Сквозь огонь, воду и дурдом

      Дым в ночном воздухе струится неспешно, немного лениво, подгоняемый только паром изо рта, когда Эрен выдыхает. Привалившись поясницей к машине, он укладывает голову на плечо Леви. На небе за черными тучами не видно ни одной звезды, свет исходит лишь от заправки. В полуночной тишине они вдвоем проводят долгие минуты на морозном воздухе, пока по совсем незначительным признакам Леви не определяет раньше самого Эрена, что тот замерз. Он отправляет пацана в машину, а сам идет в подобие минимаркета затариться привычной маркой сигарет.       Только уже в прогретом салоне машины Эрен ощущает крупные мурашки под кожей и кутается в теплую куртку, задирая ворот как можно выше. Пожалуй, здорово на пару минут прикрыть глаза и представить, что впереди не путь обратно в лечебницу, а все происходящее не более чем дорожное приключение для двоих.       Сначала открывается и закрывается багажник, а затем и дверь с водительской стороны хлопает, вырывая из приятной мимолетной фантазии. Леви бросает на приборную панель целый блок сигарет и трет глаза. В буре собственных эмоций Эрен едва не забывает о том, что невольно лишает сна любимого человека.       — Спасибо тебе, — говорит Эрен, накрывая немного прохладную руку на рычаге переключения передач. — Мне это правда было нужно.       — Я знаю, — спокойно соглашается Леви, переплетая с ним пальцы.       — И прости, что не даю тебе поспать твои законные… ты по сколько спишь, вообще?       — Часа по четыре, если повезет.       — Как ты все еще жив? — не пытается Эрен скрыть обеспокоенности и удивления в голосе.       — Я обидел смерть, и теперь она избегает меня, — с этими словами Леви трогает машину с места, оставляя за спинами островок света маленькой заправки; впереди снова чернота леса по бокам и дорога, кажется, только в один конец.       — Слушай, а у меня не будет проблем?       — Если сделаем все правильно, не будет. Да и если мы облажаемся, проблемы будут, скорее, у меня.       — Я про звонок.       — А, — чуть кивает Леви головой. — Звонок был через оператора, отследить его невозможно, как бы сильно ни хотелось. А слежки в доме родителей не может быть, это совершенно ни к чему: полицейские знают, где ты, а злоумышленники не сунутся — палево. Еще один провал в данной ситуации — это слишком.       — Провал? — не понимает Эрен.       — Какой бы ни была финальная цель, тот факт, что ты жив и вполне цел — явный провал для того, кто все это затеял. Не считаешь?       — Наверное, — соглашается он, глядя, как за окном мелькают высокие деревья. — Тебе часто приходилось общаться с преступниками?       — Случалось, — без должной эмоциональной окраски отвечает Леви.       Тени, которые появляются, когда фары освещают деревья, быстро перемещаются, скачут, как если бы за стволами прятались многочисленные сказочные существа, провожающие машину с двумя ее пассажирами. Удивительно спокойная дорога стоит перед глазами, даже если закрыть уставшие глаза. Эрен не сомневается, что ему будет сниться бесконечное черное полотно, ведущее куда угодно. В сон, правда, может вклиниться совершенно дурацкая попсовая песня с приставучим мотивом. Да еще и джингл какой-то давно забытой рекламы лезет в голову вне очереди, Эрен едва заметно кривится, недовольный таким обстоятельством.       Подсвечиваемая фарами дорога немного напоминает обзор в ламповых компьютерных играх, разработчики которых еще не научились визуализировать поле зрения персонажа дальше, чем на пару метров. Действительно кажется, что темнота может скрывать за собой что угодно, что только сможет нарисовать себе фантазия. И почему бы на дороге не оказаться повороту, на который Эрен не обратил никакого внимания до того. Хотя бы просто потому что не мог рассмотреть его раньше.       Машина замедляется, и Леви плавно прокручивает руль, уводя их в сторону от покрытой асфальтом трассы. Не накатанная множеством путников дорога тем не менее не подкидывает никаких препятствий — ни бревен на пути, ни камней, ни непролазных канав. Деревья как по волшебству расступаются перед бампером машины, а под колесами приятно хрустят мелкие камешки.       — Я практически уверен, что мы тут не ехали, — запоздало замечает Эрен, прилежно следивший за дорогой до этого.       — Какой ты наблюдательный, — отзывается Леви. — Если бы я тебя в багажник решил положить, на каком этапе ты бы это заметил?       — Вот прямо сейчас замечаю, что у тебя есть такие мысли, и начинаю бояться, — без какого-либо страха, впрочем, отвечает он, склонив голову набок, чтобы рассмотреть спокойную фигуру и руки на руле.       Проходит не больше пары минут, когда машина останавливается на каком-то месте, которое, вероятно, знакомо одному из них. Ничего примечательного не обнаруживается до тех пор, пока черные тучи на несколько секунд не позволяют луне взглянуть на свои ночные владения. Холодный свет отражается от небольшого озера впереди, оглаживает неровную водную поверхность, дает блики. Короткое представление заканчивается, практически не начавшись, только для того, чтобы запомниться на долгие годы. Эрен перестает дышать от восторга и продолжает любоваться водной гладью в почти полной темноте. Без лунных прикосновений она похожа на почти бесконечную опасную пустыню зыбучего песка.       — Ты часто здесь бываешь?       — Нет, — отвечает Леви, глуша мотор. — Обнаружил, когда изучал местность. Заезжал пару раз, чтобы не возвращаться слишком быстро.       — Мы сможем подъехать ближе?       — В теории-то сможем, но для этого нужно разнести машину и рухнуть в озеро.       — Тогда не стоит, — улыбается Эрен.       Его улыбка тонет в легком поцелуе, когда Леви мягко, но уверенно притягивает за подбородок. Он массирует своими губами, раздвигает, толкается в рот языком. Его вкус — приятная горечь. Эрен подается вперед послушно, оглаживает чужой язык своим, тянет воздух носом, когда его пах накрывает настойчивая ладонь. Уже по привычке первая реакция — подавить стон, но через долю секунды разум кричит, бунтует и толкает вперед. В такой глуши никто их не услышит. Осознание этого подкидывает на сиденье и побуждает быстро перебраться на колени, попутно ударяясь о потолок салона.       — Тише-тише, — пригибает его к себе Леви, чтобы тот не отбил себе последние мозги, и отодвигает кресло назад для удобства.       Ему приходится запрокинуть голову под пылкие поцелуи молодого любовника, Эрен чувствует, что отвечающие ему губы пару раз растягиваются в довольной улыбке. Это побуждает бросаться на них с еще большим упорством. Через распахнутый ворот он оглаживает выпирающие ключицы, проводит по крепким грудным мышцам — со всем кайфом касается тела, до которого вышло дорваться. В машине слишком темно, и только тактильно он может по-настоящему снова «рассмотреть» Леви. А он тянет за бедра ближе, сам широко расставляя ноги, приподнимает край куртки, касается горячей кожи поясницы, оглаживает ямочки над ягодицами.       