Королевская пара

      В их день рождения всегда шел снег.       Когда дети были совсем маленькими, младшей нравилось думать, что это мама накрывает их с небес теплым одеялом. Она любила снегопад. Любила деревья, укутанные в белоснежные шубы, любила сугробы, в которых так здорово рыть проходы, любила утренний мороз, любила отламывать сосульки и тайком посасывать их, хотя за это здорово прилетало от строгих воспитательниц. А еще вечером им неизменно давали по кружке подогретого молока с пряником или рогаликом, посыпанным маком. Она любила их день рождения.       Ее брат, напротив, в этот день становился болезненно раним. Снег навевал на него тоску, мороз больно щипал за нос и обжигал пальцы. В этот день все неизменно напоминало о маме. В отличие от сестры, он никогда не радовался, для него день рождения всегда был днем скорби.       А еще они оба были особенными. С самого детства мальчик умел делать разное: он прятал вещи так, что их никто не мог найти, слышал, о чем думают другие дети и разговаривал со змейками. И умел пугать. Брезгуя общением с большинством детей, он, тем не менее, располагал к себе других и нравился людям. А еще болезненно ревновал к тому немногочисленному имуществу, которое удавалось найти, украсть и сохранить в тайне. Так делали все они: каждый из этих детей ревностно отстаивал свои маленькие сокровища, даже если это были разноцветные стекляшки, потрепанные книжки или ношеные башмаки. Такое было время.       А девочка, куда более улыбчивая и общительная, умела немного снимать боль, когда у нее что-то болело, быстро заживлять царапины и ушибы, в изобилии появлявшиеся на руках и ногах от активных игр. Могла пожелать тепла и не мерзнуть, даже когда за окнами задувала сильнейшая метель.       Случалось, по ночам она вставала, подходила к кровати брата и, сжав его руку, изо всех сил желала ему согреться, чтобы его перестало трясти под тонким одеялом. Она тоже понимала змей и могла им отвечать, но не очень их любила, как и все девочки ее возраста отдавая предпочтение пушистым милым котятам, щенкам и кроликам.       Им, близнецам, в том жестоком и холодном мире стоило держаться друг друга изо всех сил. Однако старший брат по-детски искренне ненавидел свою сестру. И постоянно напоминал ей о том, что только из-за нее он гниет заживо в этом месте. Ведь если бы она не родилась, мама бы осталась с ним.       В таком месте, как детский приют Вула, никто и не собирался скрывать от детей тайну их рождения. Так брат и сестра с самого детства знали, что их мама пришла сюда тридцать первого декабря и, несколько часов промучившись родами, скончалась. Она успела только назвать старшего из близнецов Томом, в честь мужа, и Марволо, в честь деда. На дочь ее сил уже не осталось.       Настоятельница миссис Коул вспоминала, что мертвенно-бледная Меропа только печально улыбнулась, посмотрев на синюшное тело новорожденной девочки, и испустила дух. Девочка родилась полузадушенная пуповиной, и, видимо, только вмешательством Пресвятой Девы Марии оклемалась и слабо задышала. Ее назвали Магдалиной, понадеявшись, что чудо ее спасения и наречение в честь святой облегчат в будущем непростую жизнь сироты.       Том же, поразмыслив над этой историей, пришел к выводу, что Магдалина своим рождением забрала жизнь их матери, и, если бы этой девчонки не было, он никогда бы не оказался здесь.       Мальчику, тогда еще маленькому, просто неоткуда было знать, что их мать — слабая, безвольная женщина — просто не хотела жить и, не считай она убийство нерожденных страшным грехом, шагнула бы с моста еще давно.       С возрастом их отношения потеплели. Магдалина — незлобивая девочка — любила старшего близнеца и многое ему прощала, справедливо рассуждая, что их против этого мира двое, и, чтобы выжить, им нужно держаться друг друга.       