***
— Что ж, милсдарь ведьмак… — староста Яворника смущённо почесал нос. — Всей деревней деньги собирали, да только у нас всего сорок две кроны. Так уж вышло… — Но мы договаривались о пятидесяти кронах. — Договаривались, конечно. Да знаете, корова Гилберца вчера издохла во время отёла, и теперь ему надобно новую покупать, а то как же ему зиму пережить? Вот потому его доли и нет. Зато наш кузнец дал несколько хороших заклёпок для вашего пояса. И оселок. К сожалению, ничего больше предложить вам не можем. Прошу простить, милсдарь ведьмак. Эскель глубоко вздохнул. Докатились — получать плату вещами… Ламберт бы на его месте стал грозиться и сыпать оскорблениями; Геральт, возможно, напустив хмурый вид, выбил бы ещё пару крон. Только всё это не в духе Эскеля, и староста Яворника об этом знал. — Следующей весной я вернусь в твою деревню и заберу недостающие восемь крон. Советую проверить монеты до нашего следующего заказа, а то вдруг я просчитаюсь с гнёздами виверн и невзначай забуду уничтожить одно или два. Ведьмак забрал кошель и спрятал его в карман. Пересчитывать смысла не было, он достаточно хорошо знал старосту, и, хотя тот всегда пытался снизить цену или искал предлоги, чтобы выплачивать вознаграждение частями, в последние годы сумма всегда оказывалась верной. С постоянными клиентами Эскель часто закрывал на это глаза. Ведьмак попрощался кивком, оседлал Василька и пустил вороного коня рысью. По пути через деревню селяне, как обычно, провожали его подозрительными взглядами либо поскорее отворачивались. В отличие от реакции в большинстве других деревень это сердечное прощание. На улице люди зачастую плевали ему под ноги, оскорбляли или применяли жест от дурного глаза. Вдобавок ко всему глубокий шрам, пересекавший правую сторону его лица, безусловно, заставлял их смотреть на него со страхом, отвращением и недоверием. После стольких лет Эскель уже не обращал на это никакого внимания. Люди остерегались нанимать его, даже если деревне угрожали чудовища, кто-то терялся в лесу или что-то убивало скот. Лето закончилось несколько недель назад, и осень пустила гулять по полям буйный ветер. Можно найти один или два заказа, как постараться. Затем придёт пора отправляться на север, снова в Каэр Морхен. Почти каждый год Эскель проводил зимние месяцы в своём старом доме или в том, что было похоже на дом. Сразу после смерти Весемира три года назад, когда Дикая Охота напала на крепость, Эскель хотел оставить её и больше никогда не возвращаться. Пусть бы замок рассыпался в пыль: с момента битвы прорехи в стенах трудно было сосчитать. Но Весемир бы этого не захотел. Старый ведьмак всегда держался традиций, ведьмачьего кодекса и школы Волка. Всякий раз, когда разговор заходил о том, чтобы покинуть Каэр Морхен и отказаться от неё, он возмущался и настаивал на сохранении этого последнего некогда знаменитого оплота ведьмаков. Так что спустя несколько недель беспокойных и бесцельных скитаний по Каэдвену Эскель передумал. Геральт и Ламберт одобрили это решение и поддержали его в память о своём бывшем наставнике, сохраняя дом их ордена, насколько это возможно. После гибели Весемира лишь трое оставшихся Волков защищали крепость от полного разрушения, тратя много времени и прилагая максимум усилий для выполнения самых необходимых обновлений и ремонтов. Хотя каждый знал, что лучшие дни школы давно миновали, и будущее ведьмаков было смутным… Эскелю не терпелось снова встретиться со своими братьями. К сожалению, в случае с Геральтом, это сулило компанию Йеннифер из Венгерберга, которая любила покомандовать ведьмаками и непременно поссориться с Ламбертом. Теперь Геральт проводил большую часть года на своей винодельне в Туссенте, но каждую зиму он ненадолго наведывался в Каэр Морхен. На своём последнем задании