Мечтать не вредно 2

Прозвучали последние такты музыки, и я со стоном опустилась, вернее, грохнулась с изяществом бегемота на пол. Рядом со мной такими же мешками с картошкой попадали девочки. Даже непробиваемые перфекционистки по отношению к идеальной хореографии близняшки Ли Соён и Ли Сохён, тяжело дыша, растянулись на мокром от нашего пота полу. — Ну что ж, время вышло! — с искренним сожалением проговорила наша учительница танцев — Ким Минджу, настоящий тиран и деспот. — Сейчас идите в душ и дальше работайте по индивидуальному расписанию. Встретимся на следующей неделе! Тридцатипятилетняя женщина с телом юной девушки махнула измотанным до состояния нестояния нам рукой и упорхнула так легко, будто это не она тут вместе с нами шесть часов подряд скакала горным сайгаком над хореографиями всех существующих на данный момент к-поп групп. Причём как скакала? С чувством, толком, расстановкой, зорко следя за нами и коршуном кружа в поисках ошибившейся жертвы. Как только она вышла, по помещению разнесся синхронный страдальческий стон, исторгнутый пятью глотками. Кажется, мы могли бы с лёгкостью получить награду за «Лучший вопль баньши» или «Наиболее правдоподобный вой неупокоенного призрака»… — Да любила я кактусами… всю эту хню! — наконец гаркнула запыхавшимся дрожащим голосом валяющаяся неподалёку Чжоу Цзыюй. — Ёжика им всем в рот, холеры такие! — поддержала нашу макнэ Таша и со стоном уложила голову мне на ноющий живот. — Вот кто меня за язык дёргал, когда я соглашалась стать участником того паршивого конкурса?! Каким таким местом я думала, что прекрасно справлюсь со всей этой мутотенью? — я попыталась спихнуть тяжёлую голову подруги со своего бедного, и так уже настрадавшегося пресса (который сейчас уже не хуже, чем у Чонгука!), но не преуспела. Мстительно дала лёгкий щелбан и заныла дальше. — У меня болит даже то, что не может болеть ну вот никоим образом! В этих местах мышщ никаких не должно быть! А задница отчего у меня болит? — А это ты на неё упала! — противно заржала Таша. И ехидно припомнила: — Трижды. Я возмущённо запыхтела и в который раз убедилась в своём неумении выбирать правильных друзей. То одна засмеёт нафиг, то другая последний заныканный пончик стырит, то третья внаглую обчистит гардероб… — Дин, не скули. Таш, не провоцируй Дин. И это… Йа, Цзыюй! — вяло протянула Чхве Бора, наш лидер, похлопав ладонью по полу для привлечения внимания. Я скосила на неё глаза. — Тебе нельзя ещё ругаться, ребёнок! Не учись плохому у старших! — Я не ребёнок! — возмутилась миловидная брюнетка с собранными в гульку волосами, сейчас растрепавшимися от усилий своей хозяйки. Большие карие глаза недовольно сощурились и послали Боре грозный взгляд. Как и все подростки, Цзы не выносила никаких намёков на свой младший возраст макнэ, хотя с удовольствием пользовалась всеми его привилегиями. — Это кто ещё кого учит плохому! — хмыкнула Таша, устраиваясь на мне поудобнее. — Народ, кто ближе всех к воде лежит? — хрипло от долгого молчания поинтересовалась я, с трудом дотягиваясь до полотенца и начиная вытирать мокрые от пота лицо, шею и руки. Будто под дождём погуляла — даже трусы мокрые, простите за такие подробности! — Я! — тут же отозвалась Бора. — Но поспешу тебя огорчить, Дин, я вообще не достаю до бутылок. — Айщщ, псы тебе в трусы! — досадливо бросила я, и рывком выбралась из-под Таши. Её голова издала громкий «Бум!» и не менее громкий «Ну йопть, Меда!». Цзыюй хихикнула над сорвавшимся выражением (ну да, это она автор всех этих оригинальных фразочек-ругательств, а мы подхватили их, как насморк) и жалобно