***
Второй этап не прервали. Анко настояла на своем, позволяя детям закончить испытание. Чуть меньше половины прошли, включая и ребенка Шисуи, за которым женщина иногда присматривала. Раз он заинтересовал Орочимару, то следует изучить его. Однако она даже не предполагала, что то, чего так боялся Шуншин, уже произошло. Второй этап окончен. Дети вышли из жуткого леса, отправляясь кто куда: одни в больницу зализывать раны, другие на домашний покой, а некоторым даже хватило сил вернуться к тренировкам. Седьмая команда как раз распадалась на два из этих пункта. Наруто, пострадавший минимум, отправился на тренировки, а остальные двое — на домашний отгул. На Сакуре и Саске все же были раны, которые следовало залечить до третьего этапа. На время следующих испытаний у Шисуи было пару дней, чтобы немного прийти в себя. Все же, гоняли его как бешеного, благо, сжалились. А на четвертый этап, финальный, он будет стоять на воротах, присматривая за деревней. Пару дней хватит за глаза для него. Больше всего он сейчас переживает о Саске и о том, что говорил Орочимару. Этот змей вполне мог добраться до маленького кузена, но Учиха младший предпочел не отвечать подробно на этот вопрос. Одним «все в порядке» отделался. И это огорчает старшего, ибо он понимает, что дело тут нечистое. — Свободен? — позади звучит знакомый голос младшего, который даже слегка охрип от долгого молчания. Они были в этом доме вдвоем с утра, но так слова друг другу и не проронили, будто между ними висело тяжкое напряжение. Хотя, по факту, вроде ничего и не произошло. Кудрявый оборачивается, скидывая влажное полотенце с мокрой головы, отправляя его сушиться, а потом мельком смотрит на себя в зеркало. Пойдет. Бывало и хуже. — Что такое, Саске? — со всей душой отвечает старший, потирая под глазами. Видок у него, конечно, помятый. Как из-за моральных переживаний, так и из-за физической усталости. Учиха тоже человек, верно, ему свойственно уставать. Младший скользит изучающим взглядом по фигуре старшего, словно оценивая его на работоспособность. Качает головой. Проверку не прошел? Должно быть, хотел позвать на полигон, но повременил с этой затеей из-за чужого вида. В голову ударили слова Анко про отдых. Однако свои слова все же кажутся дороже. — На полигон? Пойдем, — соглашается Шуншин, ласково улыбаясь мальчишке, который замирает на секунду, словно осознавая смысл жизни. Узкие глаза хлопают медленно, а брови слегка приподняты — чего это он? Проходя мимо младшего, Учиха вынужден остановиться. Не потому что захотел, а потому что чужая рука потянула за рукав. — Не надо. Я справлюсь сам. Просто хотел спросить, придёшь ли ты посмотреть третий этап, — привычным ледяным тоном произносит младший, скрывая свое беспокойство. Даже рукав не отпускает, пока Шисуи не даёт точно ответа. Должно быть, держал он его так не намерено. — Приду. Уж его я посмотреть смогу, — слабо улыбается юноша, наблюдая за тем, как собственный рукав сжимают в тиски сильных рук. Такого Саске видеть непривычно. Но Учиха благодарен кузену за беспокойство. За скупое, но беспокойство. Ожидать чего-то другого от этого вредного ребенка и не стоило вовсе, — ты уже восстановился после второго этапа? Может быть, мне стоит посмотреть тебя? Тонкая рука касается плеча мальчишки, заставляя его поднять глаза точно в лисьи. Тисками держат чужой взор на себе, не позволяя отводить. Шуншин настроен предельно серьёзно, ведь он волнуется. Видит же, что Саске что-то скрывает от него. — В порядке. Не стоит ничего делать, — также уверенно произносит мальчик, отпуская чужой рукав, а потом аккуратно убирает чужую руку от своего плеча. Вот же засранец. Тогда Учиха будет бить в лоб, раз маневрами не выходит. — Я в курсе, что там что-то произошло, Саске. И беспокоюсь о тебе. Вижу же, что ты нагло врешь мне, поэтому спущу тебе это с рук всего один раз. Ты сейчас садишься и показываешь мне, что не так, — улыбка спадает тут же, оставляя в глазах привычный огонек, от которого Саске даже поднимает брови. Серьёзно настроенный кузен — редкость для него, как ни странно. Однако после сказанных слов, мальчик недовольно