься подвижными делами в такое время, но двое, кажется, все же нашлись. С сорок пятого полигона доносится звук ударов мокрых тел и пыхтение. Тяжёлое дыхание сравнимо с тем, как если бы эти двое пробежали кросс вокруг самой большой в мире горы. Однако на покрасневших лицах держались улыбки, заметные даже невооружённым взглядом. Правда, смотреть было некому. Шисуи не щадил. Он предельно строг во всем, что касается тренировок, поэтому даже для Итачи не делает исключения. Если заниматься, то при условиях, что тебе не будут давать поблажки. — Мы тренируемся без шарингана, — напоминает Шисуи и хмыкает, с лисьим прищуром рассматривая глаза Итачи, который были примерно в пяти метрах от него. Смотрит таким взглядом, будто поймал лучшего друга на жульничестве. Все же, этот спарринг, да и остальные они проводят без доудзютсу. Учиха считает, что акцент делается не на хороших генах, а на способностях шиноби, который достиг вершин без силы глаз. Если техники тех же самых Хьюга заставляют использовать в некоторых местах глаза, то Учихи используют свое доудзютсу как попало. Верно, это чертовски приятный бонус, но не стоит забывать, какие объемы чакры теряет носитель, когда активирует его. — Не думал, что ты будешь нарушать правила в такой ответственный момент. У тебя даже хватает чакры на них? — не унимается Учиха и тут же блокирует поток чакры, направляя его в нужное русло. Конечно, это было началом гендзюцу, но до уровня кузена Итачи ещё далеко, — Жулик. — А как же негласное правило: «с шаринганом гендзюцу куда мощнее»? — голос младшего хрипит от долгого молчания и сухости в горле. Ему срочно нужна вода, чтобы не умереть здесь и сейчас. Тренировки с Шисуи очень сильно выматывают, отчего бедра и шея потом ноют. А конечности болят настолько, что приходится даже слегка прихрамывать. Ноги не тащатся за собой. Многочисленные ушибы и ссадины болят, напоминая хозяину тела о тренировках, которые устраивает ему кузен. Юноша хоть и очень добрый на вид, но во время спарринга переходит в такое состояние, что забывает даже о том, что перед ним его друг. И это играет только на руку Итачи. — Лучше бы бил, а не разговаривал, — лисий прищур становится только сильнее. Шисуи любит выводить лучшего друга в такие моменты, открывая ему второе дыхание. И, как ожидалось, усталый Итачи начинает бить. Правда, на этот раз так, что кузен даже не замечает сразу, ведь за одним гендзюцу стояло второе. — Ещё одна гендзюцу-ловушка? А это уже неплохо, Итачи, — правда, и она тут же развеивается, освобождая разум старшего брюнета от иллюзии. Не хватает всего пары миллиметров, чтобы ударить наглое лицо, как руки Итачи тут же оказываются перехвачены сзади. Чертовски быстрый. На то он и Шисуи Телесного Мерцания, чтобы обгонять каждого здесь в скорости. Интересно, способен ли он переплюнуть Жёлтую Молнию? А второго Хокаге? Итачи валится на землю, чувствуя, как руки скручивают у него за спиной. Да так, чтобы ломили потом, не давая забыть об оплошности. На каждом спарринге они учатся на своих ошибках, поэтому процесс их обучения проходит довольно быстро, пусть и порой довольно болезненно. — Всё, всё, Шисуи, — пыхтит младший Учиха, ведь если не дать знать, что он выдохся, то этот зверь не остановится, — на сегодня это мой предел. Однако Итачи рад, ведь он явно держался дольше. С тренировками повышается и сила, и выносливость, поэтому они тотчас дают свои плоды. — Неплохо, — комментирует старший и отпускает вспотевшие руки лучшего друга. Они оба по́том обливаются, так что нужно как можно быстрее принять душ и запомнить, что тренировки в такую погоду — плохая идея. Но раз у Итачи выходной, он придет сам, будь то жара в сорок градусов, проливной дождь или же мороз. Этот юноша чертовски трудолюбив. Шисуи аккуратно обходит лучшего друга, не создавая ему проблем с тем, чтобы подняться с земли, а потом протягивает ему руку. Пусть она и скользкая, но это не мешает юному Учихе принять помощь. С одной стороны, в таком состоянии хотелось только лежать и медленно умирать под солнцем: тело ныло, требуя расслабляющую горячую ванную, а силы иссякли. Но с другой стороны, тренировки с лучшим другом давались хоть и тяжело, но довольно продуктивно. Итачи никогда не жаловался. Он привык усердно работать и прыгать выше своей головы, требовать от себя больше, чем на то способен. Шисуи знает замашки лучшего друга. Смеётся на такое рвение, но помогает. «Ты же знаешь, Итачи, я никогда не предам тебя» — эти слова были сказаны ещё очень давно, но до сих пор старший Учиха остаётся верен им. Шисуи заменил ему старшего