Только кого?
Но для начала — прекратить сталкиваться с детективом, поменять расписание смен и не созваниваться с Джоном (по поводу крестницы, конечно же). Хупер противоречит сама себе, когда намечает дальнейший план действий.***
Майк Стэмфорд внимательно слушает девушку, когда та объясняет ему причины своего резкого изменения рабочих часов (он на самом деле с сожалением наблюдает за ухудшающимися отношениями известного детектива и старательного патологоанатома, но ничего не может сделать. Дело рук утопающих…свидетель мало чем может помочь, когда сам не умеет плавать). — Как скажешь, Молли. — он мягко соглашается с её полу-просьбой, полу-приказом. — Я попрошу выписать тебе новое расписание. — Это не обязательно! То есть… Я могу пока работать без этого списка, понимаешь? Стэмфорд склоняет голову, прекрасно осознавая, что она хочет до него донести:«О моих рабочих часах не должен знать никто, как можно дольше. Особенно Холмс».
— Будь спокойна, Молли, я тебя услышал.***
Прошло уже несколько дней, как покой Хупер в лаборатории никем не нарушался, однако такой порядок вещей не только нисколько не радовал, но и начал нервировать еще больше. Ставшая заложницей собственных игр разума, Молли никак не могла сосредоточиться на своей работе — уродливые образы телефонного звонка, рождественской ночи и всех тех мест, которые когда-либо были омрачены неприлично бестактным детективом, почти сводили девушку с ума. Вместе с фактом того, что Шерлок не привносил в ее жизнь ничего, кроме унижений, заправленных дешевыми «комплиментами», факта того, что эти манипуляции настолько обезоружили когнитивные способности Хупер отличать где правда, а где насмешливая форма лжи, патологоанатом все равно не могла так просто отказаться от этой любви. Даже когда она обезоруживала и разрушала. Разве это и есть те высокие чувства, которые воспевались в искусстве испокон веков? (больше похоже на жуткие реалии сказок братьев Гримм). В положении ее сердечных дел не было даже намека на приемлемость — девочка на побегушках, влюбленная в холодного молодого человека и павшая настолько низко в своем стремлении к объекту воздыхания, что это вызывает только отвращение. Как Шерлок может ее уважать, если все в поведении Молли кричит о жертвенности, неуверенности, готовностью поступиться собой во благо кого угодно? И девушке бы оборвать эту паучью сеть, в которую ее затягивает с каждым прожитым днем все глубже, начать ценить себя и свою ресурсность, увидеть в себе настоящего человека — не просто фоновой шум, а самого настоящего главного героя, да только… все на что Хупер была способна — терпеть. Терпеть тогда и подсознательно желать нечаянной встречи сейчас. Случайно наткнуться на своего мучителя в одном из переплетенных коридоров больничного корпуса, соприкоснуться рукавами — она — больничного халата, он — своего жесткого, но мягкого на обороте пальто. Здравый смысл всегда проигрывал в этой нечестной войне. Она отталкивала его дальше, лишь чтобы затем тянуться еще ближе. Шепот в голове стал нарастать и вскоре превратился в крик такой силы, что по симптомам начал походить на самое настоящее внутричерепное давление. Патологоанатом скривилась, зажимая виски, словно это могло помочь ослабить стискивающую боль и тихонько захныкала. — Отвлечься, нужно отвлечься… Даже на отдалении Шерлок действовал на нее пагубно, но ненавидеть девушка его не могла по простому определению. Зато ненавидела она себя и хотела провалиться сквозь землю, грунт, все стратосферы материй лишь при одних бликах осознания коллективного освидетельствования ее личного момента слабости — целых восемь пар глаз, лицезреющих то омерзительное слабоволие. Ну и разумеется, если брать в расчет полицейское управление, счет становился еще более неутешительным (оказалось, вой