Когда бездна всматривается в тебя

Оби-Ван понял, что Анакин расстроен, задолго до того, как тот вошёл в их покои: переживания излучались столь сильно, что выдернули из медитации. Узы переполняло смятение, ярость и ненависть к самому себе. Чувства обеспокоили, но что растревожило тоже, так это сила связи, несказанно окрепшей в последнее время. Он не должен так чутко откликаться на переживания Анакина, когда они так далеко друг от друга. Возможно, Мейс и оправданно попенял ему на то, что он позволил ученической связи стать настолько глубокой. Анакин хлопнул дверью. Мгновение тишины, а потом он приблизился к спальне Оби-Вана. Тот открыл глаза и посмотрел на отворившуюся дверь. Молодой человек, который вошёл в комнату, разительно отличался от уверенного рыцаря, который час назад покинул зал Совета. Анакин казался совершенно подавленным, от самообладания не осталось и следа. Оби-Ван посмотрел на его поникшие плечи и сказал: — Иди сюда, сердце моё. Анакин подошёл и, рухнув на коврик для медитаций, положил голову Оби-Вану на колени. Удивившись, Оби-Ван несколько напрягся. Так открыто Анакин не просил у него утешения вот уже почти десять лет. В последний раз поддержки искал маленький мальчик, когда магистр Винду публично отругал его за драку с другим падаваном. «Ненавижу их, — горячо зашептал ему в грудь одинадцатилетний падаван. — Меня все ненавидят, учитель». «Неправда», — отозвался Оби-Ван, не зная, что ещё сказать, и гадая, что бы на его месте сделал Квай-Гон. Он сидел, не двигаясь, и чувствовал себя ужасно молодым и не подходящим на роль учителя. Что же делать с сидящим у него на коленях расстроенным падаваном? Отчитывать его сейчас за проявление чувств было бы неправильно. Анакин вёл себя не так, как полагалось примерному падавану: почти что цеплялся за него и молча требовал утешения. Учителя не должны утешать падаванов. А должны направлять их твёрдой рукой и обучать, только и всего. Квай-Гон наверняка бы сказал Анакину некую мудрость. И стал бы ему хорошим наставником. Которым не стал Оби-Ван. Он несмело обхватил мальчика руками, и в горле у него сжалось, когда он почувствовал через связь захлестнувшее Анакина счастье. «Ты меня не бесишь, учитель, — пробормотал вдруг Анакин. — Да, на прошлой неделе сказал, что бесишь, но я соврал. В этом дурацком месте нет ничего лучше тебя». От нахлынувшей нежности стало тесно в груди. Сила, вот же его… угораздило. Определённой привязанности между учителем и падаваном никак не избежать, но это… Такая сильная связь никуда не годилась, это уж точно. И всё же он не отстранился. Он держал Анакина в объятиях, пока связь не наполнило одно лишь умиротворение. Тогда Оби-Ван в первый раз осознал глубину своей привязанности. В первый раз понял, что за пару лет ученичества этот упрямый, порывистый мальчишка стал для него дороже всего на свете. С тех пор прошло почти десять лет. Анакин уже далеко не тот мальчишка, а сильный мужчина крупнее Оби-Вана, но отстраниться от него, когда он так расстроен, легче не становилось. Держа голову у Оби-Вана на коленях, Анакин посмотрел в потолок невидящим взглядом, а потом закрыл глаза. Оби-Ван нерешительно прикоснулся к его волосам. — Что случилось? Анакин прильнул к его руке. — Мы с Падме разводимся. Оби-Ван озадаченно сдвинул брови. — Да, я слышал твой разговор с магистром Йодой. Анакин покачал головой. — Она хочет развестись по-настоящему. — То есть, ты солгал Совету о своих намерениях? — как можно спокойнее спросил Оби-Ван. Он, конечно, заподозрил неладное, но когда сомнения его подтвердились, Оби-Ван почувствовал себя не в своей тарелке — он ведь тоже член Совета. Анакин вздрогнул. — Нет? Ну, вроде как? Я думал, мы разведёмся, но так — для вида. Но Падме… она сказала… ей это ужасно не понравилось. — Он вздохнул, стиснул зубы. — Мы с ней точно на разных языках говорили. Я ей одно, а она всё не так поняла и понесла какую-то чушь, будто я её не люблю, потому что отказываюсь ради неё уходить из джедаев. Оби-Ван погрузился в раздумья, гадая, что сказать. Он, конечно, не знал сенатора Амидалу очень уж хорошо, но складывалось впечатление, что она добрая, умная женщина с твёрдыми принципами и страстью к работе. Можно понять, почему её оскорбляла эта пародия на брак, и всё же вряд ли она стала бы принуждать мужа отречься