1.

Юри брела вдоль стены, не глядя на него. Человек остановился, и высоко поднял голову. Потолок отсвечивал трескучим белым глянцем. - Юри, стой... Она остановилась, как вкопанная. Как будто даже перестав дышать. Юри с волнением в глазах на замершем лице повернулась к нему. - Юри, что случилось с тобой? - Что ты хочешь узнать? - прошелестела девочка. Человек вспомнил, как это было с Саери... Ему необходимо быть готовым. Та-ак... Начнем... И что же с ней? Он нахмурился, размышляя. Сжигающий... калечащий водоворот из тьмы... Те истязания... Похоже, это что-то, связанное с... похотью... Болезненность... Жестокость... Грязь... Еще... Обжорство? По сути это ведь близко. Он не видел, чтобы она что-то ела, но... Он поднял на нее взгляд, вновь всматриваясь в чернильное сечение зрачков. Как интересно... - подумалось ему. Все выглядит так, как будто здесь есть некий принцип. Да, верно! У Саери пара терзающих болезней тьмы... У Юри - две. У остальных... Он поморщился, размышляя. "Из всего того, что я выяснил у Саери, становится ясна моя вина. Но..." Полетели вновь вдруг в хрустальном сознании человека искристые бабочки вспышек-воспоминаний. Вспышка - и вот они вдвоем в саду. Вспышка - и вот она читает книгу. Вспышка - и вот... Но как все это связано? Все выясненное было похоже на разрозненное, несобранное, разорванное полотно, из которого он, блуждая по просторам этого мирка, пытаясь спасти девочек, выявлял пока только первые куски. И если на поведанное ему Саери наложить недавно выясненное им от бедной Юри, то... ...А что там с Юри? Юри... ...Всплывало медленно из глубин сознания все то, что он узнал о Юри... - Что-то произошло со мной. Но... Я знаю - в том, что случилось, - человек сглотнул, вспоминая слова Моники. - есть и твоя вина. Юри дернулась так, будто ее ударили. Волосы ее слегка затрепетали, будто от холода. Девушка отвернулась. - Ах... - Юри расправила плечи. - Не знаю, как... Но причина в тебе. Смотри. - Он потряс головой - Нам надо это выяснить... В чем причина этих твоих состояний... Что происходит. И... Как мне спасти тебя. Юри рассеянно покачала головой. - Не знаю. Человек в задумчивой рассеянности провел рукой по волосам. - Что ты сама можешь сказать? Или, положим, вспомнить? - Не знаю. Ничего. - Юри опустила голову. - Тогда... Что мешает тебе это сделать? Юри глубоко вздохнула. - Ты хочешь мне помочь... Человек слегка подался вперед. - Да. Это так. - Но ты навряд-ли сможешь это понять. Меня понять. Проникнуть туда, где... Где речь идет о таких материях... - Юри опустила взгляд - тебе... - она быстро бросила на него, будто смеряя, взгляд - почти что невозможно. Человек наклонил вниз голову. Он так давно обсуждал все это с Саери в первый раз... - Ты просишь меня о доверии. Я... никогда, никому не доверяла. - Юри говорила тихо, смотря себе под ноги, но иногда прерываясь, будто горько, горячечно захлебываясь от чувств... Руки ее, сложенные замком, несильно вздрагивали. - Откуда тебе может быть известно, что я чувствую? Известно то, так понимаю мир? - голос Юри перешел на шепот. - А кроме того... - Юри мельком стрельнула в его сторону взглядом своих дрогнувших вдруг глаз. - Ты стремишься навязать мне то, что меня отталкивает. Рассказываешь о том, что я должна довериться тебе, и оставить свой образ жизни. "Довериться." В таких относительных, тонких материях, как чувства... КОМУ довериться? Прости, я... не считаю это для себя нужным. - Юри покраснела. - И возможным. ...