поджимает губы и косится куда-то в сторону, словно размышляя о том, показывать или нет. — Мне важно знать, как ты поступишь, когда увидишь это, — выдыхает младший Учиха, все же сдаваясь. Бледные руки тянутся к горлу футболки, оттягивая его вбок. На изгибе шеи, ближе к стороне спины, покоится аккуратный знак в виде трёх томоэ, словно печать. Шуншин замирает, смотря на это с поджатыми губами. — Твою мать, — одними губами протягивает старший. Он не успел. И это только его косяк, — я буду делать с этим что-то только после твоего согласия, поэтому можешь не волноваться. Длинные пальцы ложатся на оголенный участок кожи кузена, проводя по метке боязно. Он даже не знает, что это за дрянь и как оно работает. Но Митараши знает. И у нее следует спросить, что это за дерьмо и с чем его едят. Лучшим вариантом будет запечатать это, но следует обратиться все равно к Анко. Мало ли. — Я сообщу тебе немного позже. Пока что… просто пообещай мне, что ты никогда не воспользуешься этой силой. Это будет опасно в первую очередь для тебя, — мягко произносит старший, наклоняясь к мальчику, утыкаясь в его лоб своим, глядит точно в глаза пораженного Саске. Улыбается, что ни на есть ласково, а потом отстраняется, аккуратно целуя его в лоб. Этот мальчик заслужил. — Горжусь тобой. И я верю в тебя, не забывай это, — слабо улыбается старший, оставляя мальчишку одного в прихожей. Раз никуда не нужно, то следует быстрее пройтись по своим делам. А Саске так и остаётся в проёме, ощущая приятное жжение на лбу, а в районе сердца — быстрое постукивание от волнения.38
18 октября 2020 г. в 18:44
Лес, возведенный самим Первым Хокаге, то ещё жуткое место. Куда ни глянь — темнота. Кроны огромных деревьев скрывают лучики солнца, что настойчиво светят, пытаясь хоть как-то озарить этот мрак. Лес одарила тишина. Опасная тишина, которая готова в любую секунду сорваться прямо на ухо, убивая.
Здесь опасно: каждый, находящийся в этом месте, готов убить тебя или съесть. А если ты генин, что прибыл на этот экзамен — пощады можно не ждать. Тут каждый друг для друга соперник и доверять никому нельзя. Даже членам своей команды.
Анко подготовила все так, что победителями выйдет только половина, если не меньше. Верно. Если ты умрешь от лап здешних обитателей, то это будет самая позорная смерть, какая только может быть у шиноби. Такой человек не достоин звания чуунина.
— Я слышала, ты провел здесь неделю, — женский голос позади Шуншина не сбивает, даже не позволяя отвлекаться от окружения. Горящий в глазницах шаринган пылает, осматривая каждый уголок. Они решили разделиться. Учиха идёт с Анко, ведь с ней шанс встретить бывшего учителя резко возрастает. А Шисуи — опытный джонин, который может потягаться с кем-то уровня Орочимару. Правда, черт знает, что из этого выйдет, — и что, тебя сразу повысили до уровня джонина?
Вопрос был со смешком. Эта женщина любила выводить сдержанных Учих на эмоции. «А достоин ли ты был в том возрасте?» — вот прямая расшифровка этого вопроса. Но юноша не обижается. Каким бы добряком он ни был, в себе он ни за что не сомневается, особенно зная игры Митараши.
— Да. Сразу повысили, — сдержанно кивает юноша. С Анко у них всегда были натянутые отношения бог знает из-за чего. Учиха старался общаться со всеми, но женщина, казалось, вовсе не хочет этого. Ей больше симпатичны такие люди, как Генма, Какаши или Гай. Учихи же — люди, отходящие от слова «нормальные», — тогда условия были куда жёстче. Я был не один, к тому же.
Больше Шисуи не говорил ни слова, спокойно преодолевая препятствия в виде веток, ретируясь на небольшое расстояние вперёд для удобства. Даже не смотря на спутницу, он может почувствовать чужой взгляд на себе. А до ушей доходит беззлобная усмешка. Скорее, заинтересованная.
— Учиха Итачи тоже был там. Я помню. Вы считаетесь гениями своего поколения. Были вместе с самого детства, насколько я помню, — этот тон не звучал как-то вызывающе или оскорбляюще. Женщина скорее перебирала факты, обдумывая и делая из них выводы, — только один стал предателем, а другой таскается с его братом за пазухой. Нелёгкая судьба, Шуншин.
