Он лгал

К тому моменту, когда Изуку прибыл на склад, нервы парня уже немного успокоились и тиски внутри перестали так крепко сжимать его внутренности. В основном из-за того, что он увидел Каччана живым и невредимым. Наблюдать за тем, как его друг выполняет воздушные маневры с привязанным к спине мешком с песком, было, наверное, не самой странной вещью, что он видел, да и сам Бакуго выглядел счастливым, выполняя упражнение. По крайней мере, они с его папой больше не ссорились. И по крайней мере, его друг все еще был здесь и жив. Но то, что его отец продолжал улыбаться, действительно позволило Мидории расслаблено выдохнуть. Если бы хоть один из тех героев, что присутствовали на собрании, собирался рассказать Все За Одного об их плане, то мужчина уже что-нибудь бы слышал об этом. Тот факт, что папа улыбался и помогал Каччану с тренировками, означал, что они в безопасности. Тем не менее, тиски внутри Изуку полностью не исчезли, а рука непроизвольно тянулась вперед, чтобы прикоснуться к мужчине. Их неизбежная разлука и его приближающееся предательство как никогда ранее заставляли парня еще больше хотеть сесть на колени к отцу и ощутить его объятия. Мидория начал двигаться в направлении своего отца. — Деку! — с яростной ухмылкой Бакуго перевернулся в воздухе и рухнул на землю прямо перед ним. Изуку почти взвизгнул от охватившего его настоящего восторга при виде поразительного героического образа, который он нарисовал себе, глядя на эту картину. — Сними с меня эту штуку и запрыгивай. Мне нужно настоящее тело. — О, повышение! — поддразнил друга Изуку. Но поскольку это позволило ему наконец отвлечься от бушующего внутри него волнения, то он помог Каччану отвязать тяжелый мешок с песком и снять его с тела блондина. — Это для спасения мирного жителя? — Ага, — фыркнул Бакуго. — Я действительно не могу одновременно переносить кого-то и в то же время использовать свою причуду. Мне необходимо привязать жертву или сделать что-то еще в этом роде, ну или заставить их держаться самостоятельно, или позволить моему партнеру сделает это вместо меня. — Я счастлив помочь с тренировкой по спасению, — заверил его Изуку, внутренне получая удовольствие от того, что друг назвал его своим партнером. Мидория пристегнулся к спине Каччана. — Готов к полету! — Ты не готов к ЭТОМУ! Мощный выстрел чуть не сбросил его со спины, и Каччан захохотал. Бакуго летал с их помощью туда-сюда по всему складу, продолжая крутиться и вращаться, тем самым отрабатывая маневры, которым, вероятно, научил его в тот день мужчина. Блондин ошибался при выполнении некоторых связок, но никогда не обращал на это внимания. Но отец Изуку делал это. — Не убей моего сына, Кацуки! — Он может позаботиться о себе, — огрызнулся в ответ Бакуго. Изуку был таким напряженным, когда возвращался домой, а теперь он летел и был свободен. Его смех, возможно, немного истерический, но определенно искренний, вырывался из груди и разносился вокруг, и парень летал на спине своего друга, закатываясь от смеха. — Перестань ржать как лошадь*! Ты меня этим сбиваешь, Деку! — крикнул ему Кацуки через плечо. Это только сделало смех Мидории еще громче. — Хорошо, ты сам напросился на «это»! «Этим» была тройная последовательная петля, за которой следовали быстрые спринты вперед и назад вдоль стен склада, словно это был персональный тест Каччана по физической подготовке. Все это время Изуку просто держался за друга и продолжал маниакально хихикать. Неустойчивость его положения только делала весь процесс еще более веселым и интересным, напоминая парню монстроподобные американские горки. Наконец, его уставший друг с глухим стуком упал вместе с ним на пол, сбив при этом Изуку со своей спины. — Каччан, это было так здорово! — в восторге сказал Изуку, послав Бакуго искреннюю улыбку. Блондин пожал плечами и самодовольно ухмыльнулся на его слова. — Это делает тебя намного более универсальным! И не только для операций по спасению! Подумай об оборудовании, которое ты можешь носить с собой, или о специальных приемах и комбинациях, которые ты мог бы использовать с другими героями! — Я не чертов пони, Деку, — фыркнул Бакуго без своей обычной злобы в голосе. — И никто не будет так носить людей, если только они не умирают или не стали совсем бесполезными, как ты. — Спасибо, Каччан! У Мидории словно камень с души свалился, пока он наблюдал за другом: Бакуго вел себя как обычно, закатывал глаза, когда Изуку называл его глупым детским прозвищем, и не так сильно, скорее больше в шутку, ударял по рукам. Но поднявшаяся вновь тревога, сковавшая все внутри, заставляла взгляд парня блуждать по помещению в поисках источника беспокойства. Его отец, стоявший от них на небольшом расстоянии с легкой, едва уловимой улыбкой на губах, все еще казался счастливым. Сердце Изуку попыталось выпрыгнуть из его груди, а внутренности вновь сдавило в тиски. Но что он мог сделать в этой ситуации? Как заполнить эту последнюю ночь относительного покоя чем-нибудь хорошим, исправить свое поведение и улучшить настроение отца? Как он мог сделать это незабываемым… для них обоих? Мидория знал одно — это не касалось его друга. Изуку сознательно ткнул друга в руку. Когда взгляд Бакуго метнулся к нему, он прошептал: — Каччан? Ты будешь в порядке, если останешься в одиночестве сегодня вечером? За ужином и после? Брови его друга взлетели в изумлении, и Изуку услышал мягкие шаги отца, приближающиеся к ним. — Я хочу провести немного времени со своим папой. Возможно, блондин его понял. Или может он только притворился, потому что к ним в это время подходил Все За Одного. Или, возможно, Бакуго сделал это из-за того, что Изуку выглядел слишком жалким. Чем бы не было вызвано такое поведение, его друг фыркнул, и его горячая рука, все еще немного обжигающая из-за недавнего использования причуды, игриво толкнула его. — Как угодно, Деку, — усмехнулся блондин. — Перестань относиться ко мне, как к слабаку. Конечно, черт возьми, я могу поесть в одиночестве, и я могу готовить лучше, чем ты! — Скажи это моему прекрасному завтраку на день рождения, — сказал злодей, плавно вмешиваясь в разговор парней. — Я избалован годами свежей французской выпечки и самых пушистых омлетов в мире, волшебным образом появляющихся у меня каждый раз на тарелке. — Папа, — заскулил Изуку, снова краснея от деспотичных комплиментов мужчины, — это не волшебство. Я знаю, что ты долго спишь только в день своего рождения, потому что тебе нравится получать завтрак в постель. Мужчина дьявольски ухмыльнулся. — Возможно. Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть это утверждение. Хотя настроение было таким беззаботным, Изуку все равно вернул разговор в первоначальное русло. — Тогда все хорошо, папа? — Изуку подошел ближе к отцу, почти инстинктивно схватив мужчину за рукав. Всегда ли так было? Или он просто никогда раньше этого не замечал? Может быть, если бы об этом говорил нежный взгляд мужчины, которым тот одарил сына. — У тебя есть свободное время, чтобы провести его со мной сегодня вечером? — Я посвятил тебе всю неделю, — злодей взъерошил волосы сына. — Даже если бы я был сильно занят, то все равно бросил бы все дела, если бы это сделало тебя счастливым, ты же знаешь. У Изуку перехватило дыхание. У него не хватало слов, чтобы ответить на это, определенно нет. — Ну тогда я, эм, просто очень быстро заберу Каччана домой, — сказал парень вместо слов, которые хотел сказать на самом деле. — А потом, может быть, мы могли бы пойти куда-нибудь поесть вместе? И, и посидеть на пляже. Может быть, мы могли бы…? Все За Одного тихо зашипел** и прижал свою руку к щеке сына, нежно поглаживая ее большим пальцем, чтобы успокоить взволнованного подростка. Голубые глаза сверкая смотрели прямо на Изуку. — Это будет твоя ночь, мое сокровище. Мы можем сделать все, что ты захочешь. О, нет, нет, он не мог выдерживать все это дальше! Мидория уже мог чувствовать слезы, вставшие комом в его горле и когтями пробивающие им путь к разоблачительному откровению в его глазах. Это проявление любви, учитывая его знание о том, что завтра его отец станет его врагом, душило и одновременно пронзало Изуку до глубины души. Он разорвал близость с отцом, прежде чем начать плакать. — Х-хорошо, — неловко пробормотал парень. Изуку взял Бакуго за руку, которую блондин позволил ему схватить. — Давай сначала отправим тебя домой. Отец не останавливал его, а это означало, что для Изуку было нормально забрать Каччана в одиночку. Мидория знал, что это не продлится долго, но как раз эти несколько секунд помогут ему прийти в себя и почувствовать себя лучше. Хотя вместе с согласием на все это ему так же было дано и указание от папы: — Не заставляй меня долго ждать, Изуку. Мальчик энергично закивал головой, когда они с другом прыгнули к ним домой. Бакуго схватил парня за другую руку в ту секунду, когда они приземлились, и притянул его так, чтобы они оказались лицом к лицу.  — Герои готовы? — потребовал он ответа, на что Изуку кивнул. — Сегодня вечером или завтра? — Завтра. Взгляд карминовых*** глаз поймал его, и они разделили момент понимания на двоих. Это было оно. Они приближались к критической точке. — Я должен… — Почему? — перебил его блондин, окидывая пронзительным взглядом. — Зачем делать все это с ним? Притворяться счастливым? Скоро все закончится, тебе больше не нужно этого делать. Изуку замер на месте. Это произошло от того, как именно Каччан спросил его об этом. Да, блондин сделал это, чтобы убедиться в том, что Изуку не притворяется. Но все, что Мидория смог сделать в ответ на беспокойство друга — это послать ему полуулыбку. — Я сказал им всем что с тобой все в порядке, ну ты в курсе, — Изуку отвернулся, слова застряли у него в горле. — Герои, ну, они расскажут твоим родителям, что с тобой все хорошо. Это сделает их счастливыми. Пальцы Бакуго дернулись на руке Мидории, но раскаленные от причуды ладони не двигались. — Спасибо, что был здесь со мной, — пробормотал Изуку. — Но… я хочу сделать его счастливым. Еще раз. Я знаю, что он страшный человек, я знаю, что, должно быть, ужасно видеть все это… но… он мой отец. Я знаю, что не должен быть таким, Каччан, но если у меня будет еще один день с ним, я хочу… Он наконец позволил своей руке соскользнуть. Изуку собирался с помощью очередного прыжка вернуться на склад, обратно к папе, но чужие руки внезапно вернулись с еще большей силой. Кацуки заключил его в сильные, горячие от причуды и чрезмерно вспотевшие от тяжелой работы, но такие долгожданные объятия. Некоторые стены, которые парень строил внутри себя, чтобы сдержать свои слезы, рухнули, и у него из глаз скатилось несколько случайных капель. — Я не понимаю. Но если тебе необходимо это сделать, — пробормотал Кацуки сквозь сжатые зубы, — то постарайся не пожалеть ни об одной чертовой вещи. Не пожалей об этом. Мидория не стал бы делать этого. И эта мысль вселила в него уверенность. Единственное, о чем он мог бы жалеть — это если бы он не потратил все это оставшееся время на то, чтобы убедиться, что папа точно знает о том, как Изуку его любит. С этим маленьким кусочком мудрости глубоко внутри своего сердца Изуку чувствовал себя готовым вернуться обратно к папе. Уже на пол пути обратно Каччан хлопнул его по спине. Это был тот толчок, в котором мальчик нуждался больше всего, чтобы снова решиться пройти через портал. В глубине души Мидория, вероятно, волновался из-за того, что слишком долго разговаривал с Каччаном и что папа может разозлиться, что его не было рядом с ним даже на эту лишнюю минуту. Но все, что парень получил по возвращению — это объятия и смех. — Готов, сынок? Изуку чувствовал себя таким маленьким, хватаясь за не стареющую, с белоснежной кожей руку отца. Тем не менее, он все равно улыбнулся. Не пожалей об этом. — Тогда отправляемся!

