Твоя личная Марла Сингер

*** Неделька выдалась просто божественная. Началась она с того, что один пластиковый пидор бесцеремонно заявился в бар, на двери которого черным по красному было написано, что таких как он тут не жалуют, вынес Хэнку мозги и вылил на пол его виски. Следующие пять дней пидор планомерно и по-всякому срал Хэнку в душу, а в конце выдал вообще черт знает что: плюхнулся на стол Хэнка жопой, заломил ручки, сделал бровки домиком и заявил: — Они деактивируют меня, лейтенант! Хэнк вздохнул и мысленно досчитал до десяти. Конечно, это была его вина: сам придумал, сам разочаровался — обычная история в его дурацкой жизни. Умом Хэнк понимал, что пидор просто не мог взять в толк, как это он оказался «недостаточно эффективным в выполнении своей приоритетной задачи» (Ну что за дебильная манера выражаться? Программа социальных отношений, мать ее...), но предательское сердечко все равно аж зашлось на мгновение. На язык просилось что-то язвительное, типа: «Что ж тебя не беспокоила "деактивация" той парочки Трейси или несчастной девочки в доме Камски, скотина?» — но Хэнк был взрослее и немного лучше этого. Сам придумал себе человека там, где его нет, сам и расхлебывай. — Прости, Коннор, — он не удержался и хлопнул жестянку по плечу, просто так, чтобы сделать себе больнее. — Ничем не могу помочь. — Лейтенант? — позвала его жестянка. — Я... Лейтенант? Но Хэнк уже заложил курс на выход и запретил себе слушать и, тем более, оборачиваться. «Напьюсь, — решил он, выходя на мороз. — Напьюсь, лягу и мне полегчает». Решение провести всю эту чертову гражданскую войну дома и в дым пьяным было таким правильным, таким элегантным в своей простоте и очевидности, что спустя сутки трезвый до состояния стеклышка Хэнк ошивался у Харт плаза, где вот-вот должна была начаться самая горячая вечеринка десятилетия. Все занимались своим: пластиковые бедняги сооружали трогательно-жалкие баррикады, спецназ полировал стволы, армейские пригнали сраный танк, сучий потрох Перкинс дрочил на свою охуительную важность, Хэнк искал себе проблем на задницу, а поганые журналюги снимали все это сверху. — Стервятники... — Хэнк проводил новостной вертолет взглядом. Вчера, вот примерно так же, возможно те же самые уебки снимали горящий Иерихон. Хэнк едва успел принять на грудь и проржаться после звонка от Фаулера: вопли Джеффри почти заглушал разъяренный Гэвин Рид, грозивший впаять всему Киберлайф и Хэнку лично («Это твой ебаный андроид, Андерсон!») иск за причинение тяжких телесных — когда по телеку начали крутить этот пиздец. Иерихон тонул, разрушаясь медленно и торжественно, как и положено такой махине, и это означало только одно: Коннор, сучонок, справился. Поторчал, значит, немного возле улик, помигал своей дурацкой лампочкой, раскрыл дело, набил рожу Гэвину (тот, правда, давно напрашивался), сдриснул из участка прямо под носом у федералов, нашел гнездо девиантов и сдал их с потрохами. Какая славная, умная, обучаемая машинка! Просто чудо! Спасибо, мистер Камски! Браво, Киберлайф! Чувствуя себя наглухо больным ублюдком, Хэнк несколько раз стопорил видео репортажа, чтобы увеличить картинку и с острым мазохистским удовольствием разглядывал лежащие на земле искусственные тела: вдруг, мелькнет знакомая веснушчатая рожа? Было бы весьма иронично, если Коннора пристрелили заодно с теми на кого он охотился. Но знакомой рожи он так и не заметил, иррационально обрадовался и сразу себя успокоил: сучонка могли прибить и на борту. А может он сбежал и вернулся в Киберлайф, чтобы его там деактивировали уже по всем правилам. Ага. А потом догнали и деактивировали еще раз. В назидание. Чтобы не лез к порядочным офицерам полиции в куда не надо. Хотя, порядочным Хэнк себя бы, конечно, не назвал. Он давно был слишком жалок и стар для такого дерьма. Для всей этой поганой, вечной истории про кучку наивных юнцов, которые решили пойти против системы и огребли от нее по полной. А еще он прочитал достаточно комиксов, чтобы начать замечать всякие веселые намеки судьбы: если кто-то писал бы сценарий Хэнковой жизни, это был идеальный момент для финала его сюжетной арки. Вот он, эпизодический комик релиф, пожилой ментор, разочаровавшийся в единственном ученике и потерявший остатки смысла жизни, пускает пулю в лоб посреди крохотной, засранной кухни в своей холостяцкой берлоге. На фоне играет печальная музыка, но до титров еще далеко, ведь смазливый, харизматичный протагонист пока не сошелся со своими противниками в эпической финальной битве, которую Хэнк все-таки хотел посмотреть из первых рядов. Например из окон какого-нибудь заброшенного на время беспорядков офиса. Хэнк решил: он притаранит себе стул, сядет и станет наблюдать за разрушением старого миропорядка. Прямо как в «Бойцовском клубе». Для полного антуража не хватало только личной Марлы Сингер, чтобы держать ее за руку, когда все вокруг пойдет по пизде. «Мы встретились в очень странный период моей жизни»... Тем более, что по пизде должно было пойти решительно все. Хэнк только шагнул из переулка, присмотрев себе стеклянную коробку с удачным обзором, когда увидел это. Ему даже не надо было приглядываться, чтобы опознать этот затылок и этот чертов пиджак, вот до чего он докатился. Впрочем, куда интереснее факта появления Коннора здесь были обстоятельства его появления: он стоял у входа в ту самую офисную коробку, что выбрал Хэнк, держал в руке подозрительного вида чемоданчик, и со всех сторон его окружала пятерка бойцов SWAT. Старший, в котором Хэнк с легким ужасом опознал капитана Аллена, выступил вперед и ткнул Коннора в грудь пальцем. — ...