***
Хирацука шла довольно быстро. Я же плелся за ней, стараясь не отставать. Еще до того, как мы оказались в спецкорпусе, я понял куда она меня ведет. Мои подозрения подтвердились, когда мы оказались у двери клуба волонтеров. Я как бы невзначай посмотрел на клубную табличку сверху. Насчитал 15 наклеек… Интересно, кто их все время вешает? Точно помню, когда я пришел сюда в первый раз с Хирацукой, здесь вообще не было наклеек. Учительница по своей привычке не стала стучать и вошла в кабинет столь же резво, как и шла сюда. Выглядело это так, как будто она сейчас убьет кого-нибудь. Внутри по своему обычаю сидели девушки, не ожидая, что сюда кто-то вломится. — Юкиношита, Юигахама, для вас есть работенка. — А, что? Здравствуйте, сенсей. Слушаю. Она недоуменно посмотрела на меня, словно говоря «что ты на этот раз натворил?». Юкиношита даже не станет упрекать учительницу в том, что та не стучалась? Непохоже на нее. Хирацука вывернула листок и положила на стол. — У Хикигаи хроническая неспособность писать сочинения. Его надо научить этому любыми возможными способами. Разрешаю даже пытки и электрический стул, но он должен написать сочинение, которое передает стезю адекватного человека. Этого я уже не могу выдержать. Мое терпение окончательно лопнуло. — Хирацука-сенсей, вы же понимаете, что пытаетесь лишить меня возможности выражать свое мнение. Самая настоящая цензура. — Цыц, Хикигая. С этого момента ты временно отстраняешься от работы клуба. Ты попадаешь на попечительство девушек, которые будут помогать тебе, как и любому другому посетителю клуба. — Что? — не поняла Юигахама, которая впервые что-то сказала. — Вы хотите сказать, что нужно будет «исправить» Хикигаю-куна? — спросила Юкиношита. Они так это обсуждают, словно меня даже нет рядом. — Эй, а кому-нибудь интересно чего хочу я? — Нет! — ответили Хирацука и Юкиношита одновременно. Ёлки-макарёлки! Вот это я попал. Учительница снова заговорила. — Юкиношита, ты слишком прямолинейна, однако абсолютно права. Если он нисколько не исправился до сих пор, то придется применить кардинальные меры. Лучше бы просто пришел в клуб, попил чаю и свалил домой. А вместо этого теперь придется что-то делать. Какая досада. — А, да, кстати, — продолжила Хирацука. — Поскольку Хикигая в этот раз не участвует в роли помощника, то эта ситуация не повлияет на ваше соревнование. — Ну раз так, то мы принимаем просьбу. Не знаю насчет электрического стула, но какие-нибудь пытки для него придумаем. Думаю, мы с Юигахамой справимся. — Но я не хочу его пытать… — отреагировала Юигахама. — Отлично, дерзайте! Хирацука удалилась. А, понял. Это месть за то, что я попытался вмешаться в признание Тобе. Ну уж нет, здесь мне делать нечего. — Пойду отлучусь в уборную, скоро вернусь. Я быстренько шмыгнул к выходу и уже собирался уходить, но, как оказалось, за дверью караулила Хирацука, которая тут же уставилась на меня с ухмылкой. Я вернулся в аудиторию. — Ой, что-то мне перехотелось, да… Кабинет погрузился в тишину. Юкиношита почему-то даже не смотрела на меня, а Юигахама от чего-то сидела опечаленная. Понимая, что стоять на месте нет никакого смысла, я взял свой стул и поставил его напротив девушек – там, где всегда сидели посетители клуба. Развернул его спинкой к себе и сел, облокотившись руками на нее. — Что ж, если идти мне некуда, то давайте начнем. Представляться не буду, меня и так знаете. Моя проблема заключается в том, что Хирацуку-сенсей не устраивает написанное мной сочинение на тему будней обычного ученика школы Собу. Сама просьба заключается в том, чтобы исправить это. Ну, и… если поможете, то буду рад. Первой очнулась Юигахама, которая сначала посмотрела на меня, а затем на листок, лежащий на столе, взяла его и начала просматривать. Судя по перемещениям глаз, читала она медленно и вдумчиво, что явно не в ее стиле. С каждой прочитанной строчкой она становилась все более угрюмой. — Хикки, ты безжалостен! — подвела итог рыжеволосая после