1.

Нацуки выразительно кашлянула. Человек поднял на нее мутный от терзающей его боли взгляд. Он только что ненадолго ушел в себя, но уже видел как она трясет перед его носом, его же белым листом бумаги... - Нет, это все еще о Юри. - А я не вижу... - Нацуки хмыкнула, и, резко сложив листок, запихала его под свой лист. - Нацуки, я хотел бы узнать... Что было дальше с Юри? Нацуки ответила не сразу. На гладком лбу ее появилась пара морщин. - Скажу так... - ...Кем она была там, после? Нацуки поморщилась, но сдержалась. - Там она уже не была так значима. - Нацуки уныло покачала головой. - Ей просто пользовались. Это довольно мрачно, если ты об этом. Мы все старались помогать друг другу, как могли... старались... - Нацуки замолчала, сглотнув. - обустроиться... - Человек задумчиво, забыв о боли, закусил губу. Похоже, речь идет о том же времени, что и в прошлый раз. Об обустройстве. Где? Сейчас не важно. Он еще подумает об этом. После. - Но Юри послужила тем, благодаря чему там все пришло к развалу. - Нацуки опустила голову. Голос ее зазвучал очень тихо. - Это тоже ее вина. - Уверена? - Да... Я уверена. Нацуки вмиг подняла на него свой быстрый и яростный взгляд. В ней будто зажглось пламя, а ногти ее сами впились в белую кожу ладоней кулачков. - Понятно. - Она не должна была быть с нами изначально. Она - то, обо что мы вечно, постоянно спотыкались... Все время и везде. Там мы хотели наконец помочь тебе. Стать... твоей частью. Но... - Нацуки резко дернула головой - У нас не получилось. Я чувствовала... У меня... У меня были подозрения... И... - Нацуки сбилась и замолчала. Человек глубоко вздохнул. Нарушенный сердечный ритм его давал сбой. Моника... Чем она руководствуется? Что думает? Она ведь мешает... Мешает им. И всему теперь тому, что происходит здесь благодаря Саери... Моника стояла перед ним. Она сверкала на него все также своим белым бантом. Она ничуть не изменилась. И единственное, что выдавало яростную борьбу ее с ним - чуть выбившаяся из банта, и тонкая, неубранная впопыхах, темнеющая прядь волос. Они спускались вниз до самых пят. Человек стоял перед ней... Потрепанный. Пошатывающийся на своих будто комариных, не держащих его ногах... Огневеющая красная пелена покрывала его тело сплошной паутиной боли. Он тяжело дышал. Моника неспешно смерила его взглядом. Он задержался мельком на выступивших на его куртке сплошь кровавых пятнах. - М-да... Не так уж хорошо ты выглядишь. - она проговорила это негромко, будто про себя. Он видел. Недалеко от нее ковырялись в своих вещах девочки. Они сновали взад-вперед за ней... И только она единственная из всех из них подтвердила сейчас своими словами - что она видит то, что происходит. Человек вздохнул. - Это ведь не самая большая плата за то, чтобы все изменилось. Рот Моники чуть дернулся. Глаза угрожающе сузились. Человек, пошатываясь, стоял перед ней. Спокойно. Здесь все изменится. Он сделает все, чтобы освободить их от заточения здесь и тьмы. И ничего больше не важно. ...Он помнил, зачем он обратился к ней. - Моника, скажи... - лицо его дрогнуло от нового огненного приступа. - Что сделалось здесь с Юри? - Моника ответила не сразу. Она выдохнула, сведенные плотно кулачки ее разжались, лицо ее снова приняло обыденно-доброжелательное выражение. - Юри не стала бы той, какой ты ее знаешь, если бы тогда не вмешалась я. У меня... оставался шанс - все изменить. Увы, но тогда ничего не вышло... Но это все же отразилось на ней. - ...Она спокойно, собранно ответила. И замолчала, ожидая его реакции. Человек кивнул. - Спасибо... за ответ. Та боль, что пришла к нему с Юри, все также оставалась с ним.