***
С этого года к ним пришел работать новый учитель. Он был ненамного старше их — только-только выпустился из педагогического. А они, в свою очередь, в последнем классе — одиннадцатом. У них разница всего-то три года, потому что Накахара на год старше своих однокашников. Учитель был молодым, как уже упоминалось, умным, привлекательным и очень наивным. Странно было признавать, но Дазай сразу понравился Накахаре. Чуя долго это отрицал, хотя о своей ориентации он не думал. А вот о последствиях — да. Мало того, что физик его вообще никаких чувств в нем не должен был вызывать, так ведь Чуя, сам не понимая, задумывался о таком, что волосы становились дыбом. Знаете, как-то странно думать о том, что с ними будет в дальнейшем. Он просто не хотел воспринимать тот факт, что Дазай может быть натуралом. Но если даже представить, что у них все срастётся, то всё равно встает сразу несколько проблем. Возраст это даже ничего, но вот что делать с родителями? А одноклассники как это воспримут? И главное — что будет с Дазаем? Он ведь учитель, а такие отношения считаются запретными, неправильными и обществом караются. Мало этого, они ведь — оба одного пола! Это еще хуже. На общество Чуе, в целом то, плевать, с семьей сложнее, но не смертельно. А вот портить жизнь и карьеру Дазаю он не хочет. Он его любит, и это значит, что должен приложить все усилия для того, чтобы его возлюбленный был счастлив. Пускай и без него, Чуи. Вообще, знаете как сложно было Чуе признать эти чувства? Хотя, зачем говорить о том, что уже прошло? Он не только сумел это сделать, он также пересмотрел практически все свои взгляды на мир. Самое смешное и облегчающее — после принятия Чуе стало намного легче жить. Ну, пусть он гей. И что? Много людей имеют нетрадиционную ориентацию и живут припеваючи. Пусть он влюблен в своего учителя. Что плохого? К тому же разница — всего-то три жалкие года, ничего глобального. Подумав так, Накахара решил, что если сейчас еще и с родителями разберутся, то будет вообще прекрасно. У них будет достаточно времени признать лазурность сыночка. Он был очень приятно удивлен лояльностью родителей, а если быть еще точнее — единственного своего родителя — мамы Коё Озаки. Ее фраза похоже навсегда засела в памяти парня. — Ох, я даже рада. Ты имеешь полное право на своё мнение и то, что ориентация у тебя нетрадиционная, не изменит ничего. Ты все также мой любимый сыночек, Чуечка. — женщина аккуратно обвила юношу руками, нежно обнимая. — Зато никакая девица не отхватить такое чудо. — тут Озаки сделала паузу и, понизив голос, хитро прищурилась, — Скажи, а у тебя есть любимый? — видя смущенно лицо сына, Коё спешно прибавила, — Не переживай, я просто так спросила, ты можешь не отвечать, я же не заставляю… Женщина не успела договорить — ее перебило сие чудо, что тоже понизило голос, и призналось: — Да… Его зовут Дазай Осаму и он… Он мой учитель. — хоть лицо Коё и никак не изменилось, Чуя все же поспешил добавить, — Он не знает об этом. Я вообще не уверен, что у нас что-то может быть, тем более я так себя вел, пока не мог самому себе признаться… — Я уверена, все будет хорошо. Он не устоит перед таким умным и соблазнительным парнем. Таким счастливым себя Чуя давно не ощущал. Все домашние задания решались столь легко, что лег он рано и на утро был потрясающе бодрым. В школе он вновь видел физика. Чёрт, не то, что с каждым днем, с каждой минутой он чувствовал то, как сильнее становятся его чувства. Осаму настолько ему нравится — абсолютно все в нем кажется Чуе прекрасным — и характер, и способности, и манера говорить, и внешность, — Господи, как же он любит его. Любит. Однако счастливое настроение длилось не долго. На первом же уроке его сначала гнетет то, что он не может и сейчас видеть своего возлюбленного, а затем, после