прочитанного. — Юкинон, почитай это. Юкиношита без промедления взяла у нее сочинение. — Так, что тут у нас... «Школа, юность, первая любовь… Всё это повергает человека в уныние, если он не может найти свое место в этом переплетении жестокости и обмана. Такова моя участь, что я прохожу школьный этап жизни, как и любой другой японский подросток. А ведь школьники еще не умеют мастерски скрывать свои худшие качества. Благодаря этому, я быстро научился распознавать ложь и лицемерие. Из-за этого я все больше и больше разочаровываюсь в людях. Меня общество не приняло, поэтому я не принимаю общество. Вследствие этого школьные дни для меня не больше, чем хорошая тренировка и испытание для моего терпения. Нет, ну вы вдумайтесь: приходить в школу и смотреть на то, как твои одноклассники разделяются по кабинету согласно своей иерархии и общаются между собой ради собственной выгоды. И это называется дружбой? Бред. Не хотел бы я такого для себя. Следовательно, я как человек с собственными убеждениями лучше останусь один против всех. Это меня делает сильнее. Больше мне писать нечего.» — Этим можно людей до суицида доводить. Ты в курсе, Хикигая-кун? — подытожила Юкиношита. — Я просто написал как есть, без преукрас и вранья. — Но так нельзя, Хикки! — вставила свои пять копеек Юигахама. Вся эта ситуация – очередное доказательство того, что люди не любят правду. Я превосхожу в этом плане остальных – моя способность выявлять темные стороны отдельных индивидуумов не раз оберегала меня от лишних проблем. — Это мое мнение, которое я не собираюсь менять. Юкиношита словно знала, что я так скажу, и моментально парировала. — Надеюсь, ты понимаешь, что если ты его не изменишь, то учитель никогда не примет у тебя сочинение? — Не глупый, знаю, — ответил я, на что она мне кивнула в знак согласия. Юкиношита встала с места. Она достала мою кружку и поставила ее передо мной. Обычно свою кружку я всегда брал сам, но тут видимо сыграл факт того, что здесь и сейчас я всего лишь гость. У меня в голове долгое время прокручивался один из конфликтов, который я должен урегулировать любой ценой. — Я хочу извиниться за произошедшее. У меня не было намерений вмешиваться в ситуацию с Тобе и Эбиной. Простите меня. Юкиношита замерла с чайником в руке. — Хикки, все в порядке. Это же я тебя попросила тогда, — пыталась успокоить меня Юигахама. — Хикигая-кун, тебе нет нужды извиняться. Ты сделал все, что мог, — последовал ответ Юкиношиты. Однако девушка все еще казалась напряженной, поэтому чувствовалось, что ее слова оказались недосказанными. Тем не менее, она налила мне чай. — С-спасибо. Юкиношита поставила чайник и вернулась на место. — Что можно сказать по сочинению… Твоя излишняя открытость тут совершенно неуместна. Для начала тебе надо попробовать сгладить углы в своем письме. Она взяла красную пасту и начала что-то черкать в моем листе. — Тут, тут… и тут, — закончив с замечаниями, она вернула мне сочинение. Как и ожидалось, красная паста здесь преобладала. Выходит, переписывать надо все с нуля. — Я понял. — Просто опиши, что ты думаешь, без излишнего негатива и пессимизма. — Сказать легче, чем сделать. — Чтобы ты мог собраться с мыслями, отпущу домой. Завтра после уроков принесешь полностью исправленное сочинение. — Да, мэм.***
Дома я растворился в своей комнате почти сразу же как вернулся. Обычно я всегда возвращался раньше Комачи и ждал, когда она приготовит ужин. Готовит она превосходно, между прочим. Она как никто знает какие блюда я предпочитаю и старается как можно чаще их готовить. Вот такая у меня сестричка – болтливая порой, но очень хозяйственная. Но сегодня ситуация не совсем стандартная. Оказавшись дома, Комачи увидела меня за письменным столом, чему была крайне удивлена. На ее вопрос что приготовить на этот раз я помотал головой – мол, ничего не буду. — Ладно, братик, сделаю тебе что-нибудь на завтра, — сказала она и прикрыла дверь. Мои зенки переместились от нее на пустой лист бумаги. Черт! Я не понимаю с