***

Первый пункт их совместного вечера — это ужин. Они оба замаскировались и пошли есть как обычные отец и сын, даже использовали схожие причуды для этого. Это был их любимый ресторан, где была возможность попробовать корейское барбекю и где, если попросить, то вам могут разрешить использовать свою причуду для приготовления еды. Папина причуда «Огненного дыхания», которую он использовал для прикрытия, была решающим фактором, который делал этот вариант лучшим местом в мире для того, чтобы свободно поесть вместе с папой. Каждый кусок мяса был приготовлен и доведен до идеального вкуса. Мужчина развлекался в таких местах, где была возможность свободно использовать свою причуду, так же он был счастлив произвести впечатление на персонал заведения в процессе. Когда Изуку без тени смущения продемонстрировал свою собственную вариацию причуды «Огненного дыхания» перед посетителями, его отец с гордостью улыбнулся ему. Каждая улыбка, которую Мидория вызывал у папы во время ужина, была его сокровищем, которое мальчик намеревался сохранить в глубине своего сердца. Они оба с большим энтузиазмом использовали свои причуды на мясе, что привело к тому, что мужчине пришлось дать достаточно много чаевых сотрудникам после того, как их ужин подошел к концу, но само совместное времяпровождение определенно стоило слегка обгоревшего стола. Второй пункт — десерт. Отец с сыном пошли гулять по магазинам в районе рынка, что автоматически привело их к одной из любимых кондитерских Все За Одного. И простые шоколатье, и кондитерские магазины уже подготовились и закупили всевозможные новинки ко Дню святого Валентина, поэтому мужчина решил сделать остановку в одном из мест и купить некоторые из своих любимых угощений. Изуку пытался свести к минимуму набор сладостей, стремясь купить всего несколько из предложенных угощений, которые они могли бы съесть этой ночью, но его отец настоял на том, чтобы они запаслись несколькими своими любимыми блюдами. — Я пытаюсь тренировать свое тело, папа, — надулся Изуку. — Я не могу есть так много сладостей. Озвученная Мидорией фраза «так много» подразумевала под собой пять разновидностей мандзю, большую коробку элегантно оформленного ракугана**** и примерно два килограмма шоколада, сделанного в форме трюфелей, помадок и цукатов в шоколадной глазури. Слишком много конфет для одной ночи. — Тогда прибереги их на потом, — его отец без колебаний отмахнулся от слов сына, но сказанные в ответ слова будто застряли у мальчика в горле. На потом. Изуку подавил резкое чувство паники, когда папа вызвал Курогири с целью отдать этому ному все купленные коробки, кроме одной. Отец аккуратно придерживал ее подмышкой, пока они шли вдвоем к следующему пункту назначения. А про сладости Все За Одного просто сказал: — Они же тебе нравятся, поэтому я хочу купить их тебе. И на этом вопрос закрыт, Изуку. И это можно было считать десертом. Третья остановка — прибрежные скалы. К этому времени солнце уже почти скрылось за горизонтом, а луна начинала править в ночном небе. Холодный ветерок дул над поверхностью моря, наполняя воздух запахом соленой воды. Мидория не хотел брать своего отца на тот пляж, который он очищал и который благодаря Всемогущему стал особенным для парня, но вода и звезды — вот те вещи, что нравились папе. Поэтому вместо этого они переместились на скалы Тодзинбо. Изуку мог чувствовать непередаваемую силу и мощь, просто стоя возле величественного моря рядом с таким богоподобным человеком как его отец. Было ощущение, что мужчина готовится разделить водную гладь или вызвать молнию, или, возможно, даже заставить время остановиться (что в некоторой степени его папа действительно мог сделать). Тем не менее, вместо всех этих грандиозных вещей, отец и сын просто сидели на краю обрыва, грызя коробку мандзю и рассматривая узоры из звезд. Когда угощение закончилось, мужчина раскрыл руки в приглашающем жесте, и Изуку упал в отцовские объятия, позволяя рукам Все За Одного посадить его на почетное место на руках отца и подарить ощущение защиты словно от одеяла. В отличие от тех времен, когда объятия его отца были властными, сейчас папа не прижимал его к своей груди с помощью силы, и Изуку не хотел бы находиться в другом месте. Это были идеальные объятия. Весь этот вечер был идеальным. — Бывают времена, когда я думаю, что у меня самый замечательный сын на свете, — пробормотал мужчина, крепко прижимая к себе мальчика, пока волны бились о скалы внизу. — А потом наступают моменты, когда я в этом полностью уверен. Провести время с тобой — это такой замечательный подарок для меня. Спасибо за сегодня, Изуку. — Ты все еще думаешь, что я хороший сын? — Изуку пытался казаться еще меньше, чем был. — Даже если я хочу быть героем? Мидории казалось, что его вопрос прозвучал так жалко, но папа просто продолжил нежно поглаживать его волосы. — Знаешь, ты не единственный член нашей семьи, который этого хочет, — мягко ответил мужчина. — Твой дядя был таким же, и я все еще так сильно люблю его. Несмотря на то, что он жил почти двести лет назад, и, возможно, причинил мне больше боли, чем кто-либо другой, я до сих пор скучаю по нему. Что-то немного встрепенулось в сердце Изуку. — Ты… не хочешь рассказать мне о нем больше? Долгое время единственным шумом были звуки моря и ветра, свистящего в скалах. Наконец, отец поудобнее устроил его на своих руках и положил свою голову на голову Изуку. — Он был упрямым, — и Изуку чуть не рассмеялся от того, насколько раздосадованным звучал голос папа. — Настолько абсолютно уверен в том, что он прав в своем решении, что ничто не могло его поколебать. В детстве это касалось овощей, а во взрослом возрасте — о влиянии причуд и героизме. — Возможно, это все зависело именно от его воспитания, — задумчиво проговорил мужчина. — Я же говорил тебе, что мой брат всегда был очень болезненным человеком, не так ли? Что ж, из-за этого он жил очень замкнутой жизнью. Его единственное взаимодействие с миром было в детстве, пока он получал школьное