***
Взгляд иссиня-черных глаз провожает удаляющиеся фигуры в плащах цвета воронова крыла с красными облаками. А потом обращает внимание на странный огонь. Он опасен. Очень опасен, к нему нельзя подходить. Но нужно вытащить Такеши. Шисуи создает резкие порывы ветра, что режут воду, словно кинжалы, заставляя огонь слегка отброситься в сторону. Путь для напарницы открыт. Однако ее все нет, что вынуждает Учиху самому нырять за ней в реку, ища по чакре. Девушка ранена. И она излишне потрепала свой резерв, ведь потратила много сил на то, чтобы одновременно лечиться, следить за противником в воде и сражаться. Этот огонь нельзя было оставлять так просто, учитывая, что он не гас даже на воде. Такеши имела в арсенале запечатывающие техники, поэтому обуздать его получилось, правда, потом куноичи уже несли на руках. В отличие от Шисуи, она дралась серьезно, с намерением убить. За это она кажется еще большим молодцом. — Все в порядке. Раны не серьезные, но вот чакру восстановить стоит. Надеюсь, мы придем не в самый притык, и Господин Дайме даст нам немного отдохнуть, — ласковая улыбка не спадает с чужого лица, пока девушка, что находилась под самым носом младшего, завороженно наблюдала за ней, словно за произведением искусства. Такеши лишь смущенно кивнула, отводя взгляд, но к чужой шее подтянулась, придерживаясь. — У тебя волосы из-за влаги стали как у барашка, — усмехается та, наблюдая за сильно вьющимися волосами Шуншина, что достались ему по наследству от Кагами. Такой комментарий юношу рассмешил, после чего он лишь покачал головой. — Скажешь тоже. До дворца Феодала оставалось совсем немного, и, чтобы сэкономить время возможного отдыха, Учиха прибавил скорости, придерживая девушку сильнее, пока та тяжело вздыхала. Никому не нравится беспомощность, но пока есть товарищи, в таких ситуациях следует положиться на них. Шисуи — ее товарищ. Он считает именно так. — Шисуи-кун, Такеши-чан, добро пожаловать, — Даймё их страны оказался крайне учтивым мужчиной. Предложил немного отдохнуть с дороги, накормил и предложил другие удобства в виде душа и хороших комнат на время этой мисси. Ютиться не пришлось — дворец был большой. Совещание, как сказали им, будет завтра утром. С восходом солнца они должны будут подняться и начать приготовления. После окончания Лорд Феодал обещал, что их хорошо накормят и отправят обратно в деревню — получать свою награду. Перебрав все факты в голове, Учиха решил: он спокойно может уйти на ночь, оставив теневого клона здесь. В нескольких километрах отсюда, за границами территории Феодала, стоит недавно заброшенная гостиница «Ветер и Гром», которая является походным убежищем Шисуи. Именно там у него стоит печать обратного призыва. Итачи понял, о чем идет речь, и понял, что его приглашают туда на огонек. Главный вопрос — время. И ночью оно будет самым оптимальным. — Посидишь немного со мной? — за окном вечерело. Им с Такеши дали отдельные комнаты, но девушка все равно просит посидеть тут. Учиха не против, поможет ей обработать раны. Потому и садится около ее футона, скрещивая ноги, а потом аккуратно тянется к чужим рукам, начиная обработку. Кивает на вопрос, изредка поглядывая в сторону окна. Он останется там на целую ночь, потому времени у них будет навалом. Однако Учиха считает, что это всего лишь крупицы. — Совсем не ожидала увидеть именно Итачи здесь, — как-то грустно произносит девушка, рассматривая, как ее мелкие раны и царапины накрывает пластырь, — еще на спине. Я не дотянусь… — Мне всегда приходил в голову вопрос. Не скучает ли он по дому? Я знаю, что он сделал. Но он пробыл в деревне так много, чтобы думать хоть немного и о ней тоже, в конце концов, — со вздохом продолжает свой монолог девушка, смущенно снимая с себя верх, оголяя