посмотрела в мою сторону, взглядом моля принести воды и ей тоже. Я, покачиваясь на стоящих колесом ногах, — что поделать, гимнастика — медленно пошоркала к заботливо выставленной батарее бутылок. Заботливо, но очень уж далеко! — Айщщ, Бора! Два метра! Тебе нужно было проползти червяком какие-то долбаные два метра! — рассерженно зашипела я на нашего лидера, садясь у стеночки и переводя дух. Всё! Больше не встану. И с места не сдвинусь. — Сорри, Дин. Кинь водички, пожалуйста? — невозмутимо и ни капельки не раскаиваясь, попросила блондинка, красивая даже с потёкшим от жары и пота макияжем. Да, правильно её псевдонимом наградили — Айс, он и есть Айс, хоть в Африке, хоть в России. Я обиженно фыркнула, но всё же толкнула к ней воду. Однако наш ответственный лидер сначала передала драгоценную жидкость умирающей от жажды Цзыюй, а потом-таки подползла и стала кидать по одной бутылке каждому мемберу. Зал вновь наполнили стоны, но теперь уже благодарные и практически влюблённые. Кто-то признавался бутылке в любви, кто-то обнимал её, как родного ребёнка, а кто-то вообще готов был построить ей алтарь и поклоняться, как высшему божеству… Вот что с цивилизованными людьми жажда делает! Впрочем, и я от них далеко не ушла — выдула всю бутыль в один присест, обливаясь и чуть ли не захлебываясь от счастья. — Не засните мне прямо тут, нам ещё помыться надо, пока тёплая вода есть! — громко объявила Бора для отдельных личностей, которые уже намылились прикрыть свои глазки и немножко вздремнуть прямо на полу. А я-то думаю, чего это близняшки замолчали? А они заснуть пытаются, паршивки такие! Ну всё, больше я не буду их таскать на собственном горбу, как в прошлый раз, когда Соён и Сохён буквально провалились в сон и прикорнули друг на друге, абсолютно не реагируя на внешние раздражители. Чисто померли — лица бледные, застывшие, на спине лежат, да ещё и ручки на груди сложили! Ну, реальные трупы! — Я не собираюсь спать в одной комнате с людьми, воняющими, как все невольники Рима! Только посмейте лечь в постель грязными, прикончу! — строго предупредила Таша, всё ещё потирая пострадавший затылок. Ох, чистюля наша! Единственная, кто хоть как-то пытается прибраться у нас в комнатах, временами напоминающих авгиевы конюшни. Кто ж знал, что пятеро довольно взрослых девушек могут так сильно засорять окружающее пространство! Хотя… честно признаюсь, мы не сравнимся с общагой бантан после их двухдневного отдыха. Парни, тем более числом в семь штук, превращают свою берлогу в настоящий свинарник. До них нам ещё как пешком из Москвы до Сеула, ага. — Таша убьёт, окей. А я тогда эти грязные трупы из окна выкину. В клумбу. На ромашки, — угрюмо проговорила я, настраиваясь на то, что скоро придётся поднимать своё полумёртвое тельце в вертикальное состояние. Не встану! А надо. Ноги не держат! А ужин? Ну… ужин — это святое. Да. Вот из-за таких разговоров-уговоров самой себя мне иногда кажется, что я имею какую-то форму лёгкой шизофрении, ну честное скаутское! Ыыыы, еда, ну почему ты так далеко от меня? — Жрать хочу, — мрачно зыркнула на лидера всё же открывшая глаза Соён. Блин, как будто мысли прочитала! — О не-е-ет! — застонала Сохён, похожая на сестру как две капли воды. — Зачем ты сказала это? До ужина ещё час! Я не выдержу! — Не выдержишь чего? — ехидно вопросила Соён и со звучным хрустом повернула голову к близняшке. — Разлуки с так называемой едой? Или того, что там опять не будет твоего обожаемого мяса? Да ты парня своего последнего так не любила, как баранинку, свининку или ещё какое фрикасе! — Слышь, ты! — вскинулась Сохён, фанатично