образование. По мере того, как болезнь начинала прогрессировать и его здоровье ухудшалось все сильнее, моему брату приходилось все больше и больше оставаться дома, пока его комната не стала напоминать больницу, а не дом. — Я ненавидел видеть его таким. Таким… слабым, — Все За Одного вздохнул. Изуку сильнее прижался к отцу, молча посылая ему все возможное утешение. — Эта изоляция, вероятно, и является причиной того, что мы так часто не сходились во мнениях. Став взрослым, он видел только то, что я принес в мир, а не то, что мир принес нам. Возможно, если бы брат увидел полную картину всего происходящего, если бы был достаточно силен, чтобы выйти из дома и самому наблюдать за творящимся вокруг нас ужасом и страданиями людей, нам бы не пришлось сражаться друг с другом так, как мы делали. Было так странно слышать, как папа говорит о дяде Изуку таким мягким голосом. Обычно все комментарии об этом человеке были либо наполнены грустью, либо отдавали явным пренебрежением. Мидория никогда бы не стал вникать в это отличие слишком сильно, особенно сейчас, когда он хотел узнать больше от отца. — Он был… так похож на тебя, — наполненные силой руки отца нежно сжались вокруг Мидории. — Не во всем — ты умнее, чем он, и я никогда не видел у моего брата такого энтузиазма, как у тебя, — но твоя вера в то, что можно достичь блага для всех, в какую-то высшую добродетель точно такая же, как у него, и твоя вера в других людей тоже наполнена все той ​​же наивностью. Я повидал в этом мире слишком много всякого разного, чтобы уже не верить в обычных людей и их доброту так, как верите в это вы двое. И это было правдой. Если кто-то не проявлял себя как неординарная личность, его отец не доверял им и даже не оценивал их потенциал. Такие люди, как Изуку и доктор Гараки, были исключением, которые только подтверждали это правило. Тем не менее, в этот момент Мидория позволил своим демонам обмануть себя и просто отклонился назад, чтобы послушать, как его отец изредка бормочет что-то задумчивым голосом. — Ты знаешь, кого мой брат выбрал своим преемником? — Все За Одного усмехнулся. — Готов поспорить, что ты никогда не угадаешь. Я обиделся на него за это. Вторая по силе и величию причуда в мире, сокровище, которое я подарил брату из любви, была отвергнута и передана бродяге. Этому бездомному никто. У этого человека даже не было своей причуды, пока я не сделал ему подарок, неблагодарный мальчишка. Изуку хотел больше узнать о причуде, но также он действительно не хотел прерывать редкое добродушное настроение отца. К счастью, его отец заметил его волнительный интерес. — В той ситуации не было ничего особенного, сынок. Он пришел ко мне в поисках работы, и я нанял его, чтобы этот человек помогал моему брату заботиться о его здоровье. Так они и познакомились. Так что, естественно, я дал ему одну из немногих полезных с медицинской точки зрения причуд, которые у меня были на тот момент в наличии, — «Дезинфекция». По сути, эта причуда могла создавать вокруг человека стерильный барьер. Это сделало его нахождение возле моего брата безопасным. Я никогда не думал, что они станут друзьями. Мужчина тяжело вздохнул. — Я сбился с пути. Дело в том, Изуку, что мой брат очень много для меня значил: он был моей семьей, врагом, благословением и проклятием одновременно. Он предал меня и отверг мои дары… Но я все еще люблю его. Папа крепко держал его на руках, как будто Изуку был самой большой драгоценностью в мире. — Я знаю, что в последнее время у тебя была депрессия. Ты беспокоился о том, правильно ли ты поступаешь и смогут ли люди в мире когда-либо принять тебя. Буду ли я все еще любить тебя после всего этого. Мне больно от того, что ты так думаешь. Сама мысль о том, что ты так мало веришь в меня, приносит мне боль. Изуку, сокровище мое, если ты веришь, что можешь сделать что-нибудь, что заставит меня ненавидеть тебя, то тогда ты не можешь ошибаться еще больше. Ничто из того, что ты или кто-нибудь другой можете совершить, никогда не помешает мне любить тебя. Мальчику казалось, что его плечи дрожат будто бы при землетрясении, но руки отца были здесь и дарили ему спокойствие. Эти слова, о как же сильно он хотел их услышать. Вся печаль, которую парень чувствовал, вышла из его глаз вместе со слезами, когда отец развернул его и придал к своей груди. — Все в порядке, Изуку. Я здесь. Я всегда буду рядом с тобой. Нет, не будешь. Возникла предательская мысль в голове мальчика, усилив тем самым его слезы и превратив тихое рыдание в громкую истерику. Возможно, мне больше никогда не позволят увидеть тебя. — О, Изуку, — папа погладил его рукой по кудряшкам на голове, — я так тебя люблю. Тебе не надо беспокоиться об этом. Ты такой замечательный. Знай, что в мире нет ни одной живой души, которая бы не боролась за честь познакомиться с тобой, если бы они могли видеть хоть малейшую часть того, что я вижу в тебе. — Папа, — выдохнул Мидория, пряча лицо в накрохмаленной белой рубашке отца. — Я тебя люблю. Я так тебя люблю. Там, на скале, Изуку позволил себе искать утешение в объятиях отца, пока звезды не начали сверкать над их головами. Мальчик не мог изменить того, что должно было произойти, он не хотел этого, и все же Изуку сейчас желал, чтобы этот момент длился вечно. Когда стало совсем темно, отец и сын вернулись домой и легли спать. Беспокойство Изуку вернулось в полную силу после осознания того факта, что это будет последняя ночь, которую мальчик сможет провести в объятиях папы. Он понимал, что не сможет заснуть после такого открытия. — Папа? — Хм? — голубые глаза мужчины открылись и посмотрели на парня с некоторым беспокойством. — Все в порядке, Изуку? Мидория закусил губу. — Можешь… э… ты можешь использовать «Тишину» на мне? Пожалуйста? К счастью, мужчина не заставил сына объяснять свою просьбу. С улыбкой подросток был заключен в объятия отца и прижат к его боку. — Тебе достаточно только попросить об этом. После одного нежного поцелуя в лоб Изуку растворился в мягких объятиях отца.