медовые участки кожи. Стройная талия, ровная спина и слегка выпирающие ребра под застежками белья, которого тоже коснулся меч Кисаме. По центру спины проходил порез. Не особо глубокий, конечно, но кровоточил. Лифчик можно было спокойно выкидывать, ведь его прорезал меч с одной стороны. — Зависит от того, какую ношу он тащит на плечах, я думаю, — тихо произносит кудрявый, рассматривая женское тело со спины. Еще в какой раз он убеждается, что оно ему неинтересно, — нет. Не так. В зависимости от того, насколько он считает этот грех тяжким. Длинные пальцы аккуратно расстегивают застежку, ослабляя чужое белье, заставляя Такеши удивленно посмотреть на него, обернувшись. Однако кивает, выслушивая о том, что так будет удобно. — Считает ли он? В деревне говорят, что он просто обезумел. Я видела его глаза. Они не выглядят как глаза безумца. Наверное, максимум, как глаза полного безразличия человека. Будто он сделал это просто на потеху себе, мол, посмотрим, на что же я способен, — устало произносит девушка, убирая длинные волосы, что временами спадали на обнаженные лопатки. Шисуи не говорит ничего, лишь качественно выполняет свою работу, проходясь частью сложенного бинта по ране, чтобы очистить ее от грязи и микробов. — Следует перебинтовать. Пластыря не хватит, — предупреждает младший, доставая бинт из своей аптечки. Тонкие пальцы поддевают лямки бюстгальтера, заставляя их упасть с плеч, пока руки девушки сами не откладывают его в сторону, оставляя ее с нагим верхом смотреть в одну точку, думать о чем-то своем, наверное. Краешек ее глаз косится на зеркало, что было сбоку от них. В нем было видно лицо юноши. Сосредоточенное, без единого намека поглазеть на женские прелести. Учихи всегда отличались примерным и уважительным поведением в сторону девушек, и это греет сердце Такеши. — Я не знаю, что у него на уме, — вдруг добавляет младший, слегка приподнимая руки куноичи, чтобы они не мешали бинтовать ее. Аккуратно и точно, не делая лишних касаний, ни в коем случае не позволяя девушке смущаться. Очевидно, она доверяет ему настолько, что разделась перед ним. Такеши уверена в Шисуи и в его адекватности и вменяемости, — пусть мы и были лучшими друзьями, но это осталось в прошлом. Сейчас он не более, чем преступник. Врать сложно и больно, но Учиха обязан сделать это. Он не расскажет никому об их маленьком секрете. Он унесет его с собой в могилу, лишь бы все шло так, как Итачи хочет. Зафиксировав бинт под чужой грудью для удобства, Учиха аккуратно потянулся к чужому белью. Может его и пора выкидывать, но лучше не делать этого здесь и сейчас. Все же, без него элементарно не будет удобно девушке. Потому он и поможет ей, бережно застегивая его обратно, а потом разминает пальцы, пока Такеши надевает на себя футболку. Жилеты они давно скинули с себя, оставляя в углу своих комнат. — Так-то лучше, — слабо улыбается Шисуи, наблюдая за тем, как девушка поворачивается к нему лицом и благодарно кивает, оставляя на чужих глазах большее внимание. Открывает рот, чтобы сказать что-то очень важное, но так и смыкает губы.***
Обратный призыв срабатывает только в одну сторону. Сюда ему будет нужно возвращаться уже на своих двух под утро. Первым делом следует поставить барьер, чтобы не было проблем с резким всплеском чакры. Готово. Далее, теневой клон. Благодаря этому, он сможет далеко уйти и, собственно, поддерживать клона на расстоянии. Клон создан. Остается только сложить печати и использовать обратный призыв в его убежище. В гостинице уже давно пусто. Здание новое, но хозяевам его пришлось оставить, потому оно и послужит удобным местом для передыха еще ближайшие лет десять точно. Здесь темно, лишь лунный свет спадает в окна, не давая убиться об некоторые углы. Место это