***
В мыслях это казалось куда проще, но на деле все гораздо сложнее, учитывая все барьеры и охрану Конохи. Хокаге узнает о том, что Итачи был на территории. Очевидно, он никому не скажет, но задастся вопросом: «А зачем?». К Шисуи. И тогда, возможно, старшего Учиху могут держать на мушке какое-то время. Старик Третий будет опасаться, что Шисуи узнает обо всем — Итачи тоже этого опасается, но язык он намерен держать за зубами. Он боится проницательности Шуншина, ведь тот знает его как облупленного, наверняка будет узнавать мотив. У Итачи бы тоже появились вопросы, если бы лучший друг, который был без пяти минут на защите клана, тут же перебил его. Появятся доводы того, что его заставили. И тогда реакция будет непредсказуемой. Зная патриотичность старшего, он ни в коем случае не оставит деревню, даже в такой ситуации, но, быть может, его вера и верность могут стать шаткими. Итачи вовсе не нужно это. Тогда почему же он ищет встречи? Ответ прост: Саске. Только Шисуи он может доверить то, что он намерен сделать. Уж что-что, но безграничную любовь к младшему брату старший Учиха видел, и спорить бесполезно. Потому Итачи поделится с ним своим планом, в зависимости, конечно, от реакции. — Чертов эгоист, — произносит Учиха с горьким смешком. Он собирается рассказать детально о том, как будет умирать от руки младшего брата человеку, который безгранично любил его и оберегал. Не это в тебе растили родители, не этому учил кузен. Но делать по-другому — план гиблый. Привалы были мимолетные, чтобы перевести дух и поспать пару часов. Не хотелось выглядеть овощем и забывать как думать, ведь впереди ответственный момент. Учиха намеренно игнорировал входы через лес. Пусть он и знает, как пройти через барьер, но он лучше потратит время, нежели будет возиться с деревенскими. Ничего лучше проникновения через земли Учих все равно не всплывет. Хоть они и охраняются, но там, у реки Нака, охраны не будет. Мало кто вообще знает об этом месте, потому там-то его и не засекут, ибо это самые захолустья деревни, окраины окраин, где не факт, что и барьер имеется. Моментальная остановка, чтобы начеркать всего два заветных слова. Шисуи найдет его, даже не следует писать место и время встречи. Все ясно и без слов: река Накана, прямо сейчас. Ворон доставит быстро, а сам Итачи уже вот-вот доберется до места назначения. Шисуи, зная его скорость, будет через десять минут сразу после того, как получит сообщение, будь тот в домашнем или же в одном полотенце. Шуншин долго себя ждать не заставляет, как и думал младший. Только-только он уселся на камень, недалеко от обрыва, как из чащи деревьев выходит обескураженный кузен, слегка сузившимися зрачками смотря на лицо младшего, словно увидел привидение. Хотя, недалеко от истины. Шисуи был растрепан крайне сильнее обычного — бежал, несся со всех ног, словно Учиха куда-то убежит. Это о многом говорит. Ему это важно Они не виделись три месяца, оттого Учиху и тянет к старшему. Хотелось бы, как в старые добрые обняться, стукнувшись кулаками, а потом сидеть на пустой веранде одного из них, рассматривая звезды, пока не придет осознание того, что уже довольно поздно для посиделок. Так и тянет встать, смотря в чужие понимающие глаза, упасть на колени и каяться, пока Шисуи не простит его, или не прикажет убраться. Итачи не знает, что будет хуже для него. Тонкие пальцы старшего слегка содрогаются от наступившей прохлады — ранняя осень на дворе, а словно неверящий взгляд рассматривает тонкие черты лица, не решаясь разорвать молчание. Этот изучающий взгляд точно сделает в его лице дырку. Черные глаза изучает словно заново, замечая также и изъян с левой рукой, подмечая: раньше такого не было. — Ты… изменился, — разрывает