замечания математика Куникиды о том, что, мол, на уроке надо быть собранным и заниматься самим, собственно, уроком, а не витать в облаках, — вообще-то, он был прав, как и всегда, — так вот, после замечания до парня доходит мысль о том, что проблемы со своим чувствами и мамой он то решил, а вот об отношениях с объектом воздыхания не подумал. Дазай даже не знает о его чувствах. Окончательно парня добило то, что он услышал разговор каких-то учениц, которые обсуждали то, какой новый физик красивый и тому подобное. — Такой душечка. — слышалось из-за угла. Накахара притормозил. — Ага, и милый, смущается часто так… — вторил второй голос, до противности сладкий, как и первый. — Интересно, кому такое чудо достанется? Вот бы с ним отношения наладить, ну, ты же понимаешь о чем, я, да? К тому же это очень удобно в той же учебе. — сплетницы тихо захихикали, а Чуе стало мерзко. Нет, как можно быть такими расчетливыми? Хотя, он тоже не белый-пушистый агнец, нечего было подслушивать. Но парень не мог отказать себе в маленькой пакости показаться и пристыдить девушек. — Ой и не стыдно вам так корыстно думать, а? — элемент неожиданности удался. Две девчушки, что оказались его одноклассницами, удивленно-испуганно вытаращили глаза. Харуно смущенно отвела взгляд — Чуя прекрасно знал о том, что нравится ей, а Наоми усмехнулась. — А тебе подслушивать, значит, можно, да? От ответа на щекотливый вопрос его спас звонок и вся троица быстро ретировалась. Чуя из этой, казалось, маленькой ситуации извлек для себя одно самое важное. С этого дня он ясно даст понять Дазаю о своих намерениях. К тому же, план действий удовлетворял его и тем, что включал в себя море тактильного контакта. Дазай Осаму не устоит перед ним. Он добьется от своего возлюбленного ответных чувств.***
Чуя решил действовать прямо сегодня, как раз будет урок физики у них. Правда, он еще не понимал как именно будет проявлять свои чувства, ибо перед одноклассниками не очень-то хотелось их выказывать. «Ой, да сориентируюсь.» — подумал Накахара о том, что решение само придет к нему. Зайдя в кабинет, класс обнаружил, что учитель куда-то ушел. Как безрассудно, учитывая репутацию сия «детей». Не осторожно шмякнув учебник вместе с лежащей в нем тонкой, немного потрепанной тетрадью, Чуя и сам плюхнулся за свое законное место на задней парте первого ряда. Все-таки, в одиночестве есть преимущества — никакие соседи не мешают, не трясут парту, когда пишут, не бубнят себе под нос что-то невразумительное и так далее. Только Накахара подумал о физике, как тот вошёл, держа в руках огроменную стопку тоненьких книг, которая упиралась ему в подбородок. Судя по недавнему примечанию к домашней работе, это были тестовые задания. Прозвенел звонок, противно дребезжа. — Садитесь, пожалуйста. Сегодня мы сдаем домашнее задание, разбираем новую тему, и в конце урока пишем небольшой тест, о котором я вас предупредил на прошлом уроке, так что возможность подготовиться у вас была да еще какая — целых пять дней. Учитель заправляет одну прядь за ухо и достает из футляра очки в темной, чёрной оправе. Сегодня он не в привычных белых штанах и темно-серой жилетке вкупе с рубашкой в полосочку, а почти во всем чёрном. И брюки, и пиджак, и галстук — все чёрное, даже рубашка не белая, а алая, такого цвета, что больше смахивает на кровавый. — Достаем тетради для домашних заданий и передаем вперед. — когда все три стопки сложены в одну, Дазай продолжает, — Хорошо. Открываем рабочие тетради и записываем число. Тема нашего сегодняшнего урока… — на этом моменте Накахара перестает слушать, отворачиваясь к окну. Он не очень любит физику. Нет, она хорошо у него идет, но сам предмет иногда вызывает скуку. Вот преподаватель… Дазай, конечно, интересно рассказывает, но Чуя может позволить себе