сверкая глазами на сестру. — Как ты можешь?.. Я убью любого за кусочек шашлыка! И вообще, как можно сравнивать… какого-то там парня с настоящим мяском? — А я за пиццу готова уничтожить всех, стоящих у меня на пути, — подхватила, допивая вторую бутылку воды (лидерскую, кажется) и снимая вымокшую насквозь майку. Останусь в топе, ничего страшного, девочки ещё и не то видели. Когда вы живете в смежных комнатах 24/7 почти все дни в неделю… стеснение пропадает напрочь, отвечаю! — А я за… — макнэ не смогла договорить, её прервала чуть ли не капающая слюной Таша, тяжелее всех переживающая расставание с пиццами, булочками, пирожными и нежно любимыми тортиками и, как следствие, прощание с лишними килограммами. Теперь, глядя в зеркало, иначе как «анорексичка» она себя не называла. Не то чтобы я была согласна с её термином, но подруга действительно была самой худой из всех нас. Сорок шесть килограмм, что вы хотите? Я даже с диетой вешу пятьдесят с копейками. — Заткнитесь, пожалуйста, или я не отвечаю за свой несчастный желудок, которому перепадают какие-то жалкие греческие салатики, когда он привык к нормальной здоровой пище! И его урчание свидетельствует о его возмущении! А также о том, что я скоро сдохну от хронического голода! — Да успокойся, успокойся, обжора! — усмехнулась Бора и удивлённо опустила глаза на то место, где раньше стояла её бутылка с водой. Не нашла искомого предмета и подозрительно покосилась на меня. Я состроила невинную мордочку умирающего лебедя (которая с каждым разом получалась у меня всё лучше и лучше), и лидер вернула своё царское внимание обратно на Ташу. — Не затопи здание своими слюнями! Моя мама скоро передаст… кхм-кхм… так что радуйся! И молись, чтобы куратор и диетологи не узнали. Под «кхм-кхм» подразумевалось, естественно, что-нибудь вкусненькое, вроде блинчиков, ттокпокки, небольшой баночки лапши и пяти шоколадок. Так что точно нужно молиться, чтобы разговорчивая и ляпающая что попало Цзыюй не проболталась о посылке куратору, девчонкам из других групп или ещё кому-нибудь. И чтобы добросердечная мама Боры при вручении нам посылки вдохновилась нашим голодным видом и сводила в какую-нибудь забегаловку. Или хотя бы передала больше подножного корма. — Так, девочки, — я решительно встала, покачнулась и тут же обняла ближайшую стену как родную, — ых… пошли, иначе опоздаем на ужин и тогда уже мой желудок сожрёт меня без хлеба. У него тонкая душевная организация, не стоит его нервировать! — Кого его? — не поняла Цзыюй. — Мой самый важный орган, в который я ем! — Тьфу на тебя! Как что-то сказанёшь, так хоть стой, хоть падай! Я аккуратно направилась к двери, вслед за мной не менее решительно поползли близняшки с такими отважно-страдальческими лицами, что невольно пробивало на «хи-хи». Цзыюй хрюкнула, доползла на четвереньках до Таши, и они вместе, опираясь друг на друга, потопали за невозмутимо шагающей Борой (да как так-то? Только что с нами чуть ли не рыдала от боли в натруженных ногах!). Вот что значит Айс! Быстро снимая пропитанную потом одежду, мы наперегонки бросились в недавно построенный душ. На всех его мощности не хватает, так что кто первый успел, у того и есть горячая вода. — Айщ, не брызгайся! — Люди, не толкайтесь, не толкайтесь, я щас заторможу носом в пол! — Кто забрал мыло?! А ну признавайтесь, наглые воришки! — Не спать, Соён-а! — Да кастрюлю тебе на голову! Я же сказала, не толкайтесь! — Да не сплю я, не сплю. Так, разглядываю свой мозг изнутри. — Мыло! Сохён-а, а ну отдай! Тебе своего не хватает? — Да не брызгайся, Таша, чтоб тебя! — Айяяяя! Вода, вода! Холодная! — Мойтесь