***
Жильбер улыбается. Прошло столько времени. Он хочет обнять, обхватить руками — спрятать лицо в знакомом тепле. Так много. Лафайет протягивает ладонь, ждет — щурится от солнца. Его приглашение принимают, осторожно, но тепло. Вашингтон не смотрит на их сцепленные руки, отворачивается. В глазах других крошечный жест, но Жильбер знает его цену. Он делает шаг в сторону, легкий — на мгновение прижимается к родному плечу. Лафайет боится отпустить, словно, если это случится, то всё исчезнет — окажется сном. Революция; жар двух солнц; свет, играющий на зелени плантации Маунт-Вернон; голоса детей; далекий смех гостей. — Ещё немного, прошу, — опуская взгляд Жильбер сжимает крепче. Он вздрагивает, когда слышит тихую просьбу отпустить. Сердце болезненно застывает в груди, но тут же срывается с цепей — его аккуратно приобнимают за плечи. Комок тепла поцелуем замирает у него на виске. Этого достаточно, чтобы прогнать тревогу. Лафайет отступает — в это раз трепетно — только, чтобы пригласить пройтись. Под умиротворяющей тенью деревьев — где они останутся одни. Жильбер никогда вслух не признается, сохранит, то, что он боится наступления того дня, когда на его прикосновение ответит холод камня. Даже спустя пятнадцать лет. Сейчас это не важно, пока длится миг яркого настоящего.Первая встреча и прощание. Два прикосновения
13 июля 2020 г. в 11:40
Шорох бумаг.
Осторожный луч солнца рассекающий пол, бросающий свет на сидящего за столом человека — Жильберу он кажется вторым светилом.
Слова застывают в воздухе; пламенная речь вспыхивает, расцветая в тишине.
Жар юношеского желания и жажда светлого — свободного будущего, сталкивается с холодом опыта и тенями настоящего.
Лафайет отступает, с вызовом ждет ответа.
Письмо падает на пол.
Изучающий взгляд меркнет, устремляется за ним.
Жильбер делает решительный шаг, ещё один — ещё.
Пальцы застывают у конверта.
Дрожащей ладонью Лафайет ловит чужое запястье.
Поднимает глаза.
— Позвольте помочь вам, — его отталкивают, стряхивают.