повалять дурака и просто посидеть. На соседнем ряду вновь тихо-любовно шипели друг на друга два лазурных юноши их необычного класса. Аку и Ацу как всегда. Какой урок, что происходит, где и когда — им, похоже, немного плевать. Склонились ближе к парте, повернулись лицами — вон, чуть ли не целуются, бесстыднники. Если честно, то Чуе без разницы кто там с кем, тем более, эти двое, по его мнению и их тоже, буквально словно созданы друг для друга. Просто Чуе завидно. Немного, но завидно. Ему, может, тоже так хочется. Вместо того, чтобы слушать то, что он может прекрасно понять сам, также склониться над тетрадью вместе с Осаму, вдыхать аромат его волос, вообще, почувствовать его запах, случайно (а может и нет) коснуться щекой его щеки, потеряться о гладкую кожу, поцеловать… «Боги, Чуя, ты думаешь не о том. Хоть для приличия посмотри на доску, что ли…» — сам себе приказал Накахара. Чтобы отвлечься, Чуя действительно попытался сконцентрироваться на уроке и поднял голову, устремляя взор на доску. О, картина предстала намного лучшая, чем та, которую совсем недавно нарисовало его воображение. Парень нервно сглотнул. И так эти немного странные из-за непривычности сны не дают Чуе покоя уже почти месяц. Раньше он старался как-то не думать об этом, но сейчас не получается — мысли сами собой скатываются на эту тему. И это уж не упоминая о том, как проводит свое утро парень, с пунктуальностью просыпаясь каждый день в семь утра и донельзя возбужденным из-за пошлых мыслишек. Хотя, стоит отметить, что Осаму даже не думал, как его невинное действие может подействовать на одного из его учеников. Он то просто стирал с доски то, что уже было не нужно. Чуя пытался думать о чем-нибудь другом, но не получалось. С его хорошим зрением они просто прекрасно и во всех красках видел то, как его возлюбленный учитель скинул с себя пиджак и начал постепенно наклоняться вниз, чуть выгибаясь. Так как рубашка была короткой и не заправленной в брюки, то она чуть сползла вверх, открывая взору белоснежную кожу. Собственно, вы, наверное понимаете, почему Накахара, когда появилась такая прелестная возможность, не удержался и, пока все отвлеклись, смотря куда-то в сторону стены, откуда доносились странноватые шорохи, со всей дури и любви шлепнул парня, которому «посчастливилось» стоять рядом с Чуей. От неожиданности Дазай даже ничего не сказал, но то, как он стремительно сбежал за свой стол, а также его смущенное лицо и алевшие щеки ясно говорили об удивленнии и, возможно, а также то, о чем Чуя надеется изо всех сил, что, может быть, «объекту домогательства» хоть капельку понравилось. Осаму пытался не выдавать своего смущения и смятения, пока спешно говорил о том, где нужный тест и какие задания надо решать. Затем он, бросив короткое «Извините», выскочил прочь из класса. «Что это было? С чего это он сделал такое? Да и при всем классе… Остается только надеяться, что этого никто не заметил. Но самое главное и пугающее… — парень прикусил нижнюю губу, краснея пуще прежнего, — В том, что мне понравилось.» После минут пяти, а может и всех десяти, Дазай всё же вернулся в кабинет. — Еще раз извините. — учитель глянул на левую руку, на белый циферблат часов, — Так. Заканчиваем писать, сдаем. Домашнее задание на доске, но я надеюсь, что вы его записали еще в начале урока, когда я его сказал. — видя перед собой быстро пополняющуюся стопочку листов с ответами, Осаму договорил, — Всем до свидания. — когда все скрылись за дверями и то же самое хотел сделать последний, нужный ему ученик, парень с удовольствием добавил, — А вы, Накахара, останьтесь. Чуя вздохнул и направился обратно, присев на краешек первой парты, прямо перед Дазаем. Карие глаза уставились в голубые, словно ожидая признания на счет своих действий. — Ты же понимаешь, почему