Том, рано обнаруживший в себе необычные способности, со временем перерос ненависть к сестре, постепенно придя к тому же самому выводу. Как старший и более сильный, он должен был защищать ее, ведь мама наверняка бы этого хотела.       Маленький Реддл искренне гордился своими особыми способностями, поэтому не мог взять в толк, почему Магдалина упорно пыталась скрыть свои. В отличие от него, юная мисс Реддл имела куда более прозаичное представление о том, что случится, если кто-то из взрослых узнает об их особенностях: их будет ждать либо бедлам, либо застенки церкви, в которой святые отцы попытаются изгнать из них дьявольские силы. Такого будущего для себя и своего единственного родича девочка не желала, поэтому и сама была осторожна, и сдерживала брата.       Раз в год детей на целый месяц вывозили к морю. В первый раз увидев сумрачные волны, разбивавшиеся об острые скалы с тяжелым грохотом, Магдалина пообещала себе, что когда-нибудь она обязательно будет жить в таком месте. И Том тоже. Если захочет, конечно.       Хотя месяц на море был отпускным, никто не давал детям шататься по округе без дела. Община в обмен на еду и кров использовала детей во всех повседневных делах: и в уборке урожая, и в уходе за скотом. Местные жители скоро полюбили близнецов за их обаяние и харизму. Они не отлынивали от работы, вовремя говорили добрые слова и улыбались где надо и когда надо, поэтому вскоре прослыли вежливыми и трудолюбивыми детьми, которым сам Бог велел помочь. Так им перепадали где незатейливые сладости, где работа чуть проще, а паек чуть больше, где какой простой, но полезный подарок. Все дети вертелись, как могли, и близнецы Реддл здесь исключением не были.       Кто-то прибивался к рыбакам, кто-то к фермерам. Все понимали, что после приюта нужно куда-то деваться, и никто не хотел оставаться на улице.       Однако где есть хоть малейший успех, там будет и человеческая зависть.       В то лето жена старосты деревни подарила Магдалине деревянный гребень, безыскусный, но добротный и удобный. Девочка берегла его, с особым трепетом заворачивала в платочек перед сном и с особой гордостью каждое утро прибирала им черные пряди на затылке. Ей нравилось думать, что с ним она почти как настоящая принцесса. А потом, когда они с братом вырастут, у нее будет не только гребень из кости, украшенный камнями, но и драгоценное бандо, как носили богатые леди в Лондоне.       Этого вынести Эми Бенсон уже не могла. Она работала не меньше чертовой Реддл, но у нее не было красавчика брата, который бы охмурял престарелых перечниц. И ей не дарили подарки, хотя уж она-то заслужила их поболее этой выскочки. Она все руки стерла в кровь, отстирывая одежду, а Реддл помогала на кухне, как же! Чаи распивать кухарке она помогала!       — Это нечестно, — сквозь зубы пробормотала Эми, бросая в ледяную воду очередную кучу тряпья.       — Работай, давай, разболталась! Нечестно ей! Ишь ты, мужа кто обстирывать будет? Учись все делать правильно, пока жива старая Марта, — одернула ее прачка, которая к скрюченным артритом пальцам приобрела в старости еще и нечеловеческий слух.       — Здравствуйте, миссис Тернер! — раздался от забора звонкий голосок ненавистной Магдалины. — Том принес такой славный улов, сегодня будет очень наваристая уха.       — Здравствуй, милая, — голос старухи сразу потеплел. — Как закончим, сразу придем пробовать.       Эми, сжав от злости зубы, с остервенением начала возить бельем по стиральной доске. На глаза сами собой навернулись слезы, но девочка только глубоко вздохнула и продолжила свое нелегкое дело, отстраненно думая, что пальцы к вечеру распухнут и потрескаются. Скорее бы уже вернуться в приют, там стирать нужно только для себя.       — Иди, развешивай, — прикрикнула на нее Марта, — все одно плохо пятна отмываешь. Нет в тебе усердия, оно же с усилием надо подходить, а не так, как ты — тяп-ляп, и готово! Эй, шельмец, Бишоп! А ну иди сюда и помогай!       Эми поспешно встала и, обтерев руки о фартук, подняла тяжелую корзину выстиранного белья. От забора к ней уже шел хмурый Деннис. Перехватив у девочки корзину, он коротко кивнул ей.       — Ты был на промысле? — шепотом спросила Эми, учуяв от Бишопа стойкий запах рыбьих потрохов.       — Да, — зло бросил тот, удобнее перехватывая мокрую корзину, — чертова Реддла опять нахваливали, словно он Иисус Христос, который одной выловленной рыбиной накормит полмира.       Эми только мрачно кивнула в ответ. Вдвоем они сноровисто растягивали простыни, чтобы те не высыхали мятыми, и закидывали их на натянутые между столбами веревки.       Споро закончив развешивать белье, обессиленные дети опустились на траву у росшего неподалеку дерева. Эми принялась растирать натруженные руки, грустно подмечая новые мозоли и ссадины.       — Это нечестно, что им все, — тихо сказала она.       Деннис только хмыкнул:       — Если ты лицом не вышла, как Реддлы, неча и заикаться. А им прямая дорога в дом терпимости — и девке этой, и брату ейному, будь он неладен.       — Ей подарки дарят, — словно не слыша его, пробормотала девочка. — Миссис Грин гребень дала дочкин. “За старание!”       Бишоп сплюнул на землю сквозь щель в зубах и, вдруг подобравшись, резко вскочил на ноги:       — Вон она, твоя Реддл, одна, без брата. Пойдем, скажем, чтоб была поскромнее.       Эми не успела его остановить, а потом, сощурив глаза, бросилась следом за мальчишкой.       — Эй, Реддл! — окликнул Магдалину Деннис, пронзительно свистнув. — А ну стой!       Та обернулась, вопросительно глянув на подбежавших к ней сирот, а в следующую секунду Бишоп схватил ее за руку и дернул к ближайшим кустам, чтобы спрятать от любопытных глаз.       — Что ты делаешь? — взвизгнула Лина, пытаясь вырвать руку из крепкой мозолистой хватки.       Деннис толкнул ее в живот, уронив на землю и, сплюнув, зло проговорил:       — Вам, Реддлам, что-то все легко дается. Другие жилы рвут, а вы чистенькие, с подарочками. Сидеть! — он пихнул ее ногой, помешав подняться.       — Белены объелся, Бишоп?       — Эми, вот скажи, ты все руки по локоть стерла, а тебе же даже косынки завалявшейся не дали, да? — потянул Деннис, скривив лицо, от злости у него тряслись губы. — А я все руки изрезал, пока рыбу шкурил, но пенни только Тому дают.       Эми обошла сидевшую на земле Лину и пинком помешала ей отползти, а потом вдруг резко выдернула деревянный гребень, вырвав несколько волосков.       — Ты его не заслужила! — ее голос дрожал от злости. — Вы оба не заслужили, чтобы тут все так носились с вами!       — Я скажу брату... — начала Реддл, но хлесткая пощечина заставила ее замолчать.       — Здесь нет твоего брата, — ухмыльнулся Деннис, — но можешь и ему это передать. А еще добавь, что тут нас много — недовольных. Всех не раскидает, а мы ему мордашку попортим. А скажешь взрослым...       Он щелкнул перед ее носом перочинным ножом:       — И тебе поправим личико, чтобы неповадно было стучать.       Сплюнув на землю, Бишоп поднялся и, кивнув Эми, вальяжной походкой направился к деревне:       — Скажешь, гребень подарила Эми, потому что она его больше заслужила, — бросил он ей через плечо. — Понятно?       Магдалина быстро закивала, растирая слезы по пламенеющим от удара щекам.       Дети коротко переглянулись и отправились к домам, каждый своей дорогой, а Реддл сидела в траве и от быстро-быстро дышала, пытаясь удержать внутри горящий клубок, рвущийся наружу.       Этот клубок жег ей желудок. Магдалина упала, сжавшись, уперлась раскрытыми ладонями в землю и до боли прикусила губы, чтобы не закричать. Удерживать пламя внутри стало невозможно. Оно вырвалось, пройдя по рукам раскаленной волной, после чего ушло в землю.       