между ними молчание Шисуи, смотря в чужие глаза так болезненно, отстраненно. Он говорит с убийцей собственного клана, но в глазах нет нотки того презрения, которое просто обязано было быть. В них вместо ненависти и разочарования неимоверная тоска и боль. За себя ли? — Зачем, Итачи? Шисуи сказал это с парусекундной паузой. И, очевидно, это «зачем» было явно не к тому, почему же его сюда позвали. «Зачем ты убил их?» — вот вся суть вопроса. Холодные, такие же отстраненные черные очи рассматривают лучшего друга, а на лице не дрогнуло ни одной мускулы. Продолжает молчать. Не потому, что хотел бы заставить Шисуи унижаться. Потому что невыносимо. Он не может выдавить хоть слово из себя, понимая, кто перед ним. Твою мать. Дерьмо. Он надеялся, что будет не так сложно. Но это оказалось действительно невыполнимо. Шисуи ждет ответа, очевидно, умоляюще смотря в чужие глаза. Итачи уверен, по нему нельзя понять ничего, кроме безразличия. Он не должен показывать эмоции в глазах, не может рассекретить всю операцию. Однако искорка волнения проскальзывает на долю секунды, когда Шисуи делает шаг навстречу. Второй… третий, пока не подходит вплотную. Пока взгляд лисьих глаз не становится настолько четким, что хочется провалиться сквозь землю. — Клан был кучкой идиотов, которые следовали за одним идиотом. И это погубило их, — ледяным тоном произносит младший, не отводя взгляд от Учихи. Слишком близко. Шаг назад — там обрыв, да и так он покажет абсолютно всю картину эмоций, происходящую сейчас за стеклянными зеркалами души. Однако тень изумления снова проскальзывает в глазах, когда кузен горько усмехается, а его взгляд становится еще более болезненным. — Ты говоришь моими словами, Итачи, — тихо произносит Шуншин. Не уж-то подумает, что это он виноват во всем? Шисуи может, но тогда это станет еще невыносимее, — мои слова заставили сделать тебя это? Кудрявая макушка слегка откидывается назад, а обреченный взгляд смотрит на потемневшее небо, что заполонилось тучами. Верно, волосы кудрявятся сильнее, как он не заметил ранее. По бледной щеке катится слеза, а длинные пальцы сжимают руки в кулак, до появления синих вен. Последний воздух выходит из легких Шисуи, когда он опускает голову, смотря стеклянным взглядом в чужие глаза, так и говоря: «дерьмовый из меня лучший друг». Итачи почти не видел того, как кузен плакал. Всего однажды, лет пять назад. И этот список обновился сегодня, когда сердце словно остановилось, дыхание замерло, а в голову что-то ударило. Осознание. — Я сделал это по своей инициативе. Таким людям больше нет места в нормальном обществе. Я всего лишь сделал одолжение Третьему, ведь у меня имелись собственные счеты на Яширо. Я посылал тебе письмо, — тон так и остался таким, но ледяные глаза все же пропустили пару эмоций. Верно, Шисуи не дурак, чтобы думать о том, что Учиха разорвал все связи за три месяца. Старший поднимает брови, смотря в глаза кузену, после чего выдаёт: «Я не получал никакого письма». А потом опускает глаза все ниже, делает еще один шаг вперед, заставляя младшего Учиху нервно выдохнуть, утыкаясь кудрявой макушкой в холодный плащ где-то на изгибе шеи. Бледные пальцы минуют преграду в виде застежки, аккуратно опоясывая чужое запястье левой руки своей, будто даже не касается. — Болит? Ты повредил ее? — губы предательски поджимаются, а взгляд опускается на кудрявые волосы. Те, что он так любил перебирать ранее. Эта встреча стала для него той, после которой он будет вспоминать и тосковать еще больше, до крови раздирая свое запястье, где касался старший. Правая рука слегка выглядывает из плаща, намереваясь уложиться на чужие лопатки, однако дергается, слегка сжимаясь в кулаке. Нет, он не может