быстрее, балбесины! И, Цзыюй, не выражайся. — Ты что, Капитана Америку косплеишь? «Не выражайся!», пфе! ≪ Спустя несколько часов ≫ Пока девочки готовились ко сну, весело и шумно бегая из комнаты в комнату (у нашей группы в безраздельном пользовании две спальни на три человека каждая и ванная, правда, со сломанным душем), я нашарила свой телефон под подушкой и тихо вышла в полупустой коридор. Время от времени двери в комнаты других стажёров открывались, и оттуда выскальзывали девушки в ночнушках и халатах, а то и вовсе в одном белье (мужское общежитие в другом крыле, стесняться некого) с телефонами в руках, настроенные поболтать с родными и любимыми. Они кивали, здороваясь друг с другом и со мной, и отходили к окнам, где была хоть какая-то иллюзия уединения. Пять дней недели двадцать четыре часа в сутки мы проводим именно здесь, в женском общежитии БигХит. Хотя и у меня, и у остальных из нашей группы есть собственные квартиры. Кстати говоря, я живу вместе с Ташей в небольшой двушке в районе Кандон-гу с прекрасным видом на кладбище и маленький парк. Здорово, правда? Тихо, спокойно, никто не мешает… Сестра, когда узнала, в каком месте мы поселились, ржала в трубку так, что икать стала. Ну а что, блин? Кладбище и кладбище, ничего такого. Лавочки есть, посидеть можно. Хозяйка квартиры чуть не расплакалась от счастья, когда мы к ней пришли, потому как суеверные корейцы не хотели наблюдать у себя в окне довольно милый пейзаж из могильных памятников. Ну, мы с Ташей стабильно приходили на выходных такие уставшие и замотанные, что на оконные виды нам было плевать — поскорее бы добраться до кровати и не заснуть по пути в душ. А посоветовал нам это великолепное местечко Чонгук, которому я как раз собралась сейчас звонить. По памяти набрав номер, я слушала длинные гудки в трубке. Когда уже решила было отключиться и не мешать человеку если не спать, то работать, макнэ наконец ответил. — Алло?.. Зевает, но голос совершенно не сонный. Как я и думала, работает. А уже, между прочим, почти два ночи. Ладно, это я так, в общем порядке, волнуюсь за него. — Привет, Чонгук-а, ну как ты там? Не мешаю? — О, Меда! — радостно воскликнул Гук, и я тоже улыбнулась. — Привет, нет, не мешаешь, ни капельки! Я тихонько хихикнула и укоризненно протянула в трубку: — Чонгук-а, не надо мне врать! Ты не забыл, что я всё ещё чувствую тебя? Да, после того, как я прилетела в Корею, оказалось, что побочные эффекты разделения сознаний всё же есть. А не проявлялись они лишь из-за того, что Россия, в частности, Москва, находится слишком далеко от Сеула. И от других стран, которые тогда посетил макнэ в рамках тура. Короче говоря, побочный эффект был в том, что мы не могли отлипнуть друг от друга где-то около месяца или даже двух — нам постоянно нужно было касаться друг друга хотя бы кончиками пальцев. Это было большой проблемой, потому что ладно ещё, спать в одной кровати с макнэ, смущая Чимина и остальных бантанов. Ничего, что мы ели вместе, ходили на тренировки Гука и мои, его занятия по вокалу, английского, русского и японского… Ох, ну, русскому и английскому вполне могла научить его я, что блестяще и проделала. Аж гордость за душу берёт! Но… Опустим то, что мы даже мыться не могли раздельно! Я сидела на стиральной машинке, старательно отворачиваясь (хотя что я там не видела в бытность свою подселенкой в сознание макнэ?), пока Чонгук принимал душ, а потом таким же макаром освежалась я. После этого недолгого приключения мы приклеивались друг к другу до самой ночи. М-да… Просто прелестно. Хуже всего было тогда, когда на интервью или