большое, но Шисуи знает тут пару укромных местечек. Если Итачи пришел раньше, то он явно успел осмотреть помещение с ног до головы, чтобы выбрать более удобное расположение. Выдвижные двери тихо открываются, пока глаза быстро привыкают к темноте. Неспешные шаги раздаются по коридорам гостиницы, а потом замирают перед проемом одной комнаты. Лунный свет падает на бледное лицо, делая и без того черный волосы еще темнее, а кожу такой светлой и хрупкой, будто фарфор. Покусанные губы, что слегка облизываются влажным языком, а взгляд мрачных очей он не только видит — чувствует на себе. Спустя четыре чертовых года они наконец встретились. Ни как враги, а как старые товарищи. — Нашел, — тихо, с легкой улыбкой произносит Учиха старший, до конца открывая дверь в комнату, где находился он. — А ты разве долго тут ищешь? — едва вздирает бровь Итачи, меняя положение так, что ноги слегка скрещиваются, свисая с подоконника. Слишком расслабленная поза, считает Шисуи, учитывая и руку в рукаве, что до сих пор не изменила своего положения. Еще сильнее побледневшую кожу можно было заметить даже при свете луны. Такое состояние Итачи вовсе не радовало старшего. — Пару минут от силы, — слабый смешок все же слетел с чужих губ. Делая шаг в комнату, Шуншин закрывает за собой дверь, — но эти пару минут длились вечность, уверяю тебя. На губах Итачи проскользнула еле заметная улыбка, сменившаяся заинтересованностью. Он слез с подоконника, присев на ровный пол для удобства, а Шисуи устраивается рядом, словно и ждал этого момента. Кудрявая макушка ложится на чужое холодное плечо, как тогда. Сердце предательски екает, заставляя перед глазами пробежать все события, что были связаны с кузеном. — Я безумно рад видеть тебя в целости и сохранности, — с ноткой горечи произносит старший, слегка приподнимая голову. Холодные руки младшего ложатся на макушку, перебирая кудрявые волосы, а с губ срывается вздох. Как давно это было. Прикосновения словно огнем впиваются в кожу, заставляя помнить, а свои руки тянутся к чужому плечу, шее. Пока глаза закрыты, он будет ощущать его так. Заново изучать повзрослевшего кузена и запоминать каждый его изгиб. — Ты изменился. И я изменился тоже, — выдыхает младший, не скрывая свой прищур, что рассматривает умиротворенное лицо кузена. Они оба изменились в лучшую сторону внешне. Каждый похорошел, обрел большую мужественность, — все ли в порядке с Саске? — Твой маленький отото под хорошим присмотром. Какаши-сан стал его наставником. Они в одной команде с Наруто. У него прекрасное окружение. Данзо затих, я его почти не видел за это время, — тихо, словно может кого-то спугнуть, произносит старший, немного поднимая голову на Итачи, — а я в окружении замечательных детей. Мне не хватает лишь одного пазла, чтобы все было отлично. Итачи аккуратно выдыхает, подаваясь вперед, а потом крепко обнимает кузена, как бы говоря: «Да, Шисуи. Мне тоже». За это время много чего изменилось, Шуншин просто уверен. У них было предостаточно времени, чтобы подумать обо всем. И пока старший оставался при своем мнении до сих пор, Итачи думал и взвешивал, принимая решение. И если тогда, у обрыва, это можно списать на порыв эмоций, то сейчас, когда чужие холодные губы касаются виска, Шисуи понимает. — Третий более-менее наблюдает за Саске. Но, я сказал бы, ему не следует доверять сильно в этом моменте. Я пока что жив, чтобы следить за здоровьем твоего брата. А так, для него нет больше никаких угроз, — объясняет Шуншин, слегка прикрывая глаза. Устраивается удобнее, аккуратно касаясь чужих рук. Бледные и тонкие. Он назвал бы их даже костлявыми. И такое состояние Итачи не нравится ему. Его любимый кузен выглядит слишком болезненно, — мне не нравится, как ты выглядишь. Ты очень исхудал. Слишком