сделать этого. Он и так много позволяет себе, не отталкивая кузена. — Я пришел сюда не за этим. Саске. Я хочу, чтобы ты позаботился о нем, — Итачи эгоист, раз не упомянул лучшего друга ни разу за диалог, словно и вовсе забыл этого человека. Знал бы Шисуи, что Учиха думает о нем также постоянно, как и о младшем брате. — Тогда этот путь был проделан зря, ведь я знал об этом с самого начала, лучший друг, — сердце пропускает болезненный удар. Лучший друг. Он все еще считает Итачи им, даже после того, что произошло. Даже после эгоизма Учихи. Осознание этого факта заставляет нижнюю губу слегка дрогнуть, будто он хотел сказать что-то, но передумал. Повернется ли язык рассказать что-то еще? — Не смотри на меня так. Я все еще не отказываюсь от своих слов. Учиха поднимает взгляд на младшего, изучая его вновь, а потом убирает от него руки, аккуратно касаясь правого плеча. Слишком близко, слишком много непозволительного, но Итачи словно под гипнозом смотрит в чужие глаза, не в силах оторваться. Совсем как тогда. — Я все еще буду любить тебя, несмотря на то, какой путь ты изберешь. Будь то желание убить меня или покинуть прямо сейчас. Приму любое твое желание, в лепешку расшибусь ради тебя, в конце концов. Все еще, Итачи. Ты не стал мне чужаком, никогда им не станешь, — эти слова он произносил с твердостью в охрипшем голосе, прежним усталым взглядом смотря в чужие глаза. Он словно вбивал эти слова в голову Учихи, пока тот не поймет наконец, что ни к чему эти маски — маска должна сломаться. «Будь со мной любым» — вот что говорит ему Шисуи, он примет любую выходку. Учиха не хотел бы, чтобы старший обрекался на все это. Итачи собирается сделать еще много дерьма, от которого и любящему Шисуи будет не сладко. — Мое желание — умереть от руки Саске, когда тот окрепнет. Это стало моим планом совершенно осознанно, — будто пытаясь переубедить лучшего друга, произносит Учиха, парируя чужие слова, — это будет моим наказанием. Глаза старшего округляются в неверии, остатки воздуха выходят из легких с выдохом, пропитанным горечью, вязкая слюна катится по горлу, пока дрожат ресницы, и невидящий взгляд смотрит в сторону чужих плеч. Переваривает. Он видел этот взгляд в тот день, когда, должно быть, умерла его мать. Такой же побитый, невидящий, словно вот-вот захлебнется в истерике. — Что ты сказал Саске тогда? — тихий осипший голос выдает его с потрохами. Шисуи даже и не пытается скрыть весь поток эмоций, — он ненавидит тебя. Грозится убить и бледнеет раз за разом, когда слышит твое имя. Учиха Итачи стал для него личным врагом. Кто бы мог подумать, что раньше… Раньше это было раньше, верно. Теперь ты другой, кузен. Но мои слова все еще не меняются. Чужие глаза словно сгорают, будто в них остаток свечи. Меркнет также быстро. Все же, правая рука аккуратно тянется к чужим лопаткам, укладываясь на них. Шисуи осторожно подается вперед, обнимая лучшего друга в ответ. Теперь он видит, что ему не безразлично. Отговорить любить больше не выйдет, остается только поддаваться. Тоже больно, верно, но до его личного отсчета до дня смерти есть время, чтобы сделать последний вздох рядом с Шисуи. — Так все же. Кто вынудил тебя, Итачи? — вопрос прилетает сразу поддых, ибо младший был уверен, что убедил кузена, — я не поверю в то, что ты сделал это сам. Тебя могли подтолкнуть мои слова. А также и чужие, кого-то более влиятельного… Данзо, например, — горько усмехается Шуншин, опуская покрасневшие глаза на чужие руки. — Не бойся. Я не стану бросать деревню. Это все еще мой дом. Но я лишь хочу взглянуть в глаза тому, кто так искусно все спланировал, — пускай эти слова и были сказаны довольно твердо, но голос также подрагивал, говорил почти шепотом. Старший