в княжестве он заработал достаточно, чтобы уйти на покой и сейчас, очевидно, наслаждался прелестями жизни. Если бы не скандалы, они с Йеннифер жили бы спокойно. По крайней мере, если верить рассказам Геральта. Только Эскель подозревал, что после стольких лет ссор и разногласий его стандарты гармоничных отношений были не очень уж высоки… К счастью, этой зимой они были избавлены от встречи с Кейрой Мец. После года путешествий с ней Ламберт, кажется, понял, что жизнь рядом с чародейкой состоит в большей степени из выполнения её указаний и в меньшей — из того, чтобы перечить ей. Неудивительно, что в какой-то момент свобода стала для молодого ведьмака важнее, чем тёплая постель и несомненные приятности, которыми одаривала его Кейра. Единственной представительницей этой гильдии, которую Эскель с нетерпением ждал, была Трисс Меригольд. Пока что чародейка в основном проживала в Ковире, но каждую зиму по привычке посещала Каэр Морхен. Ведьмак прекрасно понимал, что Трисс всё ещё испытывает чувства к Геральту — и так, вероятно, будет всегда, но по-прежнему питал к ней слабость. До Оксенфурта теперь уже было недалеко. Там Эскель пополнит запасы и поищет новый заказ. Может быть, даже для академии, если повезёт. Учёным постоянно что-нибудь требовалось. Порой у них возникали невразумительные идеи про охоту на тварей, достойных исследования, зато они, обыкновенно, предлагали приличную награду и не торговались за несколько крон. И после всех холодных ночей, проведённых на просторах Велена, перспектива горячей еды и постели в корчме была весьма соблазнительной. Эскель пришпорил Василька.Глава 1. Будни ведьмака
5 июля 2020 г. в 23:01
— Ну же, не усложняй всё. Ты знаешь, чем это закончится.
Раненая виверна отпрянула лишь затем, чтобы нанести удар шипастым хвостом. Эскель выполнил перекат и снова вскочил на ноги на безопасном расстоянии. Драконид, чуя угрозу потомству, готов был до последнего вздоха защищать выводок, но против серебряного ведьмачьего меча сделать ничего не мог. Эскель обманул и ударил слева, затем совершил быстрый пируэт и вонзил виверне меч в правый бок прямо под крыло. Чудовище завопило и рухнуло.
Ведьмак подскочил к виверне и нанёс ей смертельный удар. Когда всё было кончено, он перевёл дыхание и оглядел царапину на левой руке. Драконид задел его хвостовым шипом. Рана неглубокая, но Эскель уже чувствовал жжение яда под кожей. По счастью, он заранее подготовился к бою, выпив зелье, облегчающее действие токсина.
Сезон подходил к концу.
В этом году ситуация с заказами обстояла ещё хуже, чем в предыдущие. Эскель занимался в основном устранением драконидов и трупоедов. Самой захватывающей работой была охота на фледера, который тревожил окрестности Вересковки.
Год от года всё меньше монстров и чудовищ стало угрожать людям и их домашнему скоту. Всё больше храбрых крестьян принимали угрозу на себя и выходили в поля против менее опасных созданий с вилами, дубинами и самострелами.
Самой большой угрозой для людей оставался сам человек. Редания, Темерия и северные королевства в последнее десятилетие сильно страдали под бременем войн, ведущихся сильными мира сего за счёт их населения.
Но ведьмаков это не касалось.
Эскель достал одну из двух оставшихся бомб Самум. В начале года их было двадцать. На зимовке в Каэр Морхене он наделает новых.
Ведьмак поджёг фитиль и бросил пригодившуюся бомбу в гнездо виверны. Отступил на несколько шагов и с помощью знака Квен сотворил щит, чтобы защититься от взрывной волны и каменных обломков. Ощутив, как вздрогнула после детонации земля, он вернулся к гнезду, осмотреть провал. Довольный работой, он вытащил из кармана кусок ткани и очистил лезвие меча от крови драконида. Обернулся и подозвал Василька, своего боевого каэдвенского коня. Время получать награду.