бледный... Юноша поджимает губы, отстраняясь от чужого тела, чтобы рассмотреть хотя бы его лицо. Итачи действительно изменился. Лунный свет так и выделяет усталый взгляд, сильные круги под глазами, что так и отдают синевой. Какой кошмар. Однако, младший только слабо улыбается, качает головой, пока темные отросшие волосы слегка развиваются, падая на глаза. Ему что, смешно? — Жизнь отступника не такая веселая, как может показаться. Меня сильно потрепало за эти четыре года. Могло быть и хуже, кузен, — боковое зрение Шисуи улавливает движение внутри плаща Итачи — тот устраивает руку в рукаве удобнее. Да что же с ней? — Но жаловаться не в моей компетенции. Жив, да и ладно. Главное, что с вами все в порядке. — Если бы я был рядом... — Шисуи замолкает, поджимая губы, накрывая холодную руку кузена своей. Ему жаль, что он не рядом. Жаль, что не может контролировать чужое состояние. Но Итачи понимает. И показывает это взглядом, словно говоря: "Не нужно. Не говори так. Мне хватает и твоей поддержки". — Твоя рука. Я не в первый раз вижу ее в таком состоянии. Что-то произошло? Это волнует действительно в первую очередь. Здоровье Итачи для старшего на вес золота. Это действительно очень важно. И если младший намерен скрывать свое состояние, то Шисуи так просто не отвяжется. Правда, Учиха младший опускает взгляд. Это заставляет напрячься, учитывая, что Итачи шутить на такую тему не будет. — Она отказывает. Мышцы слабеют, периодически ломит. И этому тоже есть причина. Но я не хотел бы обсуждать это сейчас. Хотелось бы услышать что-то хорошее хотя бы здесь, Шисуи. Пожалуйста, — чужой голос звучал крайне серьезно, отчего Шисуи чувствует, как в собственной груди кольнуло. Но он вынужден игнорировать эту тему. Но только сейчас, — лучше расскажи мне, что было у тебя за это время. Но Шисуи не отвечает. Лисьи глаза щурятся, смотря в чужие. А после тело само тянется вперед, прямиком к желанным губам. Ни сопротивления, ни удивления он не получает, лишь отдачу, когда Учиха младший аккуратно обнимает чужую шею. То будет лучшим объяснением Он скучал. Тосковал и убивался все это время. И Итачи почувствует это на своих губах. Это их не первый поцелуй, но первый довольно интимный момент. Итачи всегда казался недосягаемым, но стоило годам пролететь, как это быстро изменилось. Еще в свои шестнадцать старший думал, что признаться в чувствах будет глупой ошибкой, но сейчас же он не жалеет об этом. Лишь придвигается ближе, не желая разрывать столь долгожданный поцелуй. Пальцы аккуратно касаются чужой щеки, пока младший отвечает неумело. Ни у кого из них не было опыта в подобном, но самое интересное то, что когда-нибудь им придется изучать это рука об руку. Обычного поцелуя кажется мало. Должно быть, Наруто тогда был прав. Большой палец ложится на чужую челюсть, слегка приоткрывая рот младшего. Тот лишь завороженно ждет, слегка напрягаясь от приятного волнения, что сжимает тисками где-то внизу живота, закручиваясь в узел. Старший аккуратно проводит кончиком языка по чужим губам, как бы спрашивая разрешение, а потом нервно выдыхает, когда кузен подается горячим языком вперед, сплетая их в жарком танце. От такого напора, который создает Итачи, низ живота приятно стягивает, заставляя только выдохнуть в чужие губы. Кузену хочется дарить только ласку, делать приятно и баловать, он заслуживает этого. Очень жаль, что у них слишком мало времени, чтобы насладиться друг другом. С рассветом они должны будут разойтись — этого чертовски мало. Потому Учиха хочет насладиться младшим больше. Больше. Воздух кончается на удивление быстро, заставляя отстраниться друг от друга, чтобы набрать полные легкие. У Итачи взгляд слегка затуманенный, смотрит из-под опущенных ресниц. Так красиво, что