я тебя оставил? У Накахары звякнул телефон и тот без зазрения совести поимел право отвлечься на СМСку. «Короче, Чуя. Что-то там стряслось, поэтому у нас физика была последним. Ацу.» Бегло пробежавшись по строчкам, ученик начал быстро, чтобы не разозлить свою любовь, печатать ответ. «Спасибо, Ацуши. Привет Аку.» Дазай потерял терпение еще давно и поэтому, фыркнув, поинтересовался: — Чуя, тебя что, не учили манерам? Оторвавшись от телефона, когда наконец нажал на кнопочку «отправить», Накахара не нашел ничего лучше, чем ляпнуть: — А мы уже перешли на «ты», Дазай? — Накахара, Вы не сдали мне тетрадь с домашним заданием. А также в наказание за свое поведение, Вы поможете мне прибраться в лаборантской. — чеканя каждое слово, тоном, не принимающим отказа, буквально выплюнул фразу Дазай. Если бы не эти обстоятельства и влюбленность, Чуя б возмутился, однако сейчас это был прекрасный шанс для него. — Хорошо, Дазай. Как ты захочешь. Осаму выжидательно посмотрел, но извиняться рыжеволосое создание не собиралось от слова совсем. А Чуя совсем невпопад высказался: — Ты умный… А еще, как я узнал сегодня, у тебя упругий зад. Ты вообще красивый. Сказать, что Осаму удивился — не сказать ничего. Он просто выпал из реальности, снова краснея, и даже не ответил ничего на такую дерзость. «Странно. Это приятно слышать, но не потому, что комплимент, а потому, что… потому что говорит он» — пронеслась единственная мысль в шатенистой голове.***
Осаму удалось-таки вынырнуть из не очень нужных в данный момент мыслей. «Ох. Это поведение недостойно учителя! А я же учитель!» — Н-н-акахара, не отвлекайтесь от темы н-нашего разговора! — голос прозвучал столь неуверенно, что Дазай готов был самому себе пощечину влепить за это его качество так смущаться. Взрослый же человек! Вздохнув, учитель попытался продолжить спокойно, — Сейчас я как раз буду проверять ваши тетради, так что хорошо бы вам сразу сдать домашнее задание, ибо потом я уйду. — Осаму забыл о том, что ему после проверки еще тащиться в библиотеку, вместо этого вновь начав думать об этом наглом рыжике. Накахара же, сняв рюкзак, поставил его на пол, около парты, и уселся на нее. Ну, конечно же, на стул сесть — это слишком просто, вот на парту — самое оно! В отличие от Дазая он и не переставал думать о своем поведении, а если быть точнее, то о том, что он все же совершил. Похоже, только сейчас осознал свой поступок. Было стыдно. Он ведь не подумал о том, как воспримет это Дазай, может, ему это не то, что не понравится, а будет противно? Не выдержав навалившейся тяжким грузом праведной совести, Чуя тихо сказал: — Дазай, извините. Я… Я действительно не подумал о том, что могу причинить своим поступком вам неприятные ощущения. Я не обещаю, что не буду и дальше так делать, но я буду стараться сдерживать свои порывы. Надеюсь, вы сможете меня за это простить… — ученик поступил голубые глазки, но было видно, что он искренне раскаивается. Дазай поначалу даже и не знал, что сказать в ответ на такую серьезность с его стороны. — Весьма удивлен тому, что ты подумал об этом. — фыркнул преподаватель, а затем, чуть смутившись, спросил с таким лицом, будто его это совсем не волнует, — Почему ты сказал… О том, что не обещаешь, что подобное не повторится? Накахара удивленно поднял голову. Он действительно не понимает? Судя по такому невинному взгляду, до парня не доходило. Чуя серьезно посмотрел в кофейные очи, что прямо-таки светились интересом. — Вы очень удивительный человек, Дазай. Вы столь умны и терпеливы, это особенно видно, когда вы преподаете. Вы многому нас научили, и мы благодарны за это, поверьте, хоть и не говорим прямо и ведем иногда себя, мягко говоря, отвратительно. — рыжеволосый понял, что немного отвлекся от основной мысли, — Вы мой учитель, — начал он, — и