от мечты. — Ты уверен, что она поэтому хочет развода? Загорелое лицо Анакина отчего-то заалело. — Ну, она сказала ещё, что я выбрал тебя, а не её. Сердце Оби-Вана пропустило удар. — Что, прости? — сказал он. — Я сказал ей, мне нужно остаться джедаем, чтобы можно было защитить тебя. Падме это не понравилось. Оби-Ван поджал губы. Он не стал говорить, что его не нужно защищать — бесполезно же. — Хочешь сказать, это я виноват, что она решила развестись с тобой? Анакин распахнул глаза. — Конечно нет, учитель, — сказал он, пристально на него глядя. Он схватил Оби-Вана за руку и крепко сжал её своей. — Ты не в ответе за мои проблемы в отношениях — или мои недостатки как джедая, на что бы там ни намекал магистр Йода. Оби-Ван сдвинул брови. — Анакин… — Нет, учитель. — Анакин принялся играть с пальцами Оби-Вана, рассеянно их поглаживая. — Только ты и не даёшь мне расклеиться. Не знаю даже, что бы я без тебя делал. Простое поглаживание не должно приносить столько удовольствия. Пальцы покалывало от прикосновений, тепло разливалось по остальному телу. Оби-Ван облизал пересохшие губы и снова порадовался джедайским робам, поскольку Анакин мог вот-вот заметить его неподобающий отклик на прикосновения. Голубые глаза неотрывно смотрели на него. — Она, похоже, не понимает, что ты для меня значишь, учитель. — Анакин поглаживал ему палец рассеянными движениями вверх и вниз, которые странно гипнотизировали. — Она всё перепутала, — фыркнул он. — Падме, кажется, думает, что ты с ней соревнуешься за мою любовь — это ж надо такое придумать! Тебя я люблю совсем не так, как её. Оби-Ван глубоко вздохнул. Он сдержал порыв отчитать Анакина за привязанности — привычка, от которой надо будет избавиться, если Орден Джедаев переменится — и сказал: — Понимаю. Моя… привязанность к учителю определённо отличалась от юношеских увлечений. Наверное, я видел в нём отца. Анакин наморщил лоб. — Отца в тебе я не вижу. У меня его, конечно, никогда не было, так что не знаю, как обычные люди любят своих отцов, но я что-то сомневаюсь, что так же, как я люблю тебя. — Он едва заметно усмехнулся, будто мысль его развеселила. Оби-Ван не стал просить его пояснить. Этот ящик Пандоры открывать снова не хотелось. Анакин уже признался, что падаваном в него влюбился; обсуждать это снова нет никакой нужды. Со слов Анакина, влюблённость уже в прошлом. — И кроме того, ты слишком молод, чтобы видеть в тебе отца, — продолжил Анакин, глядя на него… с жадностью, по-другому и не скажешь. — Я не забыл про наше пари, — проговорил он с усмешкой и прикоснулся к бороде Оби-Вана свободной рукой. — Борода тебе идёт, но мы оба знаем, что ты прячешь за ней детское личико. — Анакин, — возмутился Оби-Ван. — Знаешь же, что я прав, учитель, — широко улыбнулся Анакин и медленно погладил ему линию подбородка, отчего Оби-Вана прошила дрожь. Взгляды их встретились, и улыбка пропала из глаз Анакина; теперь он смотрел пристально, на грани одержимости. Он снова пробежался кончиками пальцев по скрытому бородой подбородку, а потом коснулся губ. — Терпеть не могу, что борода прячет твои ямочки, учитель. — Большой палец погладил Оби-Вана по нижней губе. — У тебя красивая улыбка. — Анакин, — еле выговорил Оби-Ван, чувствуя, как горит лицо. Анакин поднёс его руку ко рту и поцеловал её, не сводя взгляда с губ Оби-Вана. — Не надо смущаться, — сказал он. — Это правда. Ты разве не знаешь, какая красивая у тебя улыбка? Я мог бы смотреть на неё вечно. Оби-Ван отвёл взгляд в сторону, стараясь собраться с мыслями. Он перестал понимать, что происходит. От Анакина голова шла кругом. Разве тот не переживал всего минуту назад, что потерял любимую жену? Он же только что сказал, что любит Оби-Вана совсем не так, как её, и всё же… Как прочитать в его пристальном взгляде что угодно другое, кроме желания? — Я думал, ты расстроен из-за сенатора Амидалы, — напомнил ему Оби-Ван и сам удивился, как спокойно прозвучал собственный голос. — Так и есть, — отозвался Анакин, прослеживая пальцами очертания губ. — Но когда я с тобой, учитель, мне всегда становится лучше. — Большой палец настойчиво толкался в губы, пока Оби-Ван не уступил и не разомкнул их. — Карк, — шепнул Анакин, глядя, как палец исчезает во рту. Оби-Ван задрожал и утратил способность связно мыслить, все его чувства сосредоточились