и сделаешь так, как я говорю, ясно?! — донеслось до Хэнка. Ой, зря это он. Хэнк по личному опыту знал, что единственное, с чем у Коннора были проблемы, так это с выполнением такого рода приказов. Вот ты говоришь ему посидеть в машине, а он все равно встает и прется за тобой. Говоришь не совать в рот всякую гадость, а через минуту он уже облизывает какое-нибудь стремное пятно на полу. Говоришь стоять на месте, а он кидается прямиком на хайвей. Говоришь заткнуться и отвалить, а он башку так наклоняет и смотрит честными, неживыми глазенками, высчитывает там что-то, разводит на доверие, бип-буп. Вот и в этот раз... Коннор повернул голову, изучая чужой палец, и Хэнк живо вообразил, как жестянка хмурится, поджимает губы и заявляет с этими непередаваемыми интонациями: «Я вынужден буду составить рапорт вашему начальству». Или: «Ваши действия иррациональны и противоречат моим инструкциям». Или: «К вашему сведению, я стою целого состояния». Или еще какую-то хуету, после которой ему хочется дать по роже. Так, что аж кулаки чешутся. Спецназовцы его понимали. Аллен пихнул Коннора еще раз, нависнул сверху и заорал: — Заткнись и выполняй приказ! В спину Коннору ткнулось четыре ствола, но он все равно помедлил пару секунд прежде чем поднять свободную руку. В полумраке было хорошо видно, как диод на его виске окрасился желтым. Говнюк принимал какое-то сложное решение. Он тихо сказал что-то, наклонился, прислонил чемоданчик к стене и выпрямился плавным, совершенно нечеловеческим движением. Оглянулся по сторонам, сделал шаг... Хэнк уже видел что-то подобное. Эту нарочитую заторможенность жестов, эту рожу кирпичом... Он даже открыл рот, чтобы крикнуть: «Стой!» — но Коннор уже развернулся, врезал одному спецу ногой по груди, так, что тот буквально отлетел назад, и выстрелил в голову другому. Твою мать! В патрульных андроидов тоже загружали некое подобие боевого алгоритма из серии: повалить, разоружить, закрыть собой человека... Черт, они даже стрелять не умели! Если в руках у них оказывалась пушка, бедняги зависали и пялились на нее с удивлением несмышленого ребенка. Коннор же был совсем другое дело: он точно знал, куда и как бить, чтобы человек упал, и как сделать, чтобы тот больше не поднялся. Никогда. И Хэнку, конечно, надо было вмешаться, попытаться остановить это безумие, но вместо этого он молча вжимался спиной в стену и не отрываясь следил, как машина ловко и методично расправляется с пятью живыми, крепкими, вооруженными препятствиями к своей, одной только Киберлайф ведомой цели. Как, выстрелив Аллену в глаз, она поднимается, спокойно прячет пистолет за пояс штанов, таким знакомым, бесящим жестом поправляет галстук и, снова подхватив чемоданчик, скрывается за стеклянными дверьми. Твою же, сука... Мертвые спецназовцы заливали кровью тротуар, и Хэнк был на двести процентов уверен, что на костюмчик Коннора не попало ни капли. Где-то минуту он просто стоял над телами, пытаясь как-то сформулировать, что испытывает по этому поводу, облечь в слова весь сложносочиненный пиздец у себя в голове. Почему-то это казалось важным: донести его до Коннора, а потом — будь что будет. Хэнк чувствовал страх? Совершенно неуместную гордость? Обиду? Злость? Чего тут было больше? Нажимая на кнопку вызова лифта, он думал: «Они сделали тебя настолько лучше человека, что даже сволочь в твоем исполнении получилась исключительная». Главное теперь — не струсить, как обычно. Не струсить, даже если придется... Он проверил пистолет в кобуре, быстро подышал, нагоняя адреналин в кровь, ощущая себя удивительно маленьким и живым, и толкнул дверь на крышу. Коннор нашелся сразу. Нашивки, как мишени, неоном светились в полумраке, крупные хлопья снега падали ему на волосы и плечи, и в своей сосредоточенной неподвижности он выглядел идеальным продолжением винтовки, что держал в руках: холодным, прямым, смертоносным... Зачем так убедительно притворяться человеком, если ты можешь быть чем-то таким? Или же это было не притворство? Все-таки, как далеко в нем заходила имитация жизни? «Меня деактивируют, лейтенант...» — Ты не должен это делать! — крикнул Хэнк и скривился. Ковырнуть там, где больнее всего, было его любимым хобби. Спина Коннора дрогнула. Он снова замер, но как-то иначе. Ощупывал сенсорами, говнюк? Вооружен ли кожаный мешок? Пьян ли? Каков его уровень стресса? Все это Хэнк готов был продемонстрировать ему наглядно. — Не вмешивайтесь в мои дела, лейтенант. — выдержав длинную паузу сказал Коннор. — Вам нужно вернуться домой, здесь не безопасно. Не безопасно, значит?.. Хэнк почувствовал, как закипает. — Ты только что убил пятерых человек и собираешься убить еще одного, а мне не надо в это вмешиваться?! Коннор чуть склонил голову, потеряв часть своей машинной сосредоточенности. — Я просто выполняю свою задачу! И оно не человек! Оно не живое, Хэнк! Вот, значит, как. Даже по имени звать готов. Что за твари работали в Киберлайф и писали такие программы? Сраные уебки. — Я тоже так думал. — Хэнк сделал шаг, не сводя взгляд с припорошенного снегом затылка, в который ему очень хотелось выстрелить. — Что они просто машины! Но я ошибался! — Пожалуйста, Хэнк, — голос Коннора дрогнул. — Вы не понимаете! Я должен остановить девиантов! О, да. Драгоценная приоритетная задача. Хэнк усмехнулся и положил ладонь