это все может показаться вам неправильным, но… Я действительно не могу обещать того, что подобное не повторится. Просто невозможно сдерживать такие порывы, когда вы рядом, такой прекрасный, и, кажется иногда, столь недосягаемый, словно далекая звезда, мерцающая темной ночью на чернеющем небе — так близко, будто руку протянуть, и достанешь до вас, но на деле — сколько ни тянешься, дотянуться не можешь… — Чуя забыл как именно он хотел показать Осаму то, что он чувствует, но сейчас его понесло, — Вы такой милый, наивный, непорочный, невинный, словно только-только родившийся ангел, — Осаму прикусил губу. Ох, Чуя и не догадывается, насколько он может ошибаться в этом, — Вы столь мило смущаетесь и краснеете, что мне так и хочется… — он умолк, продолжая взирать на Осаму. Дазаю было странно понимать, что он вызывает столько чувств. Это смущает его, потому что, стыдно признаться, но он чувствует практически то же самое. Одного взгляда на Чую хватает для учащение сердцебиения, смущения и дрожащего голоса. Однако почему-то очень интересно, что он хотел сказать… — Хочется..? — спрашивая, протянул физик. — Точно хочешь это знать? — уточнился Чуя и, получив в ответ кивок, вздохнул, — Когда я тебя вижу — неважно где, когда и как, мне так и хочется утащить тебя в укромный темный уголок, притиснуть к стенке, обнимать, прижиматься, трогать и целовать-целовать-целовать, гладить, шлепать, покусывать… Я так хочу все это делать. С тобой. — глядя на вновь покрасневшего Осаму, он усмехнулся, — Даже сейчас. Ты словно испытываешь мое терпение, которого почти не осталось. — Дазай тяжело сглотнул, не в силах отвести взгляд от Чуи. Тот словно притягивал к себе, как магнит, не оставляя ни единого шанса сбежать. Парень понимал, что это не есть хорошо, не очень-то правильно, но… Что поделать, если он умудрился влюбиться в своего ученика, причем — на удивление — впервые влюбиться. Всю жизнь только и знал, что учился, на что-то другое времени не хватало, но ему как-то и не нужно было, вопреки всем ожиданиям, гормоны никак не влияли на него, видимо, взросление у него пошло поздно. Кто-то может подумать — как же это хорошо, если так, вы ошибаетесь. Сейчас Дазай испытывал все прелести подросткового состояние под влиянием гормонов, а также отсутствия любимого человека. Ему много чего хочется, ох, как хочется, но вот проблема еще одна — ему не абы с кем, а только с одним единственным парнем, который по совместительству еще и его ученик. Он даже решил поговорить с мамой, которая на это сначала выслушала, немного посмеялась, объясняя это тем, что и у нее такое было, но чтобы в таком возрасте… А потом она просто и не очень долго думая, ответила, что у него самый банальный недотрах. Хотя, учитывая то, что он до двадцати лет каким-то образом успел ни разу не поцеловаться, не то, что девственности лишиться, то это, в принципе, не так уж и не похоже на правду. Оставив Осаму разбираться со своими мыслями, Чуя встал и, наклонившись за рюкзаком, выудил оттуда тетрадку с домашним заданием. — Дазай, вот тетрадь. Возьмите, пожалуйста. И извините за… Причиненные неудобства. — Чуя не мог отказать себе в удовольствии подойти с другой стороны стола и, перегнувшись через него, оказаться в такой приятной близости с Осаму. — Ты бы уже определился с тем, как обращаешься ко мне. — протянул Дазай, чувствуя себя очень неловко. — То есть я могу называть тебя по имени? — Накахара затаил дыхание и заметно расслабился, когда физик смущенно отозвался: — Только не при учениках же… Чуины глаза загорелись, словно два сапфира в темноте морской пещеры. — Позволь… — он протянул руку, убирая каштановую прядь за розоватое ушко, — Поцеловать тебя? — Накахара потянулся ближе, но был остановлен. — Нет! — Почему же? Я тебе не… Ты не хочешь? — Чуя огорченно