Эрен расстегивает его куртку в попытках добраться до большей поверхности тела и легко скидывает свою, отправляя ее на пассажирское сиденье за ненадобностью. Леви позволяет ему двигаться, касаться себя, пробираться руками под плотную футболку и восторгаться упругим прессом. Увлеченный исследованием уже знакомой фигуры, Эрен почти пропускает момент, когда пуговица на его джинсах оказывается расстегнута. Не успевает в голову прийти и мысли о следующем действии, когда сильная рука тянет на себя за затылок, а вторая грубовато лезет под белье. Первый шумный стон заглушается звукоизоляцией салона. Эрен сжимает крепкие плечи, подлезая руками под куртку, когда от паха под легкие бьет словно разряд электричества. Он облизывает влажные губы и снова стонет от того, как умелые пальцы сжимают его член. Леви ласкает бесцеремонно, срывает скулеж с губ, заставляя глаза закатываться, и, кажется, собирается довести до финиша одной только рукой. Но он вытаскивает ее из белья и тянет вниз джинсы.       В таком положении избавляться от них непросто. Эрен встает на свои колени, шумно дышит в темноте и позволяет спустить брюки настолько, насколько это возможно. Он садится на бедра Леви снова, переваливает корпус назад и кусает губы, пока его раздевают. Вообще в такой ситуации повезло иметь дело с человеком, который в силу профессии может провести любые манипуляции с почти обездвиженным телом. Воздух еще не успел остыть, обнаженный по пояс Эрен не чувствует холода. Он касается руками колючего затылка, выдыхает на теплые губы и с удовольствием погружается в еще один долгий поцелуй. Леви почти укладывает его на себя, касается губами шеи, отчего по спине бегут мурашки, а на пояснице выступает пот. Руками он разводит ягодицы в стороны, мнет их, слегка царапает кожу аккуратными ногтями. Эрен приподнимается намеренно, трется о него своим возбужденным членом, кусает губы. Давать на сухую — то еще удовольствие, но он готов расстрелять лично любого, кто сейчас решит вмешаться и напомнить ему об этом. Даже самого Леви, когда он отвлекается и снимает незаметную крышку с тайника рядом с ручкой переключения передач. Без света рассмотреть его содержимое невозможно, да Эрен и не особо пытается. Ему вполне хватает находки в виде крема, который Леви выдавливает себе на пальцы.       Он снова стонет на ухо Леви, словно делится с ним самым сокровенным, пытается быть к нему еще ближе, слиться с ним. Пальцы в нем двигаются быстро, настойчиво, толкаются вверх. По ощущениям они достают до самого затылка, подбрасывая все тело. Собственные стоны оглушают. Будто лишенный слуха с младенчества, Эрен словно впервые слышит свой голос и упивается им. В этом ему помогает Леви, когда пьет восторженные крики с горячих губ, прикусывает взволнованно подрагивающий кадык, прижимает к своему торсу крепче каждый раз, когда стон становится громче оттого, что пальцы в очередной раз проходится по сверхчувствительной железе.       Прежде чем приподнять Эрена на своих коленях, Леви предвосхищает события и накрывает рукой его макушку. Не зря, как оказывается. Тот так самозабвенно спешит наверх, что снова бьется головой об потолок, точнее, о подставленную ладонь. Тихий смешок Аккерман слизывает с его губ и тут же помогает опуститься обратно на свои бедра, направляя плоть. Натянутые мышцы сопротивляются недолго под напором сильных рук. Эрен тихо шипит, пытается сомкнуть губы, но сдается через долю секунды, расслабляет их, позволяет укусить и опускается вниз всем весом. Леви совсем его не жалеет, а Эрену это и не нужно. Он давится собственным стоном, приподнимается, ведомый толчком бедер, опускается снова, получает поощрительный поцелуй в губы и пьянящую дозу эндорфинов в мозг. Руками он сжимает сильные плечи, наверняка оставляя на коже яркие синяки, но Леви не возражает. Да и неудивительно, он занят тем, что страстно мнет мясистые ягодицы, задавая темп хорошо сложенному телу. Салон машины быстро наполняется стонами, шумным дыханием двоих, на окнах появляется конденсат. Так и тянет провести рукой по стеклу, как в одном небезызвестном фильме. Однако руки слишком нужны, чтобы помогать самому себе отталкиваться от бедер и скакать на призывно стоящем члене. Каждое отдельное болезненное ощущение сливается в одно целое, течет в сознание единым потоком, и прямо на нем плывет Эрен, теряя рассудок. Леви плотным кольцом сдавливает напряженный член, оглаживает головку большим пальцем, сдвигает кожу, ведет вниз до основания, заливая изнутри и даря блаженство.       Уже в штанах на пассажирском сиденье Эрен пытается отдышаться. Он предлагает покурить, но Леви недовольно дергает щекой, отмечая, что они и так уже сильно задержались и лучше бы им поторопиться. Следовало бы вернуться хотя бы до того, как солнце встанет. И Леви велит «похищенному» сразу перелезать назад, под плед, чтобы не начинать мышиную возню перед воротами лечебницы. Эрен рад, в итоге, тому, что смог спокойно устроиться на заднем сиденье, когда ему уже на территории оглашается предстоящий квест.       Леви предостерегает еще до того, как останавливает машину, что выбираться еще рано. Для начала он отправляет сообщение кому-то и какое-то время ждет результата, а на Эрена только шикает ивритом. После получения ответа он разрешает встать и высунуть нос на холодную улицу с тусклым освещением на задворках больницы. Натянутая до носа куртка немного помогает бороться с холодом, но все же хочется поскорее оказаться в кровати, ведь разогретое физическими нагрузками тело начинает остывать. К большому удивлению, перед тем, как вместе направиться в теплое помещение, Леви вдруг достает из багажника добротную упаковку пива.       — Если бы я знал, что у тебя это в багажнике, я бы сам туда залез, — замечает Эрен.       — Это часть беспроигрышного плана, — объясняет Леви, удобнее перехватывая упаковку. — Для моих сотрудников я уехал, чтобы купить выпить, и поэтому они не против отвлечь охрану от камер, чтобы я спокойно зашел.       Изогнув губы в гримасе «неплохо», Эрен помогает открыть тяжелую железную дверь, на которой Леви после закрывает громоздкий задвижной замок. Такое средство не выглядит слишком уж безопасно для постояльцев подобного учреждения, но до нее, по идее, еще добраться надо каким-то образом через несколько дверей с магнитными замками. Но так ли они сами надежны? Многие фильмы о тюрьмах и зомби-апокалипсисах говорят о том, что обычные механические фиксаторы все-таки капитальнее. Ровно об этом и думает Эрен, пока Леви выкатывает тележку, ставит упаковку спиртного вниз и стаскивает с себя куртку.       — Не стой, — командует он. — Переодевайся.       Ничуть не покривив душой промедление Эрена можно оправдать сонливостью. Он успел привыкнуть к размеренному распорядку дня и сейчас по-детски готов клевать носом. К счастью, в техническом помещении достаточно тепло, чтобы не испытывать дискомфорта при переодевании. Разве что немного, но больше связанного с тем, что надевать на себя больничный «халат» после вольной одежды не особенно приятно. Даже при том, что он сулит в скором времени расслабление в довольно уютной кровати.       — Залезай, — приказывает Леви, сталкиваясь с ничего не понимающим взглядом. А указывает он на ту самую тележку с ценным грузом на дне.       — Ты серьезно?       — Серьезней некуда, — подтверждает он. — Давай, шевелись. У нас не так много времени.       