1.

Цифры. Цифры, цифры, и снова, вновь - тысячи, тысячи и тысяч цифр. И тысячи. И тысячи. И тысячи... Человек пригляделся. ...Он видел Монику. Она смотрела за реальностью. Пальцы ее неспешно порхали над ее узлами и переплетениями, уголок рта был нервно, внимательно закушен. Она, блестя уверенным блеском зеленых глубоких стекол-глаз с затаившейся внутри них мощью на ярком лице, с бегающими по нему бежевыми, разноцветными тенями, дергала, размазывала, переливала друг в друга невидимые огнистые потоки силы, тянула и корректировала их в себе в разные стороны. Управляла всем. Ей было тяжело. По подбородку ее от напряжения тек пот, но она его не замечала... Она о чем-то думала, и еще что-то взвешивала, анализировала... И вдруг она заметила его. ...Видение прервалось. Человек, содрогнувшись, резко откинулся на спинку стула. Ритм его дыхания сбился. Он обхватил лицо руками, и сделал умывающие движение ими. ...Он все еще чувствовал гнев ее, Моники... Она как будто нанесла ему удар... От открыл глаза. Юри сидела, повернувшись спиной к нему. Пальцы ее неслышно мяли рукав своей рубашки. Голова была опущена. Видимый едва, горько изогнутый уголок рта был закрываем ниспадающими обильно волнами, волосами. Она была в растерянной и сломленной усталости. Она передвигалась медленно и нелепо, будто полуслепая, будто слабо видя окружающее. Иногда он слышал от нее осколки, ошметки каких-то фраз... Грудь ее то и дело вздымалась, глаза то загорались, то потухали. Руки нервно, в трансе, и дергано поправляли края одежды. ...То, что увидел человек, давало понять, что скоро ей станет только лишь хуже. Человек мрачно пошевелился. Он был готов. Сумрачно ждал только ее начала... ...Он ведь не понял, как у него это получилось. Он просто захотел увидеть, что, кто, и чем она занята. Напрягся, вдруг стал искать вокруг следы ее присутствия... И у него вдруг это получилось. Он не мог это объяснить. Но он это сделал... ...Грудь ее то и дело вздымалась, глаза то загорались, то потухали. Руки нервно, в трансе. И дергано поправляли края одежды. ... Человек встал. Он приблизился к Юри. Та сжалась на своем стуле в застывшей конвульсии. Изломанное тело перекрученным, будто набухшем ярко глиняным сосудом, сверкало вдаль тяжелыми, уходящими корнями вдаль глазами на заливаемом потом просторном, большом и окаменело отстраненно-напряженном лице. Комната вокруг подрагивала и дрожала. И человек шел, как во сне, среди ее туманных составляющих. Он встал рядом с ней. Внезапно она повернулась, и тяжело блеснул на солнце цветистый контур формы, рассыпанные ярко по плечам волосы. - Так когда-же? - Юри задала ему один резкий вопрос. Человек молчал. - Когда ты... скажешь, кто я есть?.. На самом деле? - голос Юри начал тускнеть, затихать, пространство вокруг стало медленно менять окрас. Сотрясаться... Юри мягко встала и спокойно, удовлетворенно и обреченно-готова. Человек вздохнул... - Есть только один мир. Тот мир, который мы потеряли. А ты... Юри прервала его. - Я та, кто я есть... Нет ничего более. Человек ощутил вдруг тревожный гул. Все сотрясалась в комнате. - Нет ничего, чего я бы не знала. И не попробовала. Я слишком... - Юри сглотнула. - устала чего-либо искать. Хотеть. К чему-либо стремиться... - Человек молчал. Юри продолжала. - Все сомкнуто в один единый круг. Поток, ставший для меня жизнью. - Юри провела пальцем по столу. - Неостановимый. Непреодолимый. Нескончаемый... Вот мир. В нем нет ничего больше. - Юри сверкнула на него глазами. - Если бы было, то тогда я бы знала... Все сомкнуто. Без конца... Навсегда. - Юри вновь замолчала. Человек не смотрел на нее. Взгляд его переползал сквозь сладко трепещущие в воздухе солнечный лучи, проходил сквозь, казалось бы, вполне реальные, и, вместе с тем, он видел - хрупкие, иллюзорные, картонные стены комнаты. - Юри... - он повернул голову, но слова застряли у него на языке. У Юри дергалась, билась в глубине глазниц-паз, жадно топорщясь, пара воздушных, липких шариков, суетливо осматривая его. Она сидела ровно, не шевелясь, и тело ее, словно панцирь, словно недвижимая хрупкая пузырчатая оболочка, начала раздираться изнутри бешено дергающимися холодными линиями тьмы... Человек было вскочил, но поздно. Юри зашипела, голова ее неестественно дернулась, и человек схватился руками за голову, прикрывая уши... Страшный. Страшный, тяжелый шум будто громадного океана враз окружил его. Он услышал вокруг лязг, гам и скрежет тысяч невидимых основ комнаты, что с шумом надрывались сейчас стараясь удержать тонущую в исходящем от Юри волнах территорию... Он заскрежетал зубами, и, дрожа от этих потоков, сделал шаг вперед. ...Юри находилась будто на отдалении от него. Пылала черной точкой на ставшей белой линии появившегося вдруг горизонта. Как тяжело... Как тяжело... Как... Вокруг стенала и ревела плененная в комнате, не находящая себе места, тьма. Тьма. Комната и солнце почти исчезли, скрылись от его глаз. Человек встал на месте, и выпрямился, расправив плечи. Ветер, гонимый Юри ветер от самого горизонта жег его. - Нет. Нет! - закричал он, засмеявшись, вдруг он ей. Юри будто не слышала. Горизонт, молочный, и белый, новый, гнал на него стаи тьмы. - Если это состояние и есть результат всех поисков, то ты не знала ничего... У тебя есть силы! И у тебя получится - с моей помощью, я помогу... он захлебывался словами. - Потока, что нес тебя в этой толще из дней, больше нет! Я пришел! А ты - да, не была такой! Была другой... Была - ...Я видел! - ветер драл его кожу. - Ты... - до него вдруг донесся ее холодный, жуткий крик. ...Работали вокруг, ревели, бились в агонии бесчисленные энергетические потоки. Мир расплавлялся, опадал воском, шумел и дергался, хаотично перетекая в бесчисленные состояния. Посреди всего стояла Юри. Всего происходящего. Лицо ее - была как замершая броня. А мир вокруг, шипя, втягивался, словно в воронку, в нее... Юри безжизненно осела, закрывая лицо, на пол. Человек вдохнул свежий, освеженный случившемся воздух. Он подавился, и закашлялся. На чистом полу остались бороздящие его красные капли.