вздохнул, а затем удивленно поднял брови, ибо сказанное Дазаем совершенно не состыковывалось с его действиями. — Хочу… — парень вновь потупиося, кусая нижнюю губу, — Ты же понимаешь. Ты — ученик, а я — учитель… — Ну и что? Если ты и я хотим этого? Не кусай губы, лучше это сделаю я. — Чуя в своих намерениях был тверд и уверен. Дазай сдался. Он больше так не может, он хочет почувствовать всё это, и почувствовать с Чуей. Потянувшись уже самому к Накахаре, он тихо выдохнул: — Надеюсь, мы не будем жалеть об этом, но… Я тоже хочу этого. С тобой. — Осаму… — рыжеволосый не мог понять этого человека. Только он отнекивался, а тут говорит такое да с лицом, словно в любви признается. Хотя, это почти признание. Чуя, окрыленный позволением, сокращает эту смехотворно маленькую дистанцию между ними, прикрывая глаза еще до этого, и целует. Аккуратно прижимается к чужим горячим губам, буквально ощущая жар смущения на себе. Как же долго они этого ждали. Это получается столь нежно, что Осаму будто плавится, ему кажется, словно по губам, по коже порхают маленькие бабочки, чуть скребя тоненькими лапками, от чего становится еще приятнее. Дазай также чувствует, что его губы осторожно раздвигает чужой язык, неглубоко проникая внутрь, правда тут же выскальзывая наружу, напоследок проводя своим кончиком по губам, а затем парень, цепляясь зубами за край нижней губы и чуть прикусывая, оттягивает ее. У Осаму перехватывает дыхание. Чёрт, он и подумать не мог, насколько это приятно. Так приятно, до тех самых бабочек в животе, до легкого покалывания в подушечках пальцев, так, что бабочки постепенно уступают место странному ощущению чего-то, сладко тянущего где-то в животе, чуть ниже… Дазай, дернувшись от неожиданности того, о чем он подумал, отрывается первым, разрываая недолгий, но столь долгожданно-сладкий поцелуй. У Осаму щеки горят, губы стали алыми от проделок Чуи, карие же глаза чуть влажные. Он приоткрыл ротик, часто дышит — грудная клетка вздымается и опускается. Бледные пальцы немного дрожат, и румянец захватил даже кончики ушей. Пока у Дазая веки полуприкрыты, но через некоторое время он широко распахивает свои очи, после чего, ничего не сказав, только схватив ту стопку книжечек, что принес на урок, быстро встает — слишком быстро, так, что Чуя не успевает его остановить, и пулей вылетает из кабинета. Чуя остается один, плохо понимающий, что означает данная реакция.***
После своего «бегства» Осаму радуется тому, что успел прихватить книжечки. Теперь есть повод наведаться к Анго. Стараясь идти быстрее, он направляется в библиотеку. Ему почему-то кажется, что там его Чуя точно не найдет. Быстро преодолев лестницу и оказавшись на первом этаже, он тихо стучит и входит, не дождавшись ответа. Анго сидел за столом, что-то печатая, как и всегда. Когда Осаму зашел, тихо хлопнув дверью. После того, как книжки были вычеркнуты из абонемента Дазая, тот сел напротив Сакагучи, но продолжил молчать, хотя, судя по его лицу, ему нетерпелось что-то рассказать. — Дазай, ты меня извини, но я на обед опоздал, так что идти в столовую хотел сейчас. Так что говори сразу, пожалуйста. — библиотекарь вздохнул. Дазай чуть обиженно посмотрел на него, но желание поделиться своими эмоциями было сильнее. — Я… Я впервые поцеловался. — парень прижал ладонь к розовой щеке. — Так вот почему ты такой смущенный. И кто же этот счастливчик, что украл твой первый поцелуй? — на робкое «Ч-чуя» Анго лишь хмыкает. Кто бы сомневался. — Ты меня извини, но я в столовую, к тому же меня там Ода ждет… Дазай закивал и извинившись за то, что не подождал со своей этой новостью, сам предложил последить за библиотекой во время ангового отсутствия. Сакагучи предложение принял и с радостью испарился в направлении этого столь желанного помещения, из которого