Большего сюрреализма в жизни до сего момента не было. С другой стороны, с недавнего времени у Эрена многое происходит в первый раз. Поэтому он сомневается недолго, тем более что за недолгое знакомство Леви вызвал безоговорочное доверие к себе. Под тихие смешки он сверху забрасывает нелегального почти беглеца чистой ветошью с приятным запахом. Лишенный толком зрения, Эрен может только чувствовать, как его транспортное средство трогается с места. Знакомый шелестящий звук похож на раскрытие автоматических дверей. Затем колеса тележки по очереди преодолевают практически плоское препятствие. А ведь точно, в лечебнице есть скрытые от глаз пациентов лифты для перемещения грузов, которые довольно сложно было бы перемещать по лестницам. В отличие от пассажирских лифтов, этот не уведомляет о том, что дошел до нужного этажа — Эрен просто снова слышит, как тихонько раздвигаются двери, и чувствует, как тележка снова начинает куда-то ехать.       Как в детстве, перед раковиной с мокрым лицом и закрытыми глазами, когда воображаешь, что сейчас вытрешься полотенцем, а за спиной окажется самый страшный монстр, которого может нарисовать воображение, лежа под кучей белья, Эрен думает, что к окончанию пути окажется, что вовсе не Леви везет его куда-то за собой. С него сдернет белую ткань убийца с лицом, запачканным кровью. Видимо, именно поэтому Йегер мелко дергается, когда с его лица резко пропадает защита.       — В комнату бегом, — снова командует Леви, оглядываясь по сторонам в спокойном коридоре.       Эрену повторять дважды не надо. Он быстро вылезает, чуть не падает, правда, и шмыгает за дверь, как только под воздействием карты она открывается.       — Доброй ночи, — шепчет он.       — Доброй, Эрен.       Сердце стучит быстро, как у нашкодившего мальчонки, спрятавшегося от осуждающих взглядов за углом. Но за дверью все тихо, никто не поймал их за руку, никто не интересуется прямо сейчас, почему Джеймса Эра не было в его палате и почему Леви среди ночи катает тележку с бельем по коридорам лечебницы. Безумный день заканчивается довольно безумно. Эрен ложится в свою кровать, глубоко вздыхает, разгоняя воздух по клеткам, и закрывает глаза. То ли усталость, то ли настоящее спокойствие блокирует весь негатив. Становится очень легко верить в то, что с Жаном все будет хорошо. Он расскажет ему о том, как бравый санитар выкрал его среди ночи ради одного звонка. Жан по-любому предъявит за то, что друг не позвонил и ему, и никак не примет аргумент, что сам был без сознания на тот момент.       Морфей подкрадывается совершенно незаметно. Мешком накрывает по самые пятки и утаскивает в страну снов с переменчивыми светлыми образами. Ему все-таки снится дорога через лобовое стекло машины, но ее заливает солнечный свет, согревающий тело и душу. На соседнем сиденье — сосредоточенный водитель, нарушающий правила дорожного движения лишь тем, что сжимает ладонь своего спутника. Свет проникает в комнату, целует в нос и глаза, помогая проснуться довольно бодрым, хоть и не удалось проспать всю ночь. Эрен потягивается всем телом, замечая с удивлением, что мышцы немного ноют после вчерашнего напряженного дня. Ну, как дня… ночи. Прекрасной ночи в компании Леви. Как не встретить такое прекрасное утро широкой улыбкой?       Когда мысли приходят в покой, становится легче приходить к логичным выводам. Было бы очень неплохо найти способ узнать, что именно сейчас происходит с Жаном, какое у него самочувствие не из бульварных журналов, а напрямую. Но Эрен прекрасно понимает, что никто, в том числе и Леви, не станет рисковать работой, да и самим мальчишкой. Подозрительные запросы от сторонних лиц совершенно ни к чему никому из них. А светлые мысли на этом заканчиваются. Возможно, как раз Леви сможет придумать что-то более дельное, когда достаточно отдохнет.       Как уже почти профессиональный сталкер, Эрен замечает, что объект его обожания двигается чуть медленнее, чем обычно, щурится немного больше, а порой пытается подавить зевоту и потягивается одними только плечами, как крупный кот. Справиться с его сонным состоянием совершенно не помогает погода. Она решает, что солнце уже достаточно побаловало обитателей этих мест едва ощутимым теплом, и загораживает его густыми слоистыми облаками. Где-то чуть светлее, где-то чуть темнее, объемное небо кажется совсем близко к земле. Подними руку и подпрыгни должным образом, и на ладони окажется покалывающая влага от кристаллов водяного льда.       Проходит слишком много времени, раздражителем становится отсутствие раздражителя — Армин не привлекает внимание друга, чтобы тот сделал свой ход, а вместо этого пытается высчитать что-то не без помощи пальцев, складывая по два.       — У Райнера ночная смена, — подсказывает Эрен, не отнимая руку от подбородка, из-за чего его голос звучит сдавленно.       — Вот и у меня так получается… — без спора соглашается Арлерт. — Он и с ночи. Не помню, чтобы им когда-то так меняться разрешали.       — Леви сказал, что готовит его вместо себя, — вспоминается нехотя. — Я как-то забыл про это упомянуть…       — Забыл, — на выдохе отмечает он. — Неудивительно, учитывая, сколько всего с тобой за последней пару дней произошло.       — А ты вообще умеешь обижаться? — решает уточнить Эрен.       — Не вижу смысла, это, скорее, мне доставит неудобства, чем тому, на кого я решу потратить свой моральный ресурс. А ты ходить вообще собираешься?       — Туше, — пожимает Йегер плечами и делает свой ход.       Он сидит ближе к окну и периодически отвлекается на погоду «в позе нападения». Вот-вот должна начаться самая настоящая буря, судя по тучам, которые наливаются тяжелыми каплями каждую следующую секунду; ветер совсем утих, остатки листьев на деревьях печально повисли под своим небольшим весом. Можно сказать, что и сама жизнь вот так же затихла. Это тот самый момент, когда начинает играть нагнетающая музыка, главный герой замирает, готовится обернуться, уже вот-вот… Поворачивается, а там ничего нет. И музыка была совсем ни к чему. Максимум, что может оказаться за спиной — это кошка с не менее напуганным, чем у хозяина, лицом и глазами на выкате. От всех этих размышлений Эрен шумно вздыхает. Ему бы хоть какие-то часы на стену, которые отмеряли бы, сколько еще осталось до перемены.       — Можешь наиграть тревожную музыку? — спрашивает идущий за Армином Эрен.       — В смысле тревожную?       — Ну, как в ужастиках.       — Ты же знаешь, что я их не смотрел, — отвечает шагающий в музыкальную комнату Арлерт. — Ну, давай посмотрим, что я смогу вспомнить.       Совсем небольшое помещение с немногочисленными музыкальными инструментами, что вовсе не удивительно, не является популярным местом. Многие из тех, кто и обладал способностью музицировать, уже давно позабыли о том, как правильно извлекать из сложных устройств мелодичные звуки. Да и сам Армин не большой фанат пианино, если уж по-честному. С ним у него связаны не самые лучшие воспоминания — какие именно, Эрен решил не спрашивать, — но юноша предпочитает не терять навык и иногда приходит сюда, чтобы размять руки.       Из окна музыкальной комнаты видно все тот же мрачно застывший пейзаж с притихшей погодой. Вся природа прижала ушки и пригнулась к земле в ожидании чего-то страшного. Заглянувший к ним санитар только удостоверяется в том, что пришедшие сюда не смогут повеситься на струне, и уходит. Кстати, спорный момент. В теории струну-то из пианино вытащить можно, но она же, наверное, плохо гнется…       — Что за настрой на мрачные мотивы? — интересуется Армин и перебирает клавиши, заливая пространство мелодией.       — Да мне все кажется, что сильно ливануть должно с минуты на минуту, а все никак, — рассуждает Эрен, заглядывая в небо через прохладное стекло. — Может, мрачняк поможет. Знакомое, кстати, что-то. В фильме, вроде, слышал.       Чуть покачиваясь в такт, Армин ловко выводит композицию, соблюдает градации громкости, уносит далеко в свои мысли. А небо все скупится на холодные капли, и ветер не спешит тревожить окрестности. Если Жан так ничего и не предпринял с категорически не закрывающимся окном, сейчас в их маленькой квартирке, должно быть, очень холодно. А соседский кот не понимает, куда делись так надолго часто ласкающие его руки. В груди щемит от всплывшей в голове картинки с растерянными кошачьими глазками. Ему-то как раз сложнее всего было бы объяснить, почему все так случилось, и уж он-то точно ни в чем не виноват. Эрен тяжело вздыхает, чуть прикрыв глаза. В стройный ряд нот врывается неловкий выбивающийся звук.       Эрен распахивает глаза и оборачивается. Вокруг все недвижимо и тихо, и лишь незначительное внутреннее ощущение вызывает нечто похожее на легкое касание тревоги. Увлеченный инструментом Армин обращает свое внимание на друга лишь тогда, когда тот спешно направляется к двери и резко открывает ее, выглядывая в коридор. С одной стороны — поворот в другой коридор, совсем близко, через каких-то метров пять, с другой — дверь для персонала, но за ней в окошке матового стекла видна только кромешная тьма.       — Ты чего? — удивляется он.       — Да мне… — начинает Эрен, озираясь по сторонам, но кругом ни души. — Нет, ничего. Просто показалось, что кто-то к нам заглядывал.       — Зашли бы, — пожимает Армин плечами. — Мне кажется, это композиция тебя смутила.       — Может быть… — скептически соглашается он, потому что может поклясться в том, что слышал тихий скрип дверных петель и торопливые шаги.       Эрен делает нерешительный шаг из комнаты, проверяя твердь, как тонкий лед. Были бы у него подвижные уши, вертелись бы по сторонам, как локаторы.       — У…       Один лишь мягкий звук чужого голоса стегает, как плеть, и заставляет подпрыгнуть на месте. Схватившись за сердце, Йегер оборачивается на выглядывающего за ним Армина.       — …увидел что-нибудь? — все же заканчивает тот осторожно.       — Твою ж мать… — выдыхает Эрен. — Ты чего так пугаешь? Ничего. Показалось, наверное.       — Необязательно, — уже расслаблено пожимает плечами Армин. — Может быть, и прошел кто-то мимо. Что тут такого? Мы же не одни тут.       — Ну да…       Глупо было бы не согласиться. В здании около ста человек. Кто-то действительно мог заглянуть на приятные звуки музыки и спешно отправиться дальше по своим делам. Наверное, это предвещающая что-то страшное погода так повлияла на сознание, что захотелось видеть несуществующие тени за углами.       На вопрос, знает ли Армин мелодии, которые могли бы призвать дождь, Армин лишь отвечает, что в роду у него индейцев не было, а если бы и были — вряд ли те использовали пианино для своих ритуалов. А после этого оказывается, что он очень много знает об обычаях других народов, в том числе очень необычных. Настолько, что лучше бы он ужастики смотрел, честное слово, а не читал все эти жути про женские обрезания (чего Эрен никогда не будет гуглить) и танцы с мертвецами. И как же чертовски хочется посмотреть, как тепличный мальчик будет реагировать на самые простые спецэффекты в фильмах ужасов. Сразу распознает художественную ложь или, напротив, изумится тому, на какие жертвы позволяет себе идти кинематограф ради искусства?       Дабы немного подготовить Армина к совместному просмотру самого страшного фильма, который Эрен вспомнит на тот момент, когда они смогут осуществить задуманное, он рассказывает ему о резиновых конечностях, проработанных в мельчайших подробностях, и литрах театральной крови насыщенно красного оттенка.       — Только она не очень похожа на настоящую по цвету… — рассуждает Эрен со знанием дела, размазывая по тарелке овощное рагу за обедом. — М-да, не особо весело, что я такое знаю, — против воли он морщится от назойливого воспоминания.       — Невесело, конечно, но, думаю, в каком-то смысле… — Армин поднимает глаза к потолку, чтобы где-то на нем найти подходящее слово из облачков мыслей, из которых люди и черпают верные ответы, — … интересно. Это делает тебя человеком разносторонним в своем роде.       — А про маньяков можно так сказать? Типа, и литературную беседу поддержит, и знает, чем пол от мозгов отмыть.       — Хах, — широко улыбается Арлерт. — Что ж, думаю, это не лишено смысла. Это вполне логично даже. Чтобы приманивать людей, нужно быть человеком эрудированным.       — У тебя бы получилось, — замечает Эрен.       — Это вряд ли, мне физической сноровки не хватило бы.       После обеда за окном все так же сухо и безветренно. Тяжелые тучи продолжают висеть над землей. Возможно, они прямо сейчас стоят на стартовой линии с чем бы то ни было задумано и ждут лишь сигнала, чтобы начать. Однако их стартер пропал со своими неотложными делами. Как только терпения хватает все еще ждать, давно бы уже обиженно уплыли прочь и открыли ясное небо всем невзгодам назло. Но у них терпения хватает. В отличие от Эрена. Он отлипает все-таки от окна и переводит взгляд на Леви.       Чуть хмурясь, Аккерман рассказывает что-то Райнеру, иногда тыча в экран. Если попытаться определить, о чем их разговор, Эрен сказал бы, что Леви доказывает зачем-то, что перед ними компьютер, а второй сомневается. Ладно, все куда проще. Второй явно просто пытается понять, что именно ему объясняют, а Леви просто слишком устал, чтобы скрыть легкое раздражение в мимике. Многие, впрочем, выглядят сонными из-за этой спокойной, но хмурой погоды. Микаса и Армин пытаются делать вид, что мозаика их увлекает, ровно до тех пор, пока их обоих почти синхронно не одолевает чудовищный приступ зевоты.       Приходится пересилить в себе желание еще пару минут посмотреть на то, как друг пытается бороться с собой и выглядит, как те котята на видео с уже почти зажмуренными глазками. Сразу после того, как уходит Микаса, Эрен предлагает и Армину пойти вздремнуть. Сам же он надеется, что сможет осилить несколько страниц «Алисы» из чудесной страны, устроившись в широком кресле, но быстро сдается. В общей комнате совсем мало людей, никто не может помешать ему глазеть, как Леви сдержанно жестикулирует, пока передает свои знания Райнеру. Ему определенно пошло бы быть строгим преподавателем, правда, Эрен вообще не уверен, что сдал бы такому зачет. Ну только при условии, что понравился ему бы в таком же качестве, как сейчас. Как приятно было бы закрываться с ним на кафедре или где там можно уединиться с растлившим тебя наставником, — думает он и хмыкает своим мыслям, устраиваясь уютнее.       