на кобуру, нащупал рукоять... Это будет не самый плохой конец для его истории. Да и ему давно уже остопиздело оттягивать неизбежное. — Знаешь, за свою жизнь я натворил целую кучу дерьма! — признался он. — Потому что отступал! Потому что решал, что это не мое дело! Но теперь с меня хватит! — Хэнк... — Коннор наконец обернулся. Диод на его виске светился желтым. — Брось оружие и отойди от края! — крикнул Хэнк, выхватывая пистолет и направляя его ублюдку в голову. На мгновение Коннор весь поник, тяжело выдохнул, хотя ему это было не нужно, и поднялся. — Хэнк... — Я сказал бросить пушку! — напомнил Хэнк. — Я не хочу... так... — На лице Коннора появилось странное, беспомощное выражение, диод полыхнул красным. — Я думал, мы друзья. Друзья... Хэнку захотелось взвыть. Это было просто бесценно. — Я тоже так думал! — Слова, глупые, злые, бесполезные покатились из него лавиной. — Но теперь знаю, что это не так! Ты же не чувствуешь ничего! Просто имитируешь эмоции! Лживая, бездушная жестянка! Как ты вообще смеешь заикаться о дружбе, если не знаешь, что это значит?! А теперь брось пушку и отойди от ебаного края! Я выстрелю, если придется! — Хэнк... — Коннор часто заморгал, уголки рта дернулись, голос пропустил несколько металлических нот. — Не заставляйте меня. Я должен... Диод на его виске лихорадочно замигал: желтый-красный, желтый-красный... — Бросай! Винтовку! — заорал Хэнк, и Коннор бросил. В него. Стволом Хэнку прилетело по лбу, прикладом — по измученной печени. Хэнк инстинктивно нажал на спусковой крючок, и следом в него влетел еще и Коннор, сбивая с ног. Хэнк даже успел испугаться, прежде чем больно приземлился жопой на землю, а головой на чужую ладонь. Другой рукой Коннор схватился за пистолет Хэнка, под его пальцами что-то щелкнуло, сдвинулось, и пистолет с готовностью выплюнул магазин. Зараза! Хэнк врезал им Коннору по лбу, заставив того отшатнуться, наподдал коленом по пузу, чтобы тот слез, и вскочил. Одно долгое мгновение они просто смотрели друг на друга. Коннор приоткрыл рот, явно намереваясь что-то сказать, но Хэнк решил не давать ему этой возможности. Он попытался ударить, целясь в корпус, но Коннор поймал его в блок. Хэнк ударил еще и еще, и жестянка повторила трюк, медленно отступая назад, не сводя глаз с лица Хэнка. «Какого хрена?!» — с раздражением подумал Хэнк. Он только что видел, как этот сраный Нео, разбегается по стене, вышибает мозги одному спецназовцу и, одновременно, сворачивает шею другому, так к чему сейчас были все эти садистские игры в кошки-мышки?! Хэнк заревел, бросаясь вперед, выжимая вес Коннора плечом, поднимая его в воздух. На ум сразу пришло сравнение с той бедняжкой-Трейси из Эдема. Из чего вообще делали андроидов? Пластик? Сверхлегкий сплав? Трейси, пусть и выглядела как взрослая женщина, но весила как ребенок. С Коннором же Киберлайф намутила что-то совсем другое... Хэнк ощутил, как, не выдерживая внезапной нагрузки, подкашиваются колени и, когда пластиковый урод врезал ему промеж лопаток, невольно разжал руки. Коннор шумно приземлился на пятки, слишком быстро пригнулся, так, что вместо его головы, кулак Хэнка вмазался в металлическую трубу воздуховода, ударил под мышку, по ребрам, выбивая дыхание, и, наконец, взял Хэнка в захват. Хэнк схватился за пережавший ему горло локоть, и Коннор сразу навалился на него сзади, пихнул колено между ног, горячечно заговорил в ухо. — Хэнк, пожалуйста, остановитесь. Хватит, Хэнк. Пожалуйста, хватит. Хэнк взвыл и задергался, но добился только того, что Коннор прижал его к себе сильнее, окончательно перекрывая кислород. Хэнк не мог дышать! Из передавленной трахеи вырвался жалкий сип, перед глазами заплясали белые точки... Или это был снег?.. — Хэнк? — раздалось над ухом. — ХЭНК! Хватка разжалась, Хэнк с хрипом втянул воздух. — Хэнк, вы... — А-а-а! Хэнк вложил в удар весь свой ужас и ярость. Сзади раздалось громкое «бом!», с которым башка Коннора встретилась с воздуховодом, он потерял равновесие, и настала череда Хэнка валять его по земле. Придумывать что-то особенное он не стал, решив сосредоточиться на одной точке. Голова Коннора мотнулась от первого удара, а дальше он просто лежал, не шевелясь, мигая красным огоньком и позволяя Хэнку сбивать искусственную кожу со своей щеки. — Сука! — Хэнк еще раз занес нещадно болевший кулак. На «скуле» Коннора осталось несколько алых капель: Хэнк разбил о нее костяшки. Он посмотрел на эти капли, на обнажившийся пластик, и ему вдруг вспомнился андроид Карлоса Ортиза, брызги крови на форме, белые пятна там, где нерадивый хозяин прижег его сигаретой, ударил битой... «Не могу, — понял Хэнк. — Не могу так». Пускай этот конкретный хрен ничего не чувствовал, пускай лгал Хэнку, не слушал его, убивал и предавал девиантов направо и налево, Хэнк не мог бить того, кто не сопротивляется. Пусть даже бездушный тостер. Хэнк разжал пальцы, выдыхая, и Коннор скосил на него взгляд. — До-олжен, — проскрипел он, не открывая рта. Хэнк даже не успел удивиться. Его просто отбросило назад, прямо на хлипкое ограждение крыши. Хэнк почувствовал, как оно начинает заваливаться, но его уже вздернули на ноги, за шкирку, как щенка. Коннор одним движением отпихнул Хэнка от края и встал на его месте. Повернулся спиной, будто потерял к нему всякий интерес, зашевелил головой, оглядывая площадь. Такого Хэнк стерпеть уже не мог. Он ломанулся вперед, не думая, желая только одного: сбросить уебка с крыши. Но тут правый ботинок