Пленник моего собственного тела

Найл начинает медленно, превращая каждую секунду в вечность, раздевать меня, поочередно оставляя сладкие и почти невесомые поцелуи по всей коже, уже давно покрывшейся мурашками, а затем возвращаясь к губам. Его поцелуи становятся все настойчивее, и у меня нет никакого желания останавливать его. Инстинктивно обвиваю ногами его торс, прижимая его тело к своему еще ближе, еще крепче, а он, в свою очередь, сам подталкивается мне навстречу. Обрываю поцелуй, чтобы сделать вдох, а его холодные губы сразу же переходят к шее, посасывая ее местами, и я изо всех сил стараюсь не кричать так громко, как на самом деле хочется. Он сосет и кусает некоторые участки кожи шеи, мочку уха, помечая меня как его снова, при этом не трогая предыдущие и все еще побаливающие засосы. Блондин начинает полизывать мои слабые места на шее и ключицах, что заставляет меня вцепиться в его волосы и сжать их, перемещая его голову ближе ко мне, а зубы — до крови прикусить нижнюю губу. Чувствую, как его руки властно переходят к груди, резко сжимая её – и я в ответ трусь о него бедрами, чтобы подразнить его так же, как и он меня. И это, к моему удивлению, срабатывает, потому что в следующую секунду он рычит, и я вновь чувствую его эрекцию, упирающуюся в низ живота. Недовольно хнычу, когда руки тянутся к его спине, но им мешает ткань одежды. Я слегка потягиваю за конец его футболки, нечаянно прикасаясь к коже чуть выше джинс, после чего мои щеки сразу же заливаются краской. Хотя куда уж краснеть? До него сразу же доходит то, чего я хочу, и он, прерывая поцелуй, пытается расстегнуть свой ремень, но это у него получается довольно паршиво — руки немного трясутся, а он все мотает головой, пытаясь собраться. Я с улыбкой на губах начинаю покрывать поцелуями его тело, а когда мои руки начинают медленно вести линию по его коже, едва дотрагиваясь до нее, он протяжно стонет, продолжая расстегивать ремень. Не удержавшись, я ловко заканчиваю начатое им дело, помогая ему вылезти из штанов, и он сразу же бросает их в другую часть комнаты, к остальным вещам. Ирландец быстро расправляется с футболкой, оголяя свое идеально-загорелое и довольно мускулистое тело, при этом вновь возвышаясь надо мной. Не могу перестать пялиться — я впервые вижу его при свете, и то, что я вижу, просто... Господи, он идеален... Он ухмыляется в ответ на мою реакцию, вырывая меня из пучины мыслей еще одним страстным поцелуем. Наконец, когда с вещами покончено, Найл тут же приступает к шее, груди и плечам, в то время как его руки начинают водить медленные мучительные круги по внутренней стороне бедер, и с губ сразу же слетает громкий стон. Он медленно опускается вниз, оставляя влажные дорожки нежных поцелуев, и теперь его голова находится между моих ног. Чувствую его горячее дыхание чувствительной кожей, после чего он наклоняется еще чуть-чуть и медленно проводит языком по клитору. Я вздрагиваю от неожиданности, плотно сжимая кожу дивана в руках. Все еще не могу открыть глаза от удовольствия, и теперь уже я не задумываюсь о том, что кто-нибудь из парней нас услышит. Найл все так же продолжает облизывать заветное место, иногда легонько посасывая и дуя на него, что посылает толпу леденящих мурашек по всему телу, в то время как его пальцы грубо водят круги по клитору. Внезапно, осознание того, что я наслаждаюсь этим... процессом врывается в голову, и я сразу же прихожу в себя, обвивая тело руками, восстанавливая дыхание и крепко зажмуривая глаза. Найл тут же чувствует, как я напряглась, и в следующую же секунду он возвращает свои и руки мне на талию так, что теперь он возвышается надо мной. Найл накрывает мои губы своими, но я изо всех сил стараюсь не отвечать на поцелуй. Черт... Дело плохо. — Ну же, Сонь. Я хочу, чтобы ты почувствовала это, — шепчет он мне на ухо, а его горячее дыхание обжигает кожу шеи, и мне все кажется, что я забуду, как надо дышать. — Но... но это же неправильно! — хнычу я, стараясь не заплакать, но чувствую как слезы предательски начинают скатываться по щекам. — Тебя что-то пугает, так ведь? — спрашивает он. В ответ я лишь медленно открываю глаза и киваю. — Господи... Твои глаза такие голубые, когда ты плачешь, — выдыхает он. Перевожу взгляд в сторону, не желая поддаваться на его комплименты... и на его взгляд... и на его нежное выражение лица... Твою мать! Прекрати уже это! — Сонечка... любовь моя. Чего ты так боишься? — Найл. Это больно! Вы, парни, не те, кто получают всю боль во время... — я замялась, на что он засмеялся, но я тут же делаю строгое выражение лица, хотя казаться серьезной. — Вы получаете все удовольствие! — в который раз хнычу я, тая под обеспокоенным и взволнованным взглядом