на пальце у него во рту и пронзительно голубых глазах Анакина. Он не смог совладать с собой… и вобрал палец в рот. Взгляд Анакина потемнел, ноздри у него раздулись, воздух между ним и Оби-Ваном сгустился от напряжения, такого ощутимого, что почти можно было попробовать его на вкус. И тут, в одну и ту же секунду, сработали оба их комлинка, чем вывели их из оцепенения. Оби-Ван вздрогнул и поспешно поднялся на ноги, лицо у него горело, а колени пугающе подгибались. Он ответил на вызов, не показывая себя. — Кеноби на связи, — произнёс он как можно спокойнее. Можно было не утруждаться: судя по голосу, Мейс слишком волновался сам, чтобы заподозрить неладное. — У нас тут кое-что случилось. Вейдер проскочил мимо охраны и улизнул из Храма. Оби-Ван на секунду прикрыл глаза. Пожалуй, следовало этого ожидать. Лорд Ситхов подозрительно хорошо себя вёл. — А что же Бен? — Он всё ещё здесь, но говорит, что Вейдер ничего ему не сказал о своих намерениях. Ждём тебя немедленно в зале Совета, Оби-Ван. И Скайуокера возьми. Он не член Совета, но и для него, возможно, найдётся задание. Оби-Ван выключил комлинк. — Анакин… — Я могу его найти, — деловито сказал Анакин и направился к двери. Нахмурившись, Оби-Ван вышел за ним следом. — В смысле? Как? — Я чувствую Вейдера в Силе, — ответил Анакин. — Это не совсем связь — скорее, странное эхо, будто Сила знает, что пока в этом мире из неё черпают двое, когда должен быть только один. Но я могу его отследить, пока он ещё не очень далеко. Иди к членам Совета, учитель… — Нет, Анакин! Тот развернулся и обхватил его за плечи. — Я справлюсь. Не волнуйся, нападать не буду. Найду его и сразу сообщу тебе. — На мгновение он задержал на Оби-Ване пристальный взгляд, а потом вдруг наклонился и поцеловал его в уголок рта. — Анакин! — воскликнул Оби-Ван и оглянулся по сторонам, чтобы проверить, не видел ли их кто-нибудь. Губы покалывало. — Я буду осторожен, — сказал Анакин и поднял взгляд с его губ на глаза. — Да пребудет с тобой Сила, учитель. — И он зашагал прочь. — Да пребудет она и с тобой, — прошептал Оби-Ван ему вслед. Внутри клубком закручивалась тревога, пока он шёл в противоположном направлении, в зал Совета. Что-то вот-вот случится, он это чувствовал. Сила места себе не находила и волновалась. Он понадеялся, что не совершил ошибку, отправив Анакина за Вейдером одного. За его же двойником, который гораздо опытнее, безжалостнее и эгоистичнее. А ведь они так и не выяснили наверняка, на чьей он всё-таки стороне. Оби-Ван постарался выпустить свой страх в Силу перед тем, как войти в зал Совета, но не вышло, что только приумножило его тревогу. Первым он увидел ужасно пустой взгляд Бена. — Сказал ведь уже: я не знаю, — произнёс Бен, глядя на магистра Йоду. Голос звучал устало, плечи поникли. — Он не сказал мне. Просто взял и ушёл. Лицо Мейса стало мрачнее тучи. — Он открыл тебе тайну голокрона? Бен покачал головой. — Сказал только, что вылечить меня будет гораздо проще, чем он думал. И что у него есть план. — Не очень-то рад ты этому, — сказал Йода. Бен хохотнул, но как-то безрадостно. — Вейдер, может, и обладает мощью Тёмной Стороны, но он всё ещё Анакин. А тот никогда не продумывал всё до конца, а сразу действовал. Йода задумчиво его рассматривал. — Беспокоишься ты. О том, что может натворить Дарт Вейдер? Или за него? Бен отвёл глаза, стыд его можно было потрогать руками. Мейс осклабился. Йода покачал головой и перевёл взгляд, острый и проницательный, на Оби-Вана. Тот постарался не покраснеть. То, что весь Совет узнал, насколько глубоко Бен привязан к своему Анакину — к ситху, который совершил бесчисленные зверства, — ставило Оби-Вана в довольно неловкое положение. — Юный Скайуокер, где он, Оби-Ван? — спросил Йода. — Отправился за Вейдером, магистр. Анакин сказал, что чувствует его в Силе. Он пообещал связаться со мной, как только найдёт его. — Гм, — хмыкнул Йода. — И? Оби-Ван взглянул на свой молчащий комлинк и постарался не нахмуриться. — Пока не связался. Когда он поднял голову, то встретился взглядом с Беном. В глазах у того отражались те же тревога и страх, что закручивали в тугой узел всё внутри и у него самого. Похоже, в любом измерении, ситхом или джедаем, Анакин всегда будет для него центром вселенной. Мысль принесла утешение, но вместе с тем и испугала.