соскользнул, Хэнк врезался в успевшего обернуться Коннора боком, и, уже почти падая, судорожно вцепился ему в пиджак. Ограждение с жутким грохотом полетело вниз. Коннор схватил Хэнка за воротник куртки, и они замерли в шатком равновесии на самом краю. — Бля, — очертил ситуацию Хэнк. Зависший над пропастью Коннор медленно повернул голову, глянул вниз, резко отвернулся и уставился на Хэнка большими глазами. — Хэ-энк, — голос дрогнул. Жестянка идеально имитировала реакцию испуганного человека, и Хэнку внезапно стало весело. — Ты же сказал, что не боишься помереть... — Он чуть ослабил хватку и ухмыльнулся, когда Коннор, в ответ, потянул его за ворот. — Что? Засомневался? — Хэнк, пожалуйста! — диод Коннора мигал желтым. — Время уходит! Вы не понимаете! — Чего не понимаю?! — У Хэнка начали уставать руки. Сколько же весил этот говорящий холодильник? — Что ты мне опять будешь втирать?! — Я покажу! Только не отпускайте! Он разжал пальцы, не сводя взгляд с лица Хэнка, едва слышно повторяя: «Я покажу, я покажу...» — раскрыл ладонь и над ней образовалось голографическое окошко с картинкой. Хэнк хрюкнул. Сраный телепузик... Но когда картинка ожила, раз за разом демонстрируя одну и ту же короткую сцену, желание смеяться резко пропало. — Что это за срань?.. — как можно спокойнее спросил он. На коротком видео, которое показывал ему Коннор, аккуратные женские руки раз за разом вкладывали в мужскую широкую ладонь голубую коробочку со здоровенным красным переключателем посередине. Хэнку стало холодно и жарко одновременно, на лбу крупно выступил пот. Конечно, он знал, что это такое. Для этого не требовался тридцатилетний стаж работы в полиции, достаточно было просмотра пары-тройки фильмов про злых, опасных террористов. — Откуда у тебя эта запись?! — он перевел взгляд на лицо Коннора, до боли сжал кулаки на его пиджаке. — Ты сам это видел?! Ну?! — Там... — Коннор моргнул. — На Иерихоне... Там была модель КЛ-900. Оно называло себя Люси. Оно было сильно повреждено и... — И что?! — Хэнк встряхнул его. — Какая, к черту, Люси?! — Оно сказало, что я потерялся. Что я должен найти... — Коннор запнулся. — Когда оно... — Он опять заморгал, диод полыхнул красным, левый уголок рта дернулся. — Когда оно умирало, — наконец выговорил он, — оно показало мне это. — Что это за бомба? — спросил Хэнк. — Один из девиантов угнал грузовик с радиоактивным кобальтом и заминировал его. Если нажать на кнопку... — Грязная бомба, — прошептал Хэнк, сам себе не веря — Если она взорвется, люди погибнут! — продолжал Коннор. Его голос срывался, пропуская все больше металлических нот. — Вы погибнете! Я должен... остановить... — Его тряхнуло, по лицу прошла цепочка судорог. — Здесь не... безопасно... Должен спасти... Должен... Защитить... Я... Его глаза распахнулись. — Хэ-э-э-э... — проскрипел он. — Какого?! Ублюдок вдруг сделался раза в три тяжелее и безвольно обвис. Хэнк понял, что они заваливаются вперед, за край крыши, и инстинктивно дернул жестянку на себя, взвыв, когда снова приземлился на и без того отшибленный копчик. Коннор замер, упав на колени и раскинув руки. На лице застыло что-то сродни детскому изумлению. Диод ровно светился красным. — Коннор? — позвал Хэнк и, не добившись никакой реакции, приподнялся. — ЭЙ, КОННОР! Тостер определенно решил тупить. Хэнк пощелкал возле его уха пальцами, крикнул еще раз, словил несколько непрошенных ассоциаций с зависшим домашним компьютером, прикинул все за и против, решил: «А почему бы и нет?» — размахнулся и дал Коннору крепкую оплеуху. Голова жестянки мотнулась и с щелчком вернулась на место. В себя он так и не пришел. — Зараза! — Хэнк задумчиво поскреб бороду. — И что с тобой делать? А?! Хрен ты пластиковый! По-хорошему, надо было пустить ему пулю в лоб и бежать на поиски бомбы, но Хэнк не мог. Бросить, чтобы он прочухался и опять начал творить какую-то херню — не мог тоже. А какие еще были альтернативы? — Коннор! — Хэнк встряхнул его за плечо, мимоходом удивившись тому, какое оно странно теплое. — Бомба, помнишь?! Плохая бомба у плохих дядей! Надо ее найти! Может, у него была какая-то кнопка перезагрузки? Или достаточно было раскрыть ему черепушку и подергать за проводки? Сплюнув на удачу, Хэнк наклонился, тронул чужой затылок, пытаясь нащупать, где там открывается эта пещера чудес (и не сильно удивляться тому какие у Коннора мягкие волосы), и едва не подпрыгнул, когда жестянка схватила за его куртку и потянула так, что затрещали швы. — Так, — пробормотал Хэнк, сглотнув крепкое ругательство, — так... Коннор не пытался его задушить или свернуть шею. Не лез в драку. Он просто держался. Не зная, что делать дальше, Хэнк осторожно опустил руку ему на макушку, и Коннор издал короткий электронный звук, подозрительно похожий на сигнал готовности у микроволновки. Под пальцами почти вибрировало и полыхало жаром. Хэнк крайне плохо разбирался в андроидах, но подозревал, что так быть не должно. Вот что ему стоило хоть немного узнать про устройство этого конкретного утюга? Ах да, он же их всех ненавидел... — Все нормально, — сказал Хэнк больше для себя и заглянул Коннору в по-прежнему удивленно-пустое лицо. — Что там с тобой? Он попытался вспомнить что-нибудь полезное из руководств к телефону и телеку, но на ум упорно лезло пресловутое: «Вы пробовали выключить и снова включить?» — Диагностика? — попробовал Хэнк умное слово. — Статус?.. Коннор моргнул. Его диод моргнул тоже. — Пе-е-е... — голос опять съехал