Он лгал

Двое снова сидели на скамейке, что облюбовали, и которая стала неотъемлемой частью их тренировок. Солнце с каждым днем ​​светило все ярче, а горы мусора уже сейчас уменьшились почти вдвое. Изуку наслаждался открывшимся видом. — У меня есть личный вопрос к тебе, Мидория — сказал Тошинори, сидящий рядом с парнем. — Надеюсь, это не заставит тебя чувствовать, будто я невнимателен к сложившейся вокруг тебя ситуации. — Что вы хотите узнать? — Изуку заставил себя сохранять спокойствие. — Как ребенок, воспитанный злодеем, решил стать героем? — едва слышно задал вопрос Всемогущий, и его голос легко растворился в тихих звуках прибрежных волн. Изуку от шока едва сдержал уже готовый сорваться с губ вскрик. Не может быть, нет и малейшего шанса, что заданный вопрос был случайным, не после той опрометчивой информации, которую он дал Незу прошлой ночью. Всемогущий либо присутствовал при переписке лично, наблюдая со стороны, либо сразу же после этого герою рассказали об отношениях, что связывали их информатора и его заклятого врага. Вывод напрашивался неутешительный, особенно учитывая тот факт, что Всемогущий явно не знал, как реагировать на его существование, если то, как мужчина нервно теребил этикетку на своем напитке, могло хоть о чем-нибудь говорить. Но, по крайней мере, его наставник был готов задавать вопросы. По крайней мере, это выглядело как попытка рассмотреть происходящее с точки зрения Изуку. Мидории не нужно было думать, стоит ли давать ответ. Если это поможет Символу Мира начать доверять ему… — Моя мать. — Ты никогда не упоминал мать, — герой с удивлением перевел взгляд на мальчика, перестав ерзать на своем месте. — Она ушла, — прошептал Изуку, все сильнее сжимая в руках бутылку йогурта. Мальчик знал, что должен рассказать Всемогущему все до конца, он должен был заставить героя понять. — Мама не знала, что мой папа был злодеем. Она даже не знала о моей причуде, пока мне не исполнилось семь или восемь лет — отец сказал мне, что это секрет, что-то особенное и только между ним и мной. Все свое детство я только и делал, что лгал своей матери: о моей причуде, о работе моего отца и о всех тех ужасных вещах, которые я совершал. Все наши отношения были наполнены ложью. Воспоминания об этом времени все еще отзывались болью в его сердце. — Сначала я ничего не знал, — признался Изуку. — Папа заставлял все происходящее казаться таким захватывающим, создавалось впечатление, что он обучает меня быть героем, и я так любил свою причуду, что был счастлив использовать ее всякий раз, когда он просил меня об этом. Это делало папу счастливым, да и меня тоже, поэтому как всё происходящее могло быть неправильным? А потом, как только я понял, что именно делал мой отец, мне стало слишком стыдно, чтобы я мог что-либо рассказать. Когда я наконец окончательно все испортил, и мама узнала, что происходит на самом деле, я подумал, что она возненавидит меня, что просто возьмет и бросит меня вместе с папой. Но… моя мама любила меня, она всегда прощала мне мои ошибки. Она пыталась забрать меня и сбежать. Всемогущий молчал, и мальчик был благодарен ему за это. Изуку не знал, что он может натворить, если герой попытается прервать эти драгоценные воспоминания. Дыхание парня стало прерывистым, а перед закрытыми зелеными глазами продолжали проноситься фрагменты памяти. Мидория знал, что папа может отследить его по крови, проследить их семейную связь. Это была одна из многих причуд, которые он видел в арсенале своего отца, поэтому он сказал своей матери бросить его и бежать одной. Когда он это сделал, последовало то, из-за чего мальчик никогда не позволил бы никому называть Мидорию Инко трусливым человеком — она крепко обняла его, плотно прижала к своей груди и пообещала: «Я никогда тебя не оставлю. Если кто-то из нас уйдет, тогда мы уйдем вместе.» В конце концов, именно ее храбрость и самоотверженная любовь забрали ее у него. — Отец так легко нашел нас. Она знала, что он сделает это, я сказал ей, что она не может победить, но мама… она не боялась его. Она просто пыталась бежать, пыталась драться с ним, чтобы я мог сбежать. Я пытался использовать свою причуду против папы, но тогда я был недостаточно силен, у меня не хватило сил, чтобы сделать что-то существенное. Ох, и это было так больно. Изуку пытался забрать себе все причуды своего отца, чтобы у матери был шанс побороться с ним. Он продолжал тянуть и тянуть, пока у него не пошла носом кровь, но мальчику удалось вытащить только несколько причуд, заключенных в чужом теле. Но это были не те силы, которые отец-злодей использовал на маме. Нет, его действия не принесли и капли облегчения для Инко. — Я не знаю, куда папа ее забрал или что он с ней сделал, он до сих пор не хочет говорить мне, жива ли она вообще