сирен в отдалении являлся вовсе не миражом). Позорище. Молли устало опустилась на пол, прижав колени к груди — может ей уволиться, в самом деле? Здесь у нее ничего и никого больше нет. В этот же момент дверь с шумом распахнулась, рассеивая одним хлопком все мысли и у Хупер едва хватило сил мгновенно подскочить обратно, сумев при этом придать мигом отяжелевшему телу некое подобие баланса. — Я слушаю. — мягко обронила девушка, как если бы не хотела вскрыть собственную голову руками и высыпать все безумие, нестерпимо ковыряющее оставшееся сознание. — Единственное чего я не могу понять… — урчащий голос с бархатными нотками заставил сердце патологоанатома почти остановиться. И хотя за те недели, что они не виделись, голос Шерлока не только не стал более блеклым звучанием на периферии слуха, но и оказался до мелочей зафиксирован в самой его подкорке, знакомый тембр все же сумел сбить Молли с толка. Ее пульс начал биться в такт четкому акценту его шагов, каждый угрожающий в своей медлительности. — Почему ты избегаешь меня, когда ясно дала понять, что зла не держишь? Хупер так и замерла вполоборота, уставившись на стерильно чистую стену, но вместе с тем четко обозначая присутствие детектива в ограниченном пространстве кабинета. Она не разочарована, конечно нет. Девушка, впрочем, и не хочет (не может) смотреть на него, осознавая последующие риски — вся ее философия мигом перестанет иметь смысл, стоит ей ненароком пересечься взглядом с Холмсом. Порой патологоанатому казалось, будто она уже выучила его лицо полностью, а в иные моменты — будто совсем не знает в нем ничего — и глаза, и линия челюсти — все там незнакомо. И сам детектив ей чужой, особенно сейчас, когда она так слаба и несостоятельна даже в собственной физиологии. Хупер подкашивает одно его присутствие, одни только мысли о нем и его поступках заставляют ее терять контроль. — Привет, Шерлок. — Молли улыбнулась (он никогда не узнает какая нечеловеческая сила потребовалась ей для этого обыденного действия), наконец поворачивая голову. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Ты всегда так улыбалась, или насмешки в университете из-за неправильного прикуса повлияли на твою привычку поджимать уголки губ таким образом? — как бы невзначай бросил Холмс, равнодушно скользнув по девушке беспристрастным взглядом. Изящная скрипка в его руках заныла. Хотелось расплакаться и Хупер. — Шерлок! — Джон воскликнул, не веря своим ушам. Что он только себе позволяет? Ватсон аккуратно покосился на патологоанатома, которая так и замерла в неоконченном действии присесть на диван. Ее большие карие глаза сделались еще больше, но на лице не было ни одного признака удивления. От этого зрелище становилось еще более печальным. — «Этот мерзавец…» — Джон хмуро глянул на Холмса поверх густых бровей. Детектив скучающе развернулся к другу, но продолжил, несмотря на очевидное неодобрение Ватсона — Я бы порекомендовал тебе немного показывать зубы, чтобы отдать дань уважения проделанной работе ортодонтов, но при этом не слишком растягивать рот, дабы твои носогубные складки не были так заметны. Вот так. — он изобразил глупую пантомиму и от взгляда Молли не ускользнула его тонкая усмешка над собственным представлением. — Возможно, если бы в вашем профиле на сайте знакомств была подобная фотография, вам писал бы кто-то кроме маменькиных сынков и мужчин за пятьдесят, желающих продлить ушедшую молодость той, кто младше их жены, но непременно старше дочери. Керамика чашки, до того нагретая только приготовленным кофе, внезапно показалась девушке ужасно холодной. Он сузил глаза, складывая руки за спиной и широко расправил плечи. Его высокое (во всех смыслах) положение на сей раз больше не вызвало у Хупер теплоты и восхищения, румянившего щеки, а напротив — доставило дискомфорт и желание втянуть голову в плечи, да поглубже. — Ты избегаешь меня. — Глупости. — отмахнулась патологоанатом, теперь полностью концентрируя свое внимание на свежевымытых пробирках. Нужно было срочно создать видимость занятости и невозмутимости за размеренными действиями. Молли дрожащими от иррационального страха руками принялась насухо вытирать колбы. — Это никак с тобой не связано. — Почему ты не сказала? — Не было возможности. — односложно, но содержательно. Холмс фыркнул и наконец подошел к девушке. — Я не могу работать с другими… — детектив скривил губы и изобразил несколько хаотичных кругов рукой в воздухе, подбирая слова. — специалистами, если они могут так себя называть. Они чрезвычайно тупы и несообразительны. А еще совершенно недальновидны. Хупер даже захотелось закатить глаза — чего и требовалось ожидать. Все, что не служит интересам Шерлока подвергается жесткой критике, даже если она безосновательна. Ее коллеги просто были из тех людей, которые ставят правила и порядок на первое место, и разумеется, они были не согласны предоставлять тела без соответствующего разрешения и задерживаться в лаборатории во имя науки. Но Молли… — Мне жаль это слышать. — сипло прошелестела патологоанатом, наконец осмелившись бросить короткий взгляд на четкое скульптурное лицо. Шерлок выглядел свежим и бодрым, от него приятно пахло одеколоном. Девушка была уверена, что на его фоне казалось почти мертвой. — Джон говорит, это из-за меня. — внезапно Холмс переменился в настроении и зазвучал раздраженно. — Но я ведь извинился, Молли, и ты меня простила. Разве нет? — Почему ты интересуешься? Тебе нужна моя протекция в морге? — утомленно выдохнула Хупер, начиная понимать истинную причину этой несвоевременной встречи (да, она скучала и да, была разочарована). В принципе, это и являлось одним-единственным основанием, по которому детектив мог ее искать. Девушка заметила как Холмс отвел глаза только на полсекунды, выдавая свое замешательство перед сложными человеческими эмоциями. Разве он не должен был стать более проницательным и гуманным (насколько это возможно) после вивисекции? Молли склонила голову, действительно задумавшись. Если даже гибель стольких людей не смогла окончательно помочь ему осознать себя живым человеком, остальное было и будет бесполезным. Такое уникальное устройство психики имеет свойство не поддаваться корректировке. — Я не держу на тебя зла, Шер-рлок. — патологоанатом прикусила язык, отмечая как обрывисто его имя соскользнуло с ее губ. — Правда. Если дело только в этом, мое состояние не станет проблемой для твоего дальнейшего пользования лабораторией и остальных…привилегий. — Хупер закрыла глаза, чувствуя как гортань сжимается, а глаза сохнут (или наоборот, становятся влажными?). Единственным связывающим звеном между ними всегда был только морг. Если бы не он, детектив давно бы вычеркнул ее из своей жизни, занявшись тем, у чего есть что ему предложить. Холмс подошел еще ближе, уже изучая ее с расстояния вытянутой руки. Слишком близко, слишком близко… — Молли… — Шерлок вдруг посмотрел на нее строго. — Я понимаю, что тебе тяжело и все это стало своего рода…ударом. И ты, и я были лишь пешками в этой около-смертельной игре-доказательстве моей человеческой природы. За это я прощу прощения, я не должен был впутывать тебя в свои семейные дела. Я не учел все вероятности. Но несмотря на уже решенную проблему, ты продолжаешь жить словно на сценической площадке, где по закону жанра главная героиня переживает тяжелый кризис и закрывается от всего мира. Но мир, Молли, он идет вперед. Тебе нужно взять себя в руки. Или ты хочешь жалостью пробудить во мне то, чего нет? Девушка почти захлебнулась. Жертвы? Пробудить то, чего нет? Сценическая драма? Детектив