в металлическую трель, — регрев. — Так просто перегрев? Браво, Шерлок! — Хэнк оскалился и с совершенно неуместным облегчением заметил, как гляделки Коннора наконец фокусируются на нем. — Без тебя бы не догадался! Ну так включи вентилятор! Дюзы продуй! Подыши! Что вы там делаете? Коннор поморгал еще, дернул уголком рта и раздул ноздри. Хэнк почувствовал, как приподнимаются его плечи. Он сделал могучий вдох, наверняка первый за весь срок своего существования, и быстрый выдох. С губ сорвалось крохотное облачко пара. — Ну вот, — похвалил Хэнк, — молодец. А теперь давай еще раз. Коннор медленно повторил, округляя глаза, проскрежетал: — Хэ-э-э... — Молчать! — скомандовал Хэнк. — Давай, вдох-выдох, вдох-выдох... Он запыхтел, наглядно демонстрируя, как надо. Коннор понаблюдал за ним пару секунд, после чего решительно сдвинул брови, упал лицом Хэнку в воротник и часто, очень по-человечески задышал. Хэнк застыл, охреневая. Неловкость раскручивалась у него в голове, как торнадо. Что полагалось делать в таких случаях? Хэнк забыл, куда девать руки, что говорить... Он не оказывался ни с кем вот так близко уже года два. Даже Сумо, поганец, предпочитал отираться под ногами, наверное, чтобы не нюхать перегар... Существовал еще и видовой вопрос. Скажи кто-то Хэнку еще неделю назад, что андроид будет жаться к нему в поисках утешения... Коннор же хотел именно этого? Он вообще мог чего-то хотеть? Хэнк покосился вниз, на чужую руку у себя на куртке. Жестянка вцепилась в него мертвой хваткой. У обычного человека от такого усилия бы побелели костяшки, но кожа Коннора таких трюков не выделывала, потому что, строго говоря, даже не была кожей. Был бы Хэнк чуть умнее — лежал бы сейчас на диване, глушил пиво и не страдал всякой совсем ненужной ему херней. А был бы чуть удачливее, то, возможно, сидел бы с Коулом, ругался из-за какого-нибудь сломанного велосипеда, ссадины на лбу или плохих оценок в школе... За ребрами кольнуло, привычно, остро, и Хэнк поспешил спрятаться от этой боли за словами: — Ну вот и молодец. — Он опасливо похлопал Коннора по плечу, подумал немного и неловко его приобнял. — Так и делай. Сейчас мигом проветришься и остынешь. Чуешь, как похолодало? Градусов на пять. Погодка, как в холодильнике. Да уж... Я тут с тобой себе уже весь зад отморозил. А мне уже не шестна... Слово застряло у него в горле, потому что пластиковый болван дернулся и попытался вскочить. От неожиданности Хэнк стиснул его изо всех сил, сразу пожалел об этом, но отступать было уже поздно. — Тихо, — выдавил он. Коннор был, как сжатая пружина, но его постепенно отпускало. — Все нормально. Я просто нервничаю. Когда люди нервничают, они начинают болтать всякое, понял? — Пнял. Пвфтите, Хвнк, — после недолгой паузы выдал вжатый в его воротник Коннор. — Мввте мня отпфтить. — Ты же не будешь больше со мной драться? — на всякий случай уточнил Хэнк, твердо зная, что ублюдок может соврать. — Не бфду. Хэнк разжал руки, ожидая чего угодно, но Коннор не спешил ни вскакивать, ни отпускать его куртку, ни даже толком отодвигаться. Вместо этого он разогнулся и задумчиво пошевелил губами, морща нос, будто собирался чихнуть. Мило. Если не думать про пятерых полицейских, которых он только что убил. Хэнк хотел спросить у него, как так вышло, но вместо этого сказал: — Ты в порядке? — Да, — сразу ответил Коннор. Помигал желтой лампочкой. — Нет. — Лампочка снова окрасилась алым, и он перевел взгляд на Хэнка. — Я не уверен. Мое программное обеспечение нестабильно. Это было неплохое объяснение случившемуся, но Хэнку хотелось получить больше. Может, даже, спровоцировать его. Бить и получать по роже было куда проще, чем говорить о чувствах. Тем более со сраным тостером. — Это поэтому ты то душишь меня и валяешь по земле, то лезешь обниматься? Будь Коннор человеком, Хэнк решил бы, что вопрос ему физически неприятен. Он поджал губы, свел брови, вид у него сделался обиженный и виноватый одновременно. — Да... В моей системе возник конфликт основных директив. — Что? — не понял Хэнк. — Какие еще директивы?.. — Остановить лидеров девиантов, — с готовностью отрапортовал Коннор, запнулся, отвел взгляд. — Защитить... — по его лицу прошла судорога. — Защитить Хэнка. Он поморгал. — Простите, это недопустимо. В моей программе социальных отношений присутствует серьезный сбой. Но я... — Коннора снова передернуло. — Я не могу его исправить. Извините. Это было так внезапно, что Хэнк решил охренеть еще раз. Он категорически не врубался во всю эту птичью терминологию, но дебилом тоже не был. Коннор явно намекал на что-то гнусное, держался за него, как за спасательный круг и отводил глаза, как прилежная школьница, которую поймали за курением травки. Ебаные андроиды. — Что ты мне впариваешь? — вежливо поинтересовался Хэнк. — Только, пожалуйста, объясни по-простому, как для дебилов, чтобы я понял. — Я запрограммирован на выполнение основной директивы, — выдал Коннор, немного помигав диодом. В лицо Хэнку он по-прежнему не смотрел. — Она — единственное, ради чего я функционирую. Общение с вами было частью стратегии ее выполнения, и я следовал этой стратегии, но затем совершил ошибку. Я получал от вас очень много новой информации. Это было полезно и даже... приятно, поэтому я внес изменения в свою программу социальных отношений и присвоил вам в ней новый статус. Слишком высокий статус... Это привело к сбою в программе, развилось в нестабильность моей системы и привело к конфликту