Thanks for the memories

Утро, смеясь, сдувало с ладони солнечные колокольчики, игривый ветер подхватывал их светлый звон и рассыпал под облаками морозным рассветом. Недовольное солнце, алея сонным заревом, тянулось вслед за ними, словно бы пытаясь вернуть, все выше и выше простирало свои лучи в поисках унесенных крошек. А мир в поднебесье, умытый его нежным теплом, медленно просыпался... Горсть колокольчиков прыснула Дазаю в лицо, с тихим переливом развеявшись в воздухе, и Дазай, шумно фыркнув, разлепил веки. Из окна лился яркий свет, сияющим ореолом очерчивая стройную фигурку Ацуши. Осаму скосил глаза. Да, место на кровати рядом с ним пустовало, хоть и было еще совсем теплым, а Ацуши и правда стоял у окна, давно уже распахнув шторы. Солнце мягко окутывало его обнаженное тело, словно бы обнимая и приятно касаясь гладкой кожи – Дазай успел даже заревновать, наблюдая, как мальчик довольно жмурится, подставляясь под новые и новые ласки невидимый рук. Его ночная рубашка одиноко лежала на полу, небрежно скинутая с жаждущего легкой свободы тела – в часы тихого рассвета одежда казалась слишком тяжелой. Впрочем, без нее – Дазай был решительно уверен – Ацуши смотрелся гораздо лучше. Колокольчики смеялись, а Осаму страстно хотелось быть на месте солнца и беспрерывно целовать, прикасаться и снова целовать бесконечно любимое, самое дорогое существо на свете, одаривая столь хрупкое в своих руках создание самыми нежными ощущениями, самыми искренними чувствами, самыми жаркими признаниями... Встревожанная чужими подноготными фантазиями серебрянная флейта ветра смущенно затрепетала, мешая звонкую мелодию утра с сухой листвой в потоке танца, унося негодующее щебетание все вдаль и вдаль по белому туману улиц. Ацуши, вторя звону солнечного золота, рассмеялся вдогонку ветру, словно прочитав в его негодующем шепоте влюбленные желания Осаму, и оглянулся. И столько теплого доверия, столько игривости и нараспашку открытых звезд сверкало в его добрых глазах... "Ангел", – завороженно подумал Дазай. Он не ошибся. Ведь именно Накаджима явился ему спасителем, взмахом белоснежных крыльев навсегда прогнавший чернь из увядшей судьбы. Даривший спасение и сам так отчаянно нуждавшийся в нем, он обессиленно рухнул в любопытные объятия Дазая. А потом... След светлого мальчика отпечатался в душе слишком отчетливо, и Осаму уже не посмел забыть его. "И сегодня, завтра, послезавтра... Всегда. Теперь я всегда буду рядом", – незримо и обоюдно скользило в потоке их невинных наслаждений. Прочь все на свете, для них – только их крепкая любовь!.. ...Только новое утро, наполненное сладостью молочного счастья. – Доброе утро, Ацуши, – мягко улыбнулся Осаму.