***

Изуку никогда ничего не снилось. По крайней мере, не было таких снов, которые он мог бы вспомнить наутро. Это было благословением — парень не мог представить себе, какие кошмары мог призвать его разум, когда его жизнь уже была наполнена ужасом. Однако сегодня в его сознание пробрались какие-то тени. Они появились вначале в виде тумана, едва заметного, не считая возникшего ощущения, что там что-то есть. Что-то новое. Что-то мощное. Затем из тумана начало формироваться окружение и появилась подобие твердой почвы под его ногами, небо над головой и девять столбов дыма. Один за другим эти столбы начали обретать форму. Первый превратился в едва видимый образ — это был тощий человек с двумя висящими по бокам прядями волос, которые частично прикрывали лицо фигуры. Всемогущий. Его тела почти не было видно, хотя его очертания ярко мерцали в дыму. Мидория протянул руку, но Всемогущий не отреагировал. Следующий сформированный человек был более материальным на вид. Перед мальчиком стояла сильная женщина, высокая и с гордой осанкой, с улыбкой на лице и уверенной походкой. Едва ли парень видел ее раньше, но когда она положила руку на плечо Всемогущему и свет между ними при прикосновении стал ярче, Изуку инстинктивно узнал ее. — Шимура Нана, — выдохнул Мидория. В отличие от Всемогущего, она, казалось, знала, что он тоже присутствовал в этом месте. Ее улыбка была адресована именно ему, такая яркая и успокаивающая. — Ты тот, кого выбрал Тоши, — мягко сказала она. — Я рада. Губа Изуку задрожала. — Нана, извините, ваш внук… — Я знаю, — улыбка женщины стала грустной. — Но Тенко может подождать. Для тебя самое главное — познакомиться со всеми остальными. Позади нее начали формироваться тени фигур. Сначала проявился мужчина в кожаной одежде, похожий на монаха, а потом еще больше фигур стало возникать позади него, попадая в поле зрения Мидории. И так продолжалось до тех пор, пока, наконец, из дыма не образовалась фигура тощего хилого мужчины, который просто подошел к Изуку. Этот человек выглядел хрупким, но его глаза сияли силой. Волосы были белыми, но лицо было молодым, и Мидория знал, знал, что это был именно тот человек, в котором он всегда нуждался. — Привет, Изуку. Я ждал встречи с моим племянником с того момента, как Восьмой выбрал тебя. — Вы… мой дядя, — и весь мир перевернулся перед глазами мальчика. Высокий беловолосый мужчина встал перед мальчиком на колени, что позволило Изуку получше рассмотреть его голубые глаза — такие же, как и у папы, тонкие губы, совершенно такие же, как у него… семейные черты. Сходство нельзя было отрицать. — И ты мог бы стать девятым обладателем «Один За Всех». Изуку вздрогнул. — «Мог бы?» Но я же согласился! Всемогущий дал мне… Его дядя поднял руку. — Мы согласились предоставить тебе право выбора, Изуку. Есть кое-что, что тебе нужно узнать до того момента, как ты примешь «Один За Всех». Все восемь предыдущих владельцев превратились в тени, которые стали собираться далеко справа от него. Они становились все плотнее и плотнее, пока, подобно отголоску души Всемогущего, темный песок не стал формировать туманную фигуру, имевшую сходство с кем-то, кого Изуку знал и кем очень дорожил. — Папа. Так же как и Всемогущий, новая туманная тень не ответила Изуку. Но сцена вокруг него стала меняться. Шесть пользователей бросились на тень прежде, чем пейзаж потерял свою форму, тем самым изгнав ее из поля зрения. Его отец… он был первым, кто получил причуду накопления и передал ее. Сила дяди позволяла ему передавать причуду другому, но именно накопительная часть на тот момент уже существовала. Слияние двух причуд не изменило этого — его отец был ее частью. Это означало, что если бы у него был «Один За Всех»… — Он — причина того, что у тебя есть выбор: принять или отказаться, — сказал ему Первый с глазами, наполненными состраданием. — Я знаю, каково это — жить с ним. Любить его. Изуку, если ты примешь эту причуду, мой брат, твой отец всегда будет рядом. Большинство предыдущих владельцев никогда не могли ощутить влияния на них причуды, но у тебя есть «Все За Одного», так что ты сможешь чувствовать внутри себя присутствие «Один За Всех», и призрак моего брата тоже всегда будет там. На мгновение, всего лишь на одно мгновение, Мидория почувствовал чистый ужас, пронизывающий его насквозь. Он никогда не будет свободным. Никогда. А затем тихий голос в его голове напоминает мальчику, что этот человек — его отец. Тот, кто вырастил его, заботился о нем, делал все, что мог, чтобы быть хорошим отцом, даже если на самом деле мужчина никогда не понимал, что это значит. Изуку любил его. И никогда не перестанет любить. В глубине души мальчик знал, что папа уже был его неотъемлемой частью. Но возможность сделать выбор, само это предложение вызвало у него в голове еще одну мысль. — Правильный ли выбор я сделал? — спросил Мидория, глядя на наполненное добротой лицо своего дяди. Если я приму «Один За Всех», принесет ли это пользу? Его дядя потянулся к его волосам и потрепал их, хотя его призрачная рука едва ощущалась на голове. — Изуку, — сказал Первый, — если ты спрашиваешь, верим ли мы в тебя, в твою способность творить добро, тогда ответ — да. Но если ты спрашиваешь, предназначалась ли эта причуда для