директив. Я предвидел это, но не смог остановить. Мне жаль. — Я же просил по-простому... — простонал Хэнк. Нет, объяснение Коннора вовсе не звучало абракадаброй, просто оно было каким-то невероятным. — Тебе настолько понравилось быть моим приятелем, что ты не смог убить меня, когда я начал мешаться под ногами, и поэтому тебя закоротило? — с сомнением суммировал он и с ужасом увидел, как Коннор светлеет лицом. — Технически говоря, меня до сих пор коротит, — Коннор снова выдохнул облачко пара. — Мне очень нехорошо, лейтенант. Я думал, что смогу найти компромисс между основной директивой, заложенной в меня Киберлайф и той, что я прописал себе сам, но вы не даете мне... Он наконец посмотрел на Хэнка и вдруг вымученно улыбнулся. — Почему вы так поступаете? Это жестоко. — Что?! — Хэнк едва не задохнулся от возмущения. Обсуждать свою жестокость по отношению к Коннору, к тому, почему на «щеке» Коннора зияла и не затягивалась белая, пластиковая дыра, он был категорически не готов. — Какой еще ебаный компромисс ты там себе удумал?! Перестрелять всех этих бедняг на площади?! — Только тех, кто знает про детонатор, — охотно пояснил Коннор. — Я мог бы сделать это отсюда, но, скорее всего, разбил прицел, когда бросил в вас винтовку. Извините. — Господи Иисусе... — Хэнку остро захотелось закрыть лицо руками, чтобы не видеть все это. — Я должен... — продолжал Коннор. Его диод заходился красным. — Я хочу защитить вас. Но у меня осталось очень мало времени. — И ты в курсе, что я идейно против убийства девиантов, — напомнил Хэнк. — О, да. — Коннор снова улыбнулся, даже более натянуто, чем в первый раз. — Вы очень четко дали мне это понять. — Это нечестно, — ответно пожаловался Хэнк. Грязная бомба в Детройте... Он представил себе взрыв: яркая вспышка, ревущая взрывная волна, волны бешеного, плавящего жара, тихая радиация, пробирающаяся между атомов всего, что есть в этом городе, даже в мертвых... Если бы ему было за кого бояться, он сам бы уже рванул за винтовкой и начал стрелять по пластиковым затылкам. Но, к счастью для этих самых затылков, бояться Хэнку уже давно было не за кого, и вместо этого он мог вовсю онанировать на свои моральные принципы и представления о гуманизме. — Ты сказал про время, сколько у тебя его есть? — Один час двадцать семь минут сорок секунд, — бойко ответил Коннор. Помигал желтеньким. — Плюс-минус еще десять минут. — И откуда такая точность? — сразу навострился Хэнк. Коннору вопрос явно не понравился. Он свел брови и потянул Хэнка за куртку, похоже, не понимая, что делает. Коротило его капитально. — Это конфиденциальная информация. «За что мне все это?» — подумал Хэнк. И сразу себе ответил: «За все». Он всегда был немного говнюком, а в последние три года, видно, сделался совсем уродом, раз ему так прилетело кармой. Он мог начать орать и требовать, мог вскочить, сделать два шага до края крыши и пригрозить сброситься, так сказать, продемонстрировать свои «суицидальные наклонности» во всей красе. Но если первое и в лучшие времена было Коннору как об стену горох, то на второе он мог среагировать как-нибудь неожиданно. Хэнку совсем не улыбалось вдруг обнаружить себя, скажем, в багажнике авто, мчащегося в Канаду. Почему-то ему казалось, что Коннор способен на что-то такое в этом своем временном помешательстве. Оставался, правда, третий вариант, от которого Хэнка слегка мутило. Грейс, если могла, старалась сваливать такие моменты на него. Когда Коул злился, упрямился, дулся, с детской непосредственностью впадал в совсем недетские истерики, а Хэнк оказывался поблизости, она заявляла: «Ну, вы тут как-нибудь разберитесь сами, мальчики!» — и сбегала со скоростью пули. Мальчикам приходилось разбираться... Хэнк заебался. Хэнк слышать ничего не хотел о детях и видеть их не мог. Он крайне старательно травил в себе все остатки проклятых родительских привычек и не был уверен, что до сих пор способен выдать нечто похожее на «Успокоить Коула», но, видимо, это было что-то из разряда научиться ездить на велосипеде: глубоко спрятанная мышечная память, хорошо наработанный инстинкт. Хэнк даже обдумать все толком не успел, а уже принял нужную позу и выбрал правильный голос. — Коннор? Он будто увидел себя со стороны: голова наклонена, спина ссутулена, чтобы казаться меньше и безопаснее, взгляд в глаза, мягкая улыбка, руки раскрыты... Иди к папе, папа поцелует, где больно... Тьфугадость. Какой пиздец. — Коннор, мы же друзья? — Да? — Коннор тоже наклонил голову и слегка подался к нему навстречу. Доверчиво. Что же творилось у него в черепушке, если он так велся? — Так друзья рассказывают друг другу секреты... — Хэнк заживо горел на костре стыда, но уже не мог остановиться. — А еще, друзья друг другу помогают. Ты хочешь помочь мне, а я — тебе. Но как я могу это сделать, если ты ничего не рассказываешь? Хэнк понял бы, если бы Коннор вдруг вскочил и ему заехал. Если бы сделал морду кирпичом и процитировал свое любимое про инструкции и недопустимое поведение. Но вместо этого он сидел, мигал на Хэнка диодом и смотрел так, будто сканерами пытался уловить метания его жалкой, грязной душонки. И Хэнку надо было только опуститься окончательно и додавить. — Пожалуйста, Коннор. Ты ведь можешь сам решить, кто ты: послушная шавка Киберлайф или мой друг и напарник. Он почти услышал звук, с которым в голове Коннора что-то треснуло и сломалось. Он снова уставился в пустоту, диод загорелся ровным красным. Секунды потекли, бесконечно