чего начать. Перед этим я досконально изучил все правки, которые предоставила Юкиношита, но, если быть честным, здесь не от чего отталкиваться. Мне не составило никакого труда с первого раза написать сочинение, и это не проканало. Исправлять то, чего ты считаешь за истину — задача нелегкая. Тут чего-то не хватает. И меня осенило! Интернет. Отличный помощник в любой затруднительной ситуации. Я включил компьютер, воспользовался поисковиком, и меня ждало глубокое разочарование. Одна сплошная туфта про то, что мир замечательный, солнышко светлое и травка зеленая. Я не настолько идиот, чтобы поверить в то, что, переписав что-то подобное, я не получу люлей от Хирацуки. Она просто-напросто на это не купится. В общем говоря, мои коварные планы не удались. Что же делать?! Я сверился с часами — прошло уже больше часа с возвращения домой. Кстати говоря, мой лист так и оставался белоснежно чистым. Настолько, что меня он заворожил, и я не отводил от него взгляда. Неосознанно начал стучать ручкой по столу. В какой-то момент мои мысли окончательно затуманились, и мне показалось, что начал засыпать. Мой полудрем прервал телефон, который ни с того ни с сего завибрировал. Он определил звонившего — очевидно, тот числился в контактах. Сейчас желания общаться с кем-либо не было от слова совсем. Но просто проигнорировать я тоже не мог — не хотелось уподобляться тем, кто забивал на мои звонки раньше, особенно это касалось женского пола. Трубку взял. — Кажется, ты ошиблась номером. — А вот и нет! — с той стороны динамиков послышался встревоженный голос Исуми, — Хирацука-сенсей куда-то тебя увела сразу после звонка. Я начала за тебя волноваться. Что случилось? В обычной ситуации мою пропажу никто бы не заметил. Но не она. — Все в порядке. — Точно? Я думала, произошло что-то серьезное. Так что случилось? Ну меня не на расстрел же вели, с чего такое беспокойство? — Хирацука не приняла мое сочинение, нужно переписать. А еще у меня ничего не получается. — И как, у тебя получается, Хикижаба? Ты читаешь мои мысли? И откуда она знает мое прозвище со средней школы? Иногда мне кажется, что она со мной училась тогда. — Не совсем. В голову ничего не лезет. — Хм, может быть, я смогу тебе чем-то помочь? Не то чтобы я хотел полагаться на кого-то, однако если я буду противиться, то сильно рискую остаться в проигрыше. — А ты можешь? — Ну да, друзьям я всегда помогаю. Для начала можешь зачитать то, что у тебя было? Терять мне было нечего, я достал свое старое сочинение и начал его зачитывать с корки до корки. Воспроизводя вслух то, что я собственноручно писал, мне становилось не по себе. Хотелось даже откреститься и соврать, что это не я писал. Как человека с твердыми убеждениями меня окутывало странное ощущение. Именно сейчас я не был самим собой. Неужели это чувство — стыд? Исуми спокойно дослушала меня до конца, и я начал ждать вердикта. — Ну… я ожидала худшего, — весь итог Исуми сократила до пары слов. Кратко и лаконично. — М-м, и на том спасибо. — Я поняла, что у тебя не так. Видишь ли, у тебя весь текст содержит исключительно пессимистические тезисы, почему-то я не нашла ничего положительного в нем. — А они должны быть? — Само собой! Знаешь, школа — не тюрьма все-таки! И вообще, ты же вроде в клубе волонтеров состоишь. Почему про это ты ни слова не написал? Смысл сочинения в том, чтобы человек нашел для себя чего-то хорошее в школьной жизни? Ну конечно! Как я до этого не додумался?! — Похоже, я пришел к верной мысли. — Отлично! Теперь ты сможешь настроить себя в правильное русло, — по голосу Исуми казалась удовлетворенной такому исходу. — Э-э, спасибо тебе, Исуми. Сейчас приступлю к написанию. — Мацу, называй меня Мацу. Я просто не мог поверить своим ушам: раньше я не называл девушек по именам. Даже по фамилиям редко. Да вообще с девушками почти не общался. — Ну ладно, Исуми. Ой, то есть Мацу. Я услышал, как она захихикала. — Ладно, не буду отвлекать. Телефон лежал неподалеку от меня, поскольку я