доносятся аппетитные запахи, от которых слюнки начинают течь. Ах, какое прекрасное время — середина уроков! Ученики почти все по кабинетам сидят, мало кто шастает в коридорах. В столовой и библиотеке посетителей практически нет. Просто чудесно! А как тихо… Блаженство! Однако, блаженство длилось недолго — каким-то странно-чудесатым образом Чуя почувствовал, где находится Дазай. Вот не зря говорят, что кто ищет, тот всегда найдет. Удивлению Дазая не было предела, хоть и через минуту оно прошло, а его место занял стыд того своего поступка. Зачем он сбежал, шатен не понимал. Наоборот, тогда хотелось остаться, быть рядом, совершить что-то подобное еще раз, и еще, и еще… Умом то парень понимает, что ему может быть за такое — за роман с учеником, но… Если это любовь, то не важнее ли она работы? Хотя, он далеко ушёл. Дазай же не знает, что это значит для Накахары. Может, это он все себе напридумывал? Как бы ни было страшно от ответа, спросить об этом надо. Его тревожные раздумья прервал тихий вопрос рыжеволосого, который успел положить рюкзак на стул, а сам оказался непозволительно близко к учителю, чем его даже, в какой-то степени, напугал. — Почему ты ушёл, Осаму? — рыжик решил, что лучше сразу все обговорить. Осаму же молча отвернулся к окну. — Не отвечаешь… Я что-то не так сделал? Тебе не понравилось? Я… Я противен тебе? — на последнем вопросе голос дрогнул. Хоть бы он ошибся. — Нет, ты не противен мне! — слишком громко для своего состояния воскликнул Дазай, а затем все же решил выложить то, что мучало его, — Я… Скажи, это что-то значит для тебя? — шатен не хотел смотреть на Накахару, потому что его внезапная мысль настолько ввела в печаль и уныние, что даже на глазах собралась две маленькие слёзки. Чуя же, который решительно взяв сидящего учителя за плечи и развернул его, удивленно округлил глаза. — Конечно, значит. Ты чего? — услышав какое-то невнятное бормотание про первый поцелуй, он усмехнулся, — Не у тебя одного он первый. — на непонимающий взгляд он хмыкнул, — Просто над помидорами издеваться любил. — Накахара выдохнул, прижимая Дазая к себе и легонько поглаживая по волосам, — Ты напугал меня. Я уж подумать всякое успел, пока искал тебя. Скажи, ты не жалеешь, что это все произошло, Осаму? — вместо ответа кареглазый прижался ближе, утыкаясь лицом куда-то то ли в грудь, то ли в живот синеокого. Знаете каково было изумление парочки, которая только что вернулась из столовой, когда они, приоткрыв дверь, увидели сию прекрасную картину, заключающуюся в Накахаре, который прижимал Осаму к стеллажу с классикой, снова целуя. Причем, эти двое явно были довольны ситуацией. Сакагучи и Сакуноске быстро смекнули, что они могут возвратиться и позже. — Говорил же тебе, нужно было еще походить, тем более разве ты не хочешь прогуляться по школе со мной? — Анго на это улыбнулся и сам потащил литератора в коридор. Дазай не очень хорошо понял как оказался в таком положении, но ему оно нравилось, как и Чуе, впрочем, тоже. Он не знал, что доминирование Накахары ему будет столь приятно. Чуя целовал наклонившегося к нему Осаму, иногда аккуратно, нежно, почти невесомо проводя ладонями по бокам, чуть приобнимая, но лишнего себе не позволял, как ни хотелось. Накахаре повторение осамовского «побега» не светило. А вот Дазай напротив — сам обхватил его руками за талию, пытаясь прижаться теснее, с целью ощутить всего Чую. Теперь он понимал, что чувствовал рыжик, когда говорил о том, что хочет его трогать. Однако, эти приятные действия быстро заканчиваются, к великому сожалению и непониманию Осаму. — Кстати, — хитровато тянет Чуя, когда у него получается хоть как-то восстановить дыхание, — У нашего класса сегодня ведь факультатив. Лукавое выражение накахаринского лица точно должно было пробудить в Дазае какие-нибудь