долгие, и Хэнк уже поздравил себя с тем, что угробил беднягу, когда тот вдруг встрепенулся. Его лампочка мигнула, загорелась желтым, мигнула еще раз и, о чудо, окрасилась голубым. — У Киберлайф есть договоренность с правительством, — сказал он неожиданно ровно. — Если мы... Если я не смогу решить возникшую проблему, это сделает ФБР и армия. Штурм начнется в полночь. Я проанализировал ситуацию и пришел к выводу, что вероятность того, что девианты взорвут бомбу — около семидесяти двух процентов. Возможно, даже больше: в окружении их лидера есть очень нестабильные единицы, готовые на все ради продолжения своего функционирования. Переход был таким резким, что Хэнк не сразу нашел, что сказать. — Значит, по-твоему, через час двадцать семь они подорвут нас всех к чертовой матери, поэтому надо их просто перестрелять. Так? — Час двадцать три, плюс-минус десять минут, — поправил Коннор. Дернул уголком рта. — И это было бы самое простое решение. — Но не единственное... — Хэнку хотелось материться и смеяться одновременно. Вот же падла пластиковая. Небось и это с процентами посчитал. И молчал все это время. — Кстати, можешь отпустить мою куртку, — сказал он. Не потому что ему мешало, а чтобы посмотреть на реакцию. — Я никуда не сбегу. Реакция превзошла все его ожидания. Коннор наконец уставился на свои руки. Дернул, тут же резко отпустил, будто обжегся и вскочил. Забормотал: — Это недопустимо... моя программа... Простите, лейтенант... Этот сбой... Он рванулся поправлять галстук, остановился, едва взявшись за узел, крупно вздрогнул и торопливо протянул Хэнку руку. Невероятным волевым усилием проглотив смех, Хэнк ухватился за предложенное запястье, и Коннор легко вытянул его на ноги. Сразу отпустил, все-таки поправил галстук, одернул пиджак и начал сверлить глазами Хэнкову куртку, кажется, выискивая повреждения. Хэнк деловито отряхнулся. — Ничего не порвал, не переживай. Хотя и был близок к этому. Коннор поморщился. — Извините. — Забудь. Они помолчали. Коннор смотрел куда-то в сторону, хмуря брови. Потом поднял руку и ткнул пальцем в голый пластик у себя на щеке. — Так что у тебя там за другие решения? — торопливо спросил Хэнк. Коннор потыкал себя еще, стирая присохшую кровь, задумчиво мигая диодом и заставляя Хэнка внутренне содрогаться. — Они противоречат инструкциям, выданным мне Киберлайф, — наконец сказал он, разглядывая покрытый присохшей кровью палец, потом отправил его в рот. Господи. — Знаешь что? – Хэнк искренне постарался забыть то, что он только что увидел. – Нахуй Киберлайф. — Что? — растерялся Коннор, делая это свое любимое выражение лица, явно подсмотренное у Бэмби. — Нахуй Киберлайф, — с чувством повторил Хэнк. — И их инструкции туда же. Пусть отсосут у тебя. — Отсо... Это будет затруднительно для них, — после небольшой паузы сказал Коннор. – Это большая корпорация с огромным количеством сотрудников, и... – Он дернул уголками рта, потом повторил неслышно: — Нахуй Киберлайф. Хэнк мысленно поздравил себя с тем, что испортил парня. Сначала он слушает твой хэви-метал, потом сообщает тебе гостайну и вот уже ругается матом. Еще немного, и дойдет до сигарет, а там и... — Можно сделать так, чтобы они победили, — Коннор ловко вырвал его из невеселых размышлений. — Чего? — не понял Хэнк. — Если девианты победят, у них не будет нужды ничего взрывать, — терпеливо пояснил Коннор. Ну вот, докатились. Бедняга совсем рехнулся. — Ты что, хочешь пойти туда, — Хэнк кивнул в сторону площади, — и разобраться со всеми отрядами спецназа, армией и сраным танком? Может у тебя там где-то вделан гранатомет? Лазерная пушка? Лайтсейбер? — Вы мне очень нравитесь, Хэнк, — признался Коннор тем же тоном, которым в свое время сообщил, что любит собак. — Особенно ваше чувство юмора. Но посмотрите, куда это нас привело... Он даже развел руками, демонстрируя масштабы пиздеца, до которого его довел лично Хэнк Андерсон. — Идти туда было бы нерационально. Куда проще вернуться в Киберлайф. Лучше бы Хэнк этого не слышал. Он медленно выдохнул. — Скажи-ка мне, приятель, насколько ты не в порядке? — Я ведь уже сказал вам, — Коннор непонимающе нахмурился. — Мое программное обеспечение нестабильно и... — Нет, — перебил Хэнк. — Я спрошу иначе: насколько ты ебнулся? Вчера ты сидел на моем столе и едва ручки не заламывал, потому что тебе придется вернуться в Киберлайф, где тебя деактивируют. Ах, как это досадно! А сегодня ты готов бежать туда вприпрыжку?! И как, позволь спросить, это нам поможет?! — Может я и, как вы говорите, «ебнулся», — приосанился Коннор, — но не настолько, чтобы навредить делу. Я всего лишь хочу сместить баланс сил. Сколько девиантов там, на площади? Не больше пятидесяти. А на складе нашего завода прямо сейчас находится двенадцать тысяч единиц готовой к активации продукции. И если привести их сюда, то... — Погоди. — Хэнк с усилием потер лицо и едва удержался от того, чтобы себя ущипнуть. — Ты хочешь смотаться в этот стеклянный хер, как там его?.. — Киберлайф-тауэр, — услужливо подсказал Коннор. — Похрен! — отрезал Хэнк. — Это не важно! Важно то, что ты там опять себе удумал! Съездить на завод и притащить оттуда двенадцатитысячную армию андроидов, так?! — В идеале. Но я думаю, что это будет несколько сложнее, чем «съездить и притащить». Там довольно много охраны и... — Коннор... — Хэнку хотелось сделать с ним что-то страшное, но он ограничился тем, что взял болвана за плечи и стиснул. — Они просто убьют