словами не передать. А губы блестят от слюны. Юноша чмокает их еще раз, ласково улыбаясь такому кузену. Перед ним не преступник, только не с такими глазами. Он снял ненужные маски, перед ним находится настоящий Учиха Итачи. Младший кузен, который требует внимания. — Невероятно красивый, — одними губами твердит старший, снова тянется на сладкий поцелуй. Чужие руки обвивают шею крепче, тело движется ближе — они оба понимают потребность друг в друге. На этот раз одним поцелуем не обходится — старший аккуратно опускается на чужие скулы, пока руки расстегивают молнию на ненавистном плаще с красными облаками. Итачи удивленно ахает, но не сопротивляется, лишь прикрывает глаза, концентрируясь на ощущениях. Теперь не только руки, но и губы изучают нового Итачи. Подбородок, скулы, даже шея — такая тонкая и бледная теперь покрыта любящими и аккуратными поцелуями. Шисуи не торопится, делает все постепенно, стараясь лишь для удовольствия кузена. А тому действительно нравится, судя по нервным вздохам сверху. Плащ расстегивается до конца, и тогда старший отстраняется, рассматривая похудевшую фигуру в темной футболке с сетчатым вырезом на острых ключицах. По взгляду Итачи можно догадаться, что он пока не понимает, чего от него хотят такими разглядываниями, но не противится, послушно ждет, наблюдая за реакцией Шисуи. — Ты позволишь мне? — и кивает на плащ, снимая его с согласия младшего. Худые плечи и руки, так и не набравшие в массе после их последнего разговора. Итачи не идет массивность, на самом деле. Ему явно хватает просто хорошей физической формы. Сила, ум и опыт в нем есть, чтобы вырубить с одной левой. Правда, на вид даже не скажешь об этом, — тем не менее, мне все равно оно нравится. Учихи отличаются от обычных людей. Никто и не догадается о том, что творится в их головах. Итачи понимает и видит кузена насквозь, как и наоборот. И давно не секрет, что терпения у Итачи бывает не много. Оттого он сам и подается вперед, слегка кусая кузена за шею. Негодник. Правда, тут же зализывает укус, заставляя Шисуи усмехнуться и притянуть его к своей шее ближе, перебирая отросшие волосы Учихи, пока тот учится, повторяет то, что делал Шисуи моментами ранее. И у него получается. Шея старшего — не такое чувствительное место, но это все равно приносит некое визуальное удовольствие от наблюдения за этим. Юноша опускает руку на чужую спину, забираясь под края футболки. Лишь мягко поглаживает подушечками пальцев каждый позвонок, словно считая, откидывая голову слегка назад, чтобы Итачи было удобно. Правда, этот негодник и кусаться успевает, что предельно забавит старшего. Не секрет, что они уже давно перешли черту. И не секрет, к чему все это движется. Об этом говорит, как минимум, твердый бугорок в штанах младшего. Они доверяют друг другу, потому и готовы на столь важный шаг. Неожиданным для Шисуи является то, что его аккуратно опрокидывают на пол, а младший нависает над ним, заинтересованно смотря в глаза. Чего это он удумал? Учиха не заставляет долго себя ждать, фиксируя чужие руки своими на уровне лица Шисуи, пока тот, слегка подняв брови, наблюдает, изредка косясь на свои запястья. Губы младшего ложатся на неприкрытый горлом водолазки участок шеи, бережно зацеловывая его, а потом Итачи своевольно задирает чужой верх, краем глаза наблюдая за сильными мышцами пресса. Осознание приходит моментально, когда любопытный взгляд изучает досконально, а длинные пальцы гладят чужие бедра. Учиха тянется рывком вперед, заставляя Итачи опешить, а потом снова целует его, но уже настойчивее, когда освобожденные руки позволяют стянуть с кузена футболку. Попытка Итачи быть сверху провалилась, но он, кажется, и не особо расстроен, надавливая слегка на кудрявый затылок. Губы Шисуи