Девочка с трудом поднялась на четвереньки, роняя на землю тяжелые капли крови, потекшие из носа. Потом встала, пошатываясь, и, растирая по лицу кровавые следы, медленно побрела к стоявшей у забора бочке — смыть следы, чтобы никто не увидел. Тщательно умывшись застоялой водой, она отряхнула помятую юбку и направилась к дому, в котором им с Томом выделили две койки на чердаке над скотным двором. На земле за ней осталось пятно иссушенной желтой травы, бельмом выделявшееся на яркой зелени. От обиды и боли сводило скулы, но девочка все равно улыбалась и быстрым шагом шла к их временному дому.       Увидев выбивавшую половик миссис Ортон, Лина окликнула ее, и, сказав, что ей что-то нездоровиться, видимо, перегрелась на солнышке, попросила разрешения полежать в своей каморке.       Добрая женщина поохала, но разрешила, пообещав, если что, передать ужин с Томом. Магдалина сердечно поблагодарила ее и немедленно отправилась к себе.       Поднявшись по шаткой лестнице на чердак, она бросилась к своей узкой койке и, уткнувшись лицом в набитую соломой подушку, горько заплакала. Ей было жаль первое в жизни украшение, а от несправедливой пощечины нестерпимо жгло щеку. Голова раскалывалась. Она начала задыхаться, но слезы все никак не кончались.       Магдалина свернулась на жестком матрасе клубком, прижав руки к нещадно ноющей груди. Но внезапно кто-то сильный перевернул ее на спину, и, подняв, крепко обнял. Узнав родное тепло, девочка спрятала лицо на груди брата, всем своим существом чувствуя облегчение.       Том гладил ее по спутанным волосам, прижимая к себе, и успокаивал трясшуюся в истерике сестру. Наконец уняв всхлипы и остановив слезы, девочка замерла в сильных объятиях брата и просто молчала, бездумно глядя в стену. Они сидели в молчании, пока она окончательно не успокоилась. В какой-то момент Том мягко отстранился и, приподняв лицо сестры за подбородок, осмотрел красный отпечаток ладони Бишопа на ее щеке.       Магдалина отвернулась, потерла покрасневшие глаза руками и принялась заплетать волосы в косу. Наплакавшись, она снова могла смотреть на ситуацию отстраненно. В приюте не было места слабости, если ты не можешь отстоять свое добро — его тебя быстро лишают. Она себя защитить не смогла — итог закономерен.       — Я их убью, — совершенно спокойно сказал Том. Его темные глаза стали совсем черными от злости, на худом лице заходили желваки. Он, как всегда, легко услышал отголоски мыслей сестры — та никогда не прятала их от него.       — Нет, — так же спокойно ответила Магдалина. Красное пятно медленно растворялось на смуглой от загара щеке. — Всем будет ясно, кто им отомстил. И нас отправят в работный дом или на виселицу.       — Никто не узнает.       — Эми уже носит мой гребень. Все знают.       Том сжал кулаки и, резко вскочив с кровати, начал мерить их каморку шагами:       — Нельзя это спускать с рук, Лина.       Девочка взяла брата за руку, останавливая, и прошептала:       — Не надо, Том. Пожалуйста. Мальчик покачал головой, сжав холодную ладонь сестры.       — Пока я здесь, никто не посмеет тебя обидеть.       Магдалина знала, что иногда ее брат становился упрям и несгибаем, и, если он на чем-то зациклился, то с дороги уже не свернет. Их всего двое в этом мире, и они должны всегда быть друг за друга. Всегда и во всем.       Близнецы стояли посреди их каморки на чердаке скотного двора, и в темных глазах сестры находило отражение злое пламя глаз брата.       Оставшееся до вечера время они провели как всегда: натаскали воды из колодца, помогли полить грядки у дома, сходили на ужин, где выглядели спокойными и вежливыми, помогли загнать скотину в стойла, умылись в бочке с водой, стоявшей во дворе, получили от хозяйки по кружке парного молока, и, пожелав спокойной ночи хозяевам, отправились на боковую. Словно ничего и не произошло.       