каких-то шоу и выступлениях, да на тех же съёмках контента для Арми, мы не дотрагивались друг до друга больше двух часов. Это было… это была полноценная ломка! Как у двух наркоманов, честное слово!.. БанПиДи-ним возмущался, выговаривая нам, что он не может вставлять незнакомую девушку в те же бомбочки, и вообще, лучше бы я сидела в своей России и дальше! Я монотонно кивала, думая лишь о том, как бы половчее извернуться, чтобы незаметно дотронуться до… ну хотя бы до ноги Чонгука! Это же так близко! Сейчас… ещё чуть-чуть… ну, подвинься, зараза, не видишь, что ли, я не дотягиваюсь? Шихёк, наконец заметив бесполезность своих нравоучений и стенаний (ну да, всё равно его никто не слушает, чего разоряться?), коротко ругнулся и послал нас… хотелось бы сказать, что далеко и надолго, но нет. Послал он нас к своему знакомому врачу, который и проводил операцию по разъединению наших с Гуком сознаний. Или по разъединению мозгов, а то я как-то поглупела, думая лишь о том, как бы привязаться к макнэше посильнее, а лучше навсегда. И что это, если не помутнение моих и так не особо умных мозгов? Проведя огромное количество разнообразных тестов, проверок и каких-то медицинских штучек, врач долго стоял в шоке, оглядывая обнимающихся в одном кресле нас. И сообщил, что мы, оказывается, теперь чуть ли не как близнецы, разлученные в детстве, и что у нас даже какие-то излучения или волны мозга одинаковые. И что он такого никогда раньше не видел. Из этого следовало: что делать, он тоже не знает. Великолепно! Просто абсолютно превосходно. Я, да и Чонгук, понимали, что это ненормально, но разжать руки и прекратить обниматься мы были не в силах. Бантаны, которые подслушивали под дверью, были настолько ошарашены, что даже разбежаться не успели и Тэхён с Чимином получили по ушам от неожиданно открывшейся двери. Врач посоветовал нам провести раздельно хотя бы один день, и мы с макнэ, скрепя сердце, последовали его совету. С Чонгуком пошли Юнги-хён, Тэхён и Чим-Чим, а меня провожали Сокджин, RМ-хён и Хосок. На такое странное разделение они сказали, что Гук мало общался со своими друзьями, всё время бродя за мной хвостиком, а Юнги сумеет за всеми присмотреть. Я устыдилась и усилием воли отвела взгляд от родной макушки в чёрной панамке, натянутой, как обычно, чуть ли не до подбородка. В конце концов, я тогда действительно забросила Ташу, ни разу не позвонила матери и сёстрам… Но! Только мы с хёнами приехали в квартиру Таши (которую та, понимая мою невменяемость, арендовала сама, хотя и на двоих) и начали смотреть фильмы, болтать и развлекаться, как я чётко начала чувствовать всё, что ощущал макнэ. Как раньше, когда я была в его голове. В первый момент я не поняла, с чего это меня пробивает на ржач, ведь сцена в фильме очень даже печальная… Но вот когда ощутила фантомные пальцы на ребрах, то просто скатилась с дивана, задыхаясь от смеха (не моего причём!) и щекотки. Это было… блин, это было капец как странно! На меня смотрели четыре пары испуганных и ничего не понимающих глаз, а я не могла прекратить хохотать, извиваясь под невидимыми руками, щекочущими не мои (!) бока! Господи, кажется, меня даже заподозрили в сумасшествии… И было с чего. Но когда я, преодолевая себя, добралась до своего телефона и в конце концов дозвонилась до Чимина, рыдающим голосом попросив перестать щекотать макнэ, до лидера и остальных наконец дошло, что я… ну да, что я не душевнобольная психопатка, бесстыдно ржущая над тем, как героиня рыдает над телом своего безвременно почившего мужа. Идея доктора не сработала, на следующий день мы с Чонгуком не могли