Очень похожее кресло было у них дома. Оно стояло близко к камину и было таким мягким. Мама следила за тем, чтобы представители сильного пола ее семейства не таскали с него подушки и любимый плед, связанный ее бабушкой. Наволочка на одной из маленьких подушек была с гладью вышитым рисунком, но что именно это было?.. Какая-то природа. Там были оттенки зеленого, воспоминание рисует причудливые цветы, такие гладкие под касаниями. Эрен точно гладил ее, когда засыпал там еще в том возрасте, когда мог помещаться в кресло почти в полный рост. Ни с чем не сравнимое ощущение, когда сиденье становится еще мягче, как песок, засасывает, укутывает уютом, мысли в голове растворяются, становятся такими невесомыми…       — Может, тебе лучше будет лечь у себя в комнате?       Голос рядом вырывает из пока еще тонкой паутинки сна, в которую попался Эрен. Он шумно вздыхает, и воздух ему кажется прохладным, трет глаза и обращает внимание, наконец, на невысокую санитарку со светлыми короткими волосами. Вот же, подкралась. Но и топай она, не факт, что дремавший человек обратил бы на нее внимание.       — Да я как-то не собирался спать, оно само собой вышло, — признается Эрен, потягиваясь плечами. Ватные мышцы уже решили, где именно он будет спать, и не намерены переносить его в другое место.       — И все же давай я тебя провожу, — настаивает санитарка. — Еще спасибо скажешь, когда после тихого часа у тебя не разболится шея.       — Не, — сопротивляется он, так как разморенное ленью тело не может говорить самостоятельно. — Я лучше в книгу потуплю, раз заснуть не вышло.       — Видел бы ты, какие у тебя сонные глаза, — легко хихикает девушка, поправляя тонкую оправу очков. — Да и силы могут тебе пригодиться.       — Рико, — привлекает ее, а заодно и Эрена внимание Леви. — Ребятам нужна помощь на кухне.       — Поняла, иду, — кивает она по-армейски четко и ретируется.       — Какого черта ты тут разлегся? — обращается Аккерман к сливающемуся с креслом, отследив исчезновение сотрудницы из помещения. — У тебя кровати своей нет? Оторвал задницу и понес ее в палату, пока я не решил ее надрать.       — Снова ты только дразнишь, — капризно дует Эрен губы, но все-таки встает, чтобы заодно сладко потянуться всем телом с вытянутыми вверх руками, отчего немного задирается рубаха, открывая немного голого живота.       — Не исполнил бы, даже если хотел, — сообщает Леви, «облизывая» обнаженную кожу глазами. — Предпочел бы тебя в качестве подушки.       — Я совсем не против.       — Таких волонтерских начал у нас нет, к сожалению. Давай, топай к себе.       — Ла-а-адно, — вынужденно соглашается Эрен, по пути еще раз глянув на окно, словно у него самого в комнате нет такой возможности или показывают другую улицу.       Серая погода замерла, как на картине художника. Одного из тех, кто рисует только мрачняк, выдавая его за чистый реализм. Уставший разум, впрочем, обещает избавить от этой серости и увлечь с собой в красочный мир снов. Жаль, что Леви не может отдохнуть вместе с ним. Ему бы точно не помешало закрыть глаза хотя бы на час. А если быть честным, то хочется простого человеческого полежать на его груди, прислушиваясь к глубокому дыханию и ровному сердцебиению. С руками за головой и закрытыми глазами Эрен воссоздает в памяти эти приятные, успокаивающие звуки. С ним рядом не страшна никакая буря. Скорее всего, когда он проснется, дождь будет щедро поливать землю, а его капли будет разносить во все стороны яростный ветер. Подсознание прислушивается само собой, готовится либо проснуться от раскатов грома, либо сделать их частью беспокойного сна.       Просыпается же настороженный разум от полной тишины. Пока Эрен трет глаза и насыщает легкие кислородом, пару секунд кажется, что он лишился слуха за тихий час. Или же вся лечебница погрузилась в долгий сказочный сон. Любопытно, кого тут надо поцеловать, чтобы снять заклятье? Леви бы смотрелся в этой роли потрясающе. Но перед тем, как его будить, Эрен бы выждал еще ночь как минимум, а может, и подольше, лишь бы этот трудоголик успел отдохнуть. Если заклятье сильно, он бы даже переворачивал его во избежание пролежней и протирал светлую кожу, уделил бы особое внимание татуировкам и шрамам. Столь тщательное, что после смог бы воспроизвести каждую мельчайшую деталь по памяти.       После сна воздух в комнате кажется немного прохладным. Эрен выглядывает в окно и снова не видит разгневанную погоду, а лишь бесцветное холодное спокойствие. А ведь это, если задуматься, похоже на идеальное описание для цвета глаз Леви. Серое спокойствие, за которым таится перчинка опасности.       Так как у Йегера никогда не было способностей определять по теням точное время суток, он не особо расстраивается спрятанному за тучами солнцу и просто возвращается в кровать без цели погрузиться в сон. Тем более что тихий час может закончиться запросто и минут через пять, а организм в своем коварстве засчитает лишь последнее пребывание во сне и обвинит оператора своего тела в недосыпе. От нечего делать он снова сует сложенные руки за голову и рассуждает о том, какая дальность могла бы быть у его гипотетической телепатической способности и получилось ли бы у него «дотянуться» до Жана, чтобы внушить ему образ, от которого он непременно быстро придет в себя, а раны затянутся сами собой. Он наслал бы на него образ Василька, которого бы положил на его чистую выглаженную черную рубашку. В ответ бы послышался забористый мат, а ошарашенные врачи наблюдали бы за тем, как Жан снимает с себя датчики и агрессивно идет проверять, точно ли его любимая рубашка висит на единственной приличной вешалке в шкафу. Наверное, теперь Жан будет снимать квартиру с Конни — думает Эрен, открыв глаза. Ну, если все сложится.       В столовой после тихого часа никто не выглядит действительно отдохнувшим. Притихшая погода как-то давит на всех. Кроме Армина, он продолжает излучать тепло и энергию солнца. Да и кроме пары врачей, пожалуй. Ханджи активно жестикулирует, рассказывая своим коллегам о чем-то, а влюбленный в нее супруг изо всех сил старается, чтобы летающие вокруг него мультяшные сердечки не особо мешали работать. Она наверняка сделала что-то безумное, когда он понял, что должен провести с ней остаток жизни. Леви в этом плане достаточно было просто появиться на пути Эрена. Сначала во сне в образе идеального человека, а затем и здесь.       Его нет за санитарским столом, как и Райнера. Так много времени они проводят вместе, словно Эрен и Леви должны сорваться с места в самое ближайшее время, а ведь не происходит ровным счетом ничего, прямо как за окном. Сколько бы тучи ни висели над миром, ничего не меняется, от этого Эрен тяжело вздыхает, без аппетита глядя на простой сэндвич из белого хлеба с ветчиной, салатом и сыром.       — Не получилось отдохнуть? — интересуется Армин.       — Да я поспал, но… не знаю. Мне кажется, погода какая-то странная сегодня.       — В том году таких дней много было, — пожимает он плечами. — Хорошо, что тебе привыкать к этому не нужно. А завтра, может быть, будет солнечно. Мне кажется, у тебя настроение из-за внезапных плохих новостей пока не наладилось.       — Да, наверное, ты прав, — еще раз глубоко вздыхает Эрен и обводит столовую долгим взглядом.       