1.

Человек подошел к Нацуки. Он остановился и поморщился. Дыхание сильно ослабело. Тяжелые осколки увиденного будто впились во что-то в глубине него. - Нацуки... - он закашлялся. Изо рта выплыл плотный и липкий, сформированный давлением в горле, распавшийся мигом на капли комочек крови. Изо рта ринулись прыгнувшие к нему на грудь красные вероломные змейки. - На... На... - Осели быстро чернеющей расщелиной между краями губ. Подчеркнули муку западающих глаз. - На... - Хватит заикаться, как придурок! - Нацуки демонстративно поджала губы. - Говори уже, что нужно! Человек сделал над собой усилие. Провел пальцами руки по ярко выходящим из вымазанного вмиг рта струйкам. Смахнул их. Взбодренно, помотав головой, поежился. От сердца к пяткам его потек по венам жидкий лихорадочный холодок. Он с трудом устоял. - Юри... - он снова покачнулся - ...была из каких-то важных частей мира? Нацуки ответила незамедлительно. - Да. Мы все были. Она замолчала. - Понятно... Где... - Это было неестественно. - Что было? - Эта ее роль. - Какая?.. Человек почувствовал, как глаза его неспешно, медленно застилает истомленный синий туман. В поединках его изможденно дрожала грудь, подрагивали сухожилия, бултыхались, не находя себе места, ослепленные вены. - Дурак. - Нацуки замолчала, вмиг отвернувшись. Щеки ее налились румянцем. Человек не ответил. Он прогонял в голове судорожные варианты вопросов. Нацуки легонько взглянула на него. - Нацуки, ты сказала, что в Юри и ее роли есть нечто неестественное? - Да. - Нацуки дернула плечом. - Тогда, когда речь шла о вселенной, и всех нас, о ней нельзя было сказать много хорошего. - Но почему? Неужели с ней все стало настолько... плохо, что... - Она опять пришла к нам тогда не сразу. Но мы все чувствовали ее неизбежность. В том, что случалось, ее не могло не быть, ее влияния. И все происходящее, в конце концов, оказывалось в ее власти. Как не бился мир вокруг, она все делала собой его. Частью своей собственной сущности. Другой... Иной. Безвестной. - Непривычно длинный монолог Нацуки был окончен. Она замолчала. Человек терпко и уверенно, измокая в поте и крови, пронзил своим взглядом мироздание. Перед глазами его двигалась зияющая бездна, и уходящие туда, в нее, и вниз, созвездия этапов и миров из чувств. Юри... Шум. Громкий удар кулака по столу... Человек уже не обратил на это внимания. Ревущая и кипящая ссора эта повторялась из раза в раз. И в этот раз он просто ждал, что будет... - О-о-о... - Нацуки въедливо толкала из себя пылающий яд. - Но если бы... Если бы ты хоть на секунду вылезала из своих мыслей... - Нацуки многозначительно ухмыльнулась. Юри уставилась на нее вытаращенными тяжелыми глазами. - Перестала бы слушаться их, и ими увлекаться... То я могла бы говорить с тобой не так... Иначе. А... Пока же... ... Человек ощутил, как рушатся, отказывая ему, заглохнув, собственные мысли. Как слепящая темная, падающая с потолка сеть накрывает его сознание, меняя границы мира, и унося его прочь, в другое пространство... Кипящий вокруг свет трясся от шума. С потолка валились комья тьмы, а комната, в ярких метаморфозах, до сбрасывая, то вновь натягивая свое одеяние, облезала им, открывая на доли секунды... Трясущиеся мертвенным светом линии, квадратно расписанное пространство с океанами метущихся в нем цифр. Трескающиеся плоскости, и звенящие громадные токи... И посреди этого - две тяжелые, и плотные фигуры, вокруг которых вибрациями расходилась сила... И, трескаясь, разлетались вокруг вдребезги все окружающие мощи. Он хотел было произнести что-то, со страхом наблюдая, как разворачиваются к нему гневно-огненноглазые лица двух сущностей... Моника выступила вперед. Вокруг нее разлился бриллиантово-солнечный свет, как далекой солнечной, ясносветной-светлой, тревожной в огранении сейчас миром, осенью или горящей зимой... Она взяла его за руку, и, следуя по известным лишь ей одной контурам мироздания, минуя яркие, бушующие скопления энергий, увела его прочь... Они были одни. За пределами комнаты. Воздух дрожал ватно