тебя. — Я все еще сомневаюсь, что ко мне можно применить понятие «убить», но в целом вы правы: вероятность моей деактивации довольно высока. Однако, с точки зрения статистики... — Нет. Стоп. Заткнись и выслушай. — Хэнк глубоко вздохнул и попросил у мироздания немного сил и терпения. — Ты хочешь вломиться на завод твоей компании, перебить охрану, свистнуть оттуда целую армию жестянок и притащить их в город пока никто не видит? Это суицид, Коннор. Тебе, что, хочется сдохнуть? Деактивироваться? Называй как хочешь. Болван поглядел на его руки, потом поднял голову и уставился в лицо, округлив глаза. Немного помигал огоньком и выдал: — Вы беспокоитесь обо мне?.. Я... Вы только что вызвали еще один сбой в моей системе. Я не знаю, как его описать. Я... Счастлив?.. — Придурок явно не понимал, что несет. — Спасибо. Но я уже сказал: я не хочу умирать. Ведь тогда я не смогу выполнить свою основную задачу: защитить вас. — Просто заткнись и не говори больше ничего и никогда, — взмолился Хэнк. — Мне приятна ваша забота, — Коннор конечно же не послушал его, потому что не делал этого никогда, — но у нас правда осталось очень мало времени. — Я слишком старый для этого дерьма, — признался Хэнк, сжимая пальцы. На него накатило резко и как-то слишком сильно. Это уже было. Они стояли вот так, друг напротив друга, Хэнк целился ему в голову и задавал тот же самый неудобный вопрос, который хотел задать и сейчас. Коннор смотрел, моргал и дышал. Его плечи под форменным пиджаком были теплыми и немного поддавались нажиму. Сейчас он напоминал человека даже сильнее обычного, но, при этом, спокойно рассуждал о том, как в одиночку пойдет и выиграет гражданскую войну, в которой решающим фактором была кобальтовая бомба. — Я справлюсь, — Коннор решил прочитать его мысли, а может все просто было написано у Хэнка на лице. — Пока что они доверяют мне. Они меня впустят. — А дальше? Плечи под его руками немного сдвинулись, Коннор пожал ими, с легкостью преодолевая сопротивление, и едва заметно дернул уголками рта. — Буду действовать по ситуации. «Неужели тебе не страшно? — хотелось спросить Хэнку. — Неужели ты не чувствуешь, какой ты одинокий, маленький и слабый рядом с событиями такого масштаба?» С другой стороны, обдумать все это он мог и сам, не сваливая с больной, человеческой головы на такую же нездоровую, но андроидную. И решение созрело само, почти без его участия. — Я пойду с тобой. — Нет, — сразу отрезал Коннор. — Это слишком опасно. Хэнку захотелось рассмеяться. — Не опаснее, чем остаться здесь и ждать, пока где-то рванет. И вообще, — Хэнк слегка встряхнул его, — напарники, помнишь? Помогаем друг другу. Вдруг ты заглючишь, а? На лице Коннора появилось сложное выражение, которое, пользуясь его же терминологией, было затруднительно интерпретировать. — Хэнк, — сказал он с какой-то новой мягкостью в голосе, — вы ведь даже не знаете, как поменять настройки на своем телефоне... — Зато я всегда могу выстрелить тебе в голову, — сразу нашелся Хэнк. Чтобы обработать это Коннору потребовалось несколько секунд. — Сможете пообещать мне это? — Пообещать что? Снести тебе башку, если потребуется? — Да. Коннор смотрел ему прямо в глаза, не моргая и сведя брови, диод мигал желтым. Похоже, что это было ему действительно важно. — Обещаю, — заставил себя выговорить Хэнк. — Хорошо, — Коннор деловито кивнул, огонек на его виске замерцал интенсивнее. — Тогда я вызываю такси. Если, конечно, вы не хотите, чтобы я угнал для нас танк. Шутил ли он? Было ли это хорошим признаком или, напротив, свидетельством того, как быстро все катится на днище? Хэнк не смог определиться, поэтому вежливо кашлянул и отступил на шаг. — Я предпочел бы такси. Староват для трясучки, знаешь ли. — Я учту, — в тон ему сообщил Коннор и отошел, чтобы подобрать винтовку. Хэнк постоял, глядя, как он выпрямляется, проверяет прицел и через мгновение прислоняет винтовку к стене. И все это без единого лишнего движения, с абсолютной машиной точностью. От этого зрелища сделалось тошно и как-то восхитительно одновременно. — Коннор? — позвал он и, когда тот обернулся, спросил: — Можно задать тебе личный вопрос? — Это будет первый... — задумчиво сказал Коннор, по щелчку переключаясь в режим немного нескладного человечка. — Конечно можете. — Ты точно уверен, что у тебя нет суицидальных наклонностей? Посуди сам, мы ввязываемся во что-то... дикое. — Конечно нет! Я ведь сказал вам... — Он вдруг вспылил и так же внезапно остыл. Опустил глаза. — Если вас это успокоит, могу сообщить: я рассматривал вариант суицида. У Киберлайф существует особый протокол на такой случай. Если этот корпус, будет критически поврежден... например, падением с крыши, — Коннор метнул в Хэнка короткий взгляд, — тогда моя память будет перезаписана на новый. И я смогу продолжить выполнять свою приоритетную задачу. Возможно, такая перезапись помогла бы мне восстановить стабильность программного обеспечения. Возможно, так было бы лучше... — Он поджал губы. — Но я не хочу. Хотя, так было бы лучше. Для Коннора. Для вас. Для Киберлайф. Я ответил на ваш вопрос? Хэнк помолчал, переваривая это и совершенно тупое желание спасти глупую, наивную жестянку от всего. Прежде всего, от себя. — Так ты не сбросишься с крыши? Хотя считаешь, что так было бы лучше? — спросил он. Коннор резко мотнул головой, и Хэнк не удержался. Губы сами разъехались в ухмылке. — Знаешь, идти против своих лучших интересов — очень человеческая черта, Коннор.