Человек снова поднял взгляд к потолку. Он тягостно задумался. Стремясь найти в своей памяти нужные для нее слова. Выискивая. Вороша в ней... Ему вспомнился тот далекий, первый день, что шел после исчезновения Саери. Он вспомнил тьму и пустоту вокруг... - Если ты не можешь выяснить, каким может быть мир, и остаешься в своей ракушке, как можешь ты здраво судить о том, как правильно то, что ты ощущаешь и знаешь? Пресекая себе возможность к познанию и изменению... - он устало пожал плечами - то как выяснить это? Но... Хорошо. Раз ты не веришь мне... - Он задумался - Я предлагаю... Ну хорошо, допустим... Верить... Положим, пусть не мне... Но верить в то, что у тебя остались шансы. А я... - и есть шанс. - Он вспомнил о Саери, и ее предсмертном крике. - Я - та олицетворенная возможность. Живая вариация для тебя, и для... всех вас. Потому просто, что так должно. Потому-что так... - он снова вспомнил крест - мне был указан путь... ...Его кровь, дрожа, стекала, падала по капле вниз. Юри вдруг вздрогнула. Человек ощутил какое-то странное беспокоящее его чувство. Он быстро взглянул ей в глаза. Зрачки ее сужались до размеров пульсирующих неритмично точек. "Она". Сердце человека истерично забилось. Он сжал в кулаки свои внезапно начавшие дрожать руки. Она вдруг хлюпнула. Лоб Юри внезапно покрылся испариной. По белой и мокрой коже заструился пот. Она издала взбульк. Глаза, дергаясь, вдруг, не двигаясь, остановились прямо на нем. Она раскрыла рот. Изо рта Юри медленно, внезапно пополз, и высунулся длинный и напряженный кончик языка. Вся тонко-красная, слюнящаяся плоть целиком вылезла на подбородок. И тут вдруг медленно, неспешно, и со звуком, оскалившись, и с содроганием Юри сомкнула челюсти. ...Раздался мокрый хруст. Из прокусанной с шумом вены по подбородку на форму и на пол брызнула, хлынув, кровь. Юри же выпрямилась на носках, вдруг высоко, элегантно, как бы выплескивая и призывая что-то, подняла руки кверху. Шея ее, будто вдруг булькнув, дернулась. Голова запрокинулась. Юри закатила глаза. Они, уже застланные мягкой дымкой от пролитой обильно крови, встретились со взглядом человека. Тот не отвел его. Он прилип взглядом к ее дрожащим глазам... Дрожащий, сонный и дикий взгляд ее излучал страсть к насилию. Он видел. Обладателю взгляда хотелось бить. Насиловать. Разрезать. Пить. Разрывать. Уничтожать. Осквернять. Производить разрушения. Осуществлять деструкцию и разложение... Хотелось крови. ...Страшнее всего были эти поглощающие все глаза. Два мертвенно, и гипнотически-сонных, раскаленных выжирающим в них плоть духом, портала в черную бездну... Человек встретил этот взгляд. Пылающая, пьянеющая злом, и ненавидящая всех их пелена, смотрела на него, желая проникнуть. Пожрать. Убить. ...И она уже не принадлежала Юри. На память ему, прыснув яркостью в глаза, пришло воспоминание. О том, как светло и тепло сиял тот свет лучистых глаз в саду. Как лицо, не изломанное ничем, будто отражало внутренний свет. То тяжкое уродство, что находилось перед ним сейчас, это несчастное существо, было уже чуждо того, что было в ней раньше. Он видел это. И он это понял. И вот в нем закопошился, наконец, придавливаемый раньше до времени, темный, глубокий ужас... ...Юри сделала шаг вперед, вдруг темно-скульптурно и неестественно застыв. То, что смотрело из нее на него, медленно, зло, со вкусом доедало язык, ставший обрубком кровотачащей, перемолотой плоти. Рот ее уже был перемазан. Местами разорванный от конвульсий, исходил кровавой, пузырящейся пеной. От нее доносились до его слуха сонные чавканья и хлюпы... ...