Это и вправду произошло?

      — Повтори-ка, что ты только что сказал?.. — Чумной доктор не верит своим ушам.       — Д-док… Забудь, пожалуйста, что ты услышал. Это ложь и шутка.       — Шутка? Шутка… ШУТКА!!! — Лекарь встал со стула и твёрдо зашагал в сторону выхода из дома. Что-либо говорить сейчас он не способен.       — Стой, погоди! — Маска метнулся вслед Доктору, попробовал взять того за руку, может, так он сможет его остановить. Но Врачеватель мгновенно среагировал, отдёрнулся и на секунду повернулся лицом, то есть клювом, к Трагику. Последний даже подумать ничего не успел, как ему в рожу прилетела хорошая оплеуха.       — Не смей приближаться ко мне, ясно?! — грозно прошипел Доктор, нахмурив брови и испепеляя взглядом Комика.       Комик же не смог ничего сказать более. Он остался один в коридоре, перед захлопнутой у носа дверью. В его несуществующем сердце заболело, словно его неоднократно прокалывают иглой. Все мысли испарились, по телу прошёлся морозец, а дыхание участилось. Что с ним происходит? Конечно, по его вине он прогнал хорошего друга и любимого.       От безысходности он упал на пол и упёрся спиной в стену.       По сути, Доктор не должен сейчас обижаться, думал Маска. Потому что Чёрный Лорд в нём давно померкнул, на смену ему пришёл иной человек, получше. Глубоко в душе Маска знает, что нихрена не изменился. Правильно его в Кетеры приписали, ложь — второе имя объекта SCP-035. Всё, что он делает и говорит по отношению к другим людям — сплошное враньё, наигранная эмоция на сцене театра перед драгоценной публикой.       Он полюбил Доктора, сильно. Любовь прежде никогда не испытывал, чувство ново и неподдельно.       Ежу понятно, что если бы Маска стал добрее хотя бы к возлюбленному, то у них определённо бы что-нибудь получилось большее, чем горькая ненависть и неутомимая вражда. Однако, объект, невзирая на сложившиеся обстоятельства, не пытается принимать добро на свою сторону, он всю жизнь врёт людям, врёт Доктору и врёт себе самому. Себе самому? Конечно, он врёт, что не знает, как выражать любовь. Всё он знает, скотина, всё знает, не глупый же.       Хотя, скорее всего глупый. Маска зазнался, что он умнее, сильнее и хитрее всех, вот и подумал, что своей грубостью сможет, якобы, покорить сердце Доктора, как это у него получалось делать с другими. А нет, не сможет!       Театрал опустил голову и закрыл глаза. Он, кажется, слышит очень знакомый ему голос, женский, нежный. Она мычит свою песню, красивую, душевную. Шизофрения пошла? На врядли. Маска отчётливо слышит, как кто-то на полушлёпках, полутуфлях медленнно, неспешно, словно опасаясь, идёт к нему.       Тишина.       Шаги прекратились, а Маска так и не открывал глаз. Он ждёт, что произойдёт дальше.       — А ведь я говорила Вам, Милорд, Вашей обыденной гадостью Вы добъётесь не более, чем такой же гадости в собственный адрес, — прошептал этот приятный голос. От испуга Маска открыл глаза и повернул голову в сторону, откуда послышался шёпот, то бишь влево. Но там никого не оказалось. Кухня себе и кухня, на столе стоят кружки и бутылка с вином, на потолке горит жёлтым светом нейтральная люстра.       Кто же тогда говорил?..       Чумной доктор в ярости. Маске и в голову садовую не пришла мысль рассказать ему правду, извиниться. Нет! Что там, этот мерзавец даже не извинился перед ним хотя бы за грубиянство. Поразительный кошмар наяву.       Лекарь ушёл в лесок подле озера. Там он может спрятаться от мира, а главное — от Маски. Гнев прёт на всю катушку, и деться некуда. Боль, обида правоцируют негатив распространяться по всей нервной системе Дока, съедая его здравую личность по самые корешки.       Если так подумать, то те времена уже прошли и они, надеемся, больше не повторятся. Маска значительно поменялся… нет. Никто не меняется, все остаются теми же засранцами, и Маска здесь тоже не исключение.       