кристально-голубых глаз. — А что, если я пообещаю тебе, что больно не будет? — через несколько секунд предлагает он своим чертовски сексуальным акцентом, осторожно поворачивая мою голову к нему, и я невольно попадаю под чары его глаз... Снова... — Как ты можешь обещать такое? — недоверчиво спрашиваю я, пытаясь смотреть куда угодно, лишь бы не на него. — Ты веришь мне? — вдруг выпаливает он, заставая меня врасплох. Верю ли я ему? Я медленно, легонько качаю головой "да", неуверенная в своих же словах. — Тогда слушай мой голос, только мой голос, и сосредоточься на одном удовольствии, когда я сделаю это, — он осторожно вводит два пальца в меня. И первой вещью, которая вырывается с губ, — это протяжный стон, и тогда я понимаю, что он был прав: я не видела его пальцы, то есть я не ожидала и боли, которую они могли причинить. Тело начинает отзываться на его действия, ломясь от сладкой боли и требуя еще, и я, не удерживаясь, приподнимаю свои бедра навстречу к нему, выкрикивая что-то еще один раз, когда два его пальца входят чуть глубже. — Хочешь чего-то больше? — голосом, пропитанным похотью и желанием, шепчет он. Очередной громкий стон, и я киваю в знак согласия. — Постарайся не открывать глаз, малыш, — советует он. Чувствую, как он перемещается, садясь между ног, а в следующее мгновение головка его члена неуверенно упирается в меня, будто... будто он сам не готов?... Или не хочет этого?... Парень аккуратно начинает гладить меня по одной ноге, пальцами проходя по животу, а затем медленно входит, но всего чуточку. Вдруг он вновь вводит палец в клитор, но уже чуть глубже, и я протяжно выдыхаю, крепче сжимая кожу дивана в руках, и на этот раз не от боли, а от... желания...? — Найл... Больше... Пожалуйста... Мои желания не остаются незамеченными, как он, к моему же удивлению, полностью входит в меня. Но больше всего меня удивляет, что я уже не чувствую боли, ничего, кроме удовольствия и желания большего. Тяжело выдыхаю, а Найл все так же не двигается, давая мне возможность привыкнуть к его размеру, нежно целуя меня и шепча на ухо ласкательные слова так, что его тяжелое дыхание звучит в голове и медленно сводит с ума. — Я-я готова, Найл, — произношу я, а затем волна удовольствия вновь накрывает меня. Его движения медленные, толчки глубокие, и все это как адская, но такая сладкая пытка. Чувствую, что вот-вот кончу от его пальцев, тянущих за соски. И последней точкой, последней каплей становится его невесомый поцелуй в чувствительное место на шее, сопровождаемый еще одним толчком. Я кончаю, прижимаясь к нему со всей силой, с которой могу, будто он — спасательный жилет, а я тону посреди Атлантического океана; словно он — мое единственное спасение, и в эту секунду улыбка появляется на моих губах. Его движения становятся медленнее, и, поцеловав меня еще раз, он кончает в след с протяжным стоном. Опомнившись, он еще сильнее прижимает меня к себе, а затем медленно, почти незаметно вынимает свой член из меня. — Ну... Разве я нарушил свое обещание? — спрашивает он, тяжело дыша. — Не-е-е-ет... Он широко улыбается в ответ на мои слова, очевидно гордясь собой, а затем встает с дивана. Я действительно не почувствовала боль! Даже не верится... Он был внутри меня, но то, как он себя вел... Это было так прекрасно... Не сдерживаясь, широко улыбаюсь, проводя взглядом по его накаченному и идеально высеченному торсу. Ирландец быстро одевается, а затем помогает мне точно так же, как Гарри, но мне почему-то кажется, что чуточку грубее. Но я выбрасываю эту мысль, переводя взгляд на диван, на котором остались остатки спермы. — А студия ничего не скажет об этом? — хихикаю, чувствуя, как поднимается настроение. — Им будет насрать, — пожимает плечами он, хмуря брови, прежде чем быстро целуя меня в губы и выводя из комнаты. Найл направляется вдоль тускло-освещенного коридора, а после открывает дверь, ведущую на лестницу. — Куда мы идем? — спрашиваю я недоверчиво, оглядываясь по сторонам. — Я должен отвезти тебя к Гарри, — неохотно протягивает он в ответ. — Но ты сказал... — Мне плевать, что я там тебе сказал. Я просто должен отнести тебя к Гарри и сохранить группу. Если я не отведу тебя и не расскажу все, парни будут злиться на меня, а значит, One Direction, скорее всего, распадется. Не должно получиться так, чтобы какая-то там девочка стала причиной распада группы, — выплевывает он сердито. У меня такое чувство, будто меня ударили. По лицу. Сильно. В то время как все мое доверие и привязанность к Найлу мимолетно улетучивается. Я... я хочу убежать от него, как можно дальше, и он, будто прочитав мои мысли, грубо хватает меня за локоть прежде, чем я успеваю развернуться и рвануть туда, куда глаза глядят.