проходятся по каждому миллиметру чужой груди, пока длинные тонкие пальцы младшего оглаживают его шею и живот. Он волнуется, по нему видно, зато не краснеет, как школьница. В глазах уверенность, доверие и легкая нотка туманности. Правда, добавляется еще и нота удивления, когда старший слегка прикусывает чужую вставшую бусинку соска. Нервный вздох от Итачи слышать приятно, также как и смотреть за слегка вздрагивающим от махинаций телом, а рука запускает пальцы в кудрявые волосы, слегка сжимая. Пока язык и губы ласкают грудь, руки касаются чужих подтянутых бедер, немного сжимая и поглаживая. Пах тоже не остался без ласк, но Шуншин решил для себя, что будет раздразнивать, лишь слегка сжимая, чтобы доставить приятный дискомфорт. И на это Учиха моментально реагирует тяжелым вздохом. Мстит тут же — сильнее оттягивая волосы. — Что ты делаешь? — тихонечко, но не менее изумленно произносит младший, когда кузен стягивает с него штаны вместе с бельем. Однозначно, это смущает Итачи, отчего он слегка отводит взгляд, поджимая губы. Старший Учиха не отвечает, лишь продолжает следовать поцелуями вниз по животу, не останавливаясь вовсе. Юноша вздрагивает, когда налитой кровью головки касается горячий воздух, и, безусловно, именно этой реакции и ожидал старший. Как он уже говорил, для него важно удовольствие Итачи больше своего, даже если это значит, что собственное возбуждение дойдет до болевого предела. Собственно, потому он и продолжает, касаясь головки языком и обводя ее по кругу. Младший откидывает голову назад, прикусывая нижнюю губу, а глаза прикрываются, когда по телу распространяется неимоверно сильная нега удовольствия, пока язык старшего следует все ниже и ниже. С губ срывается первый полустон со вздохом, но губы тут же поджимаются — боится, что их услышат? Зря. Тут нет никого поблизости, учитывая и барьер на этой комнате. — Я хочу слышать тебя, — с некой усмешкой произносит Шисуи, отстраняясь, а потом целует его в обнаженное колено. Смотрит точно в глаза, словно демон-искуситель, а потом опускается к паху снова, заставляя Итачи слегка вздрогнуть. Учиха чертовски заводит старшего своим поведением. В силу любви и возраста, Шисуи просто не может контролировать то, как по затылку идут мурашки от одного только прикосновения к чему-то запретному на теле кузена. И, он уверен, не один он такой, ведь ему позволили самовольничать с чужим телом, а не послали. Итачи постепенно привыкал к положению, раскрепощался все сильнее, давая слушать себя и испытывать эйфорию, пока по рукам, что гладят подтянутые бедра, пробегали мурашки. Одним только голосом этот юноша способен довести Шисуи до фейерверков в глазах, правда, он не подозревает об этом. Температура в комнате растет с каждой секундой, заставляя стереть мизинцем каплю пота со лба Итачи, который даже прохрипел слегка. — Шисуи? А ты? — подает голос младший, рассматривая прищуренными глазами старшего, который с громким чавком отстраняется от чужой плоти, заставляя младшего нервно сглотнуть, отведя взгляд. Что ж, это звучало, как приглашение, потому юноша слегка приподнялся — Итачи заприметил этот жест, потому приподнялся следом, слегка подрагивающими руками стягивая ненужную водолазку с тела кузена. Ни один Учиха сегодня не будет одет. Пока Итачи копошится с водолазкой, старший достает из медицинского отсека набедренной сумки колбу с маслом, которая ему годится для больных мышц. Ну-с, сегодня она пойдет не по назначению, ибо большего и не было. Учиха поднимает руки, позволяя снять с себя верх, а потом льнет к чужим губам, слегка покусывая их. Итачи отвечает моментально, прижимая горячее тело кузена к себе настолько, насколько это возможно. Самым сложным делом казалась растяжка, ведь Учиха обязан быть максимально