брата. — Болит? Понимаю, — лисьи глаза изгибаются в лёгком прищуре, которого хватает для Итачи, чтобы понять, что Шисуи чувствует то же самое. Пусть он старше и сильнее, но Итачи колотит его также временами. Правда, постоянно проигрывает. Младший Учиха поднимается, опираясь на руку лучшего друга, а потом чуть пошатывается. Естественно, силы покинули его ещё в момент падения, поэтому ему нужна передышка. Однако, на улице сидеть не вариант. Они же сгорят под палящим солнцем. Даже в тени будет ужасный зной, который задушит их рано или поздно. Воды нет рядом — кончилась ещё после второго спарринга, поэтому нужно идти в район Учих, а потом и по домам, чтобы привести себя в порядок. — Что такое? — Шисуи способен по одному взгляду кузена понять что к чему, а этот вопрос был скорее для справки, показывая, что он заметил состояние товарища. Вот же хитрый лис, ничего не упустит. Он всегда видел Итачи насквозь, оттого и возникало впечатление, что его Шаринган способен читать мысли человека. Он довольно проницателен не только с Итачи, но и с людьми на тех же миссиях, поэтому из прошлого довода можно создать интересную гипотезу. Надо же, шаринган, который видит души людей. А что дальше? Шаринган, владеющий пространственно-временными техниками? Глупость какая. Однако, старший не теряет времени зря. Он подходит к Итачи ближе, аккуратно поднимает опешившего друга, помогая ему забраться на свою спину. Такие чудны́е выходки тоже в его стиле, к слову. — Что ты делаешь? Не нужно, Шисуи, — младший действительно будет отпираться, ведь как минимум, Учиха тоже устал. Ему также нужен отдых. Поэтому Итачи даже пытается слезть, но кузен не даёт ему сделать это. Держит крепко, отчего младший вздыхает и обвивает руками чужую шею. Такое было уже раньше. Правда, очень давно, когда они были ещё детьми. Шиноби взрослеют очень рано, поэтому сейчас по меркам обычных граждан только возраст делает их маленькими, не более. — Ещё как нужно. Ты же с места не сдвинешься, если я не сделаю это. Вот умрёшь под солнцем, и что я буду делать без тебя? — беззаботно отвечает старший, даже слегка посмеявшись, словно нести лучшего друга ему вовсе не в тягость. Нет, ему довольно тяжело. И да, у него все ещё мало сил. Но их больше, по сравнению с тем же Итачи. К тому же, у него открывается второе дыхание, когда дело касается лучшего друга. — Глупости какие… Я бы в любом случае пошел, — не унимается младший Учиха, покрепче прижимаясь к телу товарища. Человеческое тепло успокаивает, не так ли? А теплота родного тела делает это ещё больше. Также, он раньше находил спасение в младшем брате, который чертовски любил такие объятия со старшим. Саске вообще прекрасный ребенок, когда остаётся с Итачи один на один. Жаль, что младшему брату он уделяет не так много времени. Каждый раз что-то да мешает, будь то миссии, тренировки или душевные переживания. А про последнее Саске знать и вовсе не стоит. — Пополз, Итачи, пополз. Как ты себе это представляешь? Ты возмущаешься, хотя все равно сидишь на моей спине. Не является ли это поводом прекратить? — Шисуи только хмыкает и даже слегка щипает лучшего друга за ногу в отместку. Да, упрямость для него характерна, но младший забыл напрочь о том, что уже проиграл, когда залез на спину Учихи. Бессмысленно уже дальше что-то говорить. И Итачи действительно замолкает, лишь скорчив страдальческое лицо. Он и правда думает, что это поможет? Я тебя умоляю, лучший друг.***
Солнце стоит в самом зените, обдавая все на этом свете своим жаром. Работа работой даже в такую погоду. Жители Конохи, оперативно среагировавшие на этот повод, умудряются продавать холодные напитки странникам или гостям деревни. Люди на всем могут делать свой бизнес, если дать волю. И даже на продаже воды может получиться конкуренция. Пока торговцы бушуют, обычные жители лишь посмеиваются, улыбаются и шутят. — Эй! Эй, Таджиро, не вопи ты так! Всех клиентов распугаешь! — с доброй усмешкой советует мужчина с усами, что стоит за прилавком с персиками. Температура пусть и давит, но это не способно убирать улыбку с лиц людей. — Юи-чан, обслужи остальных, я не успеваю, — торопливо произносит пожилая женщина, что является хозяйкой лавки со сладостями и мороженым. Кажется, эта старушка получит больше всех прибыли сегодня. — Да, бабушка, — светловолосая девчушка лет четырнадцати носится туда-сюда, подавая людям то, что они желают купить, рассчитывает их и улыбается на прощание. Все, как старушка учила. Рынок полон людей, отчего ещё больше духоты, но именно он является кратчайшим путем до квартала с того полигона. Впереди двух Учих