Найти Леви опять не получается, зато цепкий взгляд новой санитарки впивается под кожу, как колючка. Рико смотрит на него ровно секунду, но этого вполне хватает, чтобы опасливо взбодриться. Логичная сторона разума вкрадчиво напоминает причину, по которой Джеймс Эр находится в лечебнице, немудрено, что молодая девушка пристально присматривается к безумному убийце, которого легко допускают в общие помещения. Другая же сторона, тоже относящаяся к разумной части личности, вкидывает резонное замечание, что санитаров могли бы и инструктировать о том, что пялиться — нехорошо. Но, может, этот навык нарабатывается с годами, а взгляд становится таким же беспристрастным, как у их старшего.       В покрытом теплым светом помещении за уютным столом Армин рассказывает Микасе правила настольной игры. Им повезло сесть так, чтобы насладиться одновременно настолкой и сюжетом очередной романтической комедии. Так просто у них все в сюжете, аж завидно. Ведь сразу после конфликта или кульминации идет счастливый финал. Еще и персонажи, как правило, располагающие такие, сложно за них не радоваться. В таких фильмах не приходится наблюдать за героем, который медленно перетаскивает фишку по игровому полю и зачитывает с карточки, что следующий ход ему необходимо провести без движения. Веселье да и только.       Еще и Леви больше спокойно не сидит на месте и постоянно пропадает из общей комнаты, хотя и не дает забывать о своем присутствии. Он мелькает то и дело, меняя папки у себя в руках, отвечает на телефон вне санитарного островка, говорит быстро, хмурится, но не больше обычного, впрочем. Просто работает человек. Только санитары кажутся немного более занятыми, чем обычно, но это и понятно. Начальник в частом движении замечает больше косяков, это Эрен и по себе знает. Работать всегда было спокойнее в те дни, когда Энни спокойно сидела у себя в кабинете, лишь изредка давая знать о своем существовании.       В сравнении со вчерашним сегодняшний день можно назвать нудным. Стрелка больших часов медленно отмеряет время до ночи. Эрен перестает выглядывать за окно, уже и не надеясь, что погода хоть как-то поменяется, к тому же темнеет довольно скоро. Игра увлекает сильнее, когда Микаса начинает выигрывать, согревая друзей своей теплой улыбкой. С ними за простой игрой с округлым кубиком комфортно настолько, что совсем не хочется бегать курить. Сто процентов из ста, что стоит высунуть нос на балкон, как на него вдруг налетит ветер и как из ведра польет сильнейший дождь.       Странный ажиотаж на спортивный зал обходит троицу за их столом. Да и в целом комната постепенно оказывается довольно пустой, потому что санитары разводят по комнатам беспокойных постояльцев. Еще один повод считать, что погода готовит что-то недоброе, раз чувствительные люди реагируют на изменения в атмосфере покачиваниями туловища или тихими стонами. Эрен то и дело наблюдает, как очередной пациент послушно идет под руку с санитаром, включая ту самую Сашу, которая снова тихо всхлипывает и расстроенно ищет глазами по полу то, чего никогда не найдет. Даже Ханнес со своим вечным спутником в итоге отправляется отдыхать немного раньше положенного срока. Комнаты в это время все еще открыты, но персонал не запрещает укладываться, когда организму приказывают так биологические часы. Поэтому совсем немного людей досматривают слащавенький фильм и убирают по местам все, что брали с полок.       — Я бы не сказал, что я очень тактильный, — рассуждает Армин, когда они вместе шагают в сторону мужских комнат, проводив Микасу. — Хоть я и допускаю, что касаться любимого человека — это нормально.       — Ну, вот, — подводит итог их разговору Эрен.       — Но это не отвечает на мой вопрос, почему герой фильма постоянно хватал свою девушку за попу.       — Ему просто нравится эта часть ее тела, — улыбается он.       — Чувствую, долго мне придется изучать человеческие взаимоотношения, — вздыхает Арлерт возле своей комнаты.       — Ничего, освоишься, — не прекращает улыбаться Эрен и тянется, чтобы обнять его.       — Только не за попу, — тихо смеется друг в широкое плечо, пытаясь вырваться из крепких объятий. — Спокойной ночи.       — И тебе, — долго имитирует он, что не может оторваться от чужого тела, но все же драматично широким шагом уходит к себе.       Судя по последним, почти пчелиным перемещениям Леви, он слишком занят, чтобы навестить Эрена перед сном. Остается надеяться, что завтра у них будет немного больше времени друг на друга. Сегодня даже ни разу не получилось вытащить его покурить, и запаха его нет на одежде. Но есть свежие воспоминания о его руках на теле, о губах на лице и шее. От этих мыслей во рту копится вязкая слюна, вынуждая сглотнуть ее. О, как было бы здорово, если бы Аккерман решил заглянуть в момент самоудовлетворения.       Но он не приходит, на лечебницу опускается купол темной тишины. На небе сейчас вряд ли видны звезды, все те же тучи скрывают их и луну. В чаще леса вокруг больницы наверняка не видно собственной ладони перед собой в такой кромешной тьме. Но здорово было бы оказаться возле того озера снова. Посмотреть, как тысячи светящихся точек отражаются в поверхности воды, а луна создает красивую дорожку серебристого света. Ступить бы на нее, но не провалиться под воду, а пройти до самого конца до волшебной части леса, где светлячки сидят на деревьях россыпью желтых фонариков, а сверчки стрекочут успокаивающе тихо. На поляне с мягкой зеленой травой можно лечь на землю и насладиться тихой мелодией леса.       Когда одна из веток ближайшего дерева оказывается слишком низко и внезапно какой-то странно-холодной, Эрен вздрагивает и распахивает глаза. Перед его глазами оказываются не листья и не светящиеся жучки, а темный потолок, небольшая капля света и женский силуэт возле кровати. Резко втянув воздух, он подтягивается на локтях и старается быстро проморгаться, чтобы как минимум исключить тот факт, что в его комнату пробралось привидение.       — Все хорошо? — ласково спрашивает Рико и поправляет на себе аккуратные очки, отчего в стеклах отражается блик света, скрывая глаза.       — Не особо, ты меня напугала, — честно отвечает Эрен.       — Прости меня, пожалуйста, — улыбается она. — Я не хотела. Похоже, что ты успел крепко заснуть. Одевайся, тебя ждут.       — Кто? — теряется Йегер, решительно не понимая, что именно тут происходит.       — Полицейские. Меня попросили привести тебя.       На него резко выливается ушат ледяной воды прямо с острыми кусочками льда, которые царапают кожу так, что под ней остаются ледяные частички. Это смахивает сон с сознания и замораживает его. Окоченевшими руками, которые отказываются слушаться, Эрен убирает одеяло в сторону. Ночная история приезда в лечебницу заканчивается тоже ночью, как поэтично и до глупости просто. Ни одной ночью ему в голову не приходило, что это очень логично, темнота скрыла его приезд сюда и она же обеспечит надежное укрытие по дороге обратно. Улегшиеся, как пыль, воспоминания снова поднимаются в воздух. Рана снова кровоточит. Было бы лучше, если бы сейчас с ним был Леви, у него бы нашлись верные слова, чтобы привести мысли в порядок. Скорее бы просто увидеть его спокойное лицо, коснуться его теплой руки.       