Весь следующий день Магдалина провела на выпасе: наступила ее очередь помогать пастуху с деревенским стадом. Встав с первыми петухами, девочка поправила тонкое одеяло брату и, быстро умывшись и переодевшись, выбежала со двора, чтобы успеть ухватить кусок хлеба и вареное яйцо на завтрак, ведь сменятся они только к обеду. Пастух — молодой парень по имени Джон — разрешил покататься по полю на своей лошади, после чего они долго болтали обо всем и играли в карты. Когда к обеду приехал второй пастух, Магдалина даже не хотела уезжать обратно в деревню, но урчащий от голода живот взял свое.       Пообедав гороховым пудингом с ломтем хлеба, девочка поспешила на огороды, где помогала миссис Ортон окучивать грядки вплоть до самого вечера. А еще нужно было встретить стадо и загнать коров и овец в скотный двор, напоить их, накидать в ясли еды и не забыть закрыть курятник, чтобы кур не передушили хорьки.       К вечеру у девочки страшно ломило спину и болели натертые мозоли на руках, но зато ее грела мысль, что их с братом сытно накормят и спать они будут в тепле. Пусть в свои восемь лет Магдалина мало знала про мир, но страшные слухи о детях, которых увозили за море и там продавали в рабство, она слышала. Знала, что многие приюты легко продавали “лишних” детей и даже специально отлавливали бродяжек с улиц, чтобы выручить побольше денег.       Жизнь в приюте Вула не была светлой и легкой, но по сравнению с тем, что видели за свою короткую и безрадостную жизнь другие сироты, казалась почти райской. В вечерней молитве Лина никогда не забывала поблагодарить свою защитницу Святую Магдалину за то, что та довела их мать именно до приюта Вула, и спасла тем самым жизни ей и брату.       До ужина оставалась пара часов, и сейчас девочка сидела на скамейке возле дома Ортонов, наслаждаясь теплым влажным ветерком, предвещавшим скорый дождь. С моря тянулись тяжелые грозовые тучи, стремительно темнело, а вдалеке уже мелькали первые отблески молний, сопровождаемые тяжелыми раскатами грома.       — Пойдем, Лина! — как черт из табакерки выскочил Том, напугав сестру громким голосом.       Мальчик нетерпеливо потянул ее за руку, другой рукой прижимая что-то крупное к животу под рубашкой, но Магдалина ухватилась за скамейку и покачала головой.       — Сдурел? Сейчас ливанет, куда тебе приспичило?       Том только ухмыльнулся и упорнее потащил сестру за собой.       — Пойдем-пойдем, тебе понравится.       — Даже знать не хочу, что за гадость ты придумал, — обреченно пробормотала девочка, прекрасно зная, что спорить с Томом бесполезно.       Он тащил ее за руку, то и дело подгоняя, в сторону моря, где в скалах прятались многочисленные пещеры и ниши. Местные и приютские мальчишки уже давно изучили эти места и иногда сбегали туда по ночам, чтобы разжечь костер, рассказать страшные байки или выпить стащенный у родителей самогон. Том, естественно, все эти места знал, как свои пять пальцев, потому что вместе с другими детьми играл там то в пиратов, то в викингов, то в кого-то еще.       Ему здесь нравилось: может, сказывалась большая свобода, может — более доброе отношение взрослых, но в этой деревне у моря он переставал быть букой и становился обычным восьмилетним мальчишкой, который мастерил лук и меч из палок и с улюлюканьем бегал с такими же сорванцами по округе, распугивая кур и овец.       В одну из таких пещер он и приволок сестру, отказываясь что-либо объяснять. Когда недовольная Магдалина все же спустилась по мокрым камням, причитая, что за порванное платье попадет сначала ей, а потом и ему, Том шикнул на нее и вместе с ней спрятался за выступающим камнем. Под рубахой на груди у него почти сразу зашевелился и зашипел недовольный комок. Из-за ворота выглянула треугольная морда змеи и, попробовав мокрый воздух языком, сразу спряталась обратно.       — Ты зачем меня сюда притащил? — прошипела Магдалина не хуже той змеи.       — Сейчас увидишь, — негромко ответил мальчик и замер, прислушиваясь к чему-то.       Скоро и девочка услышала доносившиеся голоса. Кто-то весьма эмоционально что-то обсуждал, приближаясь ко входу в пещеру. Потом голоса смолкли, сменившись негромкими шагами и шлепаньем босых ног по влажным камням. Том вытащил недовольных змей из-за пазухи, скороговоркой попросив их быть тихими и ждать команды. Магдалина напряглась, глядя на посуровевшее лицо брата: в его глазах разгоралось знакомая злость. А в следующую секунду до них донесся голос Бишопа:       — И не побоишься спуститься, Бенсон? Заначкой делиться не буду.       Магдалина вздрогнула и крепче сжала руку брата. Змеи под их ногами завозились, чувствуя напряжение хозяев.       — Бери свои бутылки и проваливай, Бишоп, — тем временем отвечала Эми. — Сегодня особая ночь, мы с девочками будем здесь гадать.       Шаги раздались ближе, и в этот момент Том, коротко зашипев, отдал команду своим питомцам. Змеи с готовностью рванули вперед, с шипением поднимая головы над землей и раскачиваясь, как маятники. Вообще-то им не было свойственно такое поведение, но Том всегда любил представления.       Бенсон завизжала и бросилась к выходу, но крупная черная гадюка оказалась быстрее и, перегородив путь, начала загонять свою жертву к дальней стене пещеры. Бенсон часто и громко дышала, не сдерживая истерический плач, медленно отступала назад, пока не уперлась в камни спиной.       С другой стороны Бишоп замахивался палкой на атаковавшую его змею. Палка была слишком короткой и тонкой, чтобы нанести реальный вред, и змея словно понимала это. Она шипела, обнажая сочившиеся ядом зубы, страшно выворачивая пасть, и бросалась на мальчишку резкими рывками, вынуждая его отпрыгивать до тех пор, пока он сам не забился в угол. Убедившись, что сиротам некуда бежать, Том вышел из своего укрытия и, мерзко ухмыляясь, приблизился к ним.       — Что ты делаешь, Реддл? — хрипло крикнул ему Деннис, едва удерживая в трясущихся руках палку, которой пытался отбиться от змеи.       Тот не отвечал, только сверлил их злым взглядом. Эми плача сползла на холодный пол и, не сводя глаз с тупой морды гадюки, прохрипела сорванным от крика голосом:       — Реддл, отпусти мы же ничего не сделали...       — Я вас не держу — идите.       — Помешанный, убери их, мы все расскажем!       — Рассказывайте, — Том с мрачным любопытством рассматривал трясущихся детей.       Эми зарыдала громче, размазывая слезы и сопли по лицу:       — Девочки скоро сюда придут, нас ищут! Отпусти!       Том приблизился к замершим змеям и, присев на корточки, погладил их по лобастым головам.       — Никто сюда не придет. Никто не знает, что вы здесь. Только я и они, — он кивнул на покачивавшихся змей. — Вы обидели мою сестру. Ты, — он указал пальцем на Денниса, — решил, что можешь ее ударить и уйти безнаказанным?       Том покачал головой, словно сожалел о неразумности его поступка. С улицы донесся нарастающий шум дождя.       — Я обещал ей, что убью вас обоих, — продолжил он таким тоном, словно сообщал о каком-то совершенно заурядном событии. — Но моя сестра — милосердная христианка, она просила за вас. Хоть вы и не заслужили.       Он обернулся и поманил Магдалину к себе. Та вышла из-за камня и приблизилась к нему, сжав протянутую ладонь. Близнецы стояли плечом к плечу, и на их лицах не было ни капли сочувствия.       Магдалина протянула руку и погладила ближайшую змею по голове, словно это был щенок. Душа ее была спокойна, глубоко внутри она чувствовала злорадное торжество от того, что эти двое недоумков получили по заслугам.       