Учиха молчит, не отводя взгляда от окрестностей, но разговор этот ему не нравится. Не похоже, что Митараши хочет задеть его, скорее, узнать что-то. И она медленно подводит к этому, анализируя действия, слова и эмоции юноши. Что же она хочет этим узнать? Но Шисуи спокойно может закончить этот разговор, учитывая, что рассказывать по этому поводу ему нечего. С Анко всегда были натянутые отношения. С ней он не чувствует того комфорта в общении, потому решает просто молчать до конца.
— Наверное, это тяжело. Морально, — вздыхает женщина, убирая челку со лба. Тон понимающий, словно он вела к этому всю жизнь и теперь сбросила оставшиеся маски. Но остаётся только одно — Учиха все ещё не понимает ее. Даже понятия не имеет, чего она хочет этим сказать, — за спиной у каждого есть свое прошлое. И каждый чувствует что-то отрицательное, пусть и улыбается. Ты всегда казался мне ненастоящим, Шисуи. Знаешь… твои вечные улыбки и шутки раздражали. Каждый знал о том, что у тебя случилось. Но даже после этого ты продолжал гримасничать.
Кудрявая голова слегка оборачивается на женщину, разглядывая ее. Пурпурные глаза слегка прищурены, а на губах стоит привычный оскал. Она всегда казалась не такой простой. Было в ней что-то, что пугало и привлекало одновременно.
— Я не буду лезть тебе в душу, и без меня проблем, должно быть, хватает. Но я представляю, каково это. И каждый раз, видя твою улыбку, я заглядывала тебе в глаза. Видела там осколки разбитого стекла, склеенные воедино на изоленту. Но в этом зеркале по-прежнему отражалось что-то. Твоя улыбка. Ты умеешь улыбаться глазами так, как не улыбается ни один нытик. Мне не нравились твои гримасы. До сих пор не нравятся: я не люблю, когда человек делает что-то, вылезая вон из кожи, чтобы кому-то что-то доказать. Нужно жить по умениям и не стараться прыгнуть выше головы. Хуже будет. Но со временем, взглянув на твои руки и плечи, мне стало интересно, — бежевый плащ развивается на прохладном ветру, пока в затаенных уголках леса каркает ворон, приглядывая за чем-то. Юноша все ещё молчит, решая дослушать чужой монолог, но вопреки прошлым желаниям, даже немного отвлекается, разглядывая словно одним глазом женщину, а другим окрестности. Следует быть начеку, ведь они ищут не кого-то, а Орочимару.
— Я заметила одну важную деталь, — продолжает Анко, осматриваясь по сторонам. Должно быть, она знает наверняка, что сейчас никого нет поблизости, раз расслаблена настолько, — ты действительно стараешься прыгать выше головы. И делаешь это искусно, словно так и нужно. Мы не знакомы, как товарищи. Ты, по сути, слушаешь это от чужой тетки. Но эта тетка видит твои уставшие глаза. Но ты продолжаешь это делать из надобности. Не доказываешь окружающим свою силу, ты рвешься на части ради семьи. Но ты запыхался, стараясь везде успеть… Я не люблю таких людей, как я говорила ранее. Но я могу сказать, что ты вырос в моих глазах. За твоими гримасами я разглядела что-то очень важное. Конечно, не мне тебе что-то советовать, но я бы сказала, что тебе следует перевести дух. Пусть ты и мать-героиня, Шуншин, но тоже человек. И тоже можешь чувствовать дискомфорт. Может быть, твой малой не видит в тебе этого, может быть, думает, что ты не пересиливаешь себя. Но как опытный человек, прислушайся к моему совету. Вы, Учихи, просто неадекватные, когда дело касается семьи.
Последние слова женщина сказала с явной усмешкой, а Шуншин слабо улыбнулся, подняв уголки губ. Но отвечать он не намерен ни на что. Правда это или нет — все равно. Пока Шисуи жив, его семья будет в самых наилучших условиях, даже если это значит, что вечно жизнерадостный Шисуи может попрощаться со своей улыбкой.
Молчание висит между ними не долго — Митараши сообщает, что враг поблизости. Уж не знает юноша, какая у нее там чуйка на это работает, но ей он верит в этом аспекте. Потому и настораживается, доставая кунай из набедренной сумки. На оружии появляется разряд молнии, а потом оно летит куда-то вбок, по специально подготовленной траектории. Как только оно попадает в дерево, разряд срабатывает ещё раз, пробивая дуб насквозь. Но за ним оказывается пусто.