гремящей, натянутой, казалось готовой спуститься в любую секунду курком-стрункой тишиной. Она была недвижима. Моника. Моника опустила взгляд. Завела ногу за ногу. Уперла носок в пол, глубоко и резко вздохнув. Человек покосился на дверь комнаты. Он замер, поморщившись. Это не ускользнуло от ее внимания. Он видел - да, она все знает. Она видела, как он проник в ее обитель... Полу-нечаянно, даже для самого себя. Взгляд ее теперь несколько изменился. И он не мог уже понять, что именно видит в этих холодных пристальных глазах. - Что тебе нужно? - она спросила его об этом совершенно спокойно и небрежно, совсем не торопясь. Он видел, как она маленьким овалом сделала встряхивающее движение головой, как изменился курс лица, волос, и на секунду взвились, заигравшись под солнцем, став мягкими и напоенными на миг теплотой попавшие в световой, природный фильтр волосы. Человек встретил ее этот странный взгляд. - Что было с Юри? Моника вдруг улыбнулась. Пронзительно и мягко. - Она была той, на кого у меня были большие планы... Увы, не свершилось. Не получилось. Не срослось... И... Что дальше?.. Я не знаю... - Моника качнула головой. Человек не ответил ей. ...Он был в последнем шаге от нее, от странной и темноволосой... Юри. Совсем уже... вот, рядом, - и вот придет понимание. Человек молчал. Дверь негромко распахнулась. Из класса вышла Нацуки. Оглянулась на них. Ладонью она держалась за щеку. Человек полуустало взглянул на нее. Лицо ее алело. Но взгляд оставался будто недвижимым, и смотрел сквозь него. Из под ладони ее быстро лились на пол с лица красные струйки. Она ошеломленно, деревянно развернулась, и таким же потрясенным шагом пошла прочь. Человек развернулся, и вошел в класс. Юри сидела в уголке, сгорбившись и забившись туда всем телом. Она тряслась. Человеку уже были слышны ее едва заметные всхлипы. Он подошел к ней. За ним вслед вошла Моника. Она молча смотрела на них. Юри оторвала ладони от лица, и подняла на него свой дрожащий от боли и раскаяния взгляд. Один плачущий глаз ее сильно вылез наружу. Другой оставался нормальным. В обоих клокотала едва сдерживаемая тьма. - Я не хотела. - Юри страшно дрожащими руками, жалко теребя в руках волосы, подняла на человека свой полу-разумный, полу-вменяемый, и почти уже преобразившийся во тьму взгляд. - Не хотела... Человеку казалось, что она не видит его, а говорит сама с собой. - Не... Из ниоткуда вынырнула Моника. Она смерила Юри теплой улыбкой. - Мы все об этом знаем, Юри. Но не волнуйся. - она триумфально подняла вверх указательный палец. - Убеждена, что завтра Нацуки ничего не вспомнит. Юри вдруг подняла на нее взгляд. - М-Моника... П-позволь нам побыть вдвоем... - Глаза ее моляще сжались - Прошу... Моника слегка улыбнулась ей. - Да. Но, думаю, что лучше всего для этого подойдет завтрашний день. - Юри непонимающе и робко-униженно, выгнув чуть вниз уголок рта, смотрела на Монику. Та продолжала смотреть на нее ласковым свечением глаз. - М... - Юри заикнулась. Она не смогла выговорить следующую фразу. Вокруг все всполыхнуло, и сгустилась тьма... Человек не исчез только благодаря своему невероятному усилию воли. Вокруг него пламенел мрак, облекал его, душил, но он, сжав зубы, нащупывал в себя свои невидимые раны с исходящей кровью. И тьма отступала... И он был не один. Моника вновь изумленно смотрела на него. Вокруг дрожал и пенился не желавший свертываться, раздробленный на частицы, исковерканный мир. Комната была обезображена, поломана, но она была... А Юри исчезла. Сколько человек не смотрел, он не мог обнаружить ее взглядом. А видел лишь зеленые глаза стоящей напротив него девочки. Человек вклинился собой, такой, казалось бы, некрепкой волей своей в устойчивый механизм. Глаза его смотрели уверенно и зорко. Его алая кровь пятнала собой темные силы мира. Рука его была поднята, и он, сжав ее, и морщась, выдавливал из нее по капле свою кровь. Будто держа ей мир. ...Он был в последнем шаге от нее, от странной и темноволосой... Юри. Совсем уже... вот, рядом, - и вот придет понимание...