общался с Исуми через динамики. Протягивать руки к нему было лень, поэтому я принялся за письмо, не обращая внимания на него. Однако до меня дошел тихий жалобный голосок откуда-то извне. — Хачиман. — А, что? Ты еще не отключилась? — Прости, я не хотела тебе мешать. Просто… В ожидании я прервался. — Можно я еще немного повисну на связи? — Зачем? — недоуменно спросил я. — Мне… мне немного тоскливо. Я ничего не понимал, но прекрасно чувствовал, что любой вопрос в подобной ситуации будет излишен. К тому же я обязан Исуми за ее помощь. — Ну, хорошо, я оставлю вызов включенным. — Спасибо тебе. Давай так, я включу какую-нибудь тихую спокойную музыку, и мы вместе послушаем. Только пообещай мне, что скажешь, если она тебе помешает. — Договорились, Исуми. После сказанного до меня сразу дошло, что теперь должен называть ее по-другому. — Тебе еще потребуется время, чтобы привыкнуть к моему имени, Хачиман. — А, точно, извини. — Все хорошо. Вот, послушай, это одна из моих любимых песен. Из динамиков телефона послышалась какая-то музыка, которая совершенно не резала слух, и я смог спокойно продолжить писать эссе. На фоне музыки пела какая-то певица. Молодая, судя по голосу. Все-таки умеют японки прекрасно петь. Тем не менее прогресс пошел — я уже исписал где-то половину страницы. Песня к этому моменту уже кончилась, и никто больше не отзывался. Я начал переживать. — Мацудо? Реакции не последовало. — Ты тут, Исуми? Я услышал сопение в ответ. Она заснула. Это непроизвольно вызвало во мне улыбку. — Спокойной ночи, — сказал я и отключился.***
«Как сказал однажды Сократ, жизнь без испытаний – это не жизнь. Это можно отнести к моей учебе и взаимоотношениям с окружающими. Люди, обладающие оптимизмом, имеют привычку находить во всем плюсы. Я таковым не являюсь по своей природе, однако сейчас я попытаюсь это сделать. Моя школьная жизнь хоть и с виду мрачна, но если вдуматься, то она очень напоминает какую-то романтическую комедию. После уроков меня постоянно подстерегает одна рыжеволосая девушка, которая тащит меня до клуба волонтеров. В клубе к этому моменту находится другая девушка, которая либо читает, либо сидит в полудреме. С этого всегда начинается наша клубная работа. Мы пьем чай, рассказываем друг другу что-то, а чаще всего мы спорим по пустякам. Иногда к нам приходят за помощью, а мы консультируем или помогаем что-то сделать. На фоне этого у нас возникают разногласия. Все мы – абсолютно разные люди, и придерживаемся разных принципов. И для нас это своего рода испытание. Однако мы всегда стараемся друг другу помочь, потому что чувствуем, что что-то нас крепко связывает. Я все еще не нашел ответа, что именно, но я стараюсь до этого дойти. Поэтому даже такой человек как я может обрести друзей. Людей, которым можно безусловно доверять. С каждым днем я все чаще начинаю призадумываться: может быть, моя юность – не такой уж и обман?» — Неплохо, Хикигая, прогрессируешь, — отметила Хирацука, просмотрев мое переписанное эссе. — Мне не особо по душе твоя самоирония, но это гораздо лучше самоуничижения. Принимается! Я стоял в учительской в ожидании критики, однако ей понравилась моя писанина, и она без проблем ее приняла. — Признаюсь, без помощи девушек я бы не справился. — Ты ведь им не показывал, не так ли? — с украдкой спросила учительница. Меня раскрыли с потрохами. — Нет… Вас не проведешь. Я действительно больше никому не показывал свое эссе. Придя в клуб волонтеров, я просто сказал, что уже сдал сочинение, поблагодарил девушек за помощь и пообещал им, что вернусь завтра в клуб вовремя в качестве участника. Исходя из написанного, Хирацука, вероятно сделала вывод, что я написал слишком сокровенное. — Понимаю твои чувства, мальчик. Придет время, ты сам им об этом расскажешь. Я не имею никакого права от тебя этого требовать. Ну раз так, то должна возместить свой ущерб по отношению к тебе. Я тут новую раменную нашла не так далеко от школы, как раз хотела его проверить. Одевайся, поедешь