Thanks for the memories

Ацуши включил ночник. Детская синяя звездочка послушно зажглась, озарив мягким голубоватым сиянием прикроватный столик, стену, подушку и самого Ацуши. На самом деле Накаджима не понимал, зачем двум далеко не детям такая игрушечная и умильно-забавная лампочка, но тогда, в магазине Дазай оказался слишком убедительным в своем странном желании иметь в качестве ночника именно эту синюю звездочку. Впрочем, с тем, что она создавала восхитительный и по-ласковому волшебный уют в их спальне поспорить было трудно. Даже в мелочах Дазай всегда замечал и видел то, что недоступно было другим, и, кажется, Ацуши начал перенимать от него это умение: несколько секунд он зачарованно смотрел на голубое свечение, на мгновение представив себя в магическом лесу, ведомый нежно поющим огоньком заблудшей души по мягким от мха тропинкам. Затем, вздохнув, мальчик обернулся, встретившись взглядом с причиной его ночного пробуждения. Дазай смотрел непроницаемо, чуть прикрыв глаза, лишь приглушенные светлячки отражающейся звездочки подрагивали в его стеклянном взгляде. Ацуши не первый раз заставал его в позе застывшей куклы, но в первый раз он почти что испугался – слишком не живым выглядел погруженный в себя Осаму. Наконец Дазай вздохнул и, окончательно перевернувшись на бок, зарылся лицом в подушку, смаргивая с ресниц безжизненный блеск. – Снова не спится? – Ацуши мягко провел рукой по его волосам, чуть почесав за ухом. – Ты выскользнул из моих объятий во сне, – не поднимая головы, тихо пробормотал Осаму. – Не могу спать без твоего тепла. Последние слова могли принадлежать, скорее, капризному ребенку, а не зрелому взрослому, и Ацуши нежно усмехнулся, наблюдая за тем, как Осаму, его взрослый мудрый Осаму беззвучно мурлыкает и тянется к его руке, требуя желанной ласки. Иногда мальчик действительно начинал сомневаться, кому из них дарована способность превращаться в кота. "Котами не становятся, котами рождаются", – подумал Ацуши. Он нырнул под одеяло и поближе придвинулся к Дазаю, позволяя уткнуться себе в макушку и крепко обнять, и так же бережно обнял в ответ, уткнувшись в широкую теплую грудь. Дазай приятно и нежно поцеловал его, с наслаждением зарывшись пальцами в светлые волосы. Должно быть, теперь его сну ничего не мешало... – Осаму, – прошептал Ацуши, внезапно вспомнив, – надо ночник выключить. – Не надо, – отозвался Дазай. – Пусть горит. Ацуши улыбнулся. Чувство было не до конца понятным, но, кажется, и вовсе не требовавшим понимания для того, чтобы приятной негой окутать сонный организм и на воздушной колыбели облака унести в долину молочных сновидений. Накаджима зевнул, покрепче прижимая к себе самое дорогое. – Сладких снов, Осаму, – прошептал он. Дазай ответил ему тихим мерным сопением.