отцепиться друг от друга. Пришлось даже отменить все запланированные мероприятия, и мы весь день валялись на кровати, ели чипсы и пиццу, запивая это дело колой, постоянно обнимались и смотрели фильмы на русском. Кстати, я была жутко удивлена и польщена тем, что Гук-таки сподобился выучить и английский, и русский на более высоком уровне, чем раньше. Это было… приятно? Да, это было очень приятно, потому что это показывало то, что я была дорога своему макнэше, да ещё к тому же, что он заметил, насколько я люблю английский язык… Что ж, в конце концов, спустя два с половиной месяца мы смогли уговорить себя расстаться на целый день. Правда, потом мы спали на одной кровати (хотя уже перешли на раздельные и даже в разных комнатах), но к такому все давно привыкли. Через некоторое время нам стало хватать телефонных разговоров… и неважно, что они длились около часа. Сейчас, спустя полгода, мы можем звонить друг другу уже только несколько раз в неделю, но и болтаем в таком случае дольше. А ведь у обоих есть дела, и… Поэтому мы предпочитаем говорить хотя бы минут пятнадцать каждый день, а потом встретиться на выходных и наобниматься на следующие семь дней. — Эх-х-х-х… Я просто хотел подольше поговорить с тобой, нуна! Я соскучился. — Я тоже, мелкий, я тоже! Соскучилась по тебе и по твоим рукам… Блин, как же я люблю, когда ты меня обнимаешь! Это тоже было нормально. Я имею в виду, говорить такое друг другу. По крайней мере, для нас, созванивавшихся в последний раз позавчера. Да. И пофиг, что Таша каждый раз ехидно двигает бровями, слыша такое, и что девочки из группы давно уверены, что у меня есть парень… — Ничего, Мед, я скоро освобожусь… Какой сегодня день недели? — спросил макнэ у кого-то рядом с собой. — О, уже четверг! Завтра я закончу всё, и суббота — наша! Я буду обнимать тебя сколько захочешь! Я расплылась в улыбке, не в силах противостоять этому тяготению. Если бы не вся эта магическая хрень, которая случилась с нами, я бы подумала, что влюбилась. Причём взаимно. Но именно из-за всей этой хрени я знаю, что это ломка двух неправильных близнецов, которые вообще-то совершенно не близнецы. — Спасибо, мелкий! — ласково поблагодарила я и продолжила: — Не сиди долго на одном месте, слышишь? А то у тебя уже плечи и шея затекли. Опять с Юнги-хёном у микшерного пульта сидишь? — Да, сижу… А это точно не твои? — вздохнув, неуверенно поинтересовался Гук, судя по хрустам, разминающий свою верхнюю часть тела. Я тут же почувствовала облегчение и тоже сделала пару движений. — Тогда что это за синяк у меня на бедре и груди? Кто тебя бил? — Меня никто не бил, Гук-а! — рассмеялась я беспокойству в его голосе. Вот ещё одна проблема. Наши тела как у долбаных соулмейтов из фанфиков слезливых дур — что появляется на одном, то немедленно отражается и на другом. Хорошо хоть, удалось отговорить Чонгука от татуировок, а то мама меня бы прикопала. И её не остановил бы тот факт, что я не виновата, и вообще, это продолжение побочных эффектов после разделения сознаний. — Просто неудачно приземлилась после «вертушки». — Будь аккуратней! — почти потребовал Гук. — Не обещаю, — хитро протянула я и услышала недовольное сопение в трубку, — но постараюсь! — Ладно, но старайся лучше, Мед, — пробурчал макнэ, всё ещё сопя, а я услышала чей-то голос на фоне. — Ты там с кем? — С Юнги-хёном, мы тут записываем мою новую песню, — гордо ответил Чонгук, самодовольно ухмыльнувшись (я прямо-таки это увидела!), когда я восторженно ахнула. — Включаю громкую связь! — Привет, Юнги-хён! — радостно проговорила, услышав негромкое ленивое приветствие. — Как