со мной. — Спасибо большое, сенсей, но я не голоден. Мой желудок со мной не согласился и громко заурчал, давая о себе знать. — Хикигая, не скромничай, поехали. Мы покинули школу и на машине быстро добрались до той раменной. С виду она была как и все остальные забегаловки, но что-то в ней было особенное, чего я не мог понять. Хирацука заказала и на себя и на меня, и мы стали ожидать заказ. — Буду откровенен, сенсей. Даже сейчас я терпеть не могу школьную жизнь. — Я знаю. Неужели ты думаешь, что я вот так просто поверила бы, если твое мнение в корне поменялось? — Не понимаю, тогда почему вы приняли сочинение и поставили оценку? — Ты еще не понял? Ладно, объясню по пальцам. Видишь ли, Хикигая, твоя проблема заключается в том, что ты всегда смотришь на одну точку, не замечая ничего вокруг себя. Один человек будет тыкать на нее пальцем и говоришь: «Вот точка, жирная черная точка!». Какой-нибудь другой человек скажет ему: «Посмотри, здесь есть еще желтая точка, которая больше!». А тот будет глубоко верить в ее отсутствие и спорить с другим, что здесь всего лишь одна точка, и других здесь нет. Так вот, Хикигая, эти два человека — и есть ты. В тебе две личности: одна смотрит на мир через свою призму, а другая пытается найти с ней хоть какой-то компромисс. Первая личность — это ты нынешний, который всем заявляет, что он одиночка, и никто ему не нужен. А вторая личность — это ты из прошлого, который наделен верой в то, что может стать для кого-то важным. Тебе нужно подружить эти две личности между собой. Ты склонен видеть во всем только плохое, основываясь на своем прошлом, боясь оглядеться посмотреть по сторонам и познать что-то новое. То, что ты не показывал свое сочинение Юкиношите и Юигахаме только подтверждает твою искренность, и я рада, что у тебя все еще какой-никакой потенциал раскрыть себя. — Вот как… — А самое главное, ты смог признаться, вероятно, в первую очередь себе, что у тебя появились друзья. Меня это значительно успокоило как классного руководителя. Значит, вот чего она добивалась. — Это скорее не моя заслуга, а Мацудо, то есть Исуми. — Исуми, значит? Я так и знала, что ты ей небезразличен, Хикигая. — Что вы имеете ввиду? — Когда-нибудь ты поймешь. — Ну ладно… Нам одновременно принесли по готовому блюду. У Хирацуки был острый рамен с ломтиками говядины. А мне принесли простой рамен со свининой. Я был очень голоден, поэтому молча начал прием пищи. Попробовав лапшу, я просто обомлел от вкуса. Боже, как это вкусно! Теперь я нисколько не жалею, что пошел сюда сегодня. То ли от вкуса, то ли от голода во мне проснулся зверь, и я начал с жадностью пожирать содержимое тарелки. Когда моя тарелка была пуста, я вспомнил про учительницу, повернувшись к ней, заметил, что тарелка Хирацуки была тоже пуста. Она съела быстрее меня, как? — Это самый вкусный рамен, который я когда-либо ела, — заявила учительница. — Полностью с вами солидарен, сенсей. Наши тарелки уже давно опустели, поэтому задерживаться здесь не было никакой нужды. — Вы не боитесь, если кто-то увидит вас, проводящей время с учеником в такое время? — Да, ты прав. Уже поздно, а я даже немного позабыла, что ты еще подросток. Подброшу тебя до дома на машине. — Нет, спасибо большое за предложение, но я пас. Дойду сам. — Это не предложение. К тому же я не полностью искупила свою вину. Пошли, сегодня я плачу. И в самом деле Хирацука полностью оплатила заказ. На машине будет гораздо быстрее добраться до дома, нежели пешком. Мое упрямство в этой ситуации лишь навредит мне. — Хорошо, пойдемте. Мы сели в машину и поехали. По вечерам на улице всегда прохладно, и не всегда школьная форма спасает в таких моментах. В машине же было тепло от обогрева, однако вместе с этим сильно смердило табачным дымом. Похоже, у Хирацуки есть привычка курить прямо в салоне автомобиля. — И давно вы уже курите? — не мог не поинтересоваться я. По ее долгому молчанию я понял, что этот вопрос для нее очень неудобен. — Извините, это был глупый