— Не дурно. Как и ожидалось от знаменитого Учихи Шисуи, — шипящий голос словно со всех сторон настораживал, но глаза видят округу насквозь. Этот змей уполз совершенно в другое место. И прямо сейчас он следует не к нему.
Техника Телесного Мерцания Шисуи спасает женщину от удара змеиных рук, которые вследствие врезаются в ствол дерева, оставляя в нем значимую дыру. Митараши хмурится, похрустывая пальцами, а потом щурится, смотря точно на ствол, где находится тот самый, кого они искали.
Длинные черные волосы развеваются на ветру, попадая в глаза. Бледная кожа словно сверкает, а змеиные глаза, будто налитые кровью, смотрели с большим интересом и жадностью на этих двоих.
— Что тебе понадобилось тут, Орочимару? — шипит женщина, сжимая свое плечо. Должно быть, это и есть та самая «чуйка» на змеиного саннина. Однако задача остаётся для них крайне опасной. Нужно выкинуть врага отсюда, да подальше. Раз Митараши отказывается отменять экзамен, то с этой проблемой следует разобраться быстрее.
— А ты выросла, Анко. Помню тебя той девчушкой, которая все также любила совать нос не в свое дело. Но я расскажу тебе, — хмыкает саннин, скрещивая руки на груди, пока глаза щурятся, а губы кривятся в оскале, — я пришел сюда для того, чтобы узнать кое-что. Увидеть собственными глазами сокровище, которое приготовлено точно для меня. Ваша порода Учих такая настырная, это даже нравится мне. Но… — змей не успевает договорить, как его голова слетает с плеч, а глаза Учихи старшего горят огнем, который так и не потухнет в ближайшее время. И дураку понятно, о ком говорит этот психопат. Ему нужен Саске. И чтобы сохранить жизнь кузену, этого человека следует прикончить на месте. Правда, живучести змею не занимать.
— Как грубо. А я ведь даже не договорил, — хриплый голос следует откуда-то сбоку, пока обезглавленное тело расплывается на змей. Лисьи глаза косятся тут же на мужчину, одаривая его презрением, каким только возможно, отчего тот даже ахает, — вы и правда друг за друга горой. Вот только не ты должен беспокоиться о его состоянии. У него вроде есть старший братец.
— По-моему, только мне решать, кого мне защищать, — сдержанно произносит Учиха, кивая Митараши. Пора покончить с ним.
Женщина отталкивается ногой от ветки, атакуя своими змеями бывшего учителя, пока ее клон подходит сзади, вонзая кунай в чужой живот, тем временем руки-змеи фиксируют чужое тело, не давая пошевелиться. Искусная работа. Скрытности этой женщине не занимать. А пока чужое тело стоит смирно, в него прилетает полчаще кунаев от Учихи, поражая жизненно важные органы.
Змеиный оскал не пропадает с чужих губ, лишь становится шире, а глаза закрываются. Правда, рот наоборот широко открывается, а оттуда показывается совершенно такое же тело Орочимару. Но он не ждет, складывает печати, призывая большую змею. Митараши принимает ее на себя, пока Шуншин отправляет огненного дракона в саннина, а сам отталкивается от ветки, направляясь в предполагаемое место отскока от техники. Шаринган видит все. Змей касается поверхности коры ногами, как его тут же хватает рука снизу, утягивая за собой с ветки.
— Не на того ты напал, мальчик, — хмыкает змей, складывая печать, но останавливается, завороженно заглянув в глаза буквально напротив, что мелькнули перед его лицом. Все словно в замедленной съёмке, пока тело поражает резкая боль. Но Орочимару не делал ничего, чтобы получить ее. Глаза щурятся, а перед ними все расплывается. Он понял. Его поймали в Гендзюцу ещё ранее, в момент, когда он отскочил.
Руки моментально меняют печати, выходя из этой иллюзии. Перед глазами словно ненавистный шаринган, а тело продолжает стоять на месте, не в состоянии пошевелиться из-за множества оружия в нем. Значит, его взяли под контроль ещё раньше? Саннин даже не заметил, когда именно.
— Слухи про твое умение не врали. Ты действительно мастер иллюзий, Шисуи-кун, — шипящий голос змея усмехается, но тот не смотрит так, словно боится смерти, — вот только я прибыл не за тем, чтобы сражаться с вами.
На этом его монолог был окончен, а тело распалось на тысячи маленьких змеек. Шаринган не видел присутствия чужой чакры поблизости, а Митараши не чувствовала его. Они его потеряли.
Но было уже поздно.