аккуратен с этим, учитывая еще и его неопытность. И это, на самом деле, крайне волновало, ведь больно будет Итачи, а не ему. Дрожащие от возбуждения руки даже слегка угомонились, а к мозгу вернулось восприятие, правда, не надолго. И, очевидно, что взамен дискомфорту, Шисуи обязан был сделать хорошо юноше, потому он и начал с шеи, иногда играя с губами. Все пошло по второму кругу, а податливость Итачи только увеличивалась, заставляя Шуншина буквально визжать внутри от такого вида: полузакрытые глаза, нервно исследующие тебя руки, которые все так и тянутся к паху, но не решаются, что ли. Подрагивающие губы, которые слегка поджимаются в непонятной гримасе. Тонкие пальцы все же скользят под резинку штанов старшего, заставляя его блаженно выдохнуть, а потом вдохнуть чужой запах на шее, постепенно с новым пальцем опускаясь ниже, не давая тем самым Итачи дотянуться до паха. — Идем ко мне, — ласково зовет кудрявый, аккуратно касаясь чужих рук и подтягивая к себе, целуя его во вспотевший висок. Твою мать, Шисуи и не задумывался над тем, как Учиха будет выглядеть на его коленях. Сердце пропустило удар, а внизу снова стянулся тугой узел, уже довольно болезненно сдавливая, — ну же, тише. Не двигайся резко. Скажи мне, если будет больно. Итачи даже немного расслабился от такого тона, правда, его эмоции медленно менялись по мере насаживания. Щека слегка дернулась, говоря о том, что это не самые приятные ощущения, а сердце Шисуи в пятки ушло, пока губы потянулись за новым поцелуем, что вышел довольно развязанным, мокрым и глубоким. Времени понадобилось довольно много, и пока юноша привыкал, Шисуи заставлял его рвано вздыхать, прикрывая глаза все сильнее, пока лисий прищур наблюдал за его эмоциями на лице. Самого Учиху сдавила приятная узость, оттого он и кусал свои губы в кровь, борясь с желанием податься бедрами навстречу и начать двигаться. По виску стекает капля пота, а щеку обжигает горячее дыхание Итачи, что будоражит кровь сильнее. Толчки медленные, почти неспешные, учитывая, что двигается он сам. Это добивает старшего еще больше до приятных покалываний во всем теле. Но самая невероятная часть начинается, когда Итачи ускоряется, кусая свои губы. Слегка откидывает голову назад, сжимая чужие плечи. Что в этот момент ощущал Шисуи? Он будто из мира выпал, сжимая талию младшего так, что останутся синяки, дышит через рот рвано, прикрывая глаза, пока кудрявые волосы мокнут от собственного пота.***
— Мне следовало делать это куда нежнее, — неловко улыбается Шуншин, помогая младшему одеться, ведь порыв страсти грел их, но теперь от ночной прохлады может спасти только одежда, — не больно?.. — Ты слишком печешься об этом, Шисуи, — слегка качает головой Итачи, позволяя и без того растрепанным волосам слегка спутаться. Учиха замирает, рассматривая младшего с мокрыми волосами на глазах, а потом слабо улыбается, надевая на себя водолазку, которая насквозь пропахла Итачи. — Еще бы. Тебе могло быть больно. Хотя, поясница, думаю, потом будет ныть, — Учиха присаживается рядом, аккуратно укладывает голову на чужие колени, невероятно красивыми глазами смотря на Итачи, что молча любуется ими, перебирая еще более кудрявые волосы. У них осталось не так много времени. И эти оставшиеся крупицы они лежали друг на друге и разговаривали. Шисуи было интересно, что происходило в жизни Итачи, также и наоборот. Каждый эпизод жизни важен, и каждый раз, получая положительное воспоминание, они сохраняли его, чтобы когда-нибудь поделиться друг с другом. В жизни Итачи их было не так много, но каждое воспоминание, подаренное светом, рассказывалось с таким трепетом, который понимал только Шисуи. «Я люблю тебя» — прозвучало в этих стенах однажды. И «Я люблю тебя», сказанное уже дважды, отвечало.