* * *
Он не видел его лица, но видел руки: покрасневшие от тщетных попыток выскользнуть из наручников, поблескивающие порой от покрывшего их пота... Отчаянные руки. Дайки раз за разом в бессилии дергался, даже несмотря на то, что других попыток вырваться не предпринимал, и неизменно Рёта закусывал губы, удерживая себя от того, чтобы не кончить только от вида этого зрелища. Смуглая, обжигающе горячая кожа пульсировала под его пальцами. Изо всех сил стараясь быть нежным в прикосновениях и грубым в движениях, Кисе не заботился ни о чем другом. Подушечками пальцев, едва касаясь, он в сотый раз мягко скользил по спине, выписывая на ней свое имя. И был готов поклясться, что Аомине чувствовал каждый иероглиф остро, отчетливо, ясно. Голова кружилась от удовольствия. Нагнувшись, он уткнулся носом в его шею, снижая темп толчков. Руки поднялись по бокам, уверенно ложась на широкие плечи. С выразительным стоном, полным безотчетного чувства, Кисе впился губами в кожу, лаская ее. Кончик его языка метался, сжимаясь и расслабляясь, щекотал и возбуждал невыносимым жаром – он представлял, что целует Аомине не в шею, а в губы, такие сейчас запретные и от того чересчур притягательные. Пара бесконечно долгих секунд – и вот он уже опускается с поцелуями ниже по спине, с омерзительно пошлым и оттого безмерно заводящим звуком выведя член и обхватив его ладонью, чтобы поддержать ощущение непередаваемого давления. А Дайки дрожал от смены ласк и накала эмоций. Каждая пауза была мучительной, но заполнялась чувствами не менее яркими. В такие моменты он принимал тот факт, что Рёта – любовник гораздо более искусный и умелый, нежели он сам. И, черт, принимал его не просто так, а с явным наслаждением. Ведь этот Кисе Рёта – да, чертовски прекрасный и дьявольски сексуальный – его Кисе Рёта. Прогнувшись в спине, Дайки посильней вжался лицом в подушку, в остервенении сжимая зубами насквозь промокшую от слюны ткань простыни. Его тело горело, а пульс, казалось, был даже быстрей, чем в прошлый раз, когда Кисе, неистово извиваясь, раз за разом насаживался на его болящий от перевозбуждения член. Сейчас все было наоборот, но Аомине не мог сказать, лучше или хуже – невероятно. Просто невероятно. Боль в пояснице, расцарапанной и изорванной ногтями, тоже казалась приятной. Дайки тянул наручники из стороны в сторону, прекрасно зная, что ему не освободиться. Все хриплые, резкие стоны глохли сразу же, как только срывались с губ, и пальцы вновь и вновь впивались в кожу. Нет, ему было не сбежать от этой страсти, греха и похоти. Никуда. - Ну же, прекратите себя мучать, - Кисе прижался губами к его рукам, вылизывая подушечки пальцев, ладони, металл наручников. Аомине сдавленно выматерился, когда его язык раскаленным углем скользнул по ранам, поддевая содранную кожу. - Вы так безжалостны, офицер… - прошептал Рёта, прижимаясь щекой к его ягодицам. – Так безжалостны в своей глупости. Дайки взревел от ярости, зубами стискивая простыню до боли в скулах. «Чертов ты сукин сын! – думал он. – Я ненавижу тебя, самовлюбленный щенок». Рёта, выпрямившись, вошел в него так грубо и резко, одним толчком, что у Дайки оборвалось дыхание. И все мысли, нужные и ненужные, вмиг пропали.* * *
Им оставалось только попрощаться. Кисе стоял на лестничной площадке, уже за порогом, и его сжатые пальцы белели на створке двери. Он улыбался, разглядывая своего любовника с таким непринужденным задором и веселостью, будто бы в последние несколько часов они не занимались ничем аморальным и предосудительным - играли, допустим, в приставку. - У меня рейс через пару дней. В Китай, - сощурившись, пробормотал, наконец, Рёта. – Тебе что-нибудь привезти? На секунду Дайки застыл в замешательстве, а затем широко ухмыльнулся: - Черной смолы… Или фокси. Там с этим нет проблем. Глаза Кисе расширились: - Есть что-то, о чем я не знаю? - Я просто дико хочу трахнуть тебя под галлюциногенами, - признался Аомине. – Как только представлю эти космические ощущения, сразу… Рёта резко подался вперед, обняв любовника за шею, чтобы лучше услышать, что он собирается сказать дальше. - …сразу член встает колом, - интимным шепотом закончил мужчина. - И ты гарантируешь, что у меня не будет никаких проблем при ввозе? Некоторое время Аомине медлил с ответом: - Если что, я арестую тебя лично. - Ты что, придурок? - Да брось, мы ведь уже столько раз это проходили… - Дай-чи. Я спрашиваю, придурок ты или нет? Аомине с тяжелым вздохом обнял его за талию, делая шаг назад и тем самым вынуждая зайти обратно в квартиру. - Конечно же, у тебя не будет никаких проблем, - ворчливо пробормотал он, прикусывая его ухо и зарываясь пальцами в светлые волосы. - Тогда я привезу тебе этот гребаный фокси-метокси, - таким же тоном ответил Рёта. – Через неделю. - Вот и славно. Аомине сосредоточенно засопел, забравшись ему под футболку. Отпускать любовника решительно не хотелось – да и Рёта, разумеется, не хотел уходить. - Ну же, - фыркнул он, видимо, чего-то ожидая. - Что? - Уже можно. - Э? - Поцелуй меня, Дай-чи, - уже более раздраженно отозвался Кисе и, недолго думая, сам потянулся к его губам. Поцелуй вышел мягким, чувственным и, конечно, долгим – нормальные, «правильные» поцелуи с Кисе всегда были только такими. Были - но редко. - Все, - Аомине вытер его губы тыльной стороной ладони, а затем легко толкнул в грудь. – А теперь проваливай, пока я не затянул тебя обратно в квартиру. Рёта усмехнулся, сделав несколько шагов назад. - Так значит, мы увидимся через неделю? – спросил он, засовывая руки в карманы. - Не раньше. - Тогда к этому моменту… Избавься от лишней мягкости. Ты теряешь хватку. Дайки обозлился, различив в его словах тень насмешки: - Что-то не нравится? Говорю: убирайся сейчас же, пока я не спустил тебя с лестницы. Это подействовало – подмигнув ему и послав воздушный поцелуй, Рёта быстро скрылся из виду. И только напоследок, где-то на пару этажей ниже, крикнул: «Я люблю тебя, Дай-чи». Дайки самодовольно хмыкнул. Сегодняшним днем он остался крайне доволен. В поисках пачки сигарет он похлопал себя по карманам, но тут вдруг понял, что… Куда-то пропал пистолет. - О, нет, - устало простонал он, со всей силы ударяя кулаком в дверной косяк. – Это было мое табельное оружие, херов ты воришка!... Но долго огорчаться Дайки не стал: через неделю он заполучит обратно и пистолет, и мерзавца Рёту, а заодно докажет, что никакой «хватки» не терял… Оскалившись в предвкушении, он захлопнул дверь.