сейчас, — смиренно признался Изуку. — Я научился не спрашивать об этом, по крайней мере, не настолько часто, как раньше. Может быть, он — я имею в виду одного из папиных дружков-злодеев — стер ей память. Может быть, она где-то заперта. Может, она мертва. Я не знаю. — Я больше ничего не помню об этой ночи, — признался Изуку со свежими слезами на глазах. — Когда отец заметил, что у меня началось кровотечение из-за злоупотребления причудой, он позаботился о том, чтобы меня усыпить, и даже отошел в сторону. Хех, папа так заботился о моем здоровье, что на секунду перестал причинять маме боль, только для того, чтобы лично убедиться, что я не пострадал. Возможно, если бы ему было все равно, может быть, если бы он действительно был бы таким ужасным, как о нем думают люди, я бы смог его ненавидеть. Мидория выдохнул сквозь нервный смех. — Только потому, что папа любит меня, я думаю, что моя мать может быть до сих пор жива. Я спрашиваю о ней каждый год в тот самый день, независимо от того, насколько сильно это злит моего отца, просто для того, чтобы убедиться, что он знает это — я никогда не прощу его, если узнаю о ее смерти. Вот и все. Я знаю, что надеяться не на что, но я продолжаю в это верить. — Мой мальчик… — В одном из моих последних воспоминаний о ней мама сказала мне, что, что бы я ни делал, она верит в меня, — голос парня надломился от слез. — Мама верила, что я все еще буду хорошим человеком. Изуку посмотрел на своего наставника, чьи глаза обычно сияли светом, а сейчас были наполнены глубокой печалью и тем пониманием, которого Мидория никогда не находил в глазах отца. И собственные слезы с новой силой полились из глаз мальчика. — Я не хочу быть таким же, как мой отец, — пообещал Изуку с дрожащей улыбкой на лице. — Я дал обещание своей маме. Я пообещал ей, что стану героем, о котором всегда мечтал с детства. Тем героем, которого она видела во мне. Я хочу, чтобы моя мама мной гордилась. Всемогущий посмотрел на юного парня, которого выбрал в преемники, и почувствовал в своем сердце отголоски точно такой же боли. Нана была для него как мать, и не было ни дня, чтобы он не боролся за то, чтобы стать героем, которого Нана увидела в нем. Понимая и разделяя с мальчиком его горе, Тошинори протянул руки и приобнял Изуку. Изуку старался обнять мужчину в ответ так крепко, как только смел, очень осторожно прикасаясь к старой травме, которую его отец нанес герою. Но, несмотря на постоянно терзавшее Мидорию чувство вины, особенно в те моменты, когда мальчик напрямую общался с самим Всемогущим, и даже сейчас, рассказывая ему о своей матери, он чувствовал, что груз вины стал лишь немного легче. Пропал еще один секрет, который Изуку скрывал от мистера Яги. И на одну загадку меньше придется объяснять потом. — Ты уверен, что я не должен прямо сейчас пойти и всерьез взяться за твоего отца? — спросил Тошинори, заставляя Изуку сдавленно хихикать в его рубашку. — Я являюсь героем Номер Один не просто так, мой мальчик. Каким бы подлым и коварным злодеем ни был твой папа, я уверен, что смогу победить его, потратив лишь половину своих сил. Парню было грустно осознавать, насколько данное утверждение не соответствует действительности. Но Изуку кивнул. — Скоро, обещаю. Ему просто нужно было первым получить все козыри* в этой игре. Тошинори только вздохнул, услышав слова Изуку. Этот мальчик… Мужчина ясно видел в мальчике себя, все те качества, которые он ценил и имел. За исключением слез. С такими слезами на глазах никто и никогда не дал бы парню его настоящий возраст. Тем не менее, их наличие и глубина вызвавшего их горя перекликались с его собственной душой. Мидория потерял мать, собирался сдать героям своего собственного отца, и совсем скоро мальчик останется таким же одиноким, как и он до появления в своей жизни Наны. Неожиданная мысль пришла ему в голову — он мог бы защитить парня. Мог сделать то, что сделала для него женщина, заменившая ему мать. — Моя наставница умерла вскоре после передачи мне силы «Один За Всех», — тихо начал герой, ещё сильнее прижимая Изуку к себе. — Я был беспричудным и одиноким, и она была для меня всем. Мне казалось, что я потерял мать в день ее смерти. Чувство вины сковало тело Изуку. Он точно знал, кто убил наставника Всемогущего. Желчь подступила к горлу. — Я делаю все от меня зависящее, чтобы стать таким героем, которым она могла бы гордиться, — продолжил Всемогущий, не обращая внимания на внутреннюю панику, охватившую парня. — Иногда даже моих мечтаний и надежд недостаточно, иногда мой дух близок к тому, чтобы сломаться под гнетом обстоятельств, но я вспоминаю о ней и улыбаюсь сквозь все это, преодолеваю все невзгоды и беды и продолжаю двигаться вперед, просто чтобы этим почтить ее память. Даже если это все, к чему ты стремишься, мой