ожидает ещё одно препятствие, но Шисуи постарается обойти все так, чтобы не вставать в «пробки» из людей. Крики торговцев, улыбки людей и смех как-то греют душу Итачи. Младший озирается по сторонам, с теплотой в глазах смотря на людей. Вот он, мир и спокойствие в деревне. Разве не о таком они мечтают? — Эти люди так сильно шумят, — словно отвечает Шуншин на мысли Итачи. — Но их голос говорит о жизни и счастье. Мы, шиноби, стараемся для благополучия всех них каждый божий день. Что ты ощущаешь, когда видишь их счастливые улыбки? Вопрос явно не требует ответа — они оба знают его сполна. Каждый из них ощущает теплоту в груди. Рвение защищать их и дальше. Они — часть этого потока, поддерживающая баланс. Счастливая жизнь граждан — их заслуга, за которую они не требуют ничего. В этом бесконечном потоке живут и их родственники, и их любимые, которые также носят счастливые улыбки, тем самым делая работу шиноби ещё ценнее. И это — превосходная награда за труд. Однако же, когда они ступают на границу квартала Учих все быстро меняется. Будто вся атмосфера счастья куда-то испарилась, сгнила в воздухе, пропитанном ядом. Выражение лиц этих двоих тут же меняется. Эта местность — свои отдельные воспоминания, в которые порой возвращаться не хочется. В последние годы отношения Конохи и Учиха заметно ухудшились. Итачи считает, что эта палка о двух концах, которую перетягивает на себя каждая сторона, не желая остановиться и взглянуть, что же происходит на другом конце. Но если это было бы так просто, то все давно бы уже решилось. Назревает настоящая гражданская война, а он, Итачи, находится в самом ее эпицентре. Один лишь Шисуи спасает рассудок лучшего друга. Он не один, с ним кузен, а вдвоем гораздо легче. Однако, их статусы все равно доставляют проблемы. Пусть они оба отчасти работают на два фронта, но это не отменяет факт того, что им доверяют везде. Шисуи совсем недавно стал работать лично на Хокаге. Он всеми силами пытается устранить проблему. Правда, об этом знают только единицы. Итачи в том числе. С каждым шагом они будто приближаются в бездну, которой нет конца. Один шаг — и они упадут в бездонную яму, где пыткой будет полет вниз. Эти двое Учихи не разделяют мнения их соклановцев. Они видят обе стороны, поэтому и считают, что бунт — не выход. Однако сколько бы Итачи не пытался поднимать эту тему на собраниях, его мнение принижали ниже плинтуса, ссылаясь на его наивность, неопытность и возраст. Шисуи же молчал. Очевидно, у него есть свои идеи, о которых он планировал рассказать Итачи позже. Старший Учиха ждёт. А чего ждёт, для младшего пока неясно. — Итачи, Шисуи, — сама опасность подкралась совершенно незаметно сзади. Но эти двое ожидали ее с самого начала, готовясь дать отпор. Услышав голос отца, Итачи поспешил слезть с плеч лучшего друга, охотно отпустившего его в такой ситуации. Фугаку — глава клана, перед ним все ещё нужно отдавать уважение. И не важно, его ты сын или лучший друг. Оба Учихи поклонились, игнорируя ноющую боль в теле, которая отдавалась в каждом уголоке. Наверное, для Итачи это давалось тяжело, но младший держался перед отцом так, словно он не вымотан до последнего. Верно поступает. — Завтра в восемь собрание клана. Вы знали об этом? — должно быть, Фугаку решил предупредить их. Он знает о том, что эти двое загружены миссиями, отчего могли и не знать о таком важном событии. Конечно, они не знали, о чем дали понять сразу же. — У меня завтра миссия, я не смогу присутствовать, — спокойно ставит перед фактом Итачи. Он не боится отца и его слов. Поэтому и превозносит задания деревни превыше клановых сборов. Как минимум потому, что на них бывает Шисуи, который готов предоставить все, что было там из первых уст. Лисьи глаза старшего замечают недовольный прищур главы клана. Можно сказать, он даже обвиняет сына в его «оплошности», но вслух об этом не говорит. Но Итачи зрительный контакт не прерывает, показывая свою непоколебимость. Фугаку не намерен поднимать скандал на улицах клана, особенно при свидетелях, поэтому слегка поджимает губы и сжимает кулак. Он зол и недоволен, ведь его старший сын не будет на столь важном событии. Итачи весьма важная фигура в клане. Он — проводник к государственной информации и принадлежит клану, поэтому обязан присутствовать на таких мероприятиях, но он словно пренебрегает этим. Разорвав молчаливый зрительный контакт с сыном, глава клана также без слов проходит мимо юношей, оставляя их наедине со своими мыслями. Он поговорит с ним дома по поводу этого. Дальше Итачи уже отказывается добираться на спине лучшего друга.