Проникавший в пещеру свет стал все сильнее сменяться серой мглой. По спинам близнецов ударил первый злой порыв грозового ветра. Магдалина зябко поежилась и, передернув плечами, прижалась сильнее к теплому плечу брата.       — Пойдем отсюда, Том. Дождь будет сильный, не хочу промокнуть насквозь.       — Мы еще не получили то за чем пришли, — негромко ответил он, а затем, отпустив руку сестры, сделал несколько резких шагов к трясущейся на полу Эми и вырвал из ее волос гребень. Та дернулась, попытавшись отползти от него подальше, но тут же замерла, увидев, что пристально следившая за ней змея подползла ближе.       — Я жду извинений, — медленно, почти по слогам, произнес Том.       Эми судорожно вздохнула и гнусаво забормотала:       — Прости, пожалуйста, прости меня. Только скажи, чтобы он меня отпустил. Прости, прости, пожалуйста! — но увидев, что Магдалина даже не посмотрела в ее сторону, вновь сорвалась на плач, завывая на одной ноте. — Прости! Прости!       Том брезгливо поморщился и перевел взгляд на Денниса:       — Теперь ты.       Бишоп оскалился и, плюнув в сторону Реддла, зло крикнул:       — Пошел ты, ублюдок. Тебя ждет работный дом, а ее, — он ткнул своей палкой в сторону Магдалины, — притон. Будет как ваша мамаша — шлюхой!       Реддл изменился в лице, но не успел ничего сказать, как раздалось злое шипение, а в следующую секунду змея у ног его сестры вскинулась и бросилась на Денниса. Тот резко отпрыгнул в сторону и попытался убежать, но в следующую секунду его ударило о стену пещеры. Он упал, попытался подняться и снова ударился о стену. В голове зазвенело, он почувствовал сладковатый привкус крови во рту, тело болело, словно невидимый сильный мужчина схватил его за шкирку и всей своей силой приложил о стену. Лежа на полу, Бишоп краем глаза увидел, как белая от ярости Магдалина, не мигая, сверлит его совсем черными глазами. Ему показалось, что ее темные волосы шевелились.       — Ты подавишься своими словами, — неестественно спокойно пообещала она, и сразу после этого Деннис почувствовал, как горло пронзила острая боль, словно он и правда попытался проглотить кусок не по размеру. Он вцепился в свою шею и попытался откашляться, но, чем больше он дергался, тем сильнее жгло и болело горло. Бишоп начал царапать его, словно думал, что боль уймется, если он просто вытащит этот застрявший уголь снаружи. Из глаз брызнули слезы, и он начал задыхаться. Как сквозь одеяло доносился вой Эми. В глубине души Бишоп решил, что умирает, как вдруг все резко прекратилось. Он свернулся клубком на мокром полу, тяжело дыша и громко надрывно кашляя.       Магдалина почувствовала, как по подбородку что-то потекло, и, утеревшись, увидела на пальцах красные разводы. Брат силой развернул ее к себе лицом и заглянул в глаза. Ее ярость медленно отступала. Слабо улыбнувшись, она тихо попросила:       — Давай пойдем отсюда, а то дождь...       Том кивнул и, отдав змеям команду ждать до начала большой воды, а потом уходить, обнял сестру за плечи и повел к выходу. Выбравшись наружу, дети постояли, вглядываясь стену дождя, а потом наперегонки побежали до дома. В небе сверкнула первая молния и раздался оглушающий грохот громового раската.       Миссис Ортон отчитывала их, заставив снять промокшую одежду, после чего укутала в теплое одеяло и выдала по чашке горячего молока. Близнецы млели от внимания и, делая самые невинные лица, кивали на каждое ее слово.       — Сидите, согревайтесь и не вздумайте раскрываться, я вас потом лечить не буду! — строго наказывала хозяйка, укладывая близнецов на сдвинутых кроватях.       — Спасибо, миссис Ортон, — в один голос говорили дети, глядя на нее влюбленными глазами.       — Ну вот что вас понесло в такую погоду? — сетовала она. — Вот не погулять было, когда не было такого ливня. Не дай Бог заболеете.       