тебя… Первый задумчиво улыбнулся племяннику. — Может ли причуда быть предназначена для кого-нибудь? Это мог быть любой другой человек, но эта возможность досталась тебе. Возможно, на то была причина. На кого-нибудь другого мой брат просто начал бы охотиться, как он делал всегда. Цикл насилия и смерти продолжился бы снова. Возможно, именно ты сможешь завершить это противостояние. На сердце Изуку слегка посветлело. — Тогда… я должен это сделать. Брат его отца покачал головой. — Это не так, Изуку. У тебя есть выбор. Да, я верю, что ты смог бы остановить это, но я бы никогда не стал просить тебя пройти через все трудности лишь из-за твоего чувства долга перед семьей. Где-то в мире существуют другие люди, которые смогут нести этот факел, те, которые примут эту миссию и, возможно, завершат цикл по-своему — вопрос лишь в том, хочешь ли ты, чтобы это сделали они? — Нет, — ответ последовал незамедлительно. Нет, он не мог этого допустить. Изуку не мог позволить никому другому бороться с папой. Вот почему он настаивал на том, чтобы участвовать в предстоящем сражении, и вот почему он не позволил Всемогущему встретиться с его старым врагом в битве один на один — мальчик много раз видел, как множество людей умирает из-за Все За Одного. Мидория не позволил бы этому случиться в очередной раз. Не тогда, когда он мог встать на пути отца. — Пожалуйста, — Изуку посмотрел на своего дядю, а затем перевел взгляд на всех пользователей, что стояли вокруг него, — пожалуйста, помогите мне стать достаточно сильным, чтобы остановить его. Помогите мне убедиться в том, что он никогда больше никому не сможет причинить вреда. Все предыдущие обладатели причуды улыбались ему, глядя на парня сверху вниз, и это вселяло в него уверенность в то, что он сказал что-то правильно. Его дядя смотрел на мальчика с неприкрытой гордостью. — Мы поможем тебе, — обещает мужчина, испытывая гордость за выигранную битву. — И к твоей силе мы добавим свои собственные. Все прошлые владельцы собрались в центре образовавшегося куска земли, прямо перед неотзывчивой мерцающей формой его наставника, Всемогущего. Дядя подошел первым. Его рука коснулась головы Мидории, и от этого едва ощутимого жеста все внутри Изуку наполнилось чувством принятия и понимания. — Я боролся за свободу. — За моего друга, — следующая рука легла мальчику на плечо. — За искупление.***** — За честь. — За любовь. — За справедливость. — За свет надежды, — рука Наны опустилась на спину Мидори. Теперь они все вместе взирали на Всемогущего. — Твой наставник борется за мир, — сказала ему женщина. — За что борешься ты? Изуку думал обо всем, что ему пришлось пережить, обо всех тех вещах, которые ему пришлось наблюдать и испытать самому. Всех тех людей, которых парень не смог спасти, всех людей, которых не смог защитить из-за того, что был недостаточно сильным. Мальчик хотел защищать их жизни и их достоинство. Хотел, чтобы ко всем относились одинаково, как к равным. Он хотел всех спасти. Изуку потянулся к наставнику, получая последнюю часть этой головоломки. — За человечество. Когда Изуку коснулся Всемогущего, его охватил ураган чувств, что пронесся сквозь него. Новая причуда, настолько грандиозная и мощная, что ни одна другая из его причуд не могли прикоснуться к ней, прошла через саму его сущность и начала вплетаться в нее — в его причуду, в его разум, в его суть. Мальчик ничего не видел и не слышал, поскольку что-то встало на место внутри него — что-то, что нашло его собственную причуду и слилось с ней, как будто всегда принадлежало ему. Ощущение неистовой силы вырвало Изуку из темной сферы его собственного подсознания, и глаза мальчика широко распахнулись. Он закричал. Зеленая молния сверкнула вокруг тела мальчика и принялась танцевать по комнате. Энергия «Один За Всех» уже была огромной, но усиливалась с помощью его собственной причуды и ее силы. Но кричал он не из-за этого. Прямо над ним, с широкой улыбкой и маниакальным блеском в глазах, наполненных слезами, парил Все За Одного. — Изуку. Его имя было произнесено как молитва, но Мидория чувствовал, что это больше походило на проклятие для него, чем на что-либо другое. Он попытался отползти назад, подальше от отца, но сделать этого парень не смог. Его вернули на место, и его излучающее энергию тело прижалось к отцу с отчаянной и сокрушительной силой. — Изуку, ты идеален, ты просто идеален, — шептал мужчина, пока сила его причуды скользила по коже его сына, лишь слегка касаясь края новой причуды. «Один За Всех» потянулся ей навстречу через руку Мидории против воли самого мальчика, хотя тот и пытался сдержать это. Причуда его отца была рада этому. — Нет, не сопротивляйся этому. Дай мне насладиться этим моментом, всего лишь мгновенье. Я так давно не ощущал эту причуду. Мой брат, о мой дорогой брат, ты снова вернулся в нашу семью. — Папа, пожалуйста, остановись! — умолял Изуку, пытаясь оттолкнуть мужчину. — Пожалуйста! Когда все, что Все За Одного продолжил делать, это касаться своей причудой «Один За Всех», мальчик активировал несколько причуд силы и оттолкнул мужчину. Он вырвался из хватки отца и упал на пол. Молнии прекратили сверкать, и в комнате стало тихо. Широко раскрытые глаза Мидории встретились со взглядом обожающих его папиных