да подозрения, ведь он то не догадывался, что Чуя точно знает — его одноклассники ни за что не пойдут на факультатив, значит — они с Дазаем будут одни. Примерно поэтому они сейчас сидят в кабинете физики причем совершенно одни. Учитель пытается объяснить ученику материал следующего урока, ибо, как оказалось, предыдущий и сегодняшний он знает просто идеально, но потом, взглянув на нависающего над тетрадью Чую, его начинает терзать смутное подозрение, поэтому он и дает ему самый простенький тест по этой теме, который Накахара решает в считанные минуты, к тому же и правильно. А после этого решены и два остальных теста по этой теме — средней и более высокой сложности. Дазай искренне удивлен. Ему еще не попадались столь талантливые ученики, кроме Эдогавы. — Что ж, мне кажется, что ты очень хорошо усвоил материал и мы можем закончить. — Осаму захлопывает учебник и поворачивается к Чуе, который, к слову, как-то слишком уж близко к нему сидит. Накахара после этих слов как-то грустнеет и, с надеждой в голосе, спрашивает: — Может, ещё одну тему? — Хорошо, но только зачем? — на этот вопрос обрадованный рыжик не ответил, заключив учителя в объятия. И снова на удивление — Чуя понял тему даже быстрее, чем Осаму ее рассказал полностью. Дазай так погружается в объяснение, что совсем не замечает тонкую ладонь на своей талии, которая крепко, но в то же время и нежно притискивает шатена к своему обладателю, любовно поглаживая пальцами по боку, чуть щекоча. От этой легкой щекотки парень начинает слабо дергаться, почему-то — скорее, интуитивно — прижимаясь в ответ. Осаму это нравится, еще как, но он не может спокойно рассказывать все нюансы решения, когда к нему так нежно пристают, поэтому все же решается и тихим от некоего смущения голосом лепечет: — Извини, но я не могу объяснять теорию в…в такой позе… — услышав тихий смешок и игривое предложение перейти сразу к практике Осаму розовеет еще больше и в отместку дает Накахаре самую сложную задачу. Теперь он может хоть посидеть спокойно — у Чуи не получается сразу, он даже перепроверяет раза два, но в конце концов показывает Дазаю верный ответ. Осаму удивленно округляет глаза, потому что Чуя снова оказывается столь быстрым в решении, при этом отвечая правильно, и, похвалив его, говорит, что теперь они точно могут закончить. Вопросы про то, почему же на факультатив пришел один лишь Чуя, Осаму решил оставить на потом. Если уж говорить совсем честно, ему понравилось так сидеть вдвоём, однако это не отменял того факта, что он был застан врасплох, когда его развернули к себе и, мягко улыбнувшись, нежно поцеловали. Странно, но от этого поцелуя ему вдруг стало так грустно, что глаза снова заблестели. Он не мог понять намерений Накахары. Хоть тот и очень сильно ему нравился, можно сказать, что Осаму в него влюблен, но… Дазай больше всего боялся, что для Чуи это может оказаться просто игрой, о чем он тут же и высказался, уперев кулачки в грудь рыжеволосому, отталкивая. — Я не знаю как для тебя, но для меня это все серьезно. Это мой первый опыт в какого-либо вообще рода любовных отношениях и я должен знать, что для тебя это значит, потому что… — Осаму запнулся, не зная как выразиться, и с неким испугом воззрился на, ошарашенно взирающего на него, Накахару. Чуя, который подобное ожидал в последнюю очередь, даже немного обиделся. По его мнению, такое действие более, чем красноречиво показывают то, что он ухаживает за объектом воздыхания. — Дазай, ты совсем дурак? — удивился рыжик, с запалом выкрикнув, — Да я люблю тебя! — уже высказывшись, Чуя подумал, что не надо было именно так, а то еще ведь обидится Дазай. — Извини, ты не дурак… — парень хотел еще что-то добавить, но его перебили. — Л…любишь? — Конечно. Люблю тебя. — Чуя обхватил руками Дазая, снова обнимая.