песня Гука? Послышалось какая-то потасовка, чей-то сдавленный вскрик, и я ощутила призрачные пальцы, затыкающие не мой рот. — Он тебе уже похвастался, да? — хрипло хохотнул рэпер, сильнее зажимая губы макнэ. Ну, и мои вместе с ними. — Так вот, рублю тебе правду-матку. Песня Намджуна, музыка моя. И только потом будет голос твоего любимого… Чонгука, который щас притащился мешать бедному мне. Айщщщ, мелкий, какого буя ты творишь? — Меда, он заткнул мне рот! — заныл Гук, но я чувствовала, что он улыбается. — Спасибо, что просветил! — фыркнула я. — В следующий раз предупреди, Юнги-хён, а то я ж испугаться могу, что за хня такая мне говорить мешает! — А, точно! — хлопнул себя по лбу Шуга, вспомнив, что мы с мелким, как бы, связаны. И, не удержавшись, тоже пожаловался. — А твой Гук-и меня укусил! — Ай-яй-яй, плохой мальчик, выплюнь каку! — поперхнувшись смехом (представьте себе сурового рэпера Августа Ди с обиженно надутыми губами и тоже заржёте, отвечаю!), еле выдавила я. И поинтересовалась: — Ну и как тебе, сладко? — Кисло! — буркнул макнэ, недовольный тем, что весь его ореол мачо-мэна исчез по мановению руки жестокого обломщика Шуги. — Дин, пора! — дотронулась до моего плеча незаметно подошедшая Цзыюй и тактично отвернулась. — Бора уже ругается. — Скажи ей, что я сейчас приду. Макнэ нашей группы кивнула, легко погладила меня по плечу и сжала кулак в подбадривающем жесте. Хлопнула дверь. — Ну всё, меня уже зовут… — грустно протянула. — Сладких снов, мелкий! Спокойной ночи, Юнги-хён. — Спокойной, Мед, — хрипло проговорил Юнги, и его тут же оттеснил Чонгук. — Мед, нам остался всего один день, ладно? Не упади там и не разбейся как-нибудь, хорошо? Будь осторожна, пожалуйста! — Ладно, Чонгук-и! — я рассмеялась и направилась к нашей комнате. — Не волнуйся. И сам там осторожнее будь, не засиживайся долго. И это… — я замялась, — попроси Намджун-хёна размахивать своими конечностями подальше от тебя, ладно? А то я вчера чуть свой обед не выплюнула. — Айщщ, ну, Намджун-хён! — расстроенно зашипел макнэ. — Я же привык, что он… ммм… — Бог разрушений, — подсказала я, дотрагиваясь до дверной ручки. — Да! И постоянно забываю, что ты тоже чувствуешь всё. Этого больше не повторится, — Гук от волнения приложился локтем обо что-то и тихо ругнулся. — Мелкий, иди спать, а? — попросила я, потирая свой локоть. — Ты сейчас сколько часов спишь и когда именно в последний раз нормально это делал? У тебя, поганец, координация уже нарушается, а я не помню ни одного момента, чтобы ты обо что-то бился! — Ладно, иду я, иду! Не паникуй, пожалуйста! — пробурчал макнэ и зашёл к себе, судя по фоновому смеху Чимина. Мы ещё несколько раз попрощались, не в силах прервать разговор, но тут открылась дверь и меня практически затащила внутрь Бора в легкомысленном халатике. — Всё, давай, пока! — успела я сказать в трубку, как её отобрали. — Спать! — громко рявкнула наш суровый лидер, не меняя каменного выражения лица. Ой, как страшно! Уже боюсь и спешу, теряя тапочки. Я дернулась, высвободила руку из крепкой хватки и нырнула в кровать, укрываясь одеялом с головой. — Спать так спать, чего орать сразу? А потом мягко улыбнулась, вспоминая голос Чонгука. Ну и что, что это похоже на… сумасшествие, влюблённость или ещё какую-то хню (вот привязалось слово!), я рядом со своим макнэ и мне этого хватает. И пофиг, что порой мне кажется, что я самая странная в мире наркоманка… Я счастлива. Он тоже, я это точно знаю. Теперь осталось осчастливить сестру, маму, Ташу и остальных бантанов? Ну а что, хорошая мысль! И чего только в голову не придёт на ночь глядя?..