глаз на другом конце комнаты. Сердце парня без остановки колотилось в груди с такой частотой, словно по нему пробежало стадо антилоп гну. Он ничего не мог с собой поделать — мальчик был напуган, ох как напуган. — Изуку, я не расстроен, — обещающе начал говорить ему папа, подходя ближе. — Все хорошо. Не волнуйся, я с самого начала знал, что ты встречаешься со Всемогущим. Кровь застыла в его венах, словно лед, и дыхание полностью остановилось. — Не бойся, сынок, — успокаивал мальчика отец, понемногу приближаясь еще ближе к нему. Изуку снова поспешил отползти назад, как испуганная мышь, на которую охотится гигантский кот из джунглей. — Я так счастлив, пожалуйста, я только хочу обнять тебя. Дай мне почувствовать это снова. Из коридора послышались торопливые шаги, заставившие их обоих замереть на месте, а после дверь комнаты распахнулась. Кацуки, сонный и рычащий, стоял в дверном проеме с уже потрескивающими от мелких взрывов руками. — Что ты делаешь с Деку?! Нет, нет, нет, Каччан находился слишком близко к его отцу. Папа сейчас был непредсказуем, поэтому Мидория он не мог подпустить его к своему другу. — Каччан, убирайся отсюда! — закричал Изуку. — Уходи! Однако у его отца были другие планы. Черные щупальца вылетели из пальцев мужчины и схватили Бакуго, притянув вплотную к злодею. Изуку бросился к другу, его причуды активировались, чтобы помочь ему освободить Каччана, но он опоздал. Папа положил свою руку на шею блондина, прежде чем кто-либо из них смог оказать сопротивление. Рука, которая могла убить его друга за секунду, держала того в удушающем захвате. Оба мальчика замерли. — А теперь, — продолжил Все За Одного, подзывая Изуку к себе, — иди сюда, сынок. Прекрати убегать. Изуку ничего не мог сделать, кроме как подчиниться. Медленно он пополз вперед и был схвачен свободной рукой отца. Даже крепкая хватка папы не могла помочь с тем, как сильно парня трясло от напряжения. Стало только хуже, когда причуда отца снова начала ощущаться внутри него, слегка касаясь его собственной причуды. — Вот так, намного лучше, — радостно вздохнул мужчина, будто это не он только что угрожал задушить Кацуки, если Изуку ослушается. — Как хорошо, что ты здесь, Изуку. Мидория попытался улыбнуться, но, вероятно, у него не получилось сделать это. — А теперь, мальчики, давайте сделаем глубокий вдох и успокоимся, — сказал им мужчина, подбадривая. — Я не хочу силой заставлять вас вести себя хорошо. Изуку встретился глазами с Бакуго. Они понятия не имели, к чему все это приведет, но старались сохранять спокойствие и постараться пережить это. Каччан уверенно кивнул, несмотря на страх, который Изуку увидел в его глазах. — Кацуки, ты пришел как раз в самый разгар праздника, — сказал его отец Каччану. — Всемогущий передал свою причуду Изуку. Кажется, он принял твои слова близко к сердцу. Бакуго стиснул зубы, а Изуку в ужасе и замешательстве смотрел на отца. На лице Все За Одного сияла удовлетворенная улыбка, но его растрепанные волосы и нависшая над Изуку фигура делали его угрожающим. — Видишь ли, твой герой на самом деле предложил свою причуду Кацуки после того, как ты рассказал ему правду о себе, — сказал его отец, своими словами вгоняя иглу в сердце мальчика. — Он был полон решимости найти другого преемника и выбрал твоего друга. Изуку не хотел в это верить, но хмурое лицо его друга подтверждало, что все сказанное ему сейчас было правдой. Всемогущий…. Герой сказал ему, что искал другого человека на место преемника, и было больно это слышать, но оказалось, что на самом деле наставник предложил свою причуду Каччану. Сердце Мидории разрывалось от боли из-за предательства, успокаиваемое только легкими волнами тепла, исходящими из «Один За Всех». Его мечта все еще жила в его подсознании — Всемогущий, возможно, сомневался в нем, но его дядя, Нана и все остальные бывшие владельцы — нет. Они выбрали его так же, как он выбрал их. — Не волнуйся так, Кацуки отругал его за то, что он мог подумать отдать причуду кому-нибудь еще, кроме тебя, — радостно засмеялся злодей, и еще одна волна его причуды заставил Изуку вздрогнуть. — Он такой верный друг. — Я никогда не буду вторым вариантом, — выпалил в ответ Бакуго сквозь стиснутые зубы. — Нет, определенно не будешь, — усмехнулся Все За Одного. — Но ты так же лоялен нам. Ты увидел, как мой сын страдает, и без раздумий бросился ему на помощь, как его личный герой. Это так трогательно. — Заткнись, бредящий ублюдок-психопат, — покраснел блондин. Мужчина раздраженно цокнул. — Слишком грубо, Кацуки. Честно говоря, тебе повезло, что вежливость нынче ничего не стоит, иначе люди бы знали, что у тебя за душой нет ни гроша. Затем мужчина перевел взгляд на Изуку, который все еще трясся в его руках. Страх мальчика перед отцом сделал те наполненные восхищением глаза еще более пугающими, и Мидория почти отвел взгляд, чтобы избежать чувства вины, страха и нарастающий ужас, вспыхнувший внутри него от вида отца, совершенно равнодушного к его внезапному обретению причуды «Один За Всех». Потому что он знал. Папа знал о Всемогущем. Что, как он надеялся, не означало… — Все в порядке, сынок. Я уже знаю. Я в курсе того, что ты помогал героям. Я знаю, что ты рассказал им обо мне все, что знаешь. Мидория резко