Что остаётся делать? Разве что сесть под дерево и плакать, что Доктор и сделал. Через слёзы он выпроваживает боль, гневность в перемешку с нервными клетками. По лесной чащице разносятся глухие всхлипы и шмыгания, при этом везде темно и птицы не поют.       В такие моменты хочется или умереть, или кануть в лету навсегда. Когда Амели не стало, Доктор ушёл, уверенно думая, что никогда в жизни больше не столкнётся с Маской. Вероятно у матушки-Судьбы совершенно иные планы на этих двух ребят…       Чумной доктор удержался, чтоб не заснуть в мрачной тишине, ставшей ему уже нормальной средой. Внезапно он вспомнил, что в подвале тела, которые требуют скорейшего лечения. Доктор подорвался с места и поволокся обратно в дом развязанным шагом.       В коридоре пусто, темно, Маска, по всей видимости, выключил везде свет. Но где же он сам? Доктор целостно не желал узнать местонахождение его ненавистного сожителя, пока сам не увидел сиреневый свет с кухни, излучающийся из глазных отверстий Маски.       Врачеватель включил лампочку в коридоре и чуть не ослеп от резкого освещения тихих комнат. И да, Трагик никак не среагировал на вернувшегося. Тем временем Доктор отыскал лестницу и спустился по ней в подвал.       В процессе лечения появились осложнения, так как люди уже в возрасте и у них много других болячек помимо Поветрия. И ещё Доктор опробывал свой новоиспечённый метод, так что работёнка вышла утомительной.       Зашив последний разрез на теле пациента, Доктор положил все инструменты в гастроёмкость и понял, что нужно набрать во что-то воды, а затем залить её туда и промыть инструменты. В конце тщательно протереть оставшимся после операции спиртом. В подвале нет ни бутылок, ни канистр, ни бедонов, которые могут содержать в себе воду. Чумной вспомнил, что здесь есть ещё одна кухня, поэтому подыматься наверх не придётся.       Еле выйдя из «операционной», Доктор вялой походкой зашагал к кухне. Добравшись до неё, он почувствовал, как в грудной клетке сильно заболело. Сердце танцевало Ламбаду с другими органами, ощущается, будто оно сдавливается гидравлическим прессом. Невероятная схожесть с сердечным приступом. Вполне неожиданно, ведь ранее у Доктора такой фигни не случалось никогда. Ноги стали ватными, он упал на пол и схватился за сердце, если так можно выразиться; начал задыхаться, по всему торсу и голове пошла дикая боль, затошнило, всё перед глазами поплыло.       Трагик всё сидит на верхней кухне и думает над всем, чем только можно, в частности о Докторе, которого, как день ясно, уже никогда не заполучит. Он так бы и продолжал бездействовать, если бы не услышал подозрительный шум из подвала. Маска решился спуститься и проверить, мало ли, помощь нужна.       Дойдя до источника звука, всё затихло. Театрал подошёл ближе и обнаружил на полу тело Врачевателя. Мёртв? Что же это… как… Маска реактивно подлетел к нему и приподнял. Нет, живой ещё, хвала Небесам. Он тихо выдыхает и громко вдыхает, точнее, пытается вдохнуть. Трагик смахнул с лица Доктора клюв и заметил, что тот хочет что-то ему сказать.       — А… Аспирин… — вымолвил он наконец, — в… в аптечке… с-сумка…       Маска растерялся, прежде ему всего один раз приходилось оказывать первую помощь при приступах. Страх переполнял его, какой Аспирин ещё? Это предмет, лекарство, что это?! Вероятнее, это таблетки такие. Медлить нельзя, нужно срочно бежать за ними.       Оставив помирающего Доктора, операющегося спиной о стену, Маска побежал в место, где происходила операция — в спальню. По началу он испугался тел пожилых людей, которых отоперировали минуты две назад. Там же лежал и саквояж Лекаря, где должен находиться нужный ему препарат. Изрядно порывшись в сумке, где, возможно, образовалась чёрная дыра, Маска достал оттуда пакетик, в котором запихано штук тридцать беленьких таблеточек. Также внутри лежит бумажка, на которой наспех накарябкано «Аспирин (от сердца)».       Театрал изъял из саквояжа целлофановый пакетик с таблетками и побежал к Врачу, который на вид уже труп, однако он дышит.       — Продолжай дышать, мой хороший, — разломляя одну таблетку на две маленькие, ласково успокаивал мученника Маска, — Дам тебе половинку, разжуй.       Чумной доктор принял кусочек таблетки и разжевал её, после проглотив. Трагик с лёгкостью поднял его с пола себе на руки и потащил в гостинную, где есть мягкий диван. Пострадавший пытался выгнуться, захватить побольше воздуха, что выходило с трудом. Глаза то и дело слезились, хотя тот того не хотел. Само.       Маска усадил Доктора, вглядевшись в его лицо, стараясь узнать по его выражению, стало ли тому лучше после приёма медикамента.       — В… воды… — прокряхтел Врачеватель, закрыв глаза.       — Сейчас будет, секундочку! — на лету крикнул Трагик, убегая на кухню.       Благо, в буфете нашлись чистые кружечки, одну из них он приспособил под сосуд с водой для Доктора. Рядом с холодильником стояла бутылка, вроде как магазинной, но фильтрованной и чистой водичкой. Её он и залил в кружку. Пока возвращался к Врачевателю, умудрился случайно пролить пару капелек.       — Вот, держи, милый, — помогая жертве приступа сделать спасательные глотки, — Ещё надо что-нибудь?       — Покой, — выпив всю воду, сказал Доктор. Комик сел слева от него и замолк, сжавшись в куличик. Покой, так покой. А боль постепенно отступала; тошнота оставалась, конечно, и довольно долго, но и она вскоре исчезла. Таким образом, спустя час Доктор вернулся в нормальное состояние, и у него получилось даже уснуть. Когда Маска заметил это, он на цыпочках ушёл в спальню за одеялом. Для него уже в привычку стало укутывать спящего Доктора. На всякий случай, Комик не стал перекладывать его на спину.       Смотря на сие умилительное чудо, посапывающее в глубоком и здоровом сне, Комик чуть не заплакал. Почему? Всё просто. Маске удалось прийти вовремя и помочь Врачу, лучше и не представлять, что бы было, если Маска бы не успел… ну да ладно, всё закончилось более-менее радостно, так что в принципе можно и расслабиться. А сердце Комика, как не трудно догадаться, разбито. Разумеется, он сам виноват. Несмотря на то, что он спас жизнь Доктору, тот никогда не простит его за совершённый тягчайший грех. Будет презирать его, злиться, а быть может и уйдёт из дома, как только проснётся, дескать, не хочу жить с противным мне человеком. Да, так, наверное, и произойдёт.       Совесть Маски, которая родилась у него в сознании совсем недавно, грызла его изнутри, царапала затупленными когтями, приговаривая: «Нигель — единственное, что в твоей жизни хорошее было, и то упустил!». И то упустил…       Трагик запрокинул бошку на спинку дивана и, представляя, как Доктор, не приведи Господь, умрёт у него на руках, понял, что плачет. Я мужчина, подбадривал он себя, я не должен сопли распускать по мелочам. Мелочам? Мелочам?!!! Всё равно не должен.       Доктор невольно раскрыл глаза, словно невидимая сила пробудила его. В его поле зрения сразу попал Маска, который что-то мямлил.       — Док… хотя, ты всё равно спишь… не важно. Понимаешь, я не подросток какой-нибудь, чтоб реветь. Но сейчас… проклятье какое-то.       Чумной доктор призакрыл один, не видящий глаз и украдкою наблюдал за распинающегося речами в порыве грусти Маску.       — Я не знаю, как это можно объяснить. Ты — идеал для меня. Лучший из лучших… — Трагик резко опустил голову, Доктор даже испугался от неожиданности, — Ты всегда мне нравился, Док, с первой нашей встречи там, в моём дворце, как я его называл.       Врач и видит, и чувствует, как Маска кладёт свою руку на его. Она холодная.       — Прости меня за всё, что я сделал для тебя, милый. Если слышишь, прости пожалуйста… — коррозия смешалась с прозрачными слезами, — Честно, я не мыслил, что творю… Не уходи от меня завтра утром, прошу. Я… я люблю тебя и поэтому исправлюсь. Клянусь жизнью, справлюсь…       Дыхание Доктора участилось от таких заявочек. А что? А как? Вопросы засыпали его с ног до головы, хотелось убрать руку и сбежать, но Маска… Лучше всё-таки сохранять самообладание, спрятать мысли и продолжать делать вид, будто он спит. За долгую жизнь он выработал способность ни о чём не думать, на данный момент она спасает его.       — Прости меня, — ещё раз повторил Маска, убирая руку с руки Доктора. Комик перестал плакать, что естественно. А вдруг… вдруг Врач не спал и слышал всё? А если спал, но слышал только во сне? Второе явно лучше, будет смахивать на страшный сон. Да, так было бы гораздо лучше.       Когда он вроде как успокоился и настроился на погружение в мир психоделических сноведений, Чумной доктор медленно прильнул к нему и положил отяжелевшую голову тому на плечо.       — Даю испытательный срок, — выкинул он.       Всё. Вот и всё. Теперь бессонница будет мучать Маску до окончания его гадкой жизни. Что означают эти три слова? Доктор простил его или нет? Чувства взаимны? Будет всё идти в лучшую сторону? Услышал ли он то, что Маска сказал про свои чувства? Так хочется задать все вопросы вслух, поговорить с Доктором, но, утро вечера мудренее, завтра видно будет, насколько всё плохо.       Первым проснулся Врачеватель. Здоровье сейчас у него такое, как будто и не было никакого приступа. Пораскинув мозгами, он понял, что это и не был сердечный приступ вовсе. Сдали нервы от усталости и горя. Срыв, проще говоря.       Маска раскрылся, ссора, потом лечение двух людей подряд с осложнениями при опробывании новой методики — «счастье привалило». Сделав выводы, осознаём, что Чумному доктору нужно-нужно, срочно-срочно провести сегодняшний день спокойно, без тревог и негодований. Отдохнуть, иными словами. Прогуляться по местным окрестностям, посмотреть на всё, подышать свежим воздухом и, под конец или в процессе дня, обсудить неприятный случай с Маской.       С добрыми мыслями просыпаться — залог успешного дня. Всё равно, что встать с той ноги. Позитив, как ничто другое, заряжает собой целое утро и проделывает путь к такому же чудесному дню, и вечеру, и ночи. Чумной доктор узнал это и отныне будет пользоваться своей житейской мудростью, которую сам же и придумал. Хотя, её уже большинство людей до него придумали, но не столь важно.       Пока Маска не функционирует, можно и смотаться по-тихому. Врач освободился от плена одеяла и накрыл им же Комика, который таки уснул буквально несколько минут назад, в дальнейшем он поднялся с дивана, как ни в чём не бывало, направился в сторону лестницы наверх. Там он хочет найти в пакетах со сворованными продуктами из гипермаркета то, что так и говорило бы ему, коли умело: «Съешь меня, добрый человек, ты же голодный».       Гондоны спрятались где-то на верхних полках, куда Доктор врядли полезет. В пакетах осталась только еда.       Первым делом Чумной доктор решил съесть пачку чипсов со вкусом… соли. Оригинально, мда. Здоровее еды он непопробовал откопать, так как сильно хотел уже поесть, плевать, что ему не в обязаловку.       Через полчаса проснулся и Маска. Рядом Докторишки не оказалось, что немного встревожило Комика. Он, посидев немножко и повспоминав, какой ужас происходил вчера, подялся таки с дивана и побродил по подвалу.       Нет, здесь Дока нет, значит он наверху.       Маска поднялся на этаж выше и застал там Чумного доктора за столом с кружкой игристого вина, недопитого прошлым вечером.       — Доброе утро… — выбубил он, прижавшись к стене.       — Доброе, — ответил ему Врач, сделав вторичный глоток напитка.       — Может не будешь пить, после приступа-то… - выдержав неловкую паузу, предложил Театрал.       — Это был не приступ, Маска, — Доктор поставил кружку на стол и повернулся к Комику, — а нервный срыв.       — То из всего, хехе… — попробовал подшутить по старой привычке Трагик, — Как ты себя чувствуешь сейчас?       — Превосходно, не волнуйся, — Врачеватель отвернулся от Маски и продолжить пить вино, — Не стой на пороге, присоединяйся, выпей со мной или поешь чего-нибудь.