мальчик, ты станешь потрясающим героем. Утешение в голосе наставника было всем, что Изуку желал в тот момент, поэтому он оставался в его объятиях до тех пор, пока слезы на лице не высохли. Когда Мидория наконец отстранился от мужчины, то наконец смог заметить мокрые следы, которые он оставил на рубашке своего наставника. — Э-э, простите, пожалуйста, за такую фамильярность, — покраснев, Изуку быстро отпрянул. — Я рад, что ты чувствуешь, что можешь доверять мне, юный Мидория. И когда придет время твоему отцу предстать перед судом, я надеюсь, что ты по прежнему будешь мне доверять. Так же, когда после всего этого тебе понадобится место, которое ты сможешь назвать новым домом, я так же буду рядом с тобой. В любой роли, которая тебе будет нужна. Изуку уставился на Всемогущего широко раскрытыми глазами, пока этот самый мужчина застенчиво улыбался ему сверху вниз. — Вы имеете в виду…? — Ну, как бы, я все чаще вижу в будущем тебя как своего преемника, — нервно сказал Всемогущий. — И поскольку мы не знаем, где находится твоя мать и что с ней, я не мог не подумать о том, что тебе, возможно, понадобится безопасное место, куда ты сможешь пойти после всего этого. Как у Героя Номер Один, у меня есть средства, чтобы заботиться о тебе, и, что же, герои очень часто берут под свою опеку детей, которые потом становятся героями. Моя наставница сделала для меня то же самое, практически вырастив и воспитав меня сама. Ты можешь сказать нет, мой мальчик, конечно же, ты можешь! Ты достаточно взрослый, чтобы решить для себя… Изуку остановил его речь, одновременно пытаясь выровнять свое сбившееся дыхание. — Вы… вы хотите стать моим опекуном? Когда папу запрут, вы сделаете это для меня? Всемогущий кивнул, и на его изможденном лице появилась настоящая улыбка, которую мальчик видел очень редко. — Ты — мой преемник, молодой Мидория, и во многих отношениях это делает нас кем-то большим, чем просто наставником и учеником. Я доверяю тебе свою силу, так зачем мне делать что-то еще? — А почему вы называете меня «мой мальчик»? — спросил Изуку, внезапно испугавшись ответа. Всемогущий внезапно покраснел. — Ну, это просто то, как я обычно говорю. Не то чтобы я не это имел в виду, когда говорю это тебе, конечно же, я имел в виду это! Нет! Ах, что я сейчас болтаю? Изуку рассмеялся, и на какое-то мгновение его улыбка стала еще шире. Он не беспокоился о том, что произойдет после. Он был так зациклен на своей вине за то, что он реализовал свои планы, и на своем страхе быть пойманным, он был так озабочен тем, чтобы его не преследовали на тренировках со Всемогущим, но также задавался вопросом, что произойдет, если он расскажет Всемогущему всю правду, и каким сам мальчик видел свое будущее после этого, не зависимо от того, попадет он в тюрьму или нет. В его планах не было ничего настолько положительного, как опека над ним самим Всемогущим. Глаза парня наполнились слезами, хотя он продолжал улыбался. Это все просто сон, его наполненный отчаяньем сон. Изуку видел, как мужчина хмурится и рассматривает этого неизвестного ребенка Все За Одного. Вероятно, ему отвратительна мысль о том, что у его заклятого врага есть сын. Когда герой все узнает, он никогда не выполнит данное ему обещание. Тем не менее, небольшая доля надежды, которая возникла из-за улыбающегося ему кумира, заставила Мидорию сказать: — Спросите меня об этом еще раз, хорошо? После того, как я вам все расскажу, ладно? Всемогущий бросил на него удивленный взгляд. — Это не изменит моего мнения, Мидория. Конечно, мое предложение означает… — Пожалуйста, — прервал мужчину Изуку с мокрыми от слез глазами. — Не говорите этого. Подождите, пока я вам все не расскажу. Если вы все еще захотите взять меня к себе после этого, если вы все еще будете хотеть, чтобы я стал вашим преемником, если вы будете готовы и дальше обо мне заботиться, тогда я скажу «Да» на все ваши предложения и просьбы. Но не раньше, чем я расскажу вам обо всем. Хорошо? Всемогущий с пониманием кивнул. — Я подожду, пока ты не будешь доверять мне и другим полностью, но ничего не изменит моих чувств. Изуку повернулся и посмотрел на поднимающееся солнце, уже совершенно не скрываемое за линией горизонта и океанскими волнами, бросающее свои яркие лучи прямо на них. Ранее скрытое наполовину светило показалось полностью, и теперь яростно светило прямо на него, вынуждая так же вытащить из тьмы все скрытое. — Мой отец не такой, как вы, — сказал Изуку тихим голосом. — Но… если бы у меня был шанс получить в роли отца кого-то, похожего на вас, я бы воспользовался им. На мгновение парню показалось, что солнце как будто бы одобрило его слова — и его сияние стало менее резким в тот момент, когда Всемогущий обнял его за плечи. — Я надеюсь, что ты позволишь мне дать тебе этот шанс.