сглотнул, пытаясь не поддаться панике и сдерживая ужасающую тошноту, что поднималась к его горлу. — Как? Злодей усмехнулся. — Не волнуйся, сынок, Кацуки ничего мне не рассказывал. Ты можешь быть талантливым, но я на много лет старше и опытнее тебя. Я знал о Всемогущем с самого начала просто потому, что люди любят сплетничать. Признаюсь, я не понимал, как далеко ты готов зайти, пока ты не привез милую маленькую Эри в UA, но за тобой было не так уж сложно проследить. Было ощущение, будто он проглотил горькую пилюлю. Каждый раз, когда он ранил свои руки о городские здания, проливал кровь по всему городу, все сделанное им было бесполезно. Просто что-то, над чем его отец мог посмеяться. — Что ты собираешься делать? — прошептал Изуку. Мужчина наклонился и поцеловал сына в лоб, что, вероятно, должно было быть обнадеживающим жестом. — Сейчас я просто хочу прикоснуться к тебе. Даже если это продлится ненадолго, я хочу почувствовать свою семью здесь, рядом со мной. Причуды моего брата и сына вместе, в пределах досягаемости. Успокоить его— говорил Изуку его инстинкт, и он решил прислушаться к нему. Мальчик без особого успеха попытался расслабиться в руке отца и нерешительно положил голову ему на грудь. В этом положении он мог либо закрыть глаза, либо продолжить наблюдать за тем, как Каччан неподвижно замер, как доска, в руке папы. Парень не посмел закрыть их. Прошло почти полчаса, прежде чем мужчина прекратил легкие прикосновения своей причудой к внутреннему миру сына, и Изуку почувствовал облегчение, когда это действие, наконец, подошло к концу. — Давайте все приоденемся, — отдал указание Все За Одного. — Думаю, пора посмотреть, достаточно ли у героев сил и способностей, чтобы отобрать тебя у меня. Изуку сглотнул, но повиновался. Они по очереди, один за другим, оделись в ту одежду, которую подобрал им его папа. И Мидория, и Бакуго были одеты в повседневные белые футболки и черные брюки, достаточно широкие, чтобы в них можно было свободно двигаться. Белый цвет напомнил Изуку о телесериале, где приносили в жертву девственниц. Самой большой разницей между ними были наручи, которые отец прикрепил к запястьям Каччана. Убедившись, что оба мальчика одеты и будут прилично себя вести, Все За Одного приступил к своему облачению. Он оделся в свой полный костюм злодея без перчаток. В карман пиджака была добавлена ​​одна единственная белая роза. — Ты не сказал им, где находится наш дом, верно? — спросил у сына мужчина, по особому укладывая волосы Кацуки. Изуку отрицательно покачал головой, едва дыша. — Хорошо. При необходимости это место может стать безопасным убежищем. Кацуки сможет вернуть тебя сюда. — Почему я не смогу вернуться самостоятельно? — Мидория замер. Отец гордо улыбнулся его умозаключениям, но не ответил на вопрос. Парня снова охватила тревога. Убедившись, что он и Каччан были готовы, его отец вызвал Курогири, чтобы открыть для них портал, который переместил бы их на тренировочный склад в Камино, то самое место, куда Изуку хотел позвать героев. Все За Одного снова держал его друга рукой за шею, используя этот жест как метод воздействия на Изуку. Какое-то время они стояли там, осматривая место, что должно было стать сценой для последующих событий, прежде чем мужчина вытащил серебряный браслет UA из одного из своих карманов и передал сыну. Сердце Изуку упало. — Вот что будет дальше происходить, — инструктировал Мидорию отец. — Кацуки воспользуется своей причудой для того, чтобы взорвать крышу этого здания и тем самым привлечь к происходящему прессу и ближайших героев. Ровно через две минуты ты, Изуку, нажмешь кнопку на своем устройстве слежения, чтобы предупредить вашу веселую группу «спасателей», что их небольшую операцию нужно начинать немного раньше. Легкое серебряное устройство внезапно стало тяжелым грузом в руках парня. — …Что с ними будет? — Нууу, — протянул злодей, — это только их дело, не так ли? Я уверен, что Томура хорошо подготовлен к появлению героев в баре, и я так же убедился, что Кюдай подготовил своих ному в больнице. Возможно, если герои будут достаточно умны, то отступят и смогут полностью избежать драки. Бакуго в шоке начал вырываться из руки Все За Одного, трясясь от едва сдерживаемого гнева. — Ты обещал, что никто не пострадает! Ты — лжец! — Я не понимаю, как это может повлиять на твою роль, Кацуки. Изуку почувствовал, что снова начинает дрожать, поэтому заставил себя успокоиться и подумать рационально о том, как отвлечь папу от его гнева на Каччана. — А как насчет героев, которые придут сюда? Что с ними будет? — Посмотрим. Он собирался убить их. Изуку подавил крик боли. Его отец собирался убить всех до единого пришедших героев, пока в Японии не останется ни одного. Это была бы резня. Но… Изуку мог помочь. Он был здесь, в его венах текла сила причуды «Один За Всех», и он мог помочь победить своего отца. Со Всемогущим он мог — — И последнее, — сказал его отец, пока его рука скользнула в карман пиджака. — Небольшой сюрприз для всех и возможность для героев доказать свой характер. Изуку повернулся, чтобы посмотреть на своего отца, и обнаружил, что его взгляд упирается прямо в дуло пистолета. Серебряное оружие угрожающе блеснуло в лунном свете.  — Ты не будешь драться сегодня вечером, Изуку.