был почти у уха, оттого и слышал он его довольно четко. — Я сделал это сам, Шисуи, — повторяет младший, позволяя Учихе отстраниться. Секунда, Итачи вздрагивает, когда чужие губы аккуратно касаются его лба. На секунду вся маска слетела, выдавая удивление. — Буду беречь Саске, насколько смогу. Но также я хотел ограничиться не только им. Ты всегда можешь обратиться ко мне, кузен. В любой чертов момент, даже если я буду на краю света. Пожалуйста, не игнорируй это и не забывай. Я буду рад любой встрече, даже самой неожиданной. — Знаю, — с секундной паузой произносит младший, смотря в чужие глаза. Маска разбивается окончательно под воздействием слов старшего, что были ранее сказаны. С ним он не должен возводить эту гримасу безразличия, под которой скрывается невыносимая боль. Итачи аккуратно подается вперед, прикрывая глаза. И Шисуи отвечает, горько, будто целует в последний раз. Вкус теплых губ остается на своих еще некоторое время. Манящая сладость, которую так и хочется заполучить себе навсегда, не выпуская ни на миг. Впереди будет еще большее расстояние. Эта история с плохим концом, ее уже не изменить. Остается только наслаждаться тем, что имеют. И, если честно, они оба еще долго будут скучать по этому невинному мгновению, по теплоте на губах, по жгучим касаниям рук, что останутся ожогами на открытых участках кожи. По мимолетному блеску в глазах, смешанному с горьким настоящим. Это совершенно не та борьба за титул дерьмового брата или лучшего кузена, которая может показаться на первый взгляд для других. Это борьба за личное счастье.24
12 сентября 2020 г. в 21:05
Возвращался Учиха из страны Воды уже один. Ни о каких привалах и речи быть не может, ведь он все еще на территории врага. Если расслабиться хоть на секунду — смерть. А пока что умирать ему еще рано. Остались незаконченные дела, что ли. И, откровенно говоря, без напарника стало куда тише, но тоскливее. Они не были друзьями, их объединяло только общее дело, но теперь непривычно слышать сплошную тишину вместо глупых шуток Джузо.
Ночь сменялась рассветом, давая проглядеть хотя бы то, что творилось дальше трех метров. Птицы проснулись моментально, а где-то наверху летали такие ненавистные бывшему напарнику вороны. Один принадлежал Итачи — наблюдал за всем свысока, чтобы, если что, подать сигнал о враге. До границы идти еще немного, и пока следовало бы подумать о том, что будет происходить далее.
Шисуи возвращается. И Учиха срочно ищет встречи с ним, несмотря на то, как отреагирует кузен. Так просто ему не уйти. Конечно, было бы куда сложнее, если бы напарник был жив. А тут ситуация как раз сыграла на руку, как бы по-скотски это ни звучало. С границы добираться до Конохи всего пару дней пути, учитывая отрыв его и кузена в день.
Итачи полноценно может задержаться на миссии, сделав вид, что они выполняли ее немного дольше. Лидер занимается отловом хвостатых, а значит распихал остальных либо по заданиям, либо в другие деревни. Другими словами, Учихе не помешает сейчас никто, учитывая, что по закономерности до девятихвостого они будут добираться в последнюю очередь. А значит, ненужных лиц в Конохе не будет. Кто бы мог подумать, что Итачи вернется туда так скоро.
В голове промелькнул план встретиться с лучшим другом, пока тот возвращается, но его он тут же смел в сторону. Во-первых, Учихе нужно видеть своими глазами, что сделал Итачи. Во-вторых, за ними могут быть люди — напарники или хвост, нет разницы. И в-третьих, если Шисуи засекут мирно беседующим с отступником S-класса, то его репутация полетит туда же, куда и здоровье Итачи. А Учиха не хотел бы лишать относительно неплохой жизни лучшего друга.
Черт. Было бы куда сложнее, если бы ему не повезло так.