Сквозь огонь, воду и дурдом

      Темное небо уже и не помнит ни о том, что обещало разразиться дождем, ни о крупных каплях, которые уронили тучи несколько минут назад. Звезды в своем праве сопровождают луну в ее ночном патруле, гордо сверкая мундирами. За спиной еще очень близко железная дверь, открывшая перед Эреном совершенно другой мир совсем недавно. Однако души касается ощущение того, что этот портал закрывается, и ему, как в известном мифе, ни в коем случае нельзя оглядываться назад.       — Давай же, идем, — дергает Ханджи застывшего спутника за край рукава.       Интересно выходит — его тащат в неизвестном направлении уже второй раз за ночь, и снова Эрен совсем ничего не понимает. Сопротивляется только куда меньше, чем со злосчастной Рико. И если при ней мини-совет в голове решил сразу выразить недоверие ситуации, при докторе начинает сомневаться, перешептываться, пытаясь понять, подкидывая в голову известные факты и тревожась. Эрен никогда не был работником медицинского учреждения, но отчего-то уверен, что нигде в рабочих инструкциях не написано, что в в случае нападения на одного из пациентов врач должен увести его хрен пойми куда. Сейчас бы получить в руки приятно-горячую кружку сладкого какао, укутаться в мягкий плед и выслушать исчерпывающие объяснения всей ситуации, а не погружаться все глубже и глубже в тревожный сон, насильные объятия которого не хотят заканчиваться. И зажатый плотно двумя пальцами нос не помогает.       — Живее, — сильная рука толкает под локоть.       Ноги проходят несколько уверенных шагов как заведенные, до того, как мозг обрабатывает сигнал. Эрен поворачивает голову спустя секунду уже совсем рядом с машиной. И так как сознание в тумане непонимания не может оценивать происходящее, он как на экране в фильме видит, что Леви быстро закидывает две сумки в багажник. Пелена на ушах приглушает звук, он слышится, как пропущенный через несколько слоев прозрачной пленки. Плотной такой, как упаковочной. Из-за ее структуры такую очень сложно порвать, она застревает между лезвиями ножниц и с трудом поддается острым ножам. А Леви легко прожигает ее своими теплыми руками.       — Тебе в голову не прилетало? — строго спрашивает он, взявшись ладонями за лицо. — Ты в норме?       — В челюсть, — вспоминает Эрен.       Серые глаза внимательно сканируют линию скул, большие пальцы ведут по линии челюсти. Касания не вызывают боли, может, немного дискомфорта в том месте, по которому пришелся удар. И Леви устраивает результат такого осмотра, раз он кивает сам себе и толкает в плечо, чтобы развернуть. Его действия быстрые, резкие, инстинктивно Эрен цепляется рукой за поверхность багажника, чтобы не навернуться при развороте, и уже перед посадкой замечает, что с другой стороны на заднее сиденье Ханджи сажает сонную Микасу в такой же, как у Эрена, куртке.       После цепкой уличной прохлады воздух в машине кажется каким-то немного ватным по своей структуре. Это ощущение лезет в нос и горло, иначе сложно объяснить самому себе, почему он не пытается узнать у спутницы поневоле, не в курсе ли она, куда они собрались среди ночи и почему стартом их путешествия стало нападение. Он помнит, конечно, что Микаса не самый лучший собеседник, но все же. Ему бы хоть одно слово. Опять же, она может ровно так же не иметь ни малейшего понятия о том, что происходит, просто выражает это не так явно. Взгляд блуждает по салону, цепляется за кнопку блокировки дверей. Она возвышается во весь свой небольшой рост, и это значит, что ничего не мешает просто взять и вылезти из машины. Нет, по крайней мере, ни одной механической причины, по которой у Эрена не хватает силы и духа, чтобы уйти. Не боится же он двух людей за пределами салона? Улыбка доктора Зое всегда такая теплая, искренняя, и намерения кажутся максимально прозрачными. Защита Леви всегда ощутимая, укрывающая собой. Это они, как ремни безопасности, опоясывают тело и удерживают на месте.       Даже когда Ханджи в некоем требовательном жесте резко сует руки в карманы и, судя по движению тела, топает ногой, в груди Эрена нет волнения. Он только смотрит и ждет, что будет дальше. А дальше она крепко обнимает Леви, прижимает к себе, как хозяйка строптивого кошака. Кошак не отбрыкивается от нее, обнимает в ответ. От крепости объятий на куртке врача появляются внушительные складки, и стоит ему ослабить хватку, она тоже отпускает, поднимая руку к своему лицу. Догадаться зачем не сложно, особенно когда ее фигура немного отворачивается в сторону, в то время как Леви садится в машину.       Мурчание заведенного мотора ускоряет биение сердца, а наклонившаяся к стеклу Ханджи с влажными глазами и все той же теплой улыбкой его замедляют. Она прикладывает пальцы к своим губам, касается стекла и беззвучно просит беречь себя. Эрен не может поднять потяжелевшие руки, зато Микаса почти невесомо касается холодного стекла в ответ, прощаясь.       «Прощаясь», — отзывается эхом в голове.       Эрен трет зажмуренные глаза, чтобы окончательно прийти в себя и остановить легкое головокружение. Железное лязганье привлекает внимание. Недалеко от припаркованной машины доктор распутывает тяжелую цепь на неприметных старых воротах, предназначение которых, наверное, не сохранилось даже в учебниках по истории, так давно это было. Бросив взгляд назад через зеркало, Леви выводит машину на нужный курс и плавно выезжает с территории лечебницы.       Впереди толком нет дороги. Видно только стволы деревьев и кромешную тьму, рассекаемую довольно тусклым светом фар. Эрен оборачивается в окно заднего вида. На его глазах Ханджи старается повесить цепь обратно на заброшенные ржавые ворота. Он снова садится ровно, выглядывает из-за пассажирского сиденья, пытается рассмотреть маршрут, будто хочет увидеть нарисованный на промозглой земле красный пунктир. Но видит только неестественно сложенный валежник, как будто лесные жители пытались сделать для себя что-то похожее на трассу.       Эрен дает сам себе мысленную внушительную затрещину. Какие, к черту, лесные жители! Хоть бы в такой ситуации пора научиться отключать дурацкую способность уходить в мир нелепых детских фантазий и по-взрослому анализировать происходящее. В тишине салона слышно, как под весом автомобиля трещат и ломаются ветки, а затем Микаса расстегивает замок своей куртки. Ему уже случалось видеть, как она реагирует на непривычные для себя ситуации, как она пугается, прячется от всего и всех в узких ладошках. Однако сейчас она расслаблена, гладит пальцами с аккуратными ногтями каплевидную собачку молнии, рассматривая свои же действия. Всего лишь занятый собой ребенок. И Эрен рядом явно не смущает ее никак.       Ему, может, стоило бы последовать ее примеру и попытаться успокоиться? Замок куртки не то чтобы очень интересный, но там надпись какая-то есть. Марка, скорее всего. Что-то не особенно дорогое и, кажется, спортивное. Ткань уж какая-то очень специфическая, типа хрустящая. Непромокаемая, скорее всего. Не зря же у обеих курток такой высокий ворот и довольно глубокий капюшон. Тяжелый вздох выдувает из головы все лишние мысли. На их месте остается болезненная темная пустота, терзающая сознание изнутри. От нее по позвоночнику ползет тревога, чтобы попасть в сердце.       — Ты объяснишь мне, что происходит? — тихо просит он.       — Тебя нашли, и мы сваливаем, — лаконично отрезает Леви, разжевывая все и ничего сразу.       — Я понимаю, что могу показаться довольно тупым, тем более на фоне Армина, но даже я понимаю, что намного логичнее вызвать копов, а не вывозить меня в тайне ото всех, — рассуждает Эрен вслух.       — Тупым я тебя не называл, — выдыхает Леви. — Если бы я и решил потерять херову гору времени на то, чтобы дождаться легашей, уверенности в том, что приедут именно они, не было бы. Да и обладание жетоном честными работников не делает, это не то же самое, что нимб.       Чуть нахмурив брови, Йегер переводит взгляд, чтобы считать со спины говорящего все то, что он недоговаривает. Вместо этого он видит, как Микаса буднично лезет в кармашек на спинке сиденья за небольшим мягким троллем с безумной прической и острыми ушами. Ее руки бережно приглаживают синтетическую шевелюру и прижимают уродца к себе. Она далеко не в первый раз в этой машине, так ведь? — молча спрашивает он у Леви, прожигая тревожным взглядом его спокойную фигуру с уверенными руками на руле. И сколько нужно времени, чтобы племяннице было так комфортно? Хватило бы того времени, сколько ушло на едва начавшиеся отношения?       — Леви, расскажи мне, пожалуйста, что происходит, — настаивает Эрен, а получается вымученно из-за нарастающего головокружения.       Негромкий кожаный скрип выдает, что руки на пару секунд крепче сжимают руль на повороте. Удивительно длинную трассу Аккерман подготовил для побега. Это же практически очередное чудо света, с учетом того, сколько времени и сил он потратил на создание скрытой лесом дороги, которую не размоет плохая погода. Высоченные темные стволы покладисто расступаются на пути, очень редко по бокам виднеются поваленные тонкие деревья.       — Я знаю того, кто тебя ищет.       Одно признание обжигает душу. Помните, что сдирать пластырь надо одним резким движением? Помните резкую пылающую боль на этом месте и горящую кожу? А если представить себе на секунду, что клятый пластырь сорвал еще и кожу, обнажил мышцы, и приклеить ее обратно невозможно? Сердце гулко ударяется о легкие, по затылку расползается тошнотворное онемение.       — И кто он? — слышит Эрен свой голос, как чужой.       — Наемный убийца экстра-класса. Выбрал самый ебанутый способ привлекать к себе внимание: маскирует выполненную работу под несчастные случаи, самоубийства, а иногда убийства третьими лицами, — следит Леви за дорогой. — Папаша убитой Леонхард перешел дорогу крайне влиятельным людям и решил выступить в мировом суде с показаниями, которые им не понравились…       — Так, стоп! — всплескивает Эрен руками, чтобы разметать в стороны все сказанные слова. И только это его движение с повышением общего уровня шума заставляют Микасу неуютно поежиться, теснее прижимая к себе защищающую ее игрушку. — Ты откуда вообще все это знаешь? Откуда ты знаешь такого человека, и как он… Кто ты? — формулирует все же разум истинный вопрос.       — Его бывший коллега, — отвечает Леви, плавно выводя машину на проселок между уже редкими деревьями.       Кто-то берет и простреливает Эрену грудь из большой настоящей пушки. Ядро, вопреки ожиданиям, не дробит кости и внутренности, превращая их в кашу, а просто оставляет по центру дыру. В первую очередь страдают легкие и сердце. Дышать становится очень сложно, слишком много воздуха, он сквозит между нежизнеспособными органами. Сердце отчаянно пытается биться, но качает избыток кислорода вместо необходимой организму крови. Хочется приложить руку к груди, а некуда. Не поможет. Головокружение достигает своего пика, к горлу подступает тошнота. Леви мог оказаться кем угодно, вплоть до ожившей плесени, и это не было бы так страшно.       За окном быстро пролетает все тот же мир, что и раньше. Он лишен красок, небо темное, а луна и звезды освещают темные силуэты деревьев и высокую траву. Вот только теперь Эрен ясно видит изнанку этого мира. До недавнего времени паническое состояние диктовало ему, что за каждым углом может таиться страшный человек, но жестокая судьба шепчет в уши, что они не прячутся, а всего лишь живут рядом с другими обычными людьми. Они не выделяются ростом, неестественными гримасами, а проходят мимо нас на улице, улыбаются, желают приятного дня, вежливо придерживают двери, подвозят детей своих соседей из школы. Мы ходим с ними по одним и тем же улицам, видим то же, что и они, но воспринимаем иначе. После зажмуренных век перед глазами прыгают размытые пятна.       — Путь неблизкий, — нарушает Леви тишину своим голосом и шумом стеклоподъемника, впуская в салон прохладный воздух. — Снимите куртки оба. За сиденьем сумка с пледами и водой. Попробуйте отдохнуть.       Эрен смотрит ему на затылок и радуется всей душой тому, что он не оборачивается. Глядя на него так, можно тихо, одними губами, но от всей души послать его нахрен от чудовищной необъяснимой обиды, которая подогревает тело. Из-за этого сложно не согласиться с тем, что вообще-то действительно было бы неплохо раздеться и устроиться немного более удобно для победы над раздражающим, выматывающим головокружением.       Зачесанные назад рукой волосы капризно ложатся обратно на влажный лоб. Несколько минут в темном салоне Леви не повторяет свой приказ, он продолжает вести машину по местности, все больше напоминающей равнину, а не лес. Эрен пытается рассмотреть хотя бы тень волнения в его дыхании или пальцах на руле, но он остается спокойным. Будто ничего и не происходит.       — Давай помогу, — тихо предлагает Эрен Микасе, безучастно наблюдающей пейзаж за окном.       Она покладисто вынимает руки из рукавов, перехватывая тролля то в одну, то в другую ладошку. Без больничной робы в мягком бежевом свитере ее кожа не выглядит неестественной ровной, как у восковой куклы, а темные волосы начинают красиво переливаться в тусклом освещении огромной луны на ночном небе. Без каких-либо видимых внешних изменений она магическим образом меняется вне окружения стенами лечебницы, как волшебное существо, попавшее из одного царства в другое. Эрен сжимает пальцами переносицу, полагая, что у него что-то случилось со зрением заодно с общим херовым самочувствием.       — Холодно, — оповещает Микаса, и Леви закрывает окно.       Эрен пытается взять себя в руки. Он протягивает ей бутылку воды, а после отказа возвращает ее в сумку. Самому тоже не очень хочется глотать жидкость, не имея представления об ее составе. Пересохшее горло не смеет диктовать ему свои правила в ситуации, когда он решает тихо бунтовать против всего мира в тайне ото всех. Единственная, кому он может доверять сейчас, это Микаса. Не так уж сложно довериться тому, кто предпочитает не разговаривать, а значит, не соврет. Тяжелейшая усталость в собственном теле тоже вряд ли наигранная. Проще разделить разум и физиологию, тело лгать не станет. Не сумеет. Да и под пледом оказывается чертовски уютно, когда глаза начинают почти болезненно слезиться и слипаться.       Колеса почти бесшумно продавливают стылую землю, от неровного ландшафта машину приятно покачивает, а вата вместо мозга мешает думать, отчего обычно просто заснуть. Голова безвольно падает на подголовник, и затянувшийся день на какое-то время перестает существовать в этом его отвратительном виде реальности. Сон чуть более милостив над Эреном, показывая ему только бессвязную хрень с неясным сюжетом. Именно в нем он чувствует себя расслабленным и защищенным. Тепло тела и размеренное дыхание рядом не позволяют проснуться раньше времени, уберегают от солнечных лучей, оставляющих нежные поцелуи на подрагивающих ресницах.       Эрен немного кривит щекой из-за волос, которые щекочут скулу. Затекшая спина дает знать о себе неприятной тяжестью в пояснице и плечах, но всего пара миллиметров корпусом в сторону снимают это ощущение. Он удобнее перехватывает подушку, которая пахнет больничным шампунем, не задумывается о том, сколько сейчас времени, и хочет погрузиться обратно в комфортный сон, несмотря на то, что веки пропускают немного света, а подушка издает уютный сонный стон.       Отдаленно знакомая попсовая мелодия пролетает мимо и растворяется в утренней тишине вместо ставшего привычным музыкального будильника. Глоток воздуха несется по телу от легких, насыщает разум кислородом, возбуждает здравое сознание на понимание для начала того, что управляемое тело не находится в горизонтальном положении. Это заставляет Эрена медленно открыть глаза. Почти вся фигура водителя скрыта от его взгляда спинкой кресла, Микаса уютно сопит в его объятиях. Проникающий в машину свет ярок, но явно приглушен густыми облаками. Под колесами лежит ровная дорога, уберегающая от тряски.       Зик, Рико, выстрелы, ночная суматоха — все это резко взвинчивает, встряхивает, сажает ровно. Обиженная таким пробуждением Микаса медленно потягивается, заламывая запястья, смотрит на соседа чуть нахмурившись и снова закрывает глаза. Очень хочется спросить, ничего ли ее не смущает и не хочет ли она разделить его негодование сложившимися обстоятельствами. Но она явно не хочет. А острый взгляд Леви в зеркало заднего вида прерывает не начавшийся поток возмущений Эрена.       — Где мы? — только спрашивает он.       — Название этой местности тебе совершенно ни о чем не скажет.       С тяжелым вздохом Эрен натягивает рукава свитера на кулаки, пытаясь таким образом защититься от влажного холода на коже, который возник внезапно без единого источника жидкости и без намека на пот в утренней прохладе салона машины.       — Как ты себя чувствуешь? Нужно обезболивающее?       Эрен медлит с ответом, бросив взгляд на щетинистый затылок. Ровно одной секунды хватает, чтобы выдохнуть еще раз обезоруженно. Возможно, просто сил не осталось на то, чтобы бунтовать и сердиться черт пойми на что. Он открывает рот, двигает челюстью из стороны в сторону, но чувствует только дискомфорт. Малоприятный, конечно, но не достаточно критичный для таблетки.       — Все нормально, — наконец, отвечает Эрен. — Ты сам-то как? Не спал же всю ночь…       — Продержусь до ближайшей остановки.       — Где мы остановимся? — спрашивает без надежды получить ответ, ведь «название этого места ему совершенно ни о чем не скажет».       — В мотеле. Средней паршивости, зато неприметный и можно поспать.       Произнесенные слова о сне побуждают Леви оторвать руку от руля и потереть лицо с явно уставшим взглядом. Теперь не так удобно, что невозможно взглянуть на него, оценить состояние, познакомиться с ним еще раз в новой роли. В первую ночь перед ним стоял старший санитар со сложенными на груди руками и оценивающе скользил взглядом по фигуре. Постфактум стало интересно, что именно было в его голове. По пути к палате он загородил Эрена собой от взгляда охранника, уже в ней не оставил с кошмаром наедине. Он был рядом все то время, которое было непростым, был надежным плечом, был больше чем союзником. И вот его светлый образ лишился маски, открыв демонически сверкающие глаза. Леви назвал себя коллегой наемного убийцы. И пока в голове куда легче поставить на полочку факт «коллега убийцы», чем… Даже проговаривать его не хочется. Эрен откидывает этот факт за ментальную спину и делает вид, что его нет.       Закрыв глаза, Эрен хочет вернуться в свое вчерашнее состояние тревоги и праведного гнева, который ему просто необходим для бунта против абстрактного всего, что сейчас происходит. Однако сон в машине не придал ему нужных для этого сил, и претензии не оформляются. Он все пытается начать капризничать хотя бы в своей голове, но как будто пытается описать пустой лист бумаги. Понимание формы и назначения не помогают ему, от усилий и вовсе головокружение возвращается на микросекунду. Чтобы избавиться от него, Эрен переводит взгляд в окно. Сухую траву и редкие деревья покрывает острый иней, дорожные ограждения выглядят старыми и довольно грязными, очевидно, из-за проезжающих мимо машин.       Пейзаж меняться в ближайшее время явно не хочет, зато Микаса привлекает внимание к себе. Она чувствует себя вполне комфортно. Лезет в сумку за пассажирским сиденьем, достает себе бутылку с водой и пытается открутить крышку. У нее не выходит, и Эрен уже хочет помочь, когда она легко и беззаботно передает бутылку Леви, опуская запястье на его плечо.       Раньше не приходилось лицезреть их простое семейное взаимодействие. Ее немую просьбу Аккерман выполняет легко, практически не отвлекаясь от прямой дороги, в конце которой показались невысокие дома. Это мнимое разнообразие пейзажа привлекает внимание за отсутствием какой-либо альтернативы. Самое первое здание едва ли можно назвать домом. Сарай какой-то из палок с практически разваленной кирпичной пристройкой и жуткой дырой в стене вместо двери. Каких-либо опознавательных знаков, чем это могло бы быть, рядом нет, но большая выцветшая надпись на высоком деревянном строении рядом гласит, что это зернохранилище. Бывшее, конечно. С чем-то типа складского помещения рядом. Дальше начинается обычный ландшафт типичного маленького города, через который несутся путники. Такое себе, наверное, удовольствие — расти в подобном месте. Наверняка единственная здесь школа всего в два этажа, со стенами цвета депрессии в последней стадии, а кафешка, кажется, совмещена со стрипухой, судя по неоновой вывеске, не горящей днем. Миленько, ничего не скажешь. Низкие дома, старые тротуары, хаотично пробивающаяся из трещин сухая трава. Редкие идущие по своим делам люди как будто специально облачены в серые куртки и пальто, копирующие цвет стен.       Леви плавно сворачивает с дороги на практически пустую стоянку аскетичного мотеля, часть территории которого и вовсе занимают большие боксы для хранения. Большинство номеров на втором этаже, попасть на который возможно по наружной лестнице. Название мотеля «Мотель» феерически прозаическое, что тут скажешь, и только вывеска «Джакузи» на стекле ресепшена, совмещенного с, прости Господи, сувенирной лавкой выбивается из общей канвы серости.       — Оставайтесь в машине, — приказывает Леви, когда глушит мотор и вытаскивает ключи из замка зажигания.       Язвительная мысль о том, что идти тут и некуда, остается невысказанной. Она появляется слишком поздно, Аккерман уже выходит из машины. Да и к тому же она как-то очень невкусно ощущается на корне языка. Вместо этого Эрен снова натягивает рукава пониже на руки и смотрит на занятую троллем Микасу.       — У него есть имя?       — Тайни, — в очередной раз приглаживает она растрепанную игрушечную шевелюру сиреневого цвета.       — Ему подходит, — улыбается Эрен уголком губ и выдыхает следующий вопрос не больше, чем как попытку развлечь разговором самого себя. — Уже бывала здесь?       Без ожидания вменяемого ответа он прикрывает глаза на пару секунд, но в переговорной, где обычно происходит собрание по поводу того, что он мыслит и чувствует, все еще пусто. Есть только доска, куда вынесен стопроцентно верный тезис о том, что без денег и документов далеко он все равно не уйдет. А недоверие к полиции, кажется, передалось ему половым путем.       — Тачка, — говорит вдруг Микаса.       Эрен, открыв глаза, смотрит в направлении ее указательного пальца, но видит только совершенно пустое пространство парковки и закрытые боксы с кучей приклеенных к рольставням объявлений самого разного характера. Для нагнетания атмосферы там обязаны быть листовки о пропаже людей, но таких он не видит. Возможно, есть парочка о потерявшихся домашних животных, но с расстояния в несколько метров сказать сложно, может, это реклама корма, приблуд для ухода, или кто-то хвастается тем, какой великолепный и красивый у него кот. Отпечатанный в сознании воспоминанием назидательный взгляд Армина требует, чтобы Эрен не смел переспрашивать у Микасы, что именно та имела в виду. Он проводит по лицу ладонью, чтобы стереть с него тень усталости, и кивает ей, как любому несмышленому ребенку, который спешит поделиться важной для него информацией.       Механические часы на приборной панели услужливо сообщают о еще ранних семи часах утра. Неудивительно, что на улицах так мало людей, а на стоянке у мотеля и вовсе никого нет. Холодный тусклый свет пробирается под теплый свитер, громко заявляя о том, что за пределами салона сейчас довольно зябко. Должно быть, в таких маленьких городках в это время года всегда такая промозглая погода. В его родной местности по утрам частенько лежит туман, мягко касающийся маминых гортензий тонкими прикосновениями. Но его прохлада приятна, нежна. Прямо сейчас же он может почувствовать лишь стылую сырость кончиками пальцев.       — Идемте, — по-армейски четко велит Леви, открыв дверь со стороны племянницы.       Когда она выходит, он набрасывает куртку с сиденья ей на плечи и забирает сумку из салона. Эрен вздыхает, его ноздри щекочет холодный воздух с ароматом мокрой древесины как будто бы. И запах только усиливается вне автомобиля.       — Не оставляй куртку в машине, — предостерегает Аккерман, пока сам достает еще одну сумку из багажника. Ту самую, из своего шкафа.       — Хорошо, — почти шелестит голосом Эрен, не имеющий никаких сил сопротивляться ничему в этом мире в данный момент.       Леви открывает дверь номера самым обычным ключом с круглым брелоком. На нем, судя по виду, очень небрежно выжжен номер комнаты. Края цифр неровные, виднеются черные пятна гари. И только одно это уже дает понять о качестве здешних убранств.       Их ожидает самая стандартная обстановка из возможных. На сером жестком ковре стоят две двуспальные, но весьма узкие кровати с тяжелыми покрывалами во всю длину и тумба между ними с одним из двух источников света — настольной лампой, а над изголовьями висят унылые картины в одинаковых рамках на стенах с обоями, которые годами впитывали депрессию. По этой же стене расположен маленький шкаф и дверь с наклейкой в виде капли. Либо там санузел, либо можно утопиться по желанию, позже стоило бы проверить. На письменном столе напротив расположился стационарный телефон не то белого, не то желтоватого цвета. Желтизна, впрочем, может быть налетом старости и грязи. В небольшой железной корзинке рядом стоят две бутылки воды без газа, дешевые чипсы, принадлежности для чая. Со столом рядом на длинной тумбе другого цвета стоит мини-холодильник, служащий, скорее, мини-баром, а прямо рядом с ним — пузатый допотопный телевизор со старенькой антенной.       Еще одна дверь рядом с телеком закрыта на очень простую щеколду. Посреди всего этого угнетающего царства — окно с плотным непрозрачным стеклом. Света в комнате и так мало — кажется, его недостаток сжирает пространство до приступа клаустрофобии, — так ещё и открывается оно только на проветривание, судя по конструкции, и почти полностью занавешено плотной шторой. Ну, точнее, кусок рваной тряпки с неровными краями служит шторой.       И, о нет, Эрен совсем не придирается. Их квартира с Жаном могла бы посоревноваться с этим номером по степени ущербности, особенно в те дни, когда оба брали подработки и плотно забивали на уборку. Неуютным это место кажется совсем иначе. Примерно как куча битого стекла в качестве спального места.       Пока он осматривается с курткой в руках, как кто-то, кто мог бы сказать «что ж, я пойду», Леви бросает сумки на кровать, отпирает щеколду на двери, но не открывает ее. Вместо этого он выходит через ту же дверь, через которую они вошли, а звук закрывающегося замка уж как-то очень сильно похож на щелчок капкана. Длится это ощущение, впрочем, не сильно долго. Открывается оказавшаяся смежной дверь на щеколде, куда Эрен спешит сунуть свой нос, как любопытный зверек. А соседний номер — всего лишь зеркальная противоположность, разве что мебель немного другая, другого цвета.       — Я покемарю здесь пару часов. В маленькой сумке вода, — начинает Леви, указательным и большим пальцем сжимая переносицу, — булки и еще какая-то чушь. Или можете брать, что понравится, из холодильника. Самое главное — не выходить из номера, — строго заканчивает он. — Никуда и ни при каких обстоятельствах. Даже если пожар начнется, сначала разбудите меня. Все ясно?       — Да, — вымученно выдыхает Эрен, не в силах контролировать собственный тон.       — Эй, — понизив голос, зовет Леви, а кончики его пальцев касаются плеча. — Мы обсудим все, когда я отдохну. Идет?       — Да, — в тон самому себе отвечает Эрен и переводит взгляд на уставшие серые глаза, вид которых помогает прийти в себя за долю секунды. — Да, — отвечает он уже куда более расслабленно. — Спасибо тебе.       — Ведите себя хорошо, — наказывает, прежде чем скрыться за дверью смежного номера.       Крайне тихая, немногословная компания в лице Микасы располагается на одной из кроватей, предусмотрительно скинув обувь. Ее все еще занимает такой же молчаливый тролль. Впрочем, это неудивительно, сам Эрен сейчас не лучший собеседник. Не лучше, чем половина тех, кто остался в их прошлом пристанище. Стоит посреди номера, глядит в пустоту, думает ни о чем и обо всем на свете одновременно. Хорошо, что подруга не из тех, кого это смущает.       По признанию Леви, он спит около трех часов, и это время как-то нужно скоротать. Да и где-то в глубине души хотелось бы, чтобы он поспал подольше, отдохнул нормально. И дал время нормально подумать… Что сложно без полной картины его версии происходящего!       Все эти мысли выливаются в громкий фырк. Даже Микаса бросает взгляд в его сторону. И как раз ее едва ощутимая тревога подталкивает к тому, чтобы перестать топтаться на месте. Пульты везде довольно типичные. Как правило, большая красная кнопка помогает включить и выключить телек, а стрелочки — листать каналы, а ничего более сложного к нему не подключено. Реклама, реклама, фильм с плохим сюжетом и с плохими актерами, викторина с крайне неочевидными ответами, еще одна реклама, и по кругу. Пять каналов, не особенно много, при этом ничего интересного. Если не считать интересной рекламу очередной химозной газировки как будто бы местного разлива. Другая, впрочем, сообщает, что на канале весь день крутят небезызвестный мультсериал для обширной аудитории, а это довольно приятный звуковой фон, и Микасе, скорее всего, понравится.       И точно, она поднимает взгляд на экран, едва только начинается музыкальная заставка. Эрен роется в сумке со всякой всячиной и находит те самые булочки, а также бутылочки с водой и соком. Желудок остается совершенно равнодушен, не выказывая признаков заинтересованности в еде, а пихать сухой хлеб в глотку кажется аналогом какой-то пытки. Уже перед тем, как откинуть сумку в сторону, он замечает пачку сигарет. В ней, к счастью, находится простенькая зажигалка. Вот в этом организм остро нуждается до мелкой дрожи в руках, аж желудок что-то там урчит, как кот.       Эрен закрывает за собой дверь в ванную. Стены, пол, сантехника нежно-оранжевого цвета… Интересное дизайнерское решение. «Срать в апельсине,» — звучит у него в голове печальным тоном от невозможности поделиться своим наблюдением с кем-то живым. То есть, он может рассказать об этом Микасе, позвать ее за собой может и показать выбор цветовой гаммы, но ее молчаливая реакция не удовлетворит внутреннюю потребность. А Армин наверняка уже проснулся… И, возможно, уже узнал, что его первый близкий друг испарился в ночи. В грудной клетке все болезненно сжимается от невозможности объясниться перед ним и пообещать, что он свяжется с ним, как только появится возможность. Он бы и сейчас схватил трубку телефона для смело-тупого поступка, как в фильмах. Должна же быть какая-то ошибка, которая будет толкать сюжет. Но номера лечебницы Эрен не знает, поэтому только выдыхает дым в маленькое окошко. А в кино обычно через ванную комнату так удобно сбегать.       В такое отверстие у него пролезет только голова и одно плечо, пробовать он не будет. Но выглядывает на прохладную улицу, чтобы увидеть незатейливый пейзаж маленького городка и меньше дымить в ванной комнате. Использовать окно в качестве выхода не вышло бы еще и потому, что со второго этажа на этой стороне неожиданно высоко до грязного асфальта. Сетчатый забор отделяет техническую зону мотеля от глухой дороги, через которую начинается — неожиданно — детская площадка, заросшая высокой сухой травой, мороз которую скрутил в острые пики. Выцветшая карусель завалилась на одну сторону, от качелей остались только столбы, а доски, похожие на бывшую песочницу, вросли в землю. Очаровательная картина, но так-то к лучшему, что за мотелем не гуляют детишки, мало ли какой извращенец остановится в номере, откуда за ними так удобно наблюдать. Скорее всего, площадка и была брошена сразу после открытия мотеля.       За своими рассуждениями с мыслями о чем угодно далеком Эрен почти не замечает, как скуривает две сигареты одну за другой. Он бы и за третьей потянулся, да запах дыма уже слишком отчетливо витает в воздухе. Запрещающих знаков на стенах нет, однако не хочется мешать Микасе и прокуривать ее нежный образ. Она, приоткрыв рот, увлеченно смотрит на экран с яркими изображениями и не обращает никакого внимания на вышедшего Эрена. А относятся ли такие мультфильмы к продуктам с высокой степенью возбудимости?.. Да плевать, если честно. Все мы в детстве получили свою порцию психоделики, пусть тоже поглощает, ничего с ней не сделается. Пусть наступают последствия от того, что голос разума Эрена получил физическое воплощение в лице Армина и остался в психушке за много километров от них.       Так, а Армин точно был, он не успел-таки поехать сознанием? — задумывается Йегер на долю секунды и тут же отмахивается от бредовой мысли. Конечно, был и есть. Он не будет разбит и растерян. Все, чего он не поймет сам, ему объяснит доктор Зое. Все, что ему останется — это дождаться звонка Эрена.       А пока он заваливается на свободную кровать, поставив на тумбочку между ними бутылочки с водой, соком, баночки газировки из холодильника, булочки с начинками, шоколадки и орешки в сладкой глазури. Снеки из мини-бара наверняка стоят недешево, но так наплевать сейчас на это. Пусть вредный сахар делает свое дело и пробуждает эндорфины.       Время медленно идет свои ходом, подгоняя минутную стрелку, когда Микаса начинает очень тихо хрипло смеяться и прятать счастливое лицо в подушке, которую обнимает. После банки холодной газировки у Эрена получается заразиться ее хорошим настроением. Он отвечает улыбкой на ее улыбку с обращенным чистым взглядом и смешинками в уголках глаз. Ей очень идет обстановка вне лечебницы, легко представить ее на большом диване в окружении маминых подушек с кружкой горячего шоколада в руках. И так просто залюбоваться тем, сколь живой она становится вне окружения из одних только психически больных людей.       Ей уже не страшно взять орешки в шоколаде прямо из ладони Эрена, куда он высыпает их понемногу для удобства. Она наклоняется к нему, чтобы заглушить смешок, а раньше бы замерла только оттого, что он сел рядом с ней. Совсем нехитрые, глуповатые сюжеты коротких серий увлекают за собой в беззаботный яркий мир. Через плотное стекло в номер проникает теплый солнечный свет, тени становятся мягкими, едва различимыми, нестрашными. За пределами номера очень тихо, нечему будоражить фантазию. А может, они просто не замечают посторонних звуков за высокими голосами персонажей мультфильма в своем маленьком безопасном мирке. Расслабленный разум позволяет себе не думать, не вспоминать и не анализировать. Хотя бы на время.       Оттого становится удивительно услышать тихий скрип межкомнатной двери и видеть немного хмурого после сна Леви. Сердце по привычке разгоняет свой ритм, когда он появляется в поле зрения. Он закидывает по очереди руки за голову, чтобы размять затекшие мышцы, и, чего греха таить, выглядит все еще великолепно. Внешне его, разумеется, никак не портит внезапное признание. Про содержание Эрен пока еще размышляет, но чувствует, что большинство тараканов на стороне либидо, и судить их за это довольно сложно. Слишком завораживающе прекрасной выглядит легкая улыбка в уголке тонких губ, когда Микаса указательным жестом демонстрирует, чем они занимались, тыча в телевизор.       — Мы тебя разбудили? — первым нарушает молчание Эрен.       — Нет, — проводит Леви рукой по лицу. — Будильник. Курить пойдешь?       Его внимательный взгляд вонзается в лицо. Что угодно на кон — он читает все, о чем думает Йегер в этот момент. Отчетливо видит, как разум пытается анализировать в ускоренном режиме, а сам никак мимически не «комментирует» это, не реагирует. Если не брать в расчет одежду, он ничем не отличается от самого себя в лечебнице. Так же он смотрел на Эрена, заходя в его палату или сидя за компьютером на рабочем месте. Ничего не выдает в нем признаков опасности. Примерно, как если бы человек пользовался на протяжении долгого времени какой-то бытовой вещью, а потом оказалось, что это оружие массового поражения, которое со своей тарелки выронили инопланетяне в ходе экспедиции над поверхностью Земли. Но все это только в порядке бреда, от которого сознание ощутимо стонет. Усталость вчерашнего дня наваливается на сознание резко и болезненно. И выбора идти или не идти куда-то с Леви, кажется, что и нет вовсе теперь, когда они уже в одном номере мотеля бог пойми где.       — Да, — все же отвечает он, поднимаясь с пола рядом с кроватью Микасы.       В соседнем номере тише, темнее, обе кровати аккуратно заправлены. Только небрежно брошенная на одну из них сумка и телефон на тумбочке рядом со второй говорят о том, на какой именно спал Аккерман. Проще всего было бы начать разговор с обсуждения глупой цветовой гаммы, которую выбрали для оформления санузла, но, как назло, в этом номере он выполнен в белом цвете. Это так неожиданно, что аж хочется метнуться для проверки, не причудился ли Эрену оранжевый цвет, поэтому он оборачивается на дверь.       — Да не съем я тебя, расслабься, — привлекает Леви к себе внимание, пока открывает окно.       — Я и не думал, — растерянно отвечает Эрен быстрее, чем понимает, что врет. Сам себе в первую очередь зачем-то. — Мы поговорим, как ты обещал?       — Поговорим, — подтверждает он с уже подкуренной сигаретой и зажженным для своего спутника огоньком. — Та СМС, которую ты видел, те цифры — это зашифрованные координаты, где исполнитель может найти данные на свою цель. То, что они пришли ему в день вашего знакомства, означает, что он сильно отставал от поставленного срока и, если бы целью был ты, убил бы тебя на месте. Целью была твоя начальница, а ты — нужным ему объектом. Человек с именем Зик, как он представился тебе, всегда обставляет выполненный заказ как стечение обстоятельств. Все было бы куда проще, если бы девчонка просто умерла. Ни оружия, ни убийцы, ни мотивов — очередной глухарь для копов. Конкретно в этот раз по его сценарию убийцей должен был быть ты. Но ты сбежал, и все посыпалось. Место преступления вышло чистеньким, появилось описание его внешности — слишком много деталей, порочащих его репутацию. Дело даже не в том, что его кто-то найдет, — почти выплевывает Леви. — Не найдут. Дело в его задетом самолюбии. Небольшой шанс того, что он забьет, был, но я предпочел не рассчитывать на это, и был прав. Он подослал девчонку, чтобы оформить все без шума и пыли. Но уж больно зеленого исполнителя выбрал.       — В смысле?..       — Начинка сразу прощупывалась. Оставалось дать ей список имен пациентов и посмотреть на реакцию. Шельма весьма удивилась, не найдя там тебя.       — Я сяду, — сообщает Эрен в воздух, прежде чем опуститься на закрытый унитаз и на пару секунд закрыть лицо руками, но темнота перед глазами в который раз не приносит никакого успокоения. Только безжизненный взгляд Энни вспыхивает в воспоминаниях. — И ты тоже?       — Тоже что? — бросает Леви бычок за окно.       А Эрен не может это выговорить, как злейшее заклинание. Если он произнесет, это станет правдой. Он призовет демонов, которые спали годами в душе спокойного человека с глубокими серыми глазами, а они в свою очередь овладеют его телом, заставляя двигаться резче, опаснее, с острой безумной улыбкой.       — Тоже убивал людей за деньги? — встает Леви перед ним на одно колено, совсем как в ночь их знакомства, все с тем же невозмутимым взглядом и теплыми руками, которые Эрен чувствует, когда он касается заледеневших пальцев.       Подкупленный знакомой нежностью, Эрен кивает, не в силах ответить из-за растущего кома в горле.       — Убивал, — бесстрастно признается Леви, не прерывая физического контакта. Да он бы и не смог, тепло его пальцев очень нужно Йегеру, и он сжимает их свободной от тлеющей сигареты рукой.       — Почему? — тупой вопрос сам просится наружу, и вопрошает он у самой Вселенной, как так вышло.       — Я не смогу рассказать тебе слезливую историю, — отвечает Леви, уводя взгляд. — За это просто омерзительно хорошо платили.       — Но ты… перестал?       — А ты замечал, чтобы пациенты внезапно пропадали?       — Леви! — призывает Эрен к порядку расстроенно громко, и сам не замечает, как оказывается уткнут лицом в изгиб сильного плеча и шеи, смаргивая злые слезы.       — Я завязал, — заверяет спокойно, поглаживая большим пальцем по лохматому вспотевшему затылку. — Сбежал и затаился, обрубив все концы. Для них я мертв уже долгие годы.       — Изо всех очевидных причин перестать заниматься этим, какую ты выбрал? — шмыгает Эрен носом.       — Микаса, — глухо звучит в ответ. — Я узнал о смерти кузена с женой и о том, что девочка уже около полугода живет в приюте с наглухо отъехавшей кукушкой. Невозможно было помочь ей, если я остался бы тем, кем был. Тогда прежний я умер, а нового Ханджи пристроила санитаром в закрытую лечебницу, чтобы мы могли укрыться и жить спокойно.       — И тут появился я с твоей прежней жизнью?..       — Появился, — с горьким смешком подтверждает Леви. Его пальцы нежно перебирают волосы без какого-либо сожаления в жестах и голосе. — Твое появление доказало, что нельзя жить в замке из песка, и полумерами я ничего не изменил. Но теперь все будет иначе, — он ласково ведет рукой с затылка на челюсть, чтобы вынудить взглянуть в свои глаза. — Я доведу все до конца и состряпаю этой истории счастливый финал. Для этого прошу тебя довериться мне и ничего не бояться.       В серых глазах плещется уверенность. Его взгляд необычайно прекрасен, как бушующая стихия, сметающая все на своем пути. Огромные глыбы льда откалываются и падают в воду, поднимая высоченные волны, капли которых долетают до лица, покалывая кожу. А бежать совсем не хочется даже под страхом смерти. Только смотреть, любоваться и дышать холодным свежим воздухом.       — Хорошо, — отвечает Эрен, завороженно наблюдая за пейзажем, развернувшимся за взором Аккермана. — И что мы будем делать?       — Пока что чем меньше ты знаешь, тем лучше, — безапелляционно отрезает он, поднимаясь на ноги. — Поэтому обо всем постепенно. Я сейчас выйду, чтобы купить нам обед, сразу после него выезжаем до следующей точки. Пока меня нет, не выходите из номера.       — Скажешь хотя бы, куда мы едем?       — В безопасное место.       Есть всего один человечек за совещательным столом в голове Эрена, который бьется лбом об столешницу, ударяет себя фейспалмом, кусает ногти, пальцы, почти подходя до локтей, и пытается доораться до всех остальных причастных. Здравый смысл искренне считает, что далеко не все хорошо и нельзя останавливаться на этом, это плохое решение, в корне неверное, и они все глубоко о нем пожалеют, но всем остальным плевать на громкие аргументы. «Цыц», — говорит ему почему-то еще живая Вера-в-людей. Это Армин виноват, он ее реанимировал. А потом еще Ханджи с Леви так бережно ее выхаживали…       Через какие-то полчаса отсутствия Леви приносит в номер гамбургеры с жареной картошкой. Желудок урчит матом и требует, чтобы это очутилось внутри него в кратчайшие сроки, как распоследняя блядь. Если бы ему и пытались сделать замечание, он бы агрессивно рычал, как кот, который искренне считает себя опасным и страшным, а на деле — булочка с корицей, просто с желанным куском во рту. Микаса ест с куда меньшим энтузиазмом, но совершенно не возражает. Если вдуматься, в психушке не так часто приходилось лицезреть их взаимодействие, однако несложно заметить, что ее состояние благоволит заботливому дяде и ее доверие к нему прочно, а ему как будто бы совсем не в тягость вытирать ей уголок рта от соуса и с проигранно поднятыми руками отставать, когда она недовольным звуком требует не загораживать телевизор с только что начавшейся серией.       Примерно в то же время в лечебнице Эрен занимался ровно тем же, чем и сейчас — наблюдал за Леви. В его образе не появилось новых страшных черт, изо рта не торчат окровавленные клыки, зрачки не поменяли свою форму на демоническую, да и рога под смоляными волосами не видны. Он садится на корточки возле того, что тут считается мини-баром, и складывает в сумку то, что считает нужным. Видимо, то же проделывает и в соседнем номере. Когда он возвращается, сборы выглядят законченными, но вздохом он признает свою неспособность оторвать племянницу от просмотра мультфильма. Моральную неспособность, разумеется.       Видя это, Эрен не сдерживает теплой улыбки и берет за руку севшего рядом Леви. С его образом пока не вяжется… его профессия. Рабочие мужские руки сложно назвать нежными при всей их визуальной аккуратности с короткими ногтями. Сколько ни крути ладонь, ни проводи пальцами по костяшкам и ни ищи линию жизни, на которой было бы написано число убитых им людей, картинка в голове отказывается меняться. И когда серия заканчивается, Леви зовет за собой совсем не грубо. Он мягко сжимает пальцы Эрена в ответ, чтобы привлечь его внимание, а Микасе очень правдоподобно лжет, что эпизод последний на сегодня, и гонит их по очереди в туалет.       Большинство солнечных лучей прячется за тяжелыми тучами, в воздухе витают мокрые разумные кристаллики льда. Они пробираются под ворот куртки и щекотно кусают за шею. Эти маленькие негодники почти отвлекают от того факта, что Леви открывает другую машину. Не ту, в которой они приехали сюда. Поозиравшись по сторонам, Эрен понимает, что нигде не видит Форд Ханджи. Цвет, можно сказать, похожий, тоже серый, но Хонда все-таки визуально отличается. Как минимум, настолько, что и не выспавшийся человек заметит подмену. Микаса, тем не менее, протеста не выражает и не разражается внезапной речью о том, что дядя немного тронулся умом, а спокойно садится на заднее сиденье, когда тот открывает перед ней дверь, а сам грузит во вместительный багажник две сумки.       — Не копайся, садись, — велит он Эрену. — Я оплачу счет и вернусь.       — Ладно, — пожимает он плечами.       Черный салон не пахнет новой машиной, не выглядит запользованным до дыр. Зато внутри машины точно очень чисто и, пожалуй, немного безлико. Ничего не может рассказать о владельце машины, как у той же Ханджи. Может, впрочем, в бардачке есть что-то примечательное, но Эрен не решается лезть вперед.       — Я же не поехавший, мы в другой машине? — решает он все-таки уточнить у своей тихой спутницы.       — Она там, — отвечает она, касаясь окна.       Микаса указывает пальцем туда же, куда и раньше. Эрен смотрит в том направлении, переводит взгляд на девушку и снова за стекло. Верно… она указывает на один из боксов, закрытый сейчас на навесной замок. От затылка по позвоночнику бежит волна дрожи, от того, как легко и непринужденно Леви меняет один транспорт на другой в месте, в котором он и планировал это сделать. Не один год, вероятно, планировал. Кадык дергается нервно сам собой, а к смеху разум почему-то предполагает, что в бардачке покоится набор фокусника, с помощью которого легко поменять даже собственную личность. Аккерман весьма нелепо смотрелся бы с французскими закрученными усами, например.       Без внезапных усов он садится за руль, заводит мотор и выводит машину с парковки не случайно выбранного мотеля.       — Ехать будем дотемна, — рассказывает Леви. — Без частых остановок. В багажнике в сумке напитки и снеки.       — А когда стемнеет?       — Остановимся на ночлег и нормально поужинаем.       — Опять в мотеле?       — Да, — отвечает Леви с коротким кивком.       Продолжать сухой разговор не хочется. Немного завидно, что у Микасы больше практики в том, чтобы заниматься ничем. Ее вполне устраивает наблюдать за видом из окна, и Эрен решает хотя бы на время попробовать последовать ее примеру. Маленький город заканчивается довольно быстро, и его сменяет все та же равнина, идущая далеко к горизонту, буквально глазу не за что зацепиться. От скуки он с грустью думает о сказке, оставленной в стенах лечебницы. Сейчас бы она оказалась совсем не лишней.       Им с Леви определенно есть о чем поговорить, у Эрена в голове всплывает много вопросов, требующих ответы. Только вот при Микасе заваливать ими как-то нечестно. Вряд ли ей понравится быть слушателем рассказов про жертвы и прочее, учитывая то, что ей пришлось пережить в прошлом. Да и вообще вряд ли ее родственник выложил перед ней все карты и сообщил, что меняет деятельность душегуба на роль санитара. Как люди к этому вообще приходят? Сидел ли маленький Леви за партой с написанным детским наивным почерком сочинением «Кем я хочу стать, когда вырасту» и лаконичным ответом на главный вопрос — «убийцей»? Увидеть бы лицо учительницы, когда она вывешивала на стену картинки с поварами, балеринами, врачами и одной, где схематичный человечек держит отрезанную голову в одной руке, а окровавленный нож в другой. Господи, жесть, а не мысли. Шумно вздохнув, Эрен расстегивает куртку и опускается на сиденьи пониже в надежде задремать.