Эрен привык, что одной из профессиональных черт санитаров является постоянное нарушение личного пространства. Рико стоит у двери, выглядывает в коридор. Даже забавно, как мило она пытается игнорировать почти обнаженного пациента сбоку от себя. Сейчас и неудивительно, что она еще не научилась вовремя отводить взгляд от тех, о ком узнала что-то эдакое. Та же Петра вела себя в первый день преувеличенно дружелюбно, но очень профессионально. Это теперь понятно, что ее дружелюбие врожденное.       Рико сдержанно улыбается, когда Эрен говорит, что готов, и приоткрывает для него дверь. Если задуматься, все выглядит точно так же, как и в первую ночь. Деревянные плинтуса, приятный цвет стен, плитка на полу. Но при этом все обрело знакомую форму, стало почти родным. Уже и коридоры не выглядят пугающим лабиринтом, удалось изучить доступные повороты. Да и пару недоступных с помощью Леви удалось изучить.       — Сюда, — указывает санитарка на лестницу.       Очень неплохо было бы по пути встретить Леви, но каждый коридор пуст и безмолвен. В душе теплится надежда, что он будет ждать их в кабинете Смита, как и в первую ночь. А насколько вообще по-детски будет попросить его тоже поехать? Но, скорее, больше все-таки невозможно, чем по-детски. Но когда же тогда они увидятся теперь? Нужно обязательно взять его номер и самому где-то раздобыть телефон. Может, его собственный уже не является уликой и его можно забрать? Так, а одежда сейчас где? Не исключено, что она все еще у Леви. Как-то неловко будет говорить про это полицейским.       — Эрен, — зовет Рико, когда мысли пытаются увести с маршрута.       Неуклюже тряхнув головой, он поворачивается в нужном направлении и тут же натыкается на очень плотную стену из воздуха. Она его обездвиживает, оплетает все тело невидимыми щупальцами, выпускающими под кожу иголки, а те добираются до легких. Дверь перед ними ведет к заднему выходу. Привычное место. Логичное место. Только там есть парковка. Там его посадили бы в машину и увезли обратно в город. Выдуманное им прощание в кабинете доктора Смита совсем не обязательное.       Если бы не одно но. Новая санитарка назвала его по имени.       — Меня сразу увезут? — подавляя хрипоту голоса, спрашивает он. — Я бы хотел попрощаться.       — Боюсь, твои друзья уже спят, — вежливо улыбается Рико. — У тебя обязательно будет возможность вернуться и попрощаться с каждым как следует.       — А доктор Смит или доктор Зое?       — Доктор Смит внизу, ждет тебя с полицейскими.       — Хорошо… тогда я в туалет только сбегаю, — кивает Эрен сам себе и делает шаг назад.       — Я понимаю, что ты растерян, — жестом руки останавливает его она. — Давай сейчас полицейские тебя увидят и ты скажешь им, что тебе надо сбегать, а я вернусь на пост и смогу продолжить работу. Не хочу получить нагоняй от Леви.       — А он сам где сейчас?       — На посту, скорее всего.       — Тогда по пути скажу ему, что ты немного задержишься, — логично все разруливает Эрен, буквально остается только микрофон себе под ноги бросить и уйти.       У его собеседницы не находится ответа, вот только это не значит, что она готова уступить. Взгляд ее становится холодным, в уголках глаз появляется прищур, зубами с одной стороны она закусывает нижнюю губу изнутри, чуть покачивается, меняя позу, и на выдохе использует весомый аргумент. От самого копчика до желудка поднимается покалывающее ощущение. Оно скручивает и ползет вверх по пищеводу удушливым приступом резкой тошноты. Ладони пальцами вверх подрагивают, но сами собой поднимаются на уровень плеч. Оружие у нее в руках не похоже на то, что он видел в детстве. Дуло темное, вес пистолета ощущается в ее натренированной крепкой руке.       — Давай не усложнять, — стальным тоном требует она. — Дуй в штаны и поехали.       Рико, или как ее там на самом деле, кивает головой на дверь. Поворот слишком далеко, Эрен при всем желании не сможет быстро и без потерь уйти с линии огня. На раздумья вообще очень мало времени. Всего-то несколько шагов отделяют от злосчастной двери. Не говоря уже о том, что одно нажатие на спусковой крючок может лишить жизни. И не получится, как в детстве, вступить с ней в дискуссию и доказать, что она в него не попала. Мышцы деревенеют, мешают нормально дышать, над верхней губой выступает пот, рубаха прилипает к спине. Безопасное место оказывается капканом, ловушкой, и она захлопывается, чтобы передать жертву в руки охотника. Секундная мысль, что промедление поможет привлечь внимание охранников, отметается тут же. Камеры явно не работают сейчас, иначе бы она не доставала пушку так уверенно. Странно, что она еще в палате ее не достала, можно было и без спектакля тогда обойтись и исключить нежелательное поведение Эрена.       Но она не достала — понимает он и останавливается в паре шагов от Рико, потому что боковым зрением замечает свое потенциальное спасение. Только сильнейшее физическое усилие позволяет ему не перевести взгляд на внушительную фигуру санитара в конце коридора за спиной девушки. Одно миллиметровое движение радужки в сторону, и план, родившийся за секунду, пойдет прахом.       — Тебе нельзя меня убивать, правда? — спрашивает Йегер. — Ты курьер, а не убийца.       — Правда, — легко подтверждает она. — Но на тебе нет значка «хрупкое», — ее рука легко направляет дуло пистолета с головы на плечо, а палец уверенно надавливает на курок.       Эрен крупно вздрагивает и стискивает челюсти, готовится к боли, но это лишь имитация. Выстрела не следует, только острая улыбка режет как нож.       — Шевелись, а не то в твоем теле появится лишняя дырка, — приказывает она.       Еще один шаг, и он будет в ее досягаемости. Раньше не приходилось прикидывать, получится ли справиться с тем или иным человеком, и Эрен поставил бы на то, что у него получится одолеть девушку, только оружие в ее руке, которое она уверенно держит, вынуждает засомневаться в себе. Вдох, выдох, шаг. Рико резко оборачивается.       Звук выстрела в потолок оказывается очень громким, закладывает уши. Райнер сжимает тонкое запястье девушки, и на этом, кажется, все, но та внезапно дает оппоненту суровый отпор. Крупный санитар получает ногой по лицу, отчего теряет ориентацию в пространстве и перелетает через плечо казалось бы миниатюрного бойца. Следующий выстрел пришелся бы в его голову, если бы Эрен не бросился ей под ноги. Пуля на этот раз попадает в стену, а колено Рико — в челюсть Эрена. Она рычит, снова целится, но не успевает. Топот со всех сторон заставляет ее сначала растеряться, а затем броситься к двери. Сбежать ей не позволяет Райнер, ухватив за щиколотку. И нужно отдать должное тому, с какой силой она прикладывает его головой об пол в ответ.       — А ну тихо, ты! — два охранника бросаются на нарушительницу спокойствия.       Один из них прямой наводкой получает стопой в лицо и сразу хватается за разбитый нос, а второй стонет от боли после громкого хруста в руке. Лежащий на полу Эрен, думавший секунду назад, что все кончено, встречается с ней глазами, хватает ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Идей больше нет, в голове пустота. И только следующий выстрел заставляет Рико замереть.       — На колени, руки за голову, — жестко приказывает Леви, направляя на нее подобранный с пола пистолет.       