вопрос. Однако Хирацука все же выдавила: — Больше десяти лет. Не знаю, сколько ей сейчас точно лет, но если прикинуть, то получается, что… — Еще со школы? — Да. Мне стало дико неловко продолжать эту тему, поэтому я отвернулся и уставился на уличные неоновые вывески, ярко освещающие это время суток. Белые краски переливались в розовые, а те – в синие, и так далее. — Я была примерно в том же возрасте, что и ты. И одиночество для меня не было простым звуком. Можно сказать, что друзей у меня почти не было. — Хотите сказать, что вы были одиночкой? — Что-то вроде. У меня не сложились отношения с одноклассниками, и когда я перевелась в старшую школу, очень надеялась обрести людей, которым я смогу доверить частичку себя. Прямо как я… — И у вас не вышло… — Наоборот. Все было замечательно. — Что же случилось? Было видно, что Хирацуке неприятно вновь окунаться в свое прошлое, но было ощущение, что она хочет выговориться. — У меня появились подруги, с которыми я отлично ладила. А потом стала больше проводить время с одним парнем из моего класса. — Он вам нравился? — Мы даже встречались некоторое время. Это было лучшее время моей юности. — Понятно… — В один день все, что у меня было, рухнуло как карточный домик. В школе меня поймали с сигаретами, хотя я никогда не курила и понятия не имела, как они ко мне попали. Я быстро догадалась, что они принадлежали моему парню, потому что именно такие он курил. Однако вместо того, чтобы сознаться в этом, он просто промолчал. Именно поэтому я никому не доверяю, но Хирацука все время пыталась меня убедить в необходимости обратного. Почему так? — Мне сделали строгий выговор, мои родители об этом быстро узнали. Я пыталась донести им, что не курю, но было тщетно. Они устроили мне взбучку. Я рассталась с парнем; помню, даже лицо ему расцарапала. Подруги сразу перестали со мной общаться. Я быстро стала прокаженной среди своих одноклассников. Видимо, никто ее не поддержал тогда. Как же мне это знакомо… — Сигареты я почему-то так и не выбросила. На фоне сильного стресса и переживаний решила попробовать одну, и тут затянулось. Табак стал единственным «другом» для меня. Я даже перестала скрывать, что закурила. Вот так я стала одиночкой. А спустя некоторое время впервые попробовала алкоголь. В темноте я не мог прочитать ничего на ее лице, но смотреть на нее было больно. — Спустя время я сильно начала жалеть о своих поступках. Поняла, что совершала много ошибок, за которые я саму себя простить не способна. Даже хотела покаяться перед всеми и извиниться... Но было уже поздно. — Как вы смогли с этим справиться? — Я закончила учебу, бросила семью и переехала сюда, в Чибу. Никто из здешних не в курсе о моем прошлом, поэтому я спокойно устроилась работать учительницей японского. И я единственный человек, который узнал обо всем этом? Неужели она уверена в том, что я никому об этом не расскажу? Она понимает, что рискует? Нет, похоже, она мне доверилась полностью, и сделал свой шаг. От этого я почувствовал сильную горечь внутри себя. Ни за что ее не предам. Машина подъехала к моему дому и остановилась. — Я смогла начать жизнь сначала, но доверия к людям уже никакого не было. Моя юность была безвозвратно упущена, а плохие привычки никуда не делись. — Сенсей, вы… — Не повторяй моих ошибок, Хикигая. Научись ценить и защищать то, что ты имеешь. А если тебя кто-то предаст — не теряй голову. Пообещай мне. Я старался держаться стойким, но ком в моем горле не давал мне быть многословным. Я собрался с духом и с трудом сказал только два слова: — Да, обещаю. — Иди отдыхать. — Ага, спасибо вам огромное. У Хирацуки-сенсей куда печальнее судьба, чем у меня, и это заставило задуматься. Она не смогла справиться со своими проблемами, но это было не по ее вине, а по той причине, что не нашла ни от кого поддержки. Именно из-за этого хочет исправить свои же ошибки через меня. Я протер свои глаза рукавом пиджака. Черт возьми, женитесь на ней кто-нибудь уже, или это сделаю я.