***
— После того как я провела с Томом несколько дней, я начала понимать, что это такое иметь малыша, которого любишь. — Наверное, она говорила совсем не то, что нужно. Её слова звучали сентиментально, а она совсем не этого хотела. Потрясла головой, заставляя сон переменить декорации, а ей обыграть этот разговор с Уэйдом заново. — Привязываешься к ребёнку, прикипаешь всем сердцем. Как будто он частичка тебя самой.И если кто его обидит или просто угрожает его благополучию, ты готов убить обидчика. Да, вот это звучит намного лучше. Теперь они с Дэдпулом говорят на одном языке, воспринимая все события с позиции силы. А затем она очутилась на тропическом острове с пальмами и белым песком. Она шла по раскаленному пляжу к безмолвному и прозрачному, как стекло, морю. Ей хотелось плавать, но вода едва доходила до щиколоток. Эстер долго шла по мелководью, но вдруг песок резко ушёл вниз: появилась глубина, и она поплыла среди чернильно-чёрной бурлящей воды. Ей несло течение к горизонту и она ничем не могла помешать этому. Перестав бороться, позволила водам унести себя прочь, зная, что никогда не вернётся, но ощущение было столь чудесным, что всё остальное потеряло значение. Все сны имеют смысл и Эстер спокойно понимала, что у этого сна единственное возможное объяснение — смерть. Она проснулась внезапно, вдруг — и никак не могла понять, где находится. Увидела широкое окно и за ним небо — бледное, чистое, безоблачное. Очертания холмов были резкие и острые, как стекло, их вершины уже осветили лучи восходящего солнца. День обещал быть чудечным. Может быть, им с Томом удастся сходить на пляж. Она стала думать о малыше. При мысли о нём ею овладели прежняя нежность и нелепое желание защитить его. Она нужна Тому. Ради него она должна быть расторопной, спокойной, деловой. Если Том исчезнет из её жизни, то наступит конец всему. Он так быстро привык к ней, и, ей казалось, что она разрывается между двумя противоположными желаниями: одна её половина хотела, чтобы она была нужна ему так же, как он нужен ей, а другая готова шарахнуться в сторону, как пугливая лошадь, при мысли о том насколько вообще бредовая, абсурдная сложившаяся ситуация. Эстер размышляла о материнском инстинкте. Должен ли он присутствовать у человека, не имеющего своих детей? Если бы Том не был таким очаровательным ребёнком, может быть, она и не испытывала бы к нему этого необъяснимого, инстинктивного желания защитить и заботится. Однако в ней это желание присутствовало. Подобно малышу из какого-то старого сентиментального фильма, Том нашёл путь к её сердцу и поселился в нём навсегда. Вся эта история, казалось ей, была по меньшей мере странной. Когда Уэйд впервые сообщил о том, что украл Тома, Эстер была хоть и шокирована, но одновременно и тронута. Что такой человек, как Дэдпул, под влиянием отцовских чувств решился на подобный поступок — само по себе было прекрасно. Надо было видеть с какой радостью он заботился о Томе, дарил ему подарки, носил на плечах, играл с ним вечерами перед сном. Но как ребенку быстро надоедает новая игрушка, так и Уэйд мог вскоре охладеть к сыну и перестать его замечать. Эстер очень боялась этого и ей было больно думать о таком. Не только из-за тени, которую подобные размышления бросали на поступки и черты характера Уэйда, но и потому, что заставляли задуматься о неопределенности будущего Тома и, опосредственно, её собственного. Он тихо спал рядом, повернувшись к ней спиной, выпростав длинную руку из-под одеяла полуоткрытой ладонью вверх. Эстер приподнялась на локте и вгляделась в его умиротворённое лицо. В этот момент он казался таким беззащитным и ранимым. Они любили друг друга. Верно ведь? Любовь и страх не могут спать вместе, а она больше не боялась его. Из-за закрытой двери соседней комнаты послышался шорох. Это просыпался Том. Утреннюю тишину потревожили странные звуки «эээ-ээ-эээ». Том пел. Эстер представила его себе: большой палец во рту, в руках любимая игрушка, которой он колотит в стену рядом с кроватью. Скоро пение прекратилось, после некоторого шарканья открылась дверь, и появился сам Том. Эстер закрыла глаза и притворилась спящей. Малыш забрался на кровать, лёг ей на живот и попытался открыть её веки пальцами. Она увидела его лицо совсем рядом — голубые пугающе приближенные глаза, носик, почти касающийся её собственного. Она нежно обняла его, но не успело теплое тело устроиться в её руках, как это ощущение пропало. Эстер стояла лицом к входной двери её родного дома и часто-часто дышала, будто пытаясь выровнять дыхание или уловить только что потерянный запах. Безумно важный аромат чего-то эфемерного, что было в её руках, но теперь уже пропало на всегда. — Эстер, дорогая, — в распахнувшихся дверях появился Ричард Паркер и заключил единственную дочь в объятия. — Ты должна услышать это от меня, мы буквально только что обнаружили квантовую аномалию и это может стать прорывом… Из её глаз полились слёзы, но она зажала рукой свой рот, чтобы беспомощные всхлипы не вырывались из него. — Милая, что-то случилось? — Ничего, папа, просто сон, — она вытирала проливающиеся слёзы и уже лучезарно улыбалась отцу. — Я влюбилась и у нас был ребёнок… — Ну надо же! — он хитро прищурился и принялся щекотать дочь, будто та всё ещё малышка. — Может и волосы в таком случае отрастишь? Вот старику будет потеха. — Не увиливай в шуточки. Что ты говорил? Какой прорыв века назревает? Ты меня знаешь, я уже в деле! Она будто бы очутилась в эмоциональном коконе. Такое уже происходило, когда хоронили маму. От нахлынувших эмоций она упустила кое-что из постулатов, что произносил отец. Но ничего, всё равно она ещё поможет ему… Рациональная часть Эстер взывала к тому, чтобы взять себя в руки и отодвинуться, но другая, паникующая часть, не способная связать сейчас вслух и двух слов, орущая глубоко в сознании: «Это неправда!» — позволяла её наблюдать, как глаза отца горят от предвкушения грядущего научного прорыва. Есть та тёмная сторона в каждом из нас. Она призывает броситься с высоты (всего лишь шаг до пропасти, один лишь шаг) или дотронуться до огня (просто протяни руку к влекущим языкам пламени), так вот, казалось, что эта тёмная сторона сейчас была не против заявить о себе. Зарони в человеке сомнение, и при подходящих условиях оно будет расти в геометрической прогрессии. И Эстер боялась дать своим сомнениям возможность взять надо мной вверх, поэтому она работала, как проклятая, стараясь забыться и выбросить из головы события, произошедшие с неё в другом мире. И тогда она смогла убедить себя, что всё это было лишь сном, потому что время лечит всё. И Эстер смогла даже разлюбить тех, к кому прикипела сердцем. Это происходило постепенно, но со временем люди из её чудесного сна стали ей безразличны. Она вернулась не для искупления, хоть так и казалось по началу, а для перемен. Спустя годы, когда Эстер Паркер спрашивали, как к ней пришла идея воплощения голографических технологий, она мило улыбалась и говорила, что они ей приснились.:конец: