Мечтать не вредно 2

Чонгук возлежал на широкой гостиничной кровати и безразлично взирал на потолок, покрытый какими-то золотыми узорами. Номер люкс, ага. Бархатные шторы, витые ручки, пушистые ковры на полу, джакузи и невероятно красивый вид на ночной Париж, но… ему было совершенно не до этого. Боль скручивалась в груди иллюзорными шипастыми кольцами, с каждым вдохом сжимая трепещущее сердце сильнее. Это нельзя было ни с чем сравнить… Теперь Чонгук понимал, почему так много песен, фильмов и книг о душевной боли, расставании и… невзаимной любви. Это называется болью — когда ты любишь, но тебя не любят в ответ. Сердце, увитое железными прутьями, изуверски медленно отрывалось от всех жизненно важных сосудов и падало, падало вниз, вызывая неприятное чувство пустоты. Оно катилось вниз, по рёбрам, летело на пол и билось на тысячи мельчайших осколков как стеклянное. Хотелось сложиться пополам, как старому телефону-раскладушке, поцарапанному и побитому жизнью. Конечно, у Чонгука всё ещё есть гордость и жизнь, не касающаяся Меды. И он будет в порядке, честно, просто чуть позже, спустя какое-то… довольно продолжительное время. Но то чувство, что Чон сейчас испытывает, — это боль. «Боль — крайне важный жизненный опыт». В голове всплывает извиняющийся голос Намджуна, который случайно открывает дверцу шкафчика аккурат по затылку Чонгука. Макнэ потом ещё полвечера ходит и ноет в каждые свободные, боязливо ощупывая наливающуюся шишку на голове. «Боль — крайне важный жизненный опыт». Намджун-хён нечаянно бьёт макнэ в солнечное сплетение чертовски острой коленкой, когда они выходят из машины в толпу из папарацци и фанатов, и смущённо улыбается, оценивая нанесённый ущерб. «Боль — крайне важный жизненный опыт». Намджун нелепо смеётся, глядя на то, как младший с воплями прыгает по комнате, ударившись мизинцем о ножку кровати. Как ни крути, воспоминания, что из счастливых вмиг стали болезненными, — это хороший жизненный опыт. Джин в одном из разговоров, призванных вытащить младшего из пучины депрессии, спокойно признал, что первая любовь всегда безответная, и, кажется, знал, о чём говорил. Но макнэ никак не мог до конца осознать, хотя с того памятного момента прошла уже неделя с лишним, что Меда — его лучший бро и друг после хёнов, самая красивая девушка на свете и, по всей видимости, его первая любовь — отвергла его чувства?.. И не то чтобы отвергла, потому что слов подтверждения своего приговора Гук так и не услышал, но просто избегала его? Он теперь настолько ей противен? Неужели он сам, своими собственными руками, действиями, разрушил всё то хорошее, что у них было? Даже простую дружбу? — Хей, мелкий, ты бы сходил в душ, — рядом на кровать тяжело упал посвежевший Юнги-хён с влажными волосами, — а то ведь только что бешеным кроликом скакал на концерте и теперь благоухаешь точно не райскими садами. Я не собираюсь всю ночь безропотно обонять твой запах здорового мужского тела. Чонгук равнодушно кивнул, уже сползая с постели, на которую завалился прямо в широких штанах и толстовке, что сменили неудобный концертный наряд. Чон знал, что Юнги, несмотря на показной резкий тон, безумно волнуется, и если макнэ посмотрит старшему в глаза, то удивится кипящей в них буре чувств. Не только Юнги переживал. Намджун старался оказываться рядом, куда бы макнэ не шёл; лидер неловко улыбался и будто боялся, что Чонгук собирается прыгнуть с десятого этажа отеля с тоски или перерезать вены затейливой золоченной вилкой. Во-первых, для таких радикальных шагов было ещё слишком рано, по мнению макнэ, а во-вторых, он никогда бы на такое не пошёл — слишком обожал жить, петь, быть на сцене в окружении десятков тысяч восторженных фанатов, обожал заниматься любимым делом рядом с родными хёнами. Шуга-хён по большей части молчал, но изредка бросал острые испытывающие взгляды и стремился обнять или положить руку на плечо, даже не будучи особо тактильным человеком. Если бы Чонгук не был в такой сильной апатии, то определённо оценил бы такую жертву со стороны хёна. Ну, и втихомолку посмеялся бы вместе с Чимином над тщательно скрываемым страданием на кошачьей мордашке старшего. Джин-хён по десять раз на дню останавливал водителя (чем жутко того раздражал) ради спонтанной покупки подарка «мелкому недоразумению в хандре» или какой-нибудь вкусной закуски. Шуток тоже стало в десять раз больше. Хосок-и, вечный энерджайзер, скооперировался с Чимином и Тэхёном и старательно втягивал макнэ в их игрища, перепалки и шутливые драки, которые Чонгук ни за что бы не пропустил… опять же, не будь он в таком состоянии. Спустя несколько минут, — что уже удивительно, потому как это же Чонгук ака русалочка Ариэль! — макнэ вернулся из душа, напрочь игнорируя капли, скатывающиеся с мокрых волос на лицо. Юнги внутренне закатил глаза, отрываясь от телефона с некой перепиской и наблюдая за драматичным падением на кровать своего тонсена. То есть, конечно, ничего драматичного в этом не было, просто Юнги до чёртиков надоело созерцать заледеневшую физиономию младшего, его краткие ответы на вопросы волнующихся бантан и равнодушие ко всему происходящему. На сцене мелкий что-то ещё отыгрывал, задорно улыбаясь и бегая за расцветающими от такого внимания Джин-хёном или Тэ с Чимином, — не зря на актёрское мастерство ходил! Но вне концертов… За какие-то