Продолжая бурчать, миссис Ортон спустилась с чердака, крепко затворила дверь на скотный двор и ушла. Близнецы молча сидели, прижавшись друг к другу. Они не болели с самого детства, но им нравилось, что взрослый человек окружал их лаской и заботой.       В приюте никто не возился с каждым по отдельности. На плечах миссис Коул и двух ее помощниц было слишком много дел и забот, чтобы каждого из сирот обогреть и утешить ласковым словом. Ко всему прочему, настоятельница была сторонницей строгого отношения, считая, что чрезмерная ласка способна расслабить детей, избаловать их или дать им ложную надежду. А большой мир не сказка — пусть привыкают с пеленок. Поэтому такая нехитрая забота миссис Ортон грела сердца близнецов, делая их жизни немного счастливее.       — Они там утопнут? — тихо спросила Магдалина, когда дети уже улеглись спать лицом друг к другу.       — Нет, там вода не приходит выше пояса — вылезут, — не открывая глаз, пробормотал Том.       — А если расскажут?       — Что близнецы Реддл змей заколдовали? Кто им поверит? — хмыкнул мальчик. Нащупав холодную ладонь сестры, он сжал ее, пытаясь согреть своими ладонями. — Замерзла?       — Нет, только голова болит.       Перевернувшись на спину, Магдалина открыла глаза и долго смотрела в потолок. Грубые слова Денниса грызли ее изнутри.       “Будет шлюхой, как ваша мамаша”...       Конечно, как и всякая сирота, Магдалина думала о том, кем могли быть ее родители, и ей хотелось бы верить в лучшее, но безрадостная правда жизни заключалась в том, что Бишоп вполне мог быть прав.       — Спи, Лина, — сонно прошептал Том, сворачиваясь подле нее в клубочек. Близнецы прижались друг к другу, чтобы сохранить тепло, и медленно погрузились в сон, убаюканные мерным стуком дождя по черепице.       Эми и Деннис вернулись в деревню только под утро. Насквозь промокшие и напуганные.       Бессонная ночь в холодной мокрой пещере, в полной темноте не могла не сказаться на их здоровье. Эми сильно заболела, свалившись с лихорадкой. Неделю она лежала, почти не приходя в себя. Когда болезнь отступила, выяснилось, что девочка необратимо пострадала: она начала сильно заикаться и боялась людей, в любом шорохе ей мерещились змеи, и она отказывалась оставаться одна в темной комнате до истерического припадка. Все попытки взрослых разговорить ее ни к чему не привели, она только начинала плакать и раскачиваться, не реагируя ни на свое имя, ни на любые попытки ее успокоить. Миссис Коул пришлось только развести руками и надеяться, что со временем девочка придет в себя.       Деннису повезло больше — он отделался ушибами. На все вопросы взрослых и воспитателей он отговаривался дракой с другими мальчиками, но не выдавал никаких имен. Учитывая, что мальчишкам свойственно драться, а Бишоп особо не пострадал, настоятельница приюта и староста деревни сделали ему устный выговор, и на этом история закончилась.       Магдалина и Том проявили полагающееся по случаю сочувствие и активно помогали в уходе за Эми и Деннисом, прозрачно намекнув последнему, что за стукачество он не отделается “попорченным личиком”. Урок мальчик уяснил: свежи еще были воспоминания о том, как его швыряло по стенам пещеры и как жгло изнутри горло.       Слухи в деревне расходились быстро. Конечно, никто из детей и взрослых не поверил в рассказы о сказочной силе и проклятьях. Но в то, что Реддл с кем-то из местных накостылял Бишопу за сестру, поверили легко, тем более, все знали, что Том почти все время проводил с деревенскими. Язык силы приютские понимали хорошо, и к Реддлам с тех пор установилось прохладно-боязливое отношение.       Остаток месяца пролетел без особых происшествий, и дети благополучно вернулись в приют.       Тихая, однообразная жизнь лондонских сирот продолжала течь в привычном русле, пока три года спустя в двери приюта Вула не постучался странно одетый человек.