Ты неси, река, мой венок...

      Жизнь в Воробьёвой слободе шла своим чередом. Была уже середина осени — большая часть урожая уже была собрана. На полях тогда работали все, ведь урожай в этом году выдался славный, надо успеть его собрать до начала заморозков. Михаил Никитин уже отходил своё последнее за этот год плавание. Этот торговый сезон выдался у него особенно хорошим, посему и имя его становилось всё известнее в округе да и в самой Москве. Он много раз думал о переезде в столицу. Ходить по морям оттуда равно что из слободы — ничего он не потеряет. Наоборот, в Москве спросу на товары больше. Он так скорее и дороже их продаст, нежели будет как прежде провозить их через Воробьёво. Только вот была одна загвоздка: не лежала душа мужика к быту московскому. Больно уж спокойно и тихо было здесь, в селе. Никакой суеты, особых хлопот. Да и сын здесь, рядом, и дочка растёт в безопасности, да бед не зная. А что в Москве? В Москве — неспокойно.       Величественная природа московских окрестностей была сейчас в самом красивом своём состоянии — всё вокруг покрылось золотом, рыжело и багровело. Посмотришь — и глаз радуется. Только грустно становилось от того, что пора эта очень короткая. Потом пойдут холода, и ни листочка не увидишь аж до самого месяца апреля. Елене казалось, что это были единственные её девичьи горести, но это только пока.       Она сидела в своей хорошо убранной светлой комнате и разглядывала отцовский морской атлас. Так бывало иногда: упросит она его дать ей посмотреть какие-нибудь вещички, которые, как говорила она, «помогают тебе, папенька, по морям ходить», и часами изучает. Любознательная была девка. Вот и сейчас сидела, с внимательным лицом вчитывалась в названия, нанесённые на грубую бумагу чёрными чернилами, а потом, подперев подбородок, мечтательно уводила взгляд куда-то в сторону и вверх, думая о чём-то своём. Однако, из раздумий её выдернул постепенно приближающийся и становящийся громче шум. Ещё через пару секунд она различила в нём топот копыт и скрип колёс. Вскоре интерес взял своё, и девочка подошла к окну.       Прямо перед её домом проезжала повозка, запряженная тремя вороными конями. Это в слободе не редкость. Всё-таки, она расположена под Москвой; да и отец часто снаряжал и отправлял такие. Повозка проехала мимо, и Елена уже собиралась занять привычное место, как вдруг помимо удаляющихся рысью коней услышала ещё одного, но уже приближающегося. Девочка стала вглядываться в движущуюся фигуру и, к огромному её удивлению, обнаружила: верхом на лошади сидел Фёдор. Он свернул с дороги и направился к её окну. «Зачем?» — проносилось у неё в голове: «Он уезжает?» Никитина разволновалась. Ещё ни одна их встреча не кончалась хорошо. Но сейчас она думала об ином. Ей почему-то стало страшно, что Фёдор уедет, и они с ним больше никогда не свидятся. И хотя Елена всячески старалась его избегать, она всё равно заинтересовалась им, ведь он так вился вокруг и часто обращал на себя внимание, что не заинтересоваться им было просто невозможно. — Куда ты уезжаешь? — спросила она, когда вороной конь подвёз Басманова к её окну. Тогда она впервые открыто посмотрела ему в глаза. В его выразительные серые глаза, ясные от такой редкой, но очень необходимой ему искренности. — В Москву. Но ты не бойся: минёт зима, а за ней весна — я снова приеду, — он, казалось бы, пытался говорить это в привычном своём лукавом тоне, но голос его был предательски холодным и спокойным. — Я и не боюсь, — солгала девочка. — Врешь же. И скучать будешь, — Фёдор беззастенчиво улыбнулся. — Не буду, — спокойно ответила Никитина, потупив взор. — Жди писем, — на этих словах он потянул вожжи, и конь увёз его вдогонку повозке. Елена провожала его взглядом и где-то в сердце, вопреки разуму, загорелся маленький и слабенький, но тёплый огонек, старательно отгонявший нахлынувшее противно липкое холодное чувство, которое оставило после себя это скомканное прощание.

***

— Кто это был? — спрашивает отец за ужином, — Кто к дому подъезжал? На кухне тепло и спокойно, вопреки накрапывающему за окном дождю. Даже пламя свечи танцует свой вечный танец, почти не содрогаясь. — Фёдор Басманов, — стараясь не смотреть ему в глаза тихо ответила Лена. Ей, почему-то, как-то неуютно. С ней будто что-то не то. Её передёргивает от любого упоминания сероглазого юноши. — Басманов? Это сын Алексея что-ли? Не знал, что он тут у нас в селе бывает. Что ему было нужно? — Сказал писем ждать. — Писем? Кому? Тебе? — Никитин задал столько вопросов за один вечер, сколько никогда прежде ещё не задавал. По лицу мужчины было видно, что он серьезно удивлен, однако это его удивление не обладало боле никаким положительным либо отрицательным оттенком. — Наверное, папенька, — она пожала плечами. — Он всё ходит да ходит возле меня. — Коли ходит, так пусть сразу со сватами приходит. А так нечего! — полушутя-полусерьезно воскликнул купец. — Зачем же сваты, папенька? Рано мне ещё! — перепугавшись, Елена чуть не вскочила с места, но вовремя вспомнила о приличии. Может, Басманов и был хорош собой, только вот этого ей казалось мало, чтобы обсуждать женитьбу, а уж тем более выходить за него. — Не бойся, дочка, — после небольшой паузы как-то особенно тепло и немного грустно произнёс Михаил, — я тебя в обиду не дам. И замуж не по любви не выдам. Обещаю. Но говорить об этом ещё рано, твоя правда. Он дважды провёл крупной рукой по бороде, пыхтя себе под нос, а затем вышел из-за стола. Елена осталась наедине со своими мыслями. Ей было сложно понять, что же в самом деле она чувствует, будто сам чёрт усердно путал её мысли. Настойчивость Басманова пугала её, но, если смотреть с другой стороны, она совершенно его не знает. Возможно, он не такой уж и плохой человек, и его не стоит бояться. Девочка твёрдо решила во что бы то ни стало сначала узнать о нём побольше, а тогда уже и разобраться: стоит ли его к себе подпускать.