Эрен видит оценивающий взгляд, которым она смотрит на то, как ее противник держит оружие, она тоже решает, что ей сделать сейчас. Решение принимает быстро. Она едва оборачивается на дверь, чтобы броситься к ней, но после очередного громкого хлопка падает на пол и хватается за ногу. Ровно через мгновение из ее икры начинает бурно хлестать ярко-красная кровь, сочась через пальцы. Своим яростным взглядом Рико хлестко бьет по спокойному лицу, однако ее прием не срабатывает. Ей приходится смириться и опустить глаза, когда темное дуло подносят практически к ее лбу.       — Тай, Майк, Райнер, вы как? — спрашивает Леви у коллег, не сводя взгляда с преступницы.       Они вяло отвечают что-то. Только подоспевшие на помощь остальные охранники и санитары помогают окончательно взять ситуацию под контроль. Буйная девушка оказывается обездвижена с помощью смирительной рубашки, из коридора слышится рой взволнованных голосов. И только Леви остается спокойным. Он раздает четкие приказы, велит перебинтовать ей рану и запереть до приезда полиции, а также обойти палаты и успокоить пациентов. Травмированным, благо, помогают и без него. Эрен одними губами благодарит Райнера за помощь, а тот кивает и отвечает тем же. Того времени, пока на него никто не обращает внимания, не хватает, чтобы прийти в себя, но хватает, чтобы немного отдышаться.       — Ты цел? — присаживается перед ним Леви на одно колено. — Не ранила?       — Все нормально, — тихо отзывается Эрен.       — Хорошо. Идем со мной, — он протягивает твердую руку и крепко сжимает прохладную ладонь напуганного мальчишки.       По коридорам ведет за собой быстро. Под ногами почти не чувствуется пол, Эрену кажется, что он летит за ним бесплотным духом, а тело его осталось там, у стены в коридоре. Но он был прав в том, что касание теплой руки поможет, хоть и сердце продолжает заходиться от пережитого. Все это действо заняло от силы минут десять, вряд ли больше, а впечатлений хватит на всю жизнь. Это тебе не какой-нибудь двух-трех-часовой цирк, где ты набираешься и набираешься волнительного приятного, а потом обсуждаешь весь вечер и возвращаешься к обыденному. Это несколько минут, которые меняют в жизни все.       — Держи, — внезапно останавливается Леви и сует ключ в руку. — Моя комната в конце, под кроватью сумка. Одевайся и жди.       Его приказы четкие, уверенные, он заглядывает в глаза, ищет понимания, но не встречает его. Эрен растерянно смотрит в ответ, предполагая, что с ним внезапно заговорили на иврите. Не говорит же Аккерман то, что говорит.       — Эрен, — зовет он, касаясь шеи, а большим пальцем оглаживая скулу. — Я знаю, что ты сейчас ни хера не понимаешь, но у нас меньше времени, чем я рассчитывал. Поэтому сейчас ответь мне только на один вопрос: ты мне веришь?       — Да, — уверенно кивает самосознание Йегера раньше него самого, пригретого теплом прикосновения.       — Хорошо, — Леви приближается и мягко сминает губы горьким поцелуем.       Это срабатывает как хорошее лекарство. Дыхание выравнивается, сердце прекращает стучать в ребра кувалдой, мысли начинают возвращаться на свои места в голове. Правда, от этого она немного тяжелеет.       — Повтори, что сейчас тебе нужно сделать, — мягче требует Леви, придерживая крепкими пальцами за затылок.       — Идти к тебе в комнату и одеваться.       — Точно. За тобой придет Ханджи, постучит трижды. Иди, — он подталкивает в нужном направлении и сам срывается с места.       Полумрачный коридор давит на сознание. Да все вот это колоссально давит на сознание! Голова сейчас просто разорвется на мелкие кусочки! Чтобы этого избежать, Эрен решает сдавить ее руками, отчего едва не путает ключ в волосах, так и вспоминает о том, что нужно дойти до комнаты и надеть свои вещи для… чего-то. Для того, чтобы, например, полицейских не смущать. Запутаются еще, бедные, кто из пациентов жертва, когда все в одинаковых белых пижамах. Нет пока никакого другого объяснения, поэтому легче остановиться на этом и добраться до цели.       Комната встречает знакомым порядком и свежим запахом горечи. Паузы из пары секунд не хватает, чтобы гул в голове прекратился. Проще тяжело вздохнуть и делать наказанное, чем анализировать прямо сейчас. Эрен одевается и садится на кровать ждать Ханджи. Ханджи? О, это, наверное, хорошо. Она вполне сможет внести некое здравое зерно в происходящее и выполнить свою профессиональную функцию — успокоить человека, который запутался. Наверное, другие тоже в шоке прямо сейчас. Тишину ночи разорвали несколько выстрелов. Пистолеты в тире совсем не такие, они стреляют куда тише, и пули в них отличаются. Они сбивают маленькие мишени, роняют пластиковые фигурки. Настоящие пули крошат бетонные стены и легко проникают в плоть. Из ноги Рико текло очень много крови. Должно быть, она пыталась рвануть к двери, предполагая, что у среднестатистического человека не хватит моральных сил выстрелить в безоружного. А у Леви хватило. Довольно хладнокровно, кстати говоря.       Неравномерный тихий стук привлекает внимание. Эрен растерянно смотрит на дверь, приподнимаясь на руках, но сразу понимает, что за ней никого нет, потому что стук повторяется. Крупные капли стекают по оконному стеклу. Погода, уже не надо. Совсем не до этого. Буря уже началась, а Эрен оказался в самом ее эпицентре, в оке смерча. Мысли и идеи в голове переглянулись между собой, пожали плечами с растерянностью на мордашках и скрылись из поля зрения.       Последующий стук гораздо более настойчивый и четкий. Ожидания оправдываются лишь отчасти. За дверью и правда оказывается Ханджи, но привычную взбалмошную веселость на ее лице заменяет тревожность. Возможно, все дело лишь в приглушенном свете коридора, но ее лицо кажется бледнее, чем обычно. Да и когда дверь открывается, она словно расстраивается, что видит Эрена за ней. Но тем не менее быстро облизывает губы и взмахом руки зовет за собой в необычную атмосферу коридора. В тенях и за углами все так же тихо, как и всегда, но стоит лишь прислушаться, как отовсюду раздается едва различимая трескотня перешептываний и шагов. Не иначе как спиной доктор ощущает, что Эрен хочет вклиниться в скромный шум, и поспешно шикает на него перед очередным поворотом.       Она проверяет путь и манит дальше. Тревожность передается воздушно-мимическим путем. Эрен начинает ощутимо нервничать оттого, что всегда спокойный и жизнерадостный человек часто дышит, сглатывает и надламывает брови. Ее настроение располагает к тому, чтобы из-за закрытой двери кабинета появился макет скелета, а с потолка попадали игрушечные пауки. Ну, так проще себя успокаивать, чем признаться самому себе, что сама душа содрогается от вида каждой зловещей тени. В такие моменты самое время проснуться, потянуться и понять, что все произошедшее было не более чем сном, который Армин попробует трактовать.       Возле злосчастной двери уже никого нет, но о минувшей потасовке напоминает небольшая лужа крови на полу. Ханджи легко игнорирует ее и почти выталкивает Эрена на ведущую к выходу лестницу. Она быстро спускается сама, тянет за собой, не застегивает куртку и выбегает на улицу. Едва поспевающий за ней Йегер шагает в стылый воздух. На вытянутую ладонь не падает ни капли, но оно и неудивительно, на небе уже не осталось ни единого облака. Уплыв, они открыли бездонное звездное небо с яркой луной.