несколько недель их игривый и радостный кролик превратился в снулую рыбину, и Юнги, естественно, признавал, что у него есть повод, да ещё какой! Но что-то (или кто-то) подсказывало Мину, что этот самый повод тоже не в восторге от происходящего. Поэтому рэпер был твёрдо намерен исправить ситуацию, раз уж даже душещипательные разговоры со всепонимающим РэпМоном ничего не дали. — Мелкий, — хрипло позвал Юнги и откашлялся, откидывая телефон в сторону. — Мм-м-м? — протянул Чонгук, не повернув головы. Мокрые пряди тёмных волос оставляли на белоснежной наволочке подушки расплывающийся влажный ореол. — Мелкий, обрати внимание на хёна, — с нажимом повторил Шуга, пихнув тонсена ногой в бок для привлечения внимания. Чонгук устало вздохнул, будто его уже раз двадцать звали ради какой-то ерунды и теперь он хотел только того, чтобы от него отстали. — Да, хён. — Так вот, малыш, — продолжил Юнги невозмутимо, — если бы твоя зазноба была мужиком, я бы с радостью ему врезал, но так как она всё-таки особа женского пола, то попробуем улучшить всю эту неприятную ситуацию по-другому. Вот теперь Юнги добился полного внимания Чонгука и его округлившихся в удивлении влажных глаз оленёнка Бэмби. — Помнишь Суран-нуну? — спросил Юнги, помолчав и заставив младшего недоумённо кивнуть. — Тогда разгорелся скандал на почве наших с ней романтических, — Юнги саркастично показал пальцами кавычки, — отношений. Ты, конечно, думал, что это очередные враки бездарных писак и толстозадых хейтеров, которые только и могут, что изливать свою желчь на клавиатуру… Но, кхм, те статьи были, наверное, единственными, в которых нелепые графоманы выдали что-то правдивое. Мы с Суран встречались и… даже были влюблены какое-то время, если можно так поэтично выразиться — в нашей-то индустрии. Чонгук неверяще окинул взглядом какое-то озарённое внутренним светом лицо хёна. До этого знаменательного момента макнэ видел настолько ясную, обнажающую дёсна улыбку только по отношению к брату Юнги, его родителям и к самим мемберам. Однако Шуга лежал на соседней подушке, мечтательно разглядывая потолок и мягко улыбаясь, и рассказывал невероятные вещи, в которые было невозможно не верить. — Мы вместе работали над её песней. Суран была самым ярким, самым талантливым человеком с целой стопкой блестящих идей, которые записывала в специальные блокноты с рисунками её же авторства… Мы не смогли воплотить и половину из них, потому что на неё полились просто вёдра грязи из этих абсурдных жёлтых газетёнок. Я приносил ей дерьмовый кофе из автомата на первом этаже нашей компании, сваливал с тренировок ради прогулок с ней в какой-то тмутаракани на окраинах Сеула, написал в стол штук десять песен в её честь… как смешно звучит это в современном-то мире! — Шуга фыркнул. — В её честь! Но Суран правда была светлой, такой, ради которой я был готов если не на всё, то на многое. Рядом с ней было тепло… — Но?.. — Чонгук робко подтолкнул к продолжению истории угрюмо замолчавшего хёна. — Но счастливого конца здесь нет, мелкий, — будто очнулся Юнги, криво усмехаясь одним уголком рта. Ломкая гримаса настолько контрастировала с недавней неподдельно искренней улыбкой, что Чонгук не выдержал и отвёл взгляд. — У нас было два выхода: всю жизнь скрываться и бояться запороть друг другу карьеру своими любовными призрачными хотелками или расстаться хорошими друзьями и коллегами. Мы выбрали второй вариант — сообща, как умные взрослые люди. — То есть ты намекаешь… — попытался собрать мозги в кучку Чонгук, но был прерван безапелляционно махнувшим рукой хёном. — Я не намекаю, чудовище мелкое! Я тебе прямо говорю, что хотя у нас с Суран ничего не вышло, мы остались друзьями — и это не самый худший выход из фактически безнадёжного положения, уж поверь. Но ты и твоя Меда — не мы. У вас может быть свой путь, понимаешь? — Юнги испытывающе пронзил тяжёлым взглядом младшего. — Но прежде чем ты придумаешь что-то абсолютно безумное в своей гениальной головушке и расстроишь этим уже и так задолбанного РэпМона, я хочу тебя предупредить, что отношения прежде всего — это разговоры, долгие, утомительные, но чертовски важные разговоры обеих сторон. Нельзя делать собственные выводы без участия твоей возможной второй половинки, андерстенд ми? Кто знает, что было в голове у твоей Дульсинеи, когда она так себя вела? Возможно, у неё были какие-то объективные причины так поступить… ну, или просто блажь какая-то в голову стукнула? — Спасибо, хён, за историю, советы и руководство к действию, — Гук быстро перекатился поближе к старшему и, умильно улыбнувшись, внезапно стиснул Юнги в стальных объятиях. И так же резко отпустил, со скоростью света подорвавшись с кровати, пока выкашливающий свои лёгкие Шуга не запустил в него белым гостиничным тапочком. Когда уже Чонгук сбегал по лестнице на первый этаж, напрочь игнорируя лифт и на ходу маскируясь в чёрную маску и глубокий капюшон худи, его телефон в кармане завибрировал, информируя о новых сообщениях. Контакт «Сладкий хён» прислал: «она собирается к тебе» «делай выводы и подарки» «не забудь о свидании» « ;) » Макнэ весело хихикнул на последнее послание и набрал ответ, уже предвкушающе воображая нечто необычное для своего первого свидания с Медой: «спасибо хён» «люблю тебя» Контакт «Сладкий хён»: «иди к чёрту чудовище» «не мне признаваться надо идиотина»