Ответ его последовал незамедлительно. Он потянулся мыслями к себе, и, с силой, рванул, погнал, погнал свою кровь вперед, скорей, скорей... . Два этих разных потока незримо соприкоснулись. Его накрыла боль. Человек расставил широко ноги, выпрямился, и издал крик. Он будто вдруг ослеп. Пронеслись перед его внутренним зрением картины. Как будто уже лопается кожа на смеющейся сейчас перед ним фигуре из тьмы, пульсирующей сейчас в центре комнаты. Как будто кровавые, заносящиеся над ним для удара алые жезлы, исходя откуда-то из Юри, врезаются в его душу... Человек позволил ей это сделать. Он не видел всего, поглощенный невидимым, осознанным противодействием с этими все новыми, дрожащими ударами, но он мог внутренне чувствовать. Как раскрывается под их ударами, будто раковина, его тело, и его кровь, новая, все новая, и новая течет, и как она сметает, шипя, все то, что выходило из нее, откатывая, вбирая в себя и сминая назад... Он обнаружил себя полу-лежачим. ...Юри опустила руки. В глазах ее исчезла пелена. Оскал пропал. Она приложила руку к лицу, и тут же удивленно отняла ее, смотри себе под ноги, на останавливающуюся, прекращающую течение, у нее под ногами, красную лужу. А человек не мог даже и вздохнуть. Его как будто парализовало. Он было хотел разлепить рот, но понял, что не может. Он едва-едва поднялся, и снова упал на колени. Всего его внутри как будто разодрали и разворошили. Перед глазами поплыла лишь тьма... Огромная, неподъемная, вырвавшаяся из Юри в его душу темная тяжесть в мгновение выплеснулась в нем в кровавом дожде, внутрь, и наружу. Казалось, Юри этого уже не замечала. Но он и не желал, чтоб она видела его сейчас. Лицо человека перекосило. Он потерял обоняние. Все, его тело и его душа, дрожали от внутренних болезненных разрывов. Глаза в один миг перестали видеть. Но, перед чем окончательно отойти, человек почувствовал себя самым счастливым на свете... Высокая фигура, стоящая неподалеку... Неведомая сущность отступила. Юри, кашляющая, дико бегающая глазами, и шипящая от кровавого месива во рту, не чувствующая боли, от удивления смотрела сейчас прямо на него широко открытыми глазами... Над головой своей он видел странное, тусклое небо. Человек встал. Рассветная серень озарила окрестный воздух... Он видел. Как где-то далеко, в глубине горизонта, было, готовое зародиться и встать, солнце. Лучи прорезали собой странную туманную муть над молодыми травами и сонно сморщившимися цветами. Мир, едва, еле колеблясь в этом свете, шумно сворачиваясь, умирал. Посреди равнины, глядя на холм, одиноко стояла Юри. Длинные, темные потоки волос запрокинутой к небу, дрожащей головы ее, словно выли в движениях ветра. Бледная кожа шеи тряслась бьющейся неровно, в такт, жилке. Все вокруг травы, листья, земля, и воздух, пульсируя и дрожа, все бились тут с ней. Человек, едва удерживаясь в потоках ветра, сделал шаг вперед, и вытянул руку... Юри задрожала. Она нелепо, просяще раскинула по сторонам руки, рот искривился, и пальцы вдруг в муке впились в лицо. Ветер не угасал, он становился сильнее, трава сонно заворошилась, будто живая, лучи живого солнца медленно, но верно, и дрожа, всходили над равниной. Юри слегка пошатывалась на месте, стараясь удержаться на ногах. Но из глаз ее вдруг заструились слезы, она отняла руки от лица, и, обмякнув вдруг и закричав в отчаянии, осела наземь. Вокруг все полыхнуло. Падение ее отдалось шумом, от которого равнина с цветами и солнцем дрогнула. Человек распахнул глаза. Зрение начало возвращаться к нему. Юри сидела недалеко от него на коленях. Руки ее спокойно лежали на них. Мало что понимающий и тревожный, дико-потерянный взгляд ее блуждал по комнате. Человек вдохнул показавшийся ему сырым воздух, и вдруг закашлявшись, замер на полу, скорчившись вмиг от тяжести своего развороченного внезапно неведомой силой тела... Ему здесь стало очень тяжело, и он закрыл глаза. Он отдал уже теперь так много крови... Своя сильная боль, струившаяся к нему на колени, рвала его. Человек крупно дрожал. Конечно, она оказалась неправа... ...Он понял.