выглядел таким искренним, пока произносил эти слова, неужели он и правда считает, что ее состояние — лишь пыль в зеркалах, актерская игра вкупе с легкой грустью от невзаимных чувств и упрямым намерением получить большее? Щеки Хупер начали гореть от ощущения тотального бесчестия. Снова, Холмс из моря превращает ее в жалкую каплю. А может патологоанатом и есть — обычная капля, до встречи мнившая себя морем и Шерлок лишь открывает ей глаза на очевидные вещи, заметные всем, кроме нее? Может так лучше, чем жить мнимыми иллюзиями, что она достойна большего? Кто знает лучше, если не он? У таких гениальных людей нет причин лукавить, ровно как и врать в угоду социальным конструктам. — Я ценю…твою поддержку. — язык стал ватным. Собственные слова доносятся до Молли будто издалека и все, что в этот момент патологоанатом может ощущать так это сильную тошноту, как при обильной потере крови. Да, ее сердце однозначно кровоточит. — Теперь все правда в порядке. Может лучше серьезно с ним поговорить? Объяснить как ей на самом деле больно, что она не знает как дальше жить с такой выбоиной в грудной клетке и дышать с ним одним лондонским воздухом, но что и уйти она никуда не может — не потому что некуда, а потому что на расстоянии ей будет еще тяжелее — ей снова не будут давать покоя мысли обо всех тех вещах, которые могли бы произойти и сожаления о поспешных решениях. С глаз долой из сердца вон? Принесут ли все сожженные мосты облегчение патологоанатому? Девушка хочет вцепиться в лацканы его твидового пальто и трясти изо всех сил (поцеловать), пока вся скопившаяся ярость не выплеснется наружу. Она же не сможет делать вид, будто ничего не произошло. Сколько должно пройти времени, чтобы пришло смирение и вся неловкость отступила? Если растягивать это и дальше, не станет ли все намного хуже? Молли осадила себя. Даже расскажи она, все что у нее на сердце, к чему это приведет? Шерлок — социопат, он не может различать большого спектра эмоций. Он прекрасно осознает, что причинил ей боль (не без помощи Ватсона) и попросил прощения, с его стороны — это все, что она может получить. Если Хупер продолжит чувствовать — все окончательно посыпется. Детектив кивнул и достал телефон, что-то быстро печатая на сенсорном дисплее. Патологоанатом догадалась, что его невидимый собеседник — милый Джон, ведь кто, если не он, мог инициировать сегодняшний разговор? Что ж, если это было извинение, так тому и быть. Девушка не мигая смотрела на удаляющуюся спину Холмса и ей на мгновение показалось, что она теряет сознание, а уже далекое темное пятно знаменитой фигуры лишь мушка предшествующая обмороку. Может ей вообще все это снится и на самом деле, Хупер сбил тот злополучный кеб, от которого она думала что увернулась еще позавчерашним утром? Но Шерлок неожиданно обернулся и тихо обронил слова, в которых ей послышалось презрение. — Не будь девицей в беде, Молли. Дверь закрылась. Миссис Хадсон рассмеялась. Девушка неловко улыбнулась в ответ. — Ох, дорогая. — экономка ласково поймала взгляд патологоанатома, полный замешательства и сжала ее холодную руку. — Суть Шерлока вовсе не в мышлении! — Вам ли не знать, какой он рациональный и бесчувственный до мозга костей? — пробурчала Хупер обиженно — Вот именно! И я точно знаю, что его пальба по моим бедным стенам лишь следствие столкновения с нерешаемым делом, и это отнюдь не оправдание. Молодой человек не оставляет мне выбора кроме как повысить арендную плату за следующий месяц. Его разбой не оставляет покоя ни мне, ни Джону. Молли горько сжала свою шею, жмурясь от невыносимой душевной боли. Воздуха вдруг стало слишком много